Перевод осуществлён TG каналом themeofbooks - t.me/themeofbooks
Переводчик_Sinelnikova
ГЛАВА 1
Тайлер
В ту ночь, когда я покинула дом своего отца, я понятия не имела, что буду делать, и какие повороты примет моя жизнь. Мне было девятнадцать, я была студенткой колледжа дневного отделения, у которой не было работы, так что не похоже, что я смогла бы выжить в этом мире сама, но, думаю, в этом-то и суть проблемы. Отец знал, что я не смогу, и он хотел причинить мне такую же боль, какую я причинила ему, поэтому, когда он сказал мне, что мне не рады, он понял, что я у него в руках.
Не то чтобы у нас было много общего, особенно после смерти моей мачехи. Она была для него дойной коровой. Может быть, он и любил ее, я не знаю, и это больше не имеет значения. С тех пор прошло десять лет, и так много изменилось.
Так много, и в то же время совсем ничего.
Отец, вероятно, надеялся, что я получу высшее образование и найду фантастически высокооплачиваемую работу, и вместо того, чтобы я подсасывалась к нему как пиявка, как он часто выражался, он будет подсасываться ко мне до конца моей жизни. Я не понимала этого, пока была ребенком, но именно таким и был мой отец: паразитом, кем-то, кто впивался когтями во всех, кого мог, и выпускал их только тогда, когда осушал их досуха. Или их вырвали у него из рук раньше времени, как мою мачеху. И мою маму, я думаю, которую я совсем не помню, она умерла, когда я была совсем маленькой.
Итак, когда я, спотыкаясь, вышла из дома, одетая в спортивные штаны и мешковатую толстовку с капюшоном ту, что я всегда надеваю, когда стараюсь не привлекать к себе внимания, я понятия не имела, что буду делать и куда пойду. Я умудрилась надеть пару потрепанных теннисных туфель, прежде чем, спотыкаясь, выйти из дома и спуститься по ступенькам крыльца. Думаю, я преодолела половину подъездной дорожки, когда услышала, как хлопнула дверь. Мне не нужно было возвращаться и проверять, она уже была заперта.
Я держала руки в карманах толстовки, повернувшись спиной к дому, и к своему отцу, который наверняка наблюдал через окно, чтобы увидеть, что я буду делать, куда пойду. Добравшись до тротуара, я попыталась замедлить дыхание, мое сердце так бешено колотилось в груди, что, казалось, оставалось несколько секунд до того, как оно либо взорвется, либо выскочит из легких и ребер и убежит само по себе. Тугое, неумолимое давление заполнило мою грудную клетку. Такой стресс не пошел мне на пользу.
Отец хотел, чтобы я повернулась. Он хотел, чтобы я умоляла его о прощении за то, что я сделала, но после стольких лет… Я сделала все, что могла. Я не хотела возвращаться. Несмотря на то, что у меня ничего не было за душой, я просто не могла вернуться назад.
И поскольку я не могла вернуться, я повернулась и пошла прочь.
Куда я направляюсь? Я не знаю. Никуда конкретно, таков был мой ответ, куда угодно, лишь бы убраться подальше от этого дома и человека внутри него.
Через несколько минут начался дождь. Просто мне ужасно не везло.
Я не могла вспомнить, всегда ли мой отец был таким. Какая-то часть меня мало что помнила из своего детства, может быть потому, что я многое из этого заблокировала. В моей голове сохранилось лишь несколько избранных воспоминаний о тех временах, когда моя мачеха была жива и мы были одной большой, счастливой семьей. Может быть, ее смерть заставила его замкнуться в себе, сделала его более властным и жестоким.
Или, может быть, это была я.
Хотя я не думаю, что была плохим ребенком. Я была не из тех, кто устраивает вечеринки, напивается каждые выходные до потери сознания и заводит роман с любым симпатичным парнем поблизости. Я была обычной студенткой колледжа, ездила на занятия, все еще жила дома, чтобы сэкономить немного денег. Во мне не было ничего примечательного. Незаметная для всех. Не то чтобы я когда-либо нарушала папины правила. Я никогда не закатывала истерик… не до сегодняшнего вечера, но какая-то часть меня не хотела описывать сегодняшний вечер как свою истерику.
Словно напоминая мне об этом, кожа на моем горле горела, и я старалась не обращать на это никакого внимания, пока шла. Моя правая рука теребила телефон в кармане толстовки. Держу пари, папа думает, что я иду в гости к другу или, может быть, обратно в кампус, где я могла бы завалиться на один из диванов в студенческом союзе. Держу пари, он думает, что я вернусь завтра или, самое позднее, в эти выходные.
У меня был небольшой круг друзей, другие студенты колледжа, с которыми я познакомилась на первом курсе. Я знала их совсем недолго. Я не была популярна. Никто из моих нынешних друзей не рос вместе со мной и не ходил со мной в старшую или начальную школу. Я не хотела ни звонить им, ни идти к ним домой. Если бы я это сделала, то мне пришлось бы объяснять, что произошло… а я просто не могла этого сделать.
В этом и была суть проблемы - у меня никого не было. Когда все завертелось, у меня никого не было. Я долго к этому привыкала, но так было не всегда. Много лет назад, когда моя мачеха была еще жива, у меня был кто-то близкий. Я больше не часто думала об этом, потому что это казалось глупой мечтой.
Я ускорила шаг, идя по знакомой тропинке. Местный общественный колледж находился в центре города, в нескольких зданиях, разбросанных по городским кварталам. Кампус был едва ли не единственным местом в центре города с несколькими зелеными зонами, деревьями и травой. Как маленький парк. Вот туда я и пошла, как только добралась, я нашла себе скамейку и села.
Мое сердце перестало сжиматься в груди, ощущение близости сердечного приступа в моем теле исчезло. Мое дыхание было под контролем, но мои мысли определенно не были под контролем. Я подняла правую руку и проверила время, чтобы узнать, сколько времени мне потребовалось, чтобы дойти сюда пешком.
Час.
Целый чертов час. Адреналин так сильно разлился по моим венам после всей этой встречи с моим отцом, что я этого не заметила. Я откинулась на спинку скамьи, устремив взгляд в небо над головой. Еще не совсем стемнело, но уже наступили сумерки. Достаточно скоро стемнеет, мир поглотит чернота, и сидеть на скамейке снаружи, последнее место, где мне хотелось бы находиться, даже если эта скамейка находится в кампусе.
Я думаю, говорят правду: ты никогда и нигде не будешь по-настоящему в безопасности. Люди вокруг вас скрывают секреты, которых вы не знаете, а люди, которых, как вам казалось, вы знаете, могут сломаться и измениться за считанные секунды. Кстати, о…
Я не спешила вытаскивать другую руку из кармана толстовки, опустив голову, чтобы посмотреть на нее. Вокруг никого не было, так что никто больше не видел, в каком состоянии моя рука. Кровавые порезы покрывали мою ладонь и пальцы… большая часть кожи была мокрой от крови, особенно глубокий порез у основания моей ладони.
Звук бьющегося стекла наполнил мои уши, но я прогнала это воспоминание прочь. Давайте просто скажем, что мой отец ни за что не позволил бы мне забыть это, даже если бы я приползла к нему на коленях и умоляла о прощении, чего он так отчаянно хотел.
Я не хотела этого делать. Последние десять лет я была несчастна. Этого было достаточно, не так ли? Сколько может вынести один человек? Сколько можно выдержать, прежде чем сломаться и стать совершенно неузнаваемым?
Сегодня вечером, я думаю, я достигла этого предела, потому что, когда я перевела взгляд на свою здоровую руку, я поняла, что должна сделать что-то еще, то, о чем я только мечтала.
Доведенные до предела, люди либо ломались, либо поднимались выше него и показывали, насколько они сильны. Я? Как бы мне ни хотелось думать, что я была второй из этого списка, я знала, что это не так. Однако кто-то другой был там или, по крайней мере, я так думала.
Прошло десять лет. Целых десять лет. Номер, который я запомнила, мог даже не существовать уже. И, если это все еще был доступный номер, он не был обязан помогать мне. С какой стати ему это делать? Зачем ему это? Если бы в его сердце была хоть капля доброты, он бы, по крайней мере, навестил меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но он этого не сделал. Он все упаковал, не оставив мне ничего на память о нем, кроме воспоминаний. Он ушел, а я стояла на переднем крыльце, смотрела ему вслед и умоляла остаться. Это было сразу после похорон, и его, казалось, не волновало, что мне тоже было больно.
Честно говоря, была миллион и одна причина, по которой я не должна ему звонить. Еще миллион и одна причина, по которой он может оказаться не тем, кто ответит на звонок. Так много разных вариантов, и все же я должна была попробовать.
У меня больше никого нет. Никого, кроме нескольких человек, которых, вероятно, не будет в моей жизни после окончания колледжа. И, честно говоря, последнее, чего я хотела, это возвращаться в этот дом, даже если все необходимое для занятий до сих пор находится в моей комнате.
