Неимоверно долго тянется ожидание. Я никогда раньше не был под дверью отделения реанимации, поэтому сейчас испытывал ужасные ощущения. Ощущение, когда ты не понимаешь, как жить в следующую секунду. В миг, когда может оборваться жизнь самого дорого на свете человека, самых дорогих людей. Жены и сына. Я готов был сейчас умереть сам, лишь бы они жили. Но, к моему большому сожалению, от меня сейчас уже ничего не зависело. Я уже все сделал.
Еще несколько часов назад я был самым счастливым. И думал, так будет всегда.
Но я сам все испортил. Сейчас я прекрасно понимал чувства Али. Те ее переживания, когда она потеряла родителей и винила себя.
В том, что происходит сейчас, виноват только я. Теперь уже я понимаю, моя трусость сгубила мою жизнь. Я всегда считал себя бойцом, смелым и решительным. Я всегда добивался своего. Если бы не эти качества, война, плен, бизнес — я бы ничего не смог, ничего бы не добился. Но тут просто струсил. Спасовал. Испугался, что потеряю мою малышку.
А сейчас я действительно могу ее потерять. Ее и сына. И я понял одно — если они оставят меня на этом свете одного, я не выживу. Я умру прям у этой чертовой двери.
В голове до сих пор голос врача, который принял мою жену у скорой:
«Кого спасаем? Мать или ребенка?»
ЧТО? Как можно выбрать между двумя самыми дорогими людьми? КАК?
«Спасите обоих доктор! Я вас умоляю, обоих»
Ирина приехала моментально. На нее была вся надежда. Она влетела в отделение, бросив мне на ходу — «Молись!». И я молился.
Прокручивая в голове события последних двух часов, я никак не мог понять, почему я потерял драгоценное время? Почему не поехал сразу?
Чертов ювелирный магазин, чертовы продавцы, которые намеревались втюхать мне самое дорогое кольцо. Они видели миллионы виноватых мужских глаз и с точностью до рубля определяли сумму, которую готов был потратить мужик. Я потерял там драгоценное время. И виноват в этом только сам.
Когда приехал домой, я и не надеялся застать там жену. Я был почти уверен, что она уедет в свою квартиру. Сразу. Но она не стала спорить с Александром, а тот повелся на ее спокойствие и сразу уехал.
Открывая дверь квартиры, я точно знал, что Али там нет. Темнота и холод сразу ударили мне в лицо. Без нее моя квартира сразу превращалась в сырую снежную пещеру. Поэтому я, все-таки убедившись что ее нет, сразу поехал в ее родительскую квартиру. На мои непрерывные звонки она не отвечала, и я молил бога, только бы ничего не произошло.
Как молния я влетел на ее этаж, сразу заподозрил неладное. Дверь ее квартиры была приоткрыта и я услышал голос Ники. А эта что тут делает? Уж точно не для светских бесед.
— Ты что тут делаешь? — я в пару прыжков оказался в комнате. Ника стояла перед Алей и я быстро отшвырнул ее в сторону. Но не рассчитал силу и та впечаталась в стену. Но это было совершенно не важно, потому что то, что я увидел, повергло меня в ужас.
— Ты что натворила? — Аля лежала без сознания. На полу у дивана была небольшая лужица крови и я сразу понял — дело дрянь.
Ника что то лепетала, но подходить ко мне не решалась. А я сразу набрал Ирине. В общих чертах рассказал ей все, честно и без увиливаний. Времени придумывать версии не было. Промедление могло только усугубить ситуацию. Да и хватит уже, заврался я совсем.
Ирина сама отправила машину скорой помощи к нам, а мне оставалась только ждать и молиться. Алина была без сознания. Я выполнил все, что потребовала Ирина и был ей благодарен за то, что она ни одного гадкого слова не сказала в мой адрес. Хотя я их заслуживал.
Теперь надо было разобраться с Никой. Я набрал Андрею и попросил его приехать. Я все равно не смогу решить сейчас этот вопрос. Меня захлестывали эмоции и просто боялся ее убить.
