Он бегом влетел во двор, вбежал в дом, громко зовя Таю, и сразу на второй этаж, через три ступеньки. Но никто ему не отвечал, на уши давила неестественная тишина.
Он остановился, прислушался, никаких звуков слышно не было, кровь звенела в ушах, бухало сердце, да где-то капала вода… Олег рванул дверную ручку спальни для гостей, дверь была немного приоткрыта, оттуда шёл звук капающей воды. Там никого не было, кровать аккуратно заправлена, ванная открыта. Олег пытался сдержать шумное дыхание, чтобы расслышать хоть что-нибудь, включил свет в комнате. Позвал ещё раз Таю, в звенящем голосе, отражающемся от стен, слышалось отчаяние. Ему никто не ответил.
Подумав, что отец вероятнее всего увёз Таю с собой, он вошёл в ванную, звук капающей воды почему-то вселял в него ужас.
В широкой ванной лежала девушка — бледная, с облепленными голову мокрыми волосами, а пена вокруг неё была розовой.
— Тая! — дико закричал Олег, бросившись к ней.
Веки её задрожали, но глаза не открылись, будто у неё больше не осталось на это сил.
Вымокнув до нитки, Олег вытащил её из кровавой воды, перетянув запястья простынёй. Он уложил её на постель, завернул в одеяло и без конца целовал в закрытые веки.
Когда приехала скорая, он уже совсем отчаялся, плача возле девушки. Он понимал, что в происшедшем виноват он. Он и только он. Бросил её здесь одну и не смог защитить, а отец её довёл своей злобой.
Никогда бы Тая не подумала, что однажды рядом с любимым будет ад. Это было первой мыслью, когда она очнулась в больнице, а муж сидел рядом. По мере того, как к ней возвращались силы, у него появлялось больше вопросов, а она не могла отвечать на них. Душа переполнялась горечью к самой себе, и по щекам текли слёзы — больше ничего не могла сказать или сделать.
То, что ему надо было сказать, было страшно. И как к этому он отнесётся — она не знала. Через две недели глухого молчания, отчаялся он и чувствовал, что она не говорит с ним именно из-за того, что причина её попытки самоубийства связана с ним, и она обижена.
Выписались они в тот же загородный дом, всё то время, что она лежала в больнице, его родители не приходили к ней.
— Прости меня, что я обидел тебя, — сбивчиво говорил Олег, когда они остались одни в доме. — Я больше не оставлю тебя здесь. Если это возможно — ты поедешь со мной, если нет — я брошу учёбу. Но разлуки больше не будет, Тая.
Она сидела на большой постели в другой комнате, не в той, в ванной которой пыталась лишить себя жизни, и смотрела в пол. На душе лежал чудовищный камень, а смелости сбросить его не было.
— Я не знаю, почему ты хотела умереть, наверное, отец что-то наговорил тебе, но ведь он и раньше говорил, да и что слова его значат! Ты же знаешь, я люблю тебя! — он сел рядом и попытался поцеловать её в шею, как она любила раньше.
— Не надо, — отчётливо произнесла она и погрустнела ещё больше.
Олег отшатнулся, его синие глаза потемнели.
— Скажи, — сильным голосом произнёс он. — Я должен знать. Я знаю, это я виноват, я тебя здесь бросил, а мой отец…
Она отчаянно посмотрела на него, глаза девушки блестели от непролитых, сдавленных слёз. — Я поклялась себе, что не смогу сказать тебе… Ты понимаешь? Поэтому одним выходом… было умереть.
Олег вскочил, приподнимая её с постели за плечи. Она не могла смотреть ему в глаза.
— Тая, мы через столько прошли вместе, а ты мне говоришь — не могу сказать. Что бы ни было, моё отношение к тебе не изменится. Скажи — что случилось?
Она упорно молчала, сдвинув брови и сжав тонкие резные губы. На её лбу обозначилось столько твёрдости, что он понял — ему долго придётся уговаривать.
— Таечка, любимая, мой отец…, - внезапно глаза его прищурились, скулы сжались, и он опустился перед ней на колени. — Мой отец трогал тебя?
Тая судорожно вздохнула и быстро принялась вытирать побежавшие по щекам слёзы, чтобы скрыть своё замешательство.
— Да? Скажи, — сильно затряс её Олег. — Что он сделал?
— Твой отец изнасиловал меня, — еле слышно произнесла девушка. — И теперь как нам быть вместе? Он твой отец, я твоя жена. Здесь не может быть выбора.