Поэтому несмотря на то, что я, возможно, впоследствии пожалею об этом, я разблокировала экран своего телефона и на клавиатуре, вручную набрала номер, который запомнила, когда была ребенком. Как только номер был полностью набран, я нажала на кнопку вызова, медленно поднося телефон к уху.
Он зазвонил, что означало, что номер не был отключен. Это был хороший знак, верно? Это могло означать, что ответит кто-то другой, но, по крайней мере, номер все еще был доступен. Я никогда не записывала этот номер, потому что он велел мне этого не делать. Отец нашел бы его и воспользовался, чтобы выследить его и потребовать свою долю денег.
Когда моя мачеха умерла, она оставила все ему, а не папе, и это привело его в бесконечную ярость. Может быть, именно тогда он изменился, когда стал относиться ко мне еще с большей ненавистью. Как будто я была неудачником вместо него, кем-то другим, кого он мог обвинить в своем несчастье.
Я не знала, сколько пропустила гудков, но мне показалось, что больше, чем следовало, как будто это был стационарный телефон без подключенного автоответчика и он не принимал сообщений. Чем больше он звонил, тем сильнее мне становилось дурно. Нервничаю, наверное.
Отчаяние толкает людей на безумные поступки, и это... это был, пожалуй, самый безумный поступок, который я когда-либо совершала. Ну, кроме того, что я вот так порезала себе руку.
Прошла вечность, и когда моя надежда начала таять, кто-то наконец поднял трубку и ответил на звонок:
— Говорит Черный волк. Кто это? — Голос был низким и мужским, слова четко выговаривались.
Черный волк. При упоминании этих слов мой разум вернулся в прошлое.
Я взбегала по ступенькам, горя желанием что-то показать своей мачехе. Я добралась до спальни моих родителей, и дверь была приоткрыта. Я подумала, что это нормально, забежать, что я и сделала. Я не думала, что застану ее переодевающуюся в пижаму.
Мне следовало прикрыть глаза, но я не смогла, потому что, когда я вбежала, я увидела ее спину, и то, что я увидела у нее на спине, было гигантской татуировкой волка. Не фотореалистичной, упрощенной по своему дизайну.
Племенной черный волк.
— У тебя есть татуировка? — Взвизгнула я, забыв, зачем пришла сюда.
Она повернулась ко мне, стягивая через голову свою свободную шелковую рубашку прикрывая эту классную татуировку. Она нежно улыбнулась мне и кивнула.
— Есть, — сказала она. — Но ты должна держать это в секрете. — Затем она поднесла палец к губам и подмигнула мне.
— А папа знает? — Спросила я.
— Он знает, и твой брат тоже. — Она опустилась передо мной на колени, опустившись до моего уровня. Она одернула мою одежду, разглаживая складки на рубашке. — Теперь и ты знаешь. Может быть, если ты поможешь мне сохранить это в секрете от всех остальных, я позволю тебе сделать татуировку, когда ты станешь старше.
В то время мне было семь лет. Это воспоминание было ясным в моей голове даже сейчас. Я вспомнила, как была взволнована, увидев эту большую татуировку у нее на спине. Я и до этого знала, что она моя мачеха, но именно в тот день я начала называть ее мамой. А потом она умерла, и все развалилось, и он ушел, так что я снова начала называть ее своей мачехой. Было забавно, как быстро все могло измениться.
Я ничего не сказала сразу, мое сердце сжалось в груди по совершенно новой причине. Мужчина на линии не повесил трубку, он просто ждал, когда я заговорю. Какие слова я должна сказать? Этот голос, возможно, был глубже, чем я его помню, но это был он.
Это был он.
Это должен был быть он.
— Это я, — прошептала я, чувствуя комок в горле, который я не могла отрицать. Я спрятала свою окровавленную руку обратно в карман толстовки, как будто он был передо мной, а не на другой линии, как будто он мог видеть мою травму, а я не хотела, чтобы он ее видел.
Эти два слова были единственными, которые я смогла произнести, и это было глупо. Прошло десять лет, я не знала, помнит ли он меня. Может быть, все воспоминания в моей голове о нем, о нас вместе, были нарисованы через призму розовых очков, потому что я была ребенком. И, кроме того, откуда ему знать, что это была я, спустя столько времени? Откуда ему знать, что это была я, а не какая-то другая случайная девушка? Но, как будто он мог видеть меня, как будто он был экстрасенсом, он сказал:
— Тейлор.
То, как он произнес мое имя, было похоже на выброс адреналина прямо в мое сердце, и весь воздух вылетел из моих легких с одним свистом. Я не помнила, чтобы мое имя так звучало на его языке: так низко, так сипло, так хрипловато.
Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы просто сказать:
— Ты мне нужен. — Не изливать ему душу было труднее всего на свете, главным образом потому что, я хотела рассказать ему все. Абсолютно все. Чем я занималась последние десять лет, какими ужасными стали отношения с моим отцом, сколько ночей я провела, скучая по нему и желая, чтобы он меня не бросал.
Страх, что он меня прогонит, рассеялся, когда он продиктовал адрес и спросил:
— Ты можешь добраться сама или тебе нужно, чтобы я заехал за тобой? — Готовый изо всех сил стараться ради меня, даже спустя столько времени. Это заставило меня улыбнуться.
— Ты можешь повторить адрес еще раз? — Я отняла телефон от уха, включила динамик и набрала адрес, пока он его повторял. Это было не слишком далеко от того места, где я находилась, дальше в центре города. В пятнадцати минутах ходьбы отсюда.
— Я могу добраться, — сказала я, снова поднося телефон к уху.
— Хорошо. Скоро увидимся.
— До встречи, — прошептала я, прежде чем повесить трубку, мое сердце было наполнено так, как не наполнялось уже долгое время. Он шел мне навстречу. Возможно, прошло десять лет, он мог казаться грубее, старше, но он все еще был тем же парнем, которого я когда-то знала.
Я не стала задерживаться дольше, чем это было необходимо. Я встала и пошла дальше. В центре города было много мест, где я никогда не бывала, в основном потому, что у меня не было причин углубляться в город, где некоторые здания были такими высокими, что доставали до неба. Улицы были оживленными, пробки на дорогах были скорее обычным явлением, чем нет. Пока я шла, я подумала, что быстрее было бы передвигаться собственными ногами, чем водить здесь машину.
Я следовала указаниям своего телефона и добралась до места за двенадцать минут, а не за пятнадцать... в основном потому, что я бежала трусцой. Предвкушение разливалось по моим венам, и я ничего не могла с собой поделать.
Вывеска «Ухающая сова» висела на углу улицы на цокольном этаже одного из небольших зданий в центре города, она была сделана из старого дерева, распростертое совиное крыло, на котором были вырезаны слова «Я собрался с духом, не зная, чего ожидать, когда войду». Я думаю, это ресторан или что-то в этом роде.
Я была в нескольких секундах от того, чтобы протиснуться внутрь, когда оттуда вышли мужчина и женщина, держась за руки. Когда они увидели меня, их глаза расширились. Мужчина не сказал ни слова, но женщина сказала:
— Ты заблудилась, милая?
— Нет, — сказала я ей. — Я должна здесь кое с кем встретиться.
Ее глаза оглядели меня с ног до головы. Могу сказать, увиденное не произвело на нее впечатления, и я не могла ее винить. Она была великолепна, одетая в короткое кожаное платье, а я... я была в спортивных штанах и толстовке с капюшоном, необходимых для колледжа.
— Если ты уверена, дорогая, — медленно произнесла она и, не сказав больше ни слова, они с мужчиной ушли.
Я посмотрел на себя сверху вниз, воочию увидев свою бездомную внешность. Вздохнув и пожав плечами, я протиснулась внутрь, потому что больше ничего не могла сделать. У меня не было одежды, во что можно было переодеться.
Я... прямо сейчас у меня ничего не было.
«Ухающая сова» на самом деле оказался баром. Бар с большим бильярдным столом, старомодным музыкальным автоматом и закругленной барной стойкой, которая занимала всю правую часть помещения. За ним находилась стена из зеркального стекла, отражения всей специальной выпивки, стоявшей на стеклянных полках, казались двойными. Вдоль этой зоны стояли барные стулья, в то время как с левой стороны бара было несколько деревянных кабинок.
Я подошла к одной из кабинок и проскользнула внутрь, чтобы увидеть его, когда он появится. Бармен выглядел мужчиной лет тридцати с зачесанными назад каштановыми волосами и короткой козлиной бородкой. Он подошел к моему столику с высоким стаканом чего-то коричневого в руке. Он поставил его рядом со мной, но я попыталась отодвинуть его.
— Мне нет двадцати одного. — Сказала я.
Он, казалось, не удивился.
— Это кока-кола с гренадином. — Как только я посмотрела на него снизу вверх, он добавил: — это как вишневая кола, без алкоголя.
Я не знала, что сказать и решила остановиться на очевидном:
— У меня нет денег.