Она правда пыталась сбежать, но я не позволил.
— Ты ответишь за все! — шипел я ей в лицо. — Если с моей женой и сыном что-то случиться, я тебя раздавлю, уничтожу. Ты пожалеешь, что на свет родилась.
— Да пошли вы! Сами виноваты. Я же предупреждала твою полоумную, чтоб оставила тебя в покое. И тебе говорила, что не отступлюсь. Вы сами виноваты, сами!
Я на отмаш зарядил смачную пощечину, что Ника отлетела снова к стене.
— Ты за это ответишь, — кричала она, вытирая кровь с разбитой губы.
— Не надо! — вовремя подоспевший Андрей остановил меня от необдуманных действий, когда я уже снова навис над ней. — Иди, там скорая приехала. Я тут решу все с ребятами.
Я доверял Андрею как себе. Да и с полицией ему будет куда проще общаться, чем мне.
— Она должна за все ответить. За все. Проследи.
— Не волнуйся.
— Как Соня? — я знал, что если та в курсе, то тоже может запросто оказаться в соседней палате с моей птичкой.
— Она не знает.
— Ну и хорошо.
В машину скорой меня не пустили и я сел за руль, хотя состояние мое было не очень. Но не ехать я не мог.
И вот я уже час сижу под дверью отделения интенсивной терапии и жизнь моя висит на волоске. Потому что если оборвется жизнь моих любимых, оборвется и моя.
— Ну как она? — я не заметил, как рядом присел Андрей.
— Не знаю. Жду. Ты почему тут?
— Я дал указания, и мое присутствие не обязательно. Я решил, что тебе нужна поддержка. Держись, ты не имеешь права раскисать.
— Если они не выживут, мне конец. Я не смогу жить без нее. Без них обоих не смогу.
— Даже не смей так думать. Алина сильная. Она не бросит тебя.
— Я готов даже смириться с тем, что она захочет развестись, лишь бы она жила. Я добьюсь ее снова, землю буду рыть, только бы она простила. Но пусть она живет. Пусть они оба живут. — я закрыл лицо руками и впервые в жизни слезы покатились по щекам. Даже там, на войне мне не было так страшно. Я и представить не мог, что можно так бояться потерять не свою жизнь.
Минуты тянулись ужасно долго. Паника только нарастала. Мы сидели в полной тишине. Только Соня звонила несколько раз Андрею. Тот отвечал, что у меня проблемы и он очень занят. Говорить ей что-то до того, как будет хоть какая-то ясность было глупо. Поэтому мы ждали. Все, что мы сейчас могли делать.
Прошло три часа с того момента как за Алей закрылись двери реанимации. И надежда на благополучный исход таяла с каждой секундой.
Ирина вышла в коридор и, снимая свой медицинский колпак, направилась к нам. Я подскочил с кушетки, чуть не убился прям тут же. Спасибо другу, подхватил.
— Аккуратнее, — тихо проговорила Ирина. — нам еще одного больного не хватало.
— Как Аля? Как ребенок?
— Поздравляю, папаша, — совершенно не радостным голосом сказала Ирина, — у вас сын. Два пятьсот пятьдесят. Его жизни ничего не угрожает. Но предстоят еще некоторые процедуры, ребенок все-таки недоношен. Но все решаемо.
— Спасибо. Я понял. Я готов на все.
— Это хорошо.
Неловкая пауза приводила меня в состояние истерики. Ирина молчала об Але.
— Ирина, что с Алиной? — я не мог ждать. Пока она настроиться на правду.
— Тут все немного сложнее. Состояние тяжелое. Сейчас с ней работает хирург. Но нужна кровь. В банке крови такой группы нет. Если в ближайшие часы мы не найдем донора крови, то дело совсем дрянь.
— У нее одна группа с братом.
— Ему есть восемнадцать?
— Нет, ему шестнадцать. А это проблема.
— Ну да, в таком случае нужно согласие опекуна. А опекун у нас немного не в форме. Но я думаю, если он сам не будет против, то мы сможем закрыть глаза на это.