Олег приблизился к её губам, чтобы хоть что-нибудь слышать, а на его щеках появился взволнованный румянец. Глаза стали темнее ночного неба от боли, которую причинили ему её слова.
— Какая же он тварь, — сказал он после долго молчания, вскочил с пола и стал ходить по комнате. — Посадить его нельзя, доказательств нет. Но я что-нибудь придумаю…
— Нет! — сдавленно закричала девушка. — Не надо, Олег, пожалуйста, он убьёт меня, и этим кончится. Ты не представляешь, что он хотел со мной сделать, пока тебя не было. Меня дважды вызывали к декану и ректору, говорили, что я наркоманка и распространитель. Понимаешь, чем это грозило? Он хотел уничтожить меня — он это и сделал. — Она с мольбой посмотрела на него. — Это страшный человек, я не хочу, чтобы и ты пострадал.
— Не хочешь? А моя жена изнасилована — это я не пострадал? Тая, хуже и придумать ничего нельзя. Он рассчитывал, что ты убьёшь себя, поэтому и сделал самое худшее, отчего ты бы точно надорвалась. Это был его расчёт.
Прожив две недели под крышей загородного дома, Олег не мог приблизиться к жене. Она только каждый раз расстраивалась, когда он хотел приласкать её. Перед глазами вставало зверское лицо его отца, и девушка пыталась проглотить ком в горле, состоящий из горячих слёз.
Они спали рядом, но Олег чувствовал, что так больше не может продолжаться. Последние три ночи он уходил в другую спальню, пытаясь заснуть. Вокруг его ярких глаз обозначились тёмные круги, отношения с Таей стали натянутыми.
Он хотел, чтобы было по-прежнему, но в ней будто что-то умерло, девушка могла целый день молчать и почти не реагировать на Олега. Таю беспокоили мысли о будущем, и очень часто она не спала по ночам, смотря в медленно светлеющее окно и тихонько вздыхая.
Чувствуя, что один не справится с её депрессией, он стал привозить в дом Дашу. Оставляя их наедине, Олег надеялся, что девушка расшевелит Таю.
Он ездил к родителям в город пару раз, мать отдала ему свою машину в пользование, с отцом о насилии не говорил ни слова, обещал Тае. Те сделали вид, что ничего не произошло (вряд ли мать была в курсе выходки папочки), а просто их сын на даче с подружкой.
Ирина подыгрывала отцу в угоду, тот вёл себя самодовольно и слегка насмешливо. Олег еле сдерживался, чтобы не врезать ему по лицу, но из-за обещания, которое, кстати, он дал против воли жене, он не стал ничего делать. Мама спрашивала его о дальнейшем, каковы его планы, он сказал, что не знает.
В один из дней позвонил Денису Виноградову и договорился зайти к нему, пока Даша гостила у Таи. Тот учился в РГЭА, жил дома, со старыми друзьями не общался, и был вполне доволен жизнью.
— Привет, Олег, — кивнул он, впуская школьного друга. — Я слышал, ты женился? Обалдеть можно! На Синёвой!
— Да, всё правильно.
— По залёту? Надо?
— Нет, — улыбнулся Олег, наконец, сняв солнцезащитные очки. — По любви.
— Охренеть! — хохотнул обычно угрюмый Денис. — Садись, может, пивка? Жара такая.
— Нет, я за рулём.
— А-а, — протянул Денис, усмехаясь. — Папину обкатываешь?
— Мамину. А ты как — где Рада?
Друг помрачнел, почесал заросший чёрный подбородок и плюхнулся на стул рядом с Олегом, поставив на обеденный стол банку ледяного пива. — В Москве. Мы не общаемся.
Олег удивился: — Она тебя бросила?
Тот кивнул: — Сначала как-то было, — он неопределённо помахал ладонью в воздухе, — потом нормально. Сейчас с одной перезваниваемся…
Роторов тихо рассмеялся, толкнув в плечо Дениса: — Знаю я твои «перезваниваемся», Дэн. Морочишь девчонке голову. А где этот придурок — Ваня? — Олег лениво оглядывался, на кухне Виноградовых были заметные изменения к лучшему — дорогая светлая мебель с барной стойкой, новая отделка стен и потолка в бледно-лиловых тонах.
Денис медленно поднял голову: — Да ты с луны, что ли, Роторов? Ничего не знаешь!