Мужчина улыбнулся мне и сказал:
— Не беспокойся об этом. Это за счет заведения. — Он больше ничего не сказал, повернулся ко мне спиной и вернулся в бар, где сидели, болтая, несколько посетителей, а у музыкального аппарата кто-то выбирал песню.
Я не притронулась к напитку главным образом потому, что не знала, могу ли доверять бармену. Я имею в виду, я никогда не слышала, чтобы бармен говорил, что любой напиток за счет заведения. И я не была уверена, что такое гренадин. Напиток действительно выглядел неплохо. Теперь, когда он был передо мной, он казался скорее красноватого оттенка, чем коричневого. А напитки со вкусом вишни были моими любимыми... но нет. Я не стану… Я не могу. Я никак не могла прийти в себя от того, насколько странным было то, что он вообще дал его мне.
Я вспомнила как в ролике 101 девушка говорила, что нельзя принимать напитки от незнакомцев, особенно те, приготовления которых ты не видела. Он мог подсунуть туда что угодно. Последнее, что мне нужно было сделать сегодня вечером, после всего случившегося, это оказаться убитой или изнасилованной. Нет, спасибо.
Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем дверь в бар открылась и внутрь вошел мужчина. На нем был элегантный черный костюм, очень неуместный в подобном баре. Его голова оглядела бар и остановилась на мне.
Я была в нескольких секундах от того, чтобы решить, что он не тот, кого я ждала, потому что он всегда ненавидел костюмы, его маме всегда было труднее всего готовить его к особым случаям, даже к их с папой свадьбе, насколько я помнила, но когда наши взгляды встретились через бар, что-то внутри меня отозвалось.
Это был он. Это должен был быть он.
После этого я словно поймала его на леску и притянула прямо к себе. Он направился прямиком к моему стенду, прогуливаясь по заведению так, словно оно принадлежало ему. Одетый в такой модный костюм, как этот, он просто мог бы владеть этим местом. Он гордо держал голову высоко, и каждая живая душа в заведении, включая бармена, наблюдала за ним.
Расстегнув две пуговицы на своем пиджаке, он сел напротив меня, скрестив руки на краю стола, ни на секунду не сводя с меня пристального взгляда карих глаз. Его каштановые волосы были коротко подстрижены по бокам и оставлены немного длиннее на макушке. Густая щетина обрамляла его квадратную челюсть, рот был сжат в тонкую линию.
Прошло целых десять лет, но это был он. Это был он. Я поняла это по тому, как он посмотрел на меня. Когда я была ребенком, я всегда смеялась над его серьезным лицом, но сейчас… теперь от этого серьезного, напряженного выражения мне стало немного не по себе не потому, что я боялась его, а потому, что…
Ну, потому что прошло много времени, и он явно изменился. За десять лет многое произошло, я и сама это знала.
Его темный взгляд опустился на напиток передо мной, но через несколько секунд вернулся ко мне, когда он спросил:
— Тебе больше не нравится вишневая шипучка?
Я открыла рот, чтобы ответить, но потом в голове произошло озарение:
— Неужели ты…
— Я позвонил Джеффу и попросил его приготовить что-нибудь для тебя, — сказал он. — Я предполагал, что твои вкусовые рецепторы остались прежними, но если ты хочешь чего-то другого, я могу...
— Нет, — перебиваю я, придвигая напиток поближе к себе. — Нет, они все еще те же. Я не знала, что это ты. Я думала… ну, я просто не знала…
— Джефф хороший парень. Ты можешь ему доверять. Я доверяю. — Он сложил руки на столе, наблюдая, как я делаю свой первый глоток. Я была слишком сосредоточена на том, насколько сладким был добавленный вишневый вкус, чтобы полностью осознать, что его руки выглядели больше, чем я помнила. — Что случилось, Тейлор? Почему ты позвонила мне спустя столько времени?
Моя здоровая рука играла соломинкой в напитке, в то время как окровавленная все еще лежала в кармане толстовки. Я не могла смотреть на него подолгу главным образом потому, что та фамильярность, которая была, между нами, когда мы были моложе, теперь исчезла.
Теперь он был незнакомцем, не мальчиком, а мужчиной, и мужчиной, которого я больше не знала. Красивый, энергичный и хорошо сложенный. Мне было неловко из-за него, потому что я не знала, о чем он думал, когда смотрел на меня, была ли я просто напоминанием о его маме и обо всем, что он потерял.
— Я... — начала я, останавливаясь. Из музыкального автомата заиграла какая-то старая песня, наполняя бар музыкой. Я не знала, что это была за песня, слишком старая на мой вкус. — Мне нужна помощь. — Я переместила свой вес, скрестив ноги под столом и, в процессе, задела ногой его ногу.
Боже, какие у него были длинные ноги. Они занимали, черт возьми, почти всю нижнюю часть.
—Прости, — прошептала я.
— Ты не обязана извиняться передо мной, — сказал он, изучая меня таким пристальным взглядом, что мне пришлось отвести взгляд. Это было так, словно он мог заглянуть в самую мою душу и увидеть все мои ошибки, все мои страхи, все, что я хотела скрыть от него и от всего мира. — В какой помощи ты нуждаешься? Что случилось, что заставило тебя позвонить мне спустя столько времени?
— Я поссорилась с отцом, — сказала я ему, и боль, пульсирующая в моей скрытой руке, была доказательством этого. — Мне нужно где-то остановиться. Я не могу… я не могу вернуться к нему. Он, э-э... — Мой взгляд упал на его руки. — Он выгнал меня.
Некоторое время он молчал, не произнося ни слова, изучая меня, словно пытаясь понять, лгу я или что-то в этом роде. Может быть, он мне не доверял. В конце концов, прошло десять лет. Доверие было чем-то таким, что с таким трудом завоевывалось и в то же время так легко терялось.
Ирония судьбы, если это было так, потому что не я была тем, кто ушел.
Может быть, это было потому, что он ничего не говорил, но я почувствовала, что мне нужно объяснить дальше, поэтому я сказала:
— Мне больше некуда идти. У меня есть друзья, но они будут задавать вопросы, а я... они не знают, как обстоят дела с моим отцом. Ты знаешь. Ты ведь помнишь, верно? Все стало хуже, когда ты ушел. — Мой голос понизился до шепота. — Он так разозлился.
Рука, теребившая соломинку, упала на стол, и я рассеянно поковыряла деревяшку. Я, конечно, не ожидала, что он потянется за ней, что одна из его больших, сильных рук схватит мою и сожмет. Это действие заставило меня замереть.
— С тобой все в порядке, Тейлор? — И снова он произнес мое имя так, как я никогда раньше его не слышала, и я поборола желание выдернуть свою руку из его. Чувствовать, как он держит ее, чувствовать, как его тепло вливается в меня… было невыносимо…
Мы не были незнакомцами. Мы не могли ими быть. Между нами существовала близость, которую ни один из нас не мог отрицать, даже если прошло десять лет. И все же, от того, что он вот так прижимался ко мне, мне становилось тепло не только в руке.
— Я в порядке. — Мой голос прозвучал тихо, неуверенно, в основном потому, что я не была уверена, что со мной все в порядке. Игнорирую то, что произошло с моим отцом, сижу здесь, чувствую, как его рука обхватывает мою и сжимает мои пальцы вот так… как я могла быть в порядке, когда человек, по которому я скучала больше всего, ответил на мой неожиданный звонок и теперь вел себя так, будто ему не все равно?
Ему было все равно. Все равно же? Зачем бы ему уходить десять лет назад, если я была ему небезразлична?
— Если ты так говоришь, — сказал он, медленно убирая свою руку с моей, позволяя мне глубоко вдохнуть теперь, когда я освободилась от его тепла. Когда я сделала еще один глоток напитка, большой глоток, он продолжил: — ты можешь остаться со мной. У меня есть приличное место в центре города. Ты можешь оставаться столько, сколько тебе нужно.
Я ничего не могла с собой поделать и ухмыльнулась ему.
— Большое тебе спасибо.
Его темные глаза остановились на моих губах.
— Я скучал по этой улыбке. Я многое пропустил, но у нас будет время наверстать упущенное, как только мы выберемся отсюда. Допивай свой напиток. Ты хочешь есть? Ты ужинала?
— Я в порядке. Напиток отличный. — Я не думаю, что смогу есть, даже если попытаюсь. Не сегодня вечером, не после всего, что случилось. Какой оборот принял этот день, кто бы мог подумать, что я окажусь здесь, с единственным человеком, по которому скучала больше всех остальных. Люди постоянно приходят и уходят из вашей жизни, но лишь немногие из них задерживаются даже на расстоянии. Он был одним из таких моих людей, если не единственным.
Потягивая напиток, я заметила, что он наблюдает за мной, почти не моргая. Казалось, с возрастом его напористость становилась только хуже или лучше, в зависимости от того, как на это посмотреть. Он уставился на меня так, словно я была беспорядочно собранными кусочками головоломки, и он пытался сложить их вместе так быстро, как только мог.
— Знаешь, это забавно, — сказала я.
— Что именно?