— Я решу. — я был уверен, что Стас согласится. Речь ведь о жизни его сестры.
Разговор со Стасом был коротким. Он не стал даже слушать дальше. Мне стоило только сказать, что его сестра может погибнуть, он тут же согласился. Я быстро договорился с Ковалевским, он согласился привезти Стаса, чтобы я не терял времени на дорогу. Да и садиться за руль сейчас в моем состоянии было самоубийством.
Час езды и Стас был на месте. Ирина все это время была в палате у Али, не отходила от нее ни на шаг. Этой женщине я был обязан теперь по гроб жизни. Она однозначно должна стать крестной матерью моему сыну.
Сын. Теперь я отец и у меня есть сын. И хоть пока я его еще не видел, был уверен, что это самый красивый ребенок в мире. И он будет самым счастливым. У него будет самый лучший отец. Я обязан стать таким ради него. А Аля просто обязана выжить, чтобы у моего сына была самая лучшая мать.
Андрей уехал домой, его Соня ждала. А мы со Стасом остались ждать новостей.
— С ней же все будет хорошо? Теперь же все нормально.
Мы сидели в коридоре и ждали Ирину. Стас держался молодцом но было видно, что он очень переживает. Если у меня еще были сомнения по поводу его поведения и отношения с сестрой, то сейчас я видел, как он испугался. Сестра дорога ему, и он сам это понял только что. Так, по настоящему, по взрослому. К сожалению у людей всегда так. Мы понимаем, как сильно любим, только тогда, когда теряем.
— Это даже не обсуждается. Она нас не бросит. — я старался говорить уверено. Сам верил в это безоговорочно. Ей есть ради чего жить. Теперь у нас есть сын.
— Хорошо бы. — вздохнул он.
— Стас, я хотел давно сказать тебе спасибо.
— За что?
— За то, что разбил мою машину.
— не понял? — мальчишка смотрел на меня большими глазами. Прям как Аля, когда сильно удивлялась или возмущалась. Они, оказывается, очень похожи.
— Если бы ты тогда так не накосячил, я бы никогда не узнал, что есть такая замечательная девушка, как твоя сестра.
Я похлопал по плечу пацана, он и правда молодец. Осознал все и теперь, я уверен, с ним не будет проблем.
Наконец к нам вышла Ирина. По ее лицу сложно было что-то прочитать. И мы ждали, что она скажет.
— Мы сделали все возможное. И невозможное. Стас, ты молодец. Ты практически спас свою сестру.
— С ней все будет хорошо? — не унимался он.
— Обязательно. А теперь езжай домой. Тебе нужно восстанавливать силы. Игорь, вы бы тоже поспали.
— Я останусь тут. А Стаса сейчас отправлю.
Я позвонил водителю, дал указания Стасу и отправил его домой. Ему и правда нужно отдохнуть. Еще бы, такая нагрузка на все еще детский организм.
— А теперь говорите как есть. — я снова обратился к Ирине. Она осталась дежурить, а это означало то, что есть еще проблемы, раз она не может уйти домой.
— У нас есть ночь. Мы провели довольно сложную операцию, но состояние по-прежнему тяжелое. Организм слабый, но есть надежда. В общем как врач могу сказать сухо — если она переживет эту ночь, то будет жить.
Я был в ужасном состоянии, но не мог ехать домой. Я должен быть тут, рядом с женой. Меня к ней не пустили. Даже Ирина была категорична.
— А вот на сына можете посмотреть.
Я стоял у окошка и наблюдал, как медсестры кружат вокруг моего мальчика. Трубки, провода — все это конечно выглядело жутковато. Но его жизни ничего не угрожало. И я был счастлив. В груди разливалось тепло от того, что этот маленький комочек теперь нуждается во мне. В нас с Алей. Я мир готов перевернуть с ног на голову, только бы они были счастливы.
Мой сын. Моя кровь.
Сегодня я многое понял. Жаль, что так дорого пришлось за это заплатить.