— Я запомнила номер, который ты дал мне перед уходом. Так много раз я набирала его в телефоне, но останавливала себя прямо перед тем, как нажать на вызов. Я никогда не позволяла себе звонить и всегда останавливала себя, чтобы не произнести твое имя. — Я прикусила нижнюю губу. — Таким странным образом, думаю, я сохраняла твой номер и твое имя, чтобы, когда ты мне действительно понадобишься, я воспользуюсь этим, и ты придешь меня спасти. — Я издала смешок, но это был звук без юмора. — Довольно грустно, да?
— Это не грустно. Теперь я здесь. Тебе не нужно бояться произносить мое имя. — Он помолчал, давая своим словам впитаться. — Ты же знаешь, я всегда прибегу, когда ты позовешь.
Я хотела спросить его, почему он так быстро уехал, почему так и не навестил меня. Почему он не вернулся за мной? Но было бесполезно ворошить прошлое, нужно было сосредоточиться на здесь и сейчас, на человеке, стоящем передо мной.
— Крид, — впервые за много лет я произнесла его имя. — Я скучала по тебе.
Простое предложение, и все же за этим предложением скрывался определенный вес, о котором знали только он и я. Крид, мой брат, мальчик, которому я поклонялась на воображаемом алтаре, когда была моложе. Однако теперь, когда я стала старше, я с болью осознала, что он больше не мальчик и не мой брат. Он был моим сводным братом, а теперь… теперь он был как незнакомец, кто-то, кто ответил на мой зов, но тем не менее незнакомец. Но, я думаю, это тоже ложь, потому что ты не доверяешь незнакомцам, не знаешь их и не выделяешь из общей массы. Я не знаю, кому могу доверить свою жизнь, кроме Крида? Я доверяю ему больше, чем кому-либо другому, включая саму себя.
Губы Крида медленно растянулись в улыбке, хотя это была скорее ухмылка, чем оскал. Он ничего не сказал в ответ на то, что я произнесла его имя и сказала, что скучала по нему, но это было прекрасно. Мне не нужно было слышать, как он это говорит. Он ответил на мой звонок и пришел ко мне, и, честно говоря, это было все, что мне было нужно. Ну… и место, где можно остановиться, потому что я имела в виду именно это, когда сказала, что не вернусь к отцу. Нет, сегодня вечером я собираюсь домой к Криду.
ГЛАВА 2
Крид
— Повтори мне номер вслух, — сказал я ей. Она сидела на качелях на заднем дворе, а я стоял рядом с ней. Это был не первый раз, когда я называл ей номер, и не последний. Я буду говорить ей, столько раз, сколько потребуется, чтобы она запомнила его правильно и это закрепилось в ее мозгу.
Ее каштановые волосы были собраны сзади в конский хвост, зеленые глаза блестели, затем она закатила их в мою сторону, но все равно хихикнула. Она повторила номер, который я ей сказал, номер Черного Волка. До смерти моей мамы это была ее линия, а теперь она стала моей. Мои дни в этом доме были сочтены, но пока деньги и все остальное не переведутся на мое имя и на мои счета, мне приходилось ждать.
А потом, как только это случилось и я официально стал новым Черным Волком, для всех было лучше, если я уйду. Определенно, так будет лучше для Тейлор. Последнее, чего я хотел, это втягивать ее в семейный бизнес Калипсо.
Моя мама никогда не рассказывала своему второму мужу, чем она зарабатывает на жизнь. Чем меньше людей знает о твоем участии в Гильдии, тем лучше. Тем не менее, это не помешало этому случиться. Иногда, когда вы были заняты жизненно важными вопросами, совершались ошибки, и смерть настигала вас. Так же, как в случае с моей мамой.
Тейлор повторила номер, хотя перепутала последние четыре цифры, в чем я немедленно ее поправил.
Не то чтобы я хотел уходить. Это не было похоже на то, что я однажды проснулся и решил оставить эту жизнь позади. На самом деле это было высечено в камне много лет назад, когда моя мама решила больше никогда не заводить детей. Находясь в Гильдии, определенные должности передавались по наследству. Практически с рождения меня учили, что нормальная жизнь никогда не будет для меня.
Тейлор снова повторила номер, на этот раз правильно, и я улыбнулся ей.
Нормальная жизнь. Иногда это было все, чего я хотел. Иногда я ловил себя на том, что мечтаю о том, какой была бы нормальная жизнь: поступить в колледж, окончить его, найти нормальную работу в городе. Независимо от того, какую притворную жизнь я себе представлял, я всегда знал, что Тейлор будет рядом, моя маленькая тень, такой, какой она была с тех пор, как поженились наши родители. Но, как я уже говорил раньше, для нее было бы лучше, если бы я ушел, и это знание заставляло мое сердце определенным образом сжиматься, заставляло темные чувства сожаления подниматься внутри меня и это чертовски отстойно.
Последние десять лет пролетели в мгновение ока и все же, казались вечностью. Какая-то часть меня хотела, чтобы она позвонила, но другая часть меня знала, что я ничего не смогу для нее сделать. Быть рядом с ней, даже мысленно, было почти всем, что я мог себе позволить даже, когда она была маленькой.
Сидя тут, напротив меня, она все еще была молода, но уже не была несовершеннолетней. Она так сильно выросла. Она больше не была тем ребенком, которого я оставил, а превратилась в молодую женщину, красивую молодую женщину, которая вела себя так неуверенно рядом со мной, так застенчиво, робко, как будто я был ей чужим.
В некотором смысле, я предполагал, что так оно и будет. Я уже не был тем ребенком, каким был, когда покидал наш дом десять лет назад. Сейчас мне двадцать девять лет, я уважаемым член Гильдии Черный волк. Я берусь не за каждую работу, которую мне предлагают. Львица знает, что не стоит предлагать мне обычную, заурядную работу и мне все равно, вредит ли это моему положению в Гильдии. Если ты живешь без веры, ты и умрешь без веры… а я бы не умер без нее.
Когда зазвонил мой телефон и я услышал тихий голос, сказавший:
— Это я, — я сразу понял, кто это. Несмотря на то, что прошло десять лет с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, я все же знал.
И вот теперь мы здесь, в «Ухающей сове», сидим друг напротив друга. Сейчас в баре не так уж много посетителей, с приближением ночи тут станет оживленнее. Многим членам Гильдии нравится проводить здесь свое свободное время, а также тратить здесь свои кровно заработанные деньги. Это было наше безопасное место, и мы заботились о том, чтобы это было безопасное место для Джеффа и других работников.
— Знаешь, это забавно, — сказала Тейлор. Она переминалась с ноги на ногу в деревянной кабинке, вертя в руках свой напиток. Шипучка с вишневым вкусом по-прежнему была ее любимой, приятно было осознавать, что кое-что не изменилось, хотя мы оба изменились.
Честно говоря, несмотря на то, что она была одета в мешковатую толстовку с капюшоном и выглядела так, словно ей нужно было принять душ, я не мог отвести от нее глаз. Я спросил:
— Что именно?
— Я запомнила номер, который ты дал мне перед уходом. Так много раз я набирала его, но останавливала себя прямо перед тем, как нажать на вызов. Я никогда не позволяла себе звонить и всегда останавливала себя, чтобы не произнести твое имя.
Затем она прикусила нижнюю губу, и я позволил своему взгляду опуститься на ее рот. Этот рот был еще одной вещью, которая изменилась за последние десять лет. Она была моей младшей сестрой, пусть и сводной, и все же теперь она была женщиной. Это было неоспоримо.
— Странным образом, — продолжила Тейлор, — я думаю, я сохраняла твой номер и твое имя, чтобы, когда ты мне действительно понадобишься, я воспользуюсь им, и ты придешь спасти меня. — Она тихо усмехнулась, почти горько. — Довольно грустно, да?
Как будто она хотела, чтобы я согласился, что это грустно, но я не соглашусь. Я не могу.
— Это не грустно. Теперь я здесь. Тебе не нужно бояться произносить мое имя. —Было так много всего, что я мог бы сказать, так много всего, что я хотел сказать, но мне удалось сдержаться. — Ты же знаешь, я всегда прибегу, когда ты позовешь.
То, как она посмотрела на меня, своими большими, ярко-зелеными глазами, заставило что-то во мне перевернуться. Это были те же самые глаза, которые были у нее, когда она была ребенком, но теперь… на более зрелом лице, я понимал, что эти глаза могли бы заставить меня прогнуться перед ней.
— Крид, — прошептала она мое имя так нежно, нежно-нежно, как будто это была молитва на ее языке. — Я скучала по тебе.
Я обнаружил, что мне нравится, как она произносит мое имя. Мне это очень понравилось. Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то вот так шептал мое имя. Это определенно было то, что описывают в книгах. Я ничего не мог с собой поделать и ухмыльнулся. Я хотел сказать ей, что я тоже скучал по ней, что я много думал о сестре, которую бросил, но я этого не сделал. Я не мог. Может быть, дело было в чувстве вины, которое я испытывал из-за этого, в чувстве того, что я недостаточно хорош, чтобы по-настоящему заботиться о ней.
И вот она пришла ко мне, прося о помощи, о месте, где можно остановиться. Я сказал ей, что у нее есть место рядом со мной до тех пор, пока она в нем нуждается, и я не шутил. Теперь, когда я сделал себе имя в Гильдии, у меня было жилье в центре города. Настолько безопасное, насколько это вообще возможно, место с охраной у дверей и пуленепробиваемыми стеклами на окнах. Строго охраняемое место. Многие члены Гильдии живут в одной и той же высотке.
Правда была в том, что я не очень хорошо умею говорить о чувствах и прочем дерьме. Заниматься тем, чем я зарабатывал на жизнь, означает быть закрытым для большей части мира. Это означает проживать каждый день, зная, что я отличаюсь от большинства людей, зная, что я одиночка. Какая-то часть меня всегда ненавидела это.
Я позабочусь о ее безопасности. Я дал себе эту клятву прямо тогда, когда улыбнулся ей. Я сделаю все, что угодно, ради этой девушки, и я сделаю это без малейших колебаний. Было не так много людей, за которых я отдал бы свою жизнь, но Тейлор… она была одной из них. На самом деле, она была на самом верху моего списка.
Одна ее рука, должно быть, лежала на коленях или в кармане толстовки, в то время как другая лежала на столе рядом с ее напитком. Я уже протянул руку и дотронулся до нее… ошибка, по общему мнению, поскольку теперь я знал, какая у нее мягкая кожа, и не мог игнорировать это.
Держу пари, каждый дюйм ее тела был таким же мягким.
Улыбка сползла с моего лица, и я посмотрел в сторону Джеффа за стойкой бара. Он даже не притворялся, что работает, он стоял, опершись локтями о столешницу, с тряпкой, перекинутой через плечо, и не сводил с нас глаз. Когда он увидел, что я смотрю на него, он сделал жест “что происходит”, но я послушно проигнорировал его, медленно возвращая свое внимание к Тейлор.
Джефф спросил, что происходит, и когда я позвонил, но я не посвятил его в подробности. Никто не заслуживал подробностей. Я мог бы доверять некоторым людям в плане работы, но я ничем не был им обязан, когда дело касалось моей личной жизни.
А Тейлор была настолько личным, насколько это вообще возможно.
Она была моей сестрой, ну и что, что сводной. У меня не должно было быть никаких подобных мыслей о ней. Что с того, что прошло десять лет? Ну и что с того, что теперь она молодая женщина? Она росла, со мной рядом, а потом я ушел. Я знал, что причиню ей боль, уйдя, потому что причинял боль и себе.
— Ты уверена, что не хочешь есть? — Спросил я. Она выглядит довольно худой, как будто мало ест. Эта чертова толстовка чуть не поглотила ее.
— Нет, я не голодная. — Тейлор откинулась на спинку стула, убрала руку со стола и, схватив ткань вокруг шеи, натянула ее на рот. Мне показалось, что я увидел синяки, но это могло быть из-за освещения. Если бы я сказал, что здесь хорошо освещено, я бы солгал. Ее напиток был почти допит, и не похоже было, чтобы у нее были с собой какие-нибудь вещи.
— Ну, если ты закончила, мы можем убираться отсюда. — Я выскользнул из кабинки и встал, подходя к ней и протягивая руку. Наверное, какая-то часть меня хотела снова почувствовать эту нежную кожу на своей, даже если это было ошибкой.
Рука, державшаяся за вырез толстовки, опустилась, и она без колебаний взяла меня за руку, позволяя мне помочь ей выйти из кабинки. Когда она поднялась на ноги, я понял, что она невысокого роста. Она доставала мне до груди, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня снизу вверх. И она сделала именно это, одарив меня улыбкой. А потом она сделала то, чего я не ожидал… она наклонилась ко мне и прошептала:
— Я действительно скучала по тебе, Крид. — Рука, за которую я держался, выскользнула из моей… но она использовала ту же самую руку, чтобы обхватить меня сбоку, прижимая ее ко мне и обнимая.
Я простоял так мгновение, не в силах сделать ничего другого, кроме как моргнуть. Мое дыхание вышло немного прерывистее, чем я хотел, и я изо всех сил попытался обхватить руками ее невысокое тело и обнять ее в ответ. Тейлор так хорошо прижималась ко мне, как будто ее тело было создано для того, чтобы сливаться с моим. Недостающий кусочек головоломки. Было так легко обнимать ее, легче забыть, где мы находимся. Я закрыл глаза, и мы вместе постояли так некоторое время, ни один из нас не хотел отстраняться первым.
Как бы сильно я не хотел, чтобы это заканчивалось, я открыл глаза и опустил руки, отступая от нее и говоря:
— Иди, подожди у двери. Я должен заплатить за напиток. — Мне было трудно выговаривать слова, особенно когда я смотрел в эти большие зеленые глаза.
О, черт. Это ведь должно было быть нелегко, не так ли?
— Хорошо, — сказала она, отступая от меня, делая, как я сказал. Дойдя до двери, она обернулась и посмотрела на меня через барную стойку, и взгляд, которым она меня одарила, заставил меня почувствовать то, чего я определенно не должен был чувствовать.
Она твоя сестра, сказал я себе, поворачиваясь, чтобы направиться к бару, к Джеффу, возьми себя в руки, чувак.
Пока я материл себя, другая часть меня вмешалась: твоя сводная сестра.
Джефф хитро улыбался, когда я подошел к нему, и он повернул голову, чтобы посмотреть на Тейлор, стоявшую у двери.
— Не думаю, что она тебе подходит, — сказал он, сверкнув жемчужно-белыми глазами. Он провел рукой по своей козлиной бородке, как будто считал себя каким-то мудрым человеком. — Кто она такая? Не то чтобы ты обязан мне рассказывать, но мне любопытно, потому что я думал, ты говорил мне, что ты…
Я точно знал, к чему он клонит, поэтому прервал его, достав свой бумажник и бросив десятку на прилавок:
— Она моя сестра, ясно? Так что заткнись.
— О, твоя сестра, да? — Джефф посмотрел в сторону Тейлор, улыбнулся ей и помахал рукой. — Она милая. Я не знал, что у твоей мамы был еще один ребенок.
— У нее не было.
— Значит, у отца?
Взгляд, которым я одарил его прямо тогда, мог бы убить. Я отчасти хотел бы, чтобы так и было, потому что, если бы он был мертв, он бы не сказал эту следующую часть:
— А, значит, она от второго брака? Твоя сводная сестра? — Джефф присвистнул, складывая все это воедино. — Почему у меня такое чувство, что мистеру холодному и жестокому грозит опасность? — Он поднял брови, глядя на меня, словно ожидая ответа.
Я со злостью посмотрел на него и нахмурился, потому что он не мог быть дальше от истины.
— Что? — Голос Джеффа понизился до шепота. Он наклонился вперед, облокотившись на барную стойку, как будто хотел поделиться пикантным секретом. Будучи здесь главным барменом, он действительно слышал много сплетен. Однако это было не его дело, и, если бы мне пришлось вдолбить это ему в голову, я бы непременно это сделал. — Сводные сестры не под запретом. Иди и возьми ее, тигр.
— Ты труп, — прошептал я в ответ, отталкиваясь от стойки.
Джефф рассмеялся, не воспринимая меня всерьез, хотя ему, безусловно, следовало бы. Я был не из тех, кто бросает пустые угрозы, но… думаю, я бы не стал его убивать. Каким бы раздражающим он ни был, он не был плохим парнем.
— Увидимся позже, чувак. И удачи тебе!
Последнюю фразу он крикнул мне громче, и, уходя, я бросил на него свирепый взгляд через плечо. Дурак все еще улыбался в мою сторону.
Когда я добрался до Тейлор, она спросила:
— Удачи в чем?
Я вышел из бара, уводя ее за собой. Я придержал для нее дверь, пробормотав:
— Ни в чем, не обращай внимание. — Последнее, что я хотел делать, это объяснять ей, что, по словам Джеффа, сводных сестер можно трахать.
Нет, это была черта, которую мы определенно не можем переступить.
ГЛАВА 3
Тейлор
У него хорошая машина. Чистая и новая, черная и вся такая гладенькая, точно такая же, как костюм, который на нем. Он помог мне забраться внутрь, и все это время мне приходилось следить за тем, чтобы не вынуть окровавленную руку и не поднимать вырез толстовки, чтобы скрыть возможные синяки.
О, там определенно были бы синяки, но я надеялась скрыть это от него.
— Хорошая машина, — заметила я. Хотя даже не знала, что за марка. Для некоторых людей она, вероятно, стоит больше, чем их годовалая зарплата. — Чем ты занимаешься? — Я не знала, Крид мог позволить себе такую машину, потому что он унаследовал все от своей матери, или же ему удалось найти какую-нибудь шикарную работу в центре города.
Он вывел нас на дорогу, выглядя вполне непринужденно за рулем этого дорогого автомобиля. И, как бы мне, наверное, не следовало этого говорить, он тоже выглядел хорошо. Я представила его в деловой поездке, и как он садится за руль этого автомобиля, одетый во что-то похожее на этот костюм, с черными как смоль солнцезащитными очками на лице.
— Охраной, — сказал он через некоторое время.
— Должно быть, прибыльный бизнес, — пробормотала я, поворачивая голову, чтобы посмотреть в окно, наблюдая за проплывающими мимо городскими кварталами. Я поймала себя на том, что задаюсь вопросом, что делает папа, но в тот момент, когда я поняла это, я выбросила все мысли о нем из головы. Я разозлилась на него, на этот раз по-настоящему. Было кое-что, что я могла забыть, кое-что я могла простить, но то, как все обострилось сегодня вечером…
Пути назад не было, ничего нельзя было изменить. Все уже никогда не могло вернуться к тому, как было раньше. Я не могла забыть и определенно не могла простить его на этот раз.
— Где ты живешь? — Спросила я, медленно отворачиваясь от окна и наблюдая за Кридом. Глядя на него, я, по крайней мере, не думала об отце. Нет, вместо этого все мысли были направлены на моего сводного брата, на мужчину, которым он стал.
— В хорошем высотном здании в центре города, — сказал Крид, бросив на меня взгляд своих темных глаз. —Там ты будешь в безопасности и сможешь оставаться столько, сколько тебе понадобится.
Все это время он был так близко. А я-то думала, что он уехал из этого долбаного штата после смерти своей мамы. Все эти годы Крид был так близко, и все же он ни разу не пришел навестить меня? Мне стало грустно. Это разозлило меня, и это определенно сделало со мной так много всего.
— У тебя нет никаких сумок, — заметил он, выводя меня из задумчивости. — Почему?
— О, я, э-э... — Я опускаю взгляд на свои колени. — Я ничего не взяла, когда выходила из дома.
— Ты хочешь вернуться, чтобы что-нибудь взять?
— Нет! — Я произнесла это слово слишком быстро, потому что сразу после этого Крид бросил на меня вопросительный взгляд. На этот раз мягче, я повторила: — нет. Я не хочу возвращаться и видеть отца прямо сейчас. Мне нужно немного побыть подальше от него.
Мы проехали на красный свет, что позволило Криду повернуть ко мне голову и перегнуться через центральную консоль. Он изучал меня пристально, неусыпно.
— Между вами двумя что-то произошло? Он что-то с тобой сделал? — Когда я ничего не сказала, и даже не смогла посмотреть на него, он издал звук, который я могла описать только как рычание.
Да, рычание. Что было еще более странным, так это тот факт, что в его устах это звучало совершенно естественно.
— Тейлор, — сказал он, но ему пришлось смотреть вперед, потому что освещение изменилось. — Ты можешь сказать мне, сделал ли он что-нибудь. Если он причинит тебе боль...
— Я в порядке, — сказала я, хотя могла сказать, что мое сердце было не в порядке.
Крид резко повернул направо. Похоже, теперь, когда у него возникло подозрение, что папа что-то сделал со мной, он вел машину более агрессивно. Я имею в виду, он не был неправ, но давайте не будем попадать из-за этого в аварию.
— Что он сделал? Ты говорила раньше, что он разозлился, когда я ушел. Он бил тебя? Неужели он...
— Я сказала, что я в порядке, — повторила я, на этот раз более твердо. — Я не хочу говорить об этом, Крид. — Я мельком взглянул на него, наблюдая, как он скрежещет зубами. Он так крепко вцепился в руль, что у него побелели костяшки пальцев. — Я просто не хочу туда возвращаться. Не сейчас.
Он ничего не сказал на это, но я могла сказать, что он пытался успокоиться. Его дыхание выровнялось, рычания больше не было, и его руки уже не так крепко сжимали руль. Он заехал в гараж для парковки на нижних этажах высотного здания, что, как я поняла, означает, что именно там он живет… где я буду жить какое-то время. Он ввел код, чтобы поднять решетку и впустить нас внутрь.
Я не знала, на что будет похожа жизнь с Кридом. Может, он и мой сводный брат, но мы так давно не виделись. Конечно, между нами существовала фамильярность, как и между членами семьи, которые некоторое время не видели друг друга, но жить с ним было совсем по-другому. Я имею в виду, посмотрите на него. Он не был тем мальчиком-подростком, которого я помнила. Он действительно больше не был мальчиком, и теперь, когда я стала старше, я остро осознавала этот факт. Было ли неправильно думать, что он горячий?
Да. Да, это определенно было неправильно.
Крид припарковал машину и заглушил ее. Он не пристегивался, так что ему не пришлось отстегиваться, прежде чем он повернулся ко мне верхней половиной тела. Его глаза стали еще темнее из-за недостатка света, гараж был не самым освещенным местом в округе, даже более тусклым, чем внутри того бара.
И эти его мрачные глаза… Я клянусь, они видели меня насквозь.
— Мы выйдем завтра и купим тебе все что нужно, — сказал он. — Но мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что произошло, Тейлор. Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне…
Я расстегнула ремень безопасности свободной от травм рукой, немного раздражаясь на него. Почему, черт возьми, он не оставит это в покое?
— Я сказала, что не хочу говорить об этом, ясно? Можем мы просто оставить это и просто зайти внутрь, пожалуйста? — Я надула губы, и снова встретила этот мрачный взгляд, через несколько секунд после того, как вышла из машины и хлопнула дверью, чтобы доказать свою точку зрения.
Крид определенно заметил, как я надулась. Он больше не сказал ни слова, вышел из машины, и я сделала то же самое. Он обошел машину спереди, чтобы подойти ко мне, и мы вместе направились к тому, что, должно быть, было лифтом, ведущим в здание. Пока мы шли, я заметила повсюду камеры слежения.
Я бы не сказала, что это было неловкое молчание, но я знала, что он был недоволен тем, что я не хотела рассказывать ему о том, что произошло между мной и папой. Я имею в виду только потому, что я попросила его о помощи, это не означает, что я должна говорить ему, то, чего не хочу, не так ли? Я не обязана. Если я захочу сохранить это в секрете, я сохраню.
Он нажал на кнопку, чтобы вызвать лифт, и через несколько мгновений стальные двери скользнули в сторону, открывая золотистую внутренность, вместе с мужчиной, стоящим возле кнопок. На нем была униформа и шляпа. Когда он увидел Крида, то кивнул головой и сказал:
— Добрый вечер, Крид. Наверх? — Он посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Да, спасибо. — Голос Крида звучал нормально, когда он разговаривал с ним, и он провел меня внутрь, убедившись, что стоит между мной и работником, который нажал кнопку, ведущую в вестибюль, как только мы вошли. — Это моя сестра, — сказал он. — Она поживет у меня некоторое время. Сообщи остальным от моего имени.
— Будет сделано, сэр. — Мужчина еще раз кивнул, и на этом разговор закончился.
Двери лифта снова открылись, как только мы добрались до вестибюля, и Крид вышел первым. Когда я вышла из лифта в большой вестибюль, у меня слегка отвисла челюсть. Высокие потолки, по крайней мере, в этом районе. Большая, гигантская зона ожидания с диванами и креслами для отдыха. Полы, выложенные мраморной плиткой, люстры, свисающие с потолков, которые должны были быть высотой не менее двух-трех этажей. Это было похоже на гранд-отель или что-то в этом роде. Я никогда не видела подобного места, разве что в кино.
Крид живет здесь? Святое дерьмо. Он, должно быть, зарабатывает чертову уйму денег, занимаясь охраной.
Мы прошли вглубь здания, к другому ряду лифтов, расположенных дальше, за стойкой регистрации и зоной отдыха. Каждый рабочий, которого я видела, был одет в одинаковую униформу, и все, как я поняла, были мужчинами, которые выглядели так, словно принадлежали к какому-то другому месту. Не то чтобы я говорила, что некоторым людям не место в таком шикарном месте, как это. Это было больше похоже на… все они были от молодых мужчин до мужчин среднего возраста, и все они выглядели устрашающе, даже в своей униформе.
— Мне нужно получить удостоверение личности или что-то в этом роде, чтобы приходить и уходить? — Спросила я, когда мы шли дальше. Я не знала, что надо делать в таком месте, как это.
— Нет, у них уже будет твое лицо на камерах в лифте, — сказал он. — К завтрашнему утру все будут знать о тебе. — Мы подошли ко второму ряду лифтов, и он нажал кнопку "Вверх".
Мы опять поднимаемся наверх. Еще один рабочий внутри, нажимающий на кнопки. Он знал, где живет Крид, и не сказал ни слова никому из нас, когда нажимал на кнопку. Я не могу скрыть своего удивления. Это все странно, не так ли? И это довольно странное чувство.
Крид повел нас вперед, как только лифт открылся, и мы вышли в холл, где по обе стороны длинного холла располагались двери, расположенные довольно равномерно. Четыре или пять квартир, кондоминиумов или что там еще считалось, все на одном этаже. Судя по тому, насколько большим было помещение в вестибюле, я бы предположила, что ни одна квартира здесь не была маленькой. Здесь нет стереотипных гостиничных номеров.
Мы подошли к той, что была справа, и Криду пришлось вставить ключ и ввести код, чтобы открыть дверь. Открывая ее для меня, он сказал:
— Завтра я достану тебе твой собственный ключ. — Как только я вошла, он пошел запереть за нами дверь на засов.
Взглянув на это место, я поняла, почему так много охраны. Здесь не жили бедные люди. Только богатые люди могли позволить себе такое большое, модное пространство в центре города. Ноги сами понесли меня через прихожую, мимо кухни открытой планировки в гигантскую, широко распахнутую гостиную. В ней был современный серый секционный-диван, а также нечто, что должно быть, электрическим камином под большим телевизором, висящим на единственной стене в комнате.
Ну, я имею в виду, кроме стены с окнами.
Я направилась прямо к окнам, обнаружив, что отсюда видна большая часть центра города. Мы были так высоко… это было безумие. Буквально безумие, что Крид жил здесь. Отвернувшись от окна, я посмотрела на Крида, который стоял в пятнадцати футах позади меня, наблюдая за моей реакцией на его место.
— Ты здесь правда живешь? Как ты можешь себе это позволить? Это, должно быть, так дорого. — Помещение выглядело просторным, я бы поспорила, что тут есть больше одной ванной комнаты и больше одной спальни. Ничто в этом здании и в том, что я видела до сих пор, не кричало о минимализме.
— У меня все в порядке, — сказал Крид. — Это стекло одностороннее. Ты можешь видеть снаружи, но никто не может заглянуть внутрь.
О, ничего себе. Довольно круто. Я отвернулась от него, снова уставившись на темный внешний мир.
— Здесь есть балкон? — Спросила я. Я бы с удовольствием вышла на улицу и…
— Балконы представляют угрозу безопасности, — сказал он мне, разрушив мои надежды на это. Но в этом был смысл, хотя здесь, наверху, мы, вероятно, были достаточно высоко, так что балкон был бы в порядке вещей.
— Пойдем, — сказал Крид, — я покажу тебе, какую комнату ты можешь занять. Там есть отдельная ванная комната, так что у тебя будет немного уединения. — Он отвернулся от меня, направляясь через гостиную в соседний коридор.
Я поплелась за ним, ускоряя шаг, чтобы поспевать. Мы миновали помещение, которое, должно быть, было его спальней, с механическими жалюзи на окнах. Его кровать была застелена темными простынями. Похоже, у него тоже была своя ванная комната. Я успела лишь мельком взглянуть, потому что мы прошли мимо нее.
Он остановился у двери рядом со своей, где находилась еще одна спальня, на этот раз без каких-либо украшений. Ничего не висело, скучный светло-серый цвет на трех стенах, на которых не было окон. Я шагнула внутрь, осматривая ее. В ней нет сердца, она холодная и немного стерильная, но сойдет.
— Я могу купить тебе завтра постельное белье, какое захочешь, — сказал Крид, скрестив руки на груди и наблюдая за мной, прислонившись к дверному косяку в комнату. — Полотенца, зубную щетку, мыло… всю эту чепуху. Все, что тебе нужно я куплю. Сегодня вечером, если хочешь помыться, можешь воспользоваться моей.
Заглянув в примыкающую ванную комнату и увидев просторную комнату, отделанную белым мрамором, я повернулась к нему лицом с улыбкой на лице.
— Спасибо тебе, Крид. Это действительно удивительно. — Я подошла и присела на край кровати, он все еще не сводил с меня пристального взгляда своих темных глаз. — Это довольно большое место для тебя, чтобы жить здесь одному. Никаких подружек?
Вопрос был достаточно невинным, но мне, наверное, не следовало его задавать. Это было не мое дело, и он сказал бы мне в свое время, если бы захотел. Такой человек, как он, с таким местом, как это… у него есть деньги, и, если и есть что-то, от чего женщины сходят с ума, так это красивый мужчина с деньгами.
Крид подождал мгновение, прежде чем сказать:
— Никаких подружек.
Я посмотрела вниз на простыню, на которой сидела, засунув обе руки в карманы толстовки. Если бы я была честна, я бы сказала, что испытала облегчение, услышав, что у него нет девушки. Это не должно иметь значения. Конечно, для меня это не должно иметь значения... но в глубине души я была рада это слышать. Я не знала, что бы я чувствовала, если бы здесь жила другая женщина, если бы мне пришлось наблюдать за ними вместе, или слышать, как они что-то делают через стены.
Неловкость. Да, давайте просто назовем это неловкостью.
— Тебе следует принять душ, — сказал Крид. — Я приготовлю тебе кое-что. Тебе нужно поесть. — Его руки опустились по бокам, и он исчез в коридоре. Через минуту он вернулся, держа в руках полотенце и два контейнера с чем-то, что, должно быть, было шампунем и средством для мытья тела. Он пошел отнести их в мою ванную, а я наблюдала, не в силах скрыть улыбку на своем лице. Когда он вышел, то увидел эту улыбку и нахмурился, глядя на меня. — Что?
— Ничего, — быстро ответила я, вставая. Я подошла к нему, вытягивая шею, чтобы встретиться с ним взглядом, стоя в футе или двух от него. Он действительно был высоким. Я не помнила, чтобы он был таким высоким, забавно, ведь в то время я была ребенком и, следовательно, сама была меньше ростом.
Мой голос понизился до едва слышного шепота, когда я сказала:
— Я просто так сильно по тебе скучала. — Я с трудом выговаривала слова, как будто они были совершенно секретными, хотя я уже сказала ему, что скучала по нему. Но он никогда не узнает, как сильно я по нему скучала.
Крид опустил взгляд, и я понадеялась, что он не смотрит на мою шею. Я надеялась, что у меня там нет синяков, или хотя бы они не настолько сильные, чтобы быть ужасно заметными. Он ничего не сказал, протянул руку и убрал прядь моих волос с глаз, аккуратно заправляя ее за ухо. Я не вздрогнула и не отодвинулась, если и есть человек, которому я доверяю, что он не причинит мне вреда, то это был Крид.
— Я тоже скучал по тебе, — прошептал он в ответ, впервые произнеся это вслух. Я не смогла удержаться от глупой улыбки, услышав это, я была безумна счастлива. — Что? — В голосе Крида прозвучало почти подозрение.
— Просто… ты раньше не отвечал мне тем же, — сказала я ему. — Часть меня всегда думала, что ты совсем по мне не скучаешь. — Рука, которая заправляла волосы мне за ухо, опустилась на мою щеку, кончики его пальцев танцевали по коже моего лица, пока не добрались до подбородка, который он затем зажал между большим и указательным пальцами, откидывая мою голову назад еще больше, чтобы он мог заглянуть мне в глаза.
У меня перехватило дыхание, и я не могла пошевелиться. Единственное, что я могла сделать, это посмотреть в его темные глаза и раствориться в них. У него было такое напряженное выражение лица, он молча смотрел на меня сверху вниз, и все же его пальцы на моем подбородке были такими нежными, как будто он боялся прикоснуться ко мне. Мы стояли так близко, и внезапно стало не важно, что я не видела его десять лет. Этот мужчина, несмотря ни на что, был частью меня.
— Конечно, — прошептал он, его грубый голос был таким низким, что у меня по спине чуть не пробежал холодок. — Конечно, я скучал по тебе, Тейлор.
Тогда мне пришло в голову, насколько странно это могло бы выглядеть для третьей стороны. То, как он смотрел на меня сверху вниз, то, как нежно держал меня за подбородок… было ли это тем, что кто-то счел бы братским? Я не знала. Я скучала по нему последние десять лет, так что понятия не имела.
— Тогда почему ты оставил меня? — Вопрос вырвался у меня так тихо, что даже я с трудом расслышала его, и в тот момент, когда я произнесла это, Крид убрал пальцы с моего подбородка и отступил от меня, отвернув голову и закрыв глаза.
Теперь я была старше, поэтому знала, что было несправедливо по отношению к нему ожидать, что он останется. В то время ему было девятнадцать, столько же, сколько мне сейчас. Просто потому, что в наши дни было нормально жить со своей семьей в юности, это не означало, что так поступали все. По закону он мог уехать еще до того, как умерла его мама. Он мне ничего не был должен.
И все же…
Его ответ был неудовлетворительным во всех отношениях:
— Потому что я должен был. — А затем он ушел, выйдя из моей комнаты и оставив меня бездыханной, сбитой с толку, слегка раздраженной.
Я смотрела ему вслед, гадая, что он имел в виду. Может быть, в один прекрасный день я вытяну из него ответ. Он не может прятаться от меня вечно, особенно теперь, пока я поживу здесь некоторое время. Мы будем гораздо чаще видеться друг с другом, это было очевидно.
Я думаю, он немного слишком взволнован этим.
Тяжело вздохнув, я вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Я включила свет, медленно поворачиваясь, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Наконец, после того, что показалось мне вечностью, я протянула другую руку. Это немного забавно, рука дрожала даже сейчас. В данный момент это не причиняет боли, но как только я начну ее чистить, вероятно, так и будет.
Еще один вздох вырвался у меня, пока я пыталась снять с себя толстовку. К счастью, ткань была плотной, по центральному карману не было заметно, что у меня шла кровь. Я положила толстовку рядом с полотенцем, которое оставил мне Крид, а затем начала рыться в ящиках туалетного столика в поисках чего-нибудь, что могло бы мне пригодиться: бинты, перекись, что-нибудь, чтобы промыть рану.
Единственное, что я нашла, был старый, наполовину использованный флакон антибактериального мыла. Это должно было сработать. Я отнесла его вместе с шампунем и бутылочками для мытья тела, которые Крид дал мне для использования, в душ и разложила их по местам. Это была огромная душевая кабина, выложенная белым кафелем со всех сторон, со стеклянной дверью. Никакого уединения вообще, но, думаю, именно этого я и ожидала бы от такого места, как это.
Я закрыла стеклянную дверь и включила воду, намереваясь дать ей нагреться, прежде чем войти. Ноги сами понесли меня обратно к туалетному столику, и я прижала окровавленную руку к животу, уставившись на свое отражение. Мой взгляд опустился к шее, и я неуверенно протянула руку и коснулась кожи на горле. Во мне вспыхнула тошнота, кожа все еще была чувствительной, напоминая о том, что произошло. Я закрыла глаза, воспоминание было слишком свежим и ярким, чтобы я могла его отогнать.
Я находилась в своей комнате, готовила доклад для одного из моих занятий по социологии, когда услышала, как внизу хлопнула дверь. Типичное явление дома, у папы была работа, но он ее ненавидел. Работал художником или что-то в этом роде. График работы был неустойчивым, и поскольку он не был владельцем бизнеса, зарабатывал он немного. Рабочие места появлялись и исчезали слишком быстро. Вот почему мне пришлось взять кучу займов, чтобы пойти в колледж.
Я пыталась обратить внимание на свой ноутбук, на открытый передо мной документ Word и все карточки с цитатами и перефразированными отрывками, которые я хотела использовать, чтобы не слышать ругательств, исходящих от папы, и сердитых шагов, когда он входил в мою комнату.
Я вздрогнула, когда он распахнул дверь.
— Ты же знаешь, что в этом доме у меня политика открытых дверей, — прорычал он, слегка коверкая слова. Должно быть, он зашел выпить со своими приятелями в бар, который ему нравился. Забавно, что у него всегда были деньги на это, но не на оплату счета за электричество. Ходить в библиотеку, чтобы сделать домашнее задание к урокам, было не очень весело.
Но опять же, никто не жил в этом доме большую часть времени.
— Папа, — заговорила я, отворачиваясь от своей работы, — ты же знаешь, я никогда не привожу домой мальчиков...
Он усмехнулся и покачал головой.
— Насколько мне известно, нет. А теперь поднимай свою задницу и иди за мной. — Он не стал меня дожидаться, повернулся на каблуках и пошел прочь, обратно в холл. Папа знал, что я последую за ним. Я должна была это сделать.
Иногда было легче промолчать и кивнуть, когда гнев внутри него выходил наружу. Извиниться за то, в чем он тебя обвинял, чтобы ты могла двигаться дальше. Делать то, что он хочет, чтобы он остановился. Тем не менее, это не остановило покалывание на моей коже, когда я встала и, шаркая ногами, направилась к своей двери. На мне была толстовка с капюшоном и спортивные штаны, типичная домашняя одежда для меня. Комфорт важнее красоты в любой день. Означало ли это, что я никогда не хотела наряжаться? Накраситься, и пойти на вечеринку или что-то в этом роде? Нет. Я все еще была девочкой. Я много мечтала о парнях, о том, что было бы, если бы я встретила кого-нибудь на вечеринке и мы поладили, и этот гипотетический парень не смог бы отвести от меня глаз.
Но я также была реалистом и знала, что этого никогда не произойдет.
Мои пальцы теребили телефон в кармане толстовки, пока я спускалась вслед за папой по лестнице на кухню. Мы жили в старом доме, маленьком по сравнению со многими новыми постройками в этом районе. Мы жили в старом пригороде недалеко от города, где многие дома, когда они выставлялись на продажу, покупались флипперами, которые их ремонтировали. Нам не так повезло. Здесь все было просто старым, и папа перестал заботиться об этом месте после того, как умерла моя мачеха и уехал мой сводный брат.
Папа стоял на кухне, облокотившись на столешницу возле плиты, и смотрел на меня остекленевшими глазами.
— Ты видишь, в чем проблема, Тейлор? Я знаю, что ты не самая умная, поэтому я дам тебе минутку. — Его пальцы царапнули по краю столешницы из дешевого ламината. Это был не первый раз, когда он называл меня глупой, и не последний. Это просто тот, кем он был.
— Я... — Именно тогда я поняла, из-за чего он был расстроен, ужин для него не был готов. — Извини, я делала домашнее задание... — Я подошла к одному из нижних шкафчиков и достала сковороду. Я была почти уверена, что у нас есть немного курицы, которую я могла бы приготовить.
Через несколько секунд после того, как я поставила сковороду на плиту, я почувствовала, как чьи-то пальцы схватили меня за волосы и дернули назад. Я поймала себя на том, что лижу на столешнице возле раковины, потирая висок и уставившись на своего отца.
— Мне очень жаль! Я забыла! Я больше так не буду!
Он прорычал:
— Я уже слышал это оправдание раньше, не так ли? Я сыт по горло этим, Тейлор. — Он неуклюже направился ко мне, глядя на меня так, словно ненавидел. — Я каждый день хожу на работу, чтобы ты могла учиться на своих занятиях…
Ну, он не ходил на работу каждый день, но я не собиралась спорить с ним по этому поводу, поэтому держала рот на замке.
— Я прошу только лишь об одном, — прорычал он, становясь передо мной. Он был чуть больше чем на шесть дюймов выше меня, но в тот момент мне определенно казалось, что он легко возвышается надо мной. — Чтобы ужин был готов, когда я возвращаюсь. Неужели это так чертовски сложно?
— Нет, — прошептала я.
— Что? — Спросил он, дотрагиваясь до своего уха, как будто не услышал меня.
— Я сказала нет! — На этот раз я не выдержала, я закричала на него, прямо ему в лицо. — Это, блядь, не сложно, но это нихуя не значит! Ты хочешь, чтобы я готовила, убирала, стирала, косила траву, ты хочешь, чтобы я делала все, что ты должен делать! Ты родитель, а не я. Ты…
Я знала, что не должна была срываться на нем, но я устала, и меня так тошнило от этого. Я ненавидела, когда со мной так обращались, ненавидела, когда со мной так разговаривали, особенно в моем собственном доме. Я не чувствовала себя здесь в безопасности… потому что я не была, и этот факт был доказан моим отцом, когда он сделал то, что сделал дальше.
Его руки взметнулись вверх и через несколько секунд обвились вокруг моей шеи.
— Я кто? — Выплюнул он, слюна полетела мне в лицо, когда его руки сжались. — Кто я такой, малыш? Очевидно, я туп, как скала, так почему бы тебе не просветить меня? — С каждым произнесенным им словом удушье становилось все сильнее.
Я не могла дышать. Я ударила его по запястьям, шевеля губами, пытаясь сказать ему, что не могу дышать, но он либо не понимал этого, либо ему было все равно. Затем я пыталась бороться остальными частями своего тела, но он крепко держал меня, и очевидно он был сильнее меня. Я ничего не могла с этим поделать. Но потом мои глаза заметили в раковине стакан, грязный, оставшийся после завтрака. Наша посудомоечная машина была сломана уже два года, так что я каждый день мыла все вручную.
Отплевываясь, чтобы набрать побольше воздуха, я перестала его бить и потянулась за стаканом. Мои пальцы едва дотянулись. Папа был слишком занят тем, что душил меня, пытаясь преподать мне урок за то, что я отвечала с нездоровым ликованием. Моя левая рука схватила его как раз в тот момент, когда мое зрение затуманилось, все затуманилось. Я не знала, куда целилась, и позволила инстинкту взять верх. Моя левая рука обхватила стакан, и я замахнулась им так сильно, как только смогла, прямо в лицо моему отцу. Он попал ему прямо в висок, стекло разлетелось вдребезги и порезало нас обоих.
В моей руке вспыхнула боль, но это было ничто по сравнению с состоянием моей шеи, он отпустил ее, отшатнувшись назад и схватившись за голову сбоку.
— Ты гребаная сука, — прорычал он.
Я не стояла там и не ждала, что он снова нападет на меня, потому что я знала, что именно это произойдет. Я не могла больше это терпеть. Итак, я сделала единственное, что было правильным: я бросилась прочь от него, выбегая из кухни к входной двери.
Моя здоровая рука была на замке, отпирая его, в то время как мои ноги поспешно натянули пару старых теннисных туфель. Я открыла дверь в тот самый момент, когда мой отец крикнул с кухни: