Загородный клуб располагался в здании старинной усадьбы, спрятанной от посторонних глаз столетними дубами. Парк на этом месте распорядился разбить ещё прадед нынешнего отца-императора. Говорят, что сама идея клуба тоже принадлежала ему.
Но этого никто не подтверждает.
Да и зачем?
Важно, что глава знатного рода или владелец значимой для страны компании мог решить в этих стенах практически любой свой вопрос, не прибегая к силе или деньгам. Дело в том, что если ты — член клуба, значит, у тебя уже есть и сила, и деньги, и власть.
Министр транспорта Игорь Всеволодович Державин подъехал к клубу в то самое время, когда внутри находился нужный ему человек. Он знал Илью Святославовича Вяземского много лет, однако близко они никогда не общались. Не было повода: ни общих дел, ни совместных интересов, ни выгодных брачных партий. Тем непонятнее было вскрывшееся обстоятельство.
Игорь Державин оповестил Вяземского, что хочет с ним увидеться в загородном клубе и обсудить один важный момент. Тот сразу же согласился, чем вызвал некоторую оторопь. Не станет человек, чувствующий за собой вину, так легко идти на контакт.
Дверцу министру открыл служащий клуба.
— Ваше сиятельство, вас ждут в чёрно-белой комнате, — церемонно проговорил он. — Проводить?
— Спасибо, сам справлюсь, — ответил Державин, поднимаясь по ступеням в особняк.
«Интересно, интересно, — думал он про себя. — Чёрно-белая комната означает партию».
В клубе было множество комнат, и некоторые из них самой своей обстановкой несли смысловую нагрузку. В бордовой выявляли излишнюю благосклонность той или иной дамы, в синей решали вопросы чести, в зелёной улаживали финансовые проблемы.
В чёрно-белой играли в шахматы.
— Рад приветствовать вас, Игорь Всеволодович, — Илья Святославович привстал с занятого кресла, располагавшегося напротив небольшого столика.
Далось ему это не очень легко, так как он был полной противоположностью самого Державина, фигурой своей больше напоминая шар, нежели человека. А вот лицо сохраняло определённую живость, заплыв жиром лишь в районе подбородка. Все знали, что это последствия длительной болезни, с которой мужчина боролся всю свою жизнь, а не чрезмерности в пище. Поговаривали, что вызвана она каким-то страшным проклятием, так как ни один лекарь-маг так и не смог помочь ему.
— Моё почтение, Илья Святославович, — отозвался министр, проходя в середину комнаты и присаживаясь напротив оппонента.
— Какими предпочитаете играть?
— Предпочёл бы теми, что не скрывают своих намерений.
Вяземский, не отрываясь, смотрел на министра, приподняв бровь.
— Полагаю, тут все такие, — ответил он спустя некоторое время.
В некотором смысле игра уже началась, и оба мужчины в неё включились, хотя фигуры на шахматной доске всё ещё находились на стартовых позициях.
— Тогда давайте чёрными, я же приехал позже.
— Нет-нет, — запротестовал Вяземский. — Я тут по вашей просьбе, вам и начинать.
Он повернул шахматную доску с расставленными на ней фигурами так, что белые фигуры, выполненные из слоновой кости, оказались напротив Державина.
— Что ж, будь по-вашему, — ответил тот.
И тут же продвинул на пару клеток вперёд королевскую пешку.
— Лихо, — улыбнулся толстяк. — Отвечу по классике, — и двинул свою такую же.
— Скажите, зачем вам младшая фигура моего рода? — министр решился на практически прямой вопрос.
Он побоялся, что глубокое иносказание может убить всю суть его претензий, а сейчас нужно было предельное понимание ситуации обоими игроками.
— Простите, но я решительно не знаю, о чём вы, — Вяземский развёл руками.
— Вы, наверняка, слышали про недавнее покушение на моего внука. Можете как-то прокомментировать?
— Слышал. Но боюсь, что не обладаю никакой информацией по данному вопросу.
Тогда Державин аккуратно вынул из кармана пиджака свёрнутый платок, неспешно отогнул его края и вместо фигуры положил перед оппонентом перстень, который получил от Рябова.
— Вот даже как!
Было видно, что Илья Святославович удивлён, но не очень.
Министр ждал ответного хода, и тот не заставил себя долго ждать.
Вяземский достал очень похожий свёрток и раскрыл его. Внутри лежала запонка, на которой отчётливо виднелась стилизованная «Д», зажатая в кулаке. Она также оказалась на доске вместо очередной фигуры.
— Интересно, — пробасил Державин. — Вечер перестаёт быть томным. Давно это у вас?
— Вовсе нет. Буквально вчера я получил эту вещицу. Хотел сегодня звонить вам, но вы меня опередили. Вы позволите? — и он указал на перстень.
— Да, конечно, — ответил министр.
— Так вот, — забирая перстень и убирая его в карман, продолжал Вяземский, — эту запонку нашли на том месте, где позавчера избили моего младшего внука.
— Это которого?
— Вы вряд ли знаете. Его зовут Павел, и он унаследовал моё проклятие. Даже ходить не может. Представляете, что я подумал, когда мне доложили, что его избил кто-то из ваших?
— Убил бы, — кивнул Державин.
— Я сразу стал думать, где перешёл дорогу, — Илья Святославович осёкся, картинно посмотрел по сторонам и закончил: — белым.
Министр взглянул на доску, оценил ситуацию и вывел вперёд коня.
— Признаться, и мне было чудно. Никогда никаких противоречий, и тут вдруг младшую фигуру с доски хотят снять.
— Полагаете, — Вяземский взял с доски пешку и повертел её в руках, — хотели использовать наши силы в своей партии?
— Уверен. Теперь, после начала нашей с вами игры просто уверен.
— Что ж, тогда ваш ход конём — очень сильная вещь. Пожалуй, поддержу. Но предлагаю всем показать, что мы по разные стороны доски, чтобы увидеть, кто хочет извлечь пользу из нашей с вами игры.
— Принято, — ответил Державин и едва заметно склонил голову.
В этой, казалось бы, бессмысленной беседе главы двух старинных родов заключили договор о сотрудничестве, который не требовал никаких подписей и других заверений. Кто-то решил стравить их, и теперь предстояло выяснить: кто и для каких целей.
Примерно посередине партии Игорь Всеволодович порывисто встал и, ни слова не говоря, вышел из комнаты, хлопнув дверью. Илья Святославович остался сидеть, слабо улыбаясь. Всё шло по плану. По их новому плану.
Я был в спортзале за час до начала тренировки с Ван Ли.
«В здоровом теле — крутой паук, — сказал мне Архос. — Ты должен работать с этим телом, развивая его так, чтобы повышенные физические нагрузки стали для тебя нормой».
«Я как раз хотел этим заняться. Что посоветуешь? Штанга? Брусья? Бег?»
«Ты — Примарх. Ты должен научиться ходить по стенам так, словно занимался этим с рождения. В вашем зале есть стенка для скалолазания. Начни с неё».
И я начал.
Никогда не занимался скалолазанием. Дома больше всего любил плавание и подвижные игры. А это тело, судя по всему, вообще редко сталкивалось с физической нагрузкой.
Именно поэтому мои первые попытки забраться на десятиметровую высоту, цепляясь за специальные выступы, терпели крах. Максимум у меня получилось подняться метра на полтора, после чего потные пальцы выскользнули из выемки, и я рухнул на пол.
Сцепив зубы, больше от злости, я взял тальк, присыпал им ладони и полез снова.
И снова.
И снова.
Мышцы забивались, превращаясь в самый настоящий камень. Рук я уже практически не чувствовал. Не удивлюсь, если завтра всё тело передаст мне большой и весьма болезненный привет, но когда меня это останавливало.
До прихода Ван Ли оставалось минут пятнадцать, когда я вдруг осознал одну простую вещь: я — летающий паук, аэрах, а значит, могу использовать паутину, цепляясь за неровности, а ещё могу изменить подушечки пальцев для более жёсткой сцепки с поверхностью.
Осознание, правда, не превратило восхождение по стене из пытки в лёгкую прогулку, но всё же облегчило его. Там, где раньше пальцы соскальзывали от усталости, теперь был крепкий захват зацепов. Распределять вес стало удобней, и я почувствовал воодушевление. Трудности доставил лишь самый конец трассы. И то лишь потому, что я снова забыл о паутине. Но вспомнил уже почти на автомате. В попытке дотянуться до последнего зацепа, я осознал, что не достаю. Паутина появилась так быстро и так естественно, словно подчинилась моим мыслям. Оставалось только подтянуться. Есть! Я забрался!
— Вижу, вы не теряете время даром, — раздался голос снизу.
Я оглянулся. Учитель из Поднебесной стоял посередине зала, сложив руки на груди. Карина замерла в паре шагов позади него. Надеюсь, они не успели заметить, как именно я тут очутился.
«А тебе не всё равно? Ты — аэрах!»
«Не всё равно, ибо лишний раз светить способностями тоже не стоит».
На это Архос промолчал.
— Сейчас я слезу, — сказал я и посмотрел вниз. Десять метров высоты без страховки намекали, что стоит мне расслабиться, и я упаду вниз и сверну шею.
«Аэраху помереть от падения с высоты ещё умудриться надо, при врождённых-то способностях!»
И то верно.
Спустившись, я подошёл к Ван Ли и поклонился. Он ответил тем же.
— Сегодня мы будем пробовать управлять вашими базовыми навыками. У каждого будет своё задание, которое надо отточить до такого состояния, чтобы повторить даже во сне.
— Какой-то хитроумный удар? — спросил я.
— Нет, мы будем использовать магию. Самую-самую начальную. Дошкольную, так сказать.
— Но я же…
Мастер приложил палец к губам.
— Не нужно ничего говорить. Любое оценочное суждение — клетка внутри твоего разума. Я дам вам простенькие задания, которые дадут вам возможность почувствовать свою силу.
Он подошёл к столику и снял с плеча совершенно неприметную сумку, которую я раньше и не видел. Из неё он вынул десяток обычных куриных яиц, несколько ножей, небольшой коробок, похожий на спичечный, и пару свечей.
У Карины, наблюдавшей всё это действо, всё выше и выше поднимались брови. Как она объяснила позже, не чувствуя ни крупицы магии в этих предметах, она задавалась одним-единственным вопросом: как это может помочь им в обучении?
— Никита Александрович, встаньте, пожалуйста, вот сюда, — он указал рукой в метре от себя и стола. — И смотрите внимательно.
Я смотрел.
Ван Ли положил яйцо себе на раскрытую ладонь. Секунду ничего не происходило, а затем яйцо приподнялось на пару сантиметров вверх. И осталось там висеть.
— Собственно, это то, что я хочу получить от вас. Поднимите яйцо и зафиксируйте его над своей ладонью. И помните, человек не может лишь то, что сам себе запрещает.
С этими словами он передал яйцо мне. Его белая, слегка шершавая кожура приятно холодила натруженную на скалодроме ладонь правой руки. Я даже накрыл его сверху левой и зажмурился от удовольствия.
— С вами же, юная леди, мы будем тушить свечу.
Вероятно, подразумевалось, что я стану пытаться поднять яйцо в воздух в то время, пока Ван Ли будет заниматься с Кариной. Но мне тоже стало интересно, и я на некоторое время забыл о своём задании.
Он зажёг свечу щелчком пальцев. Я поразился, насколько это простой, но эффектный фокус. И при всём этом мастер не сделал ни единого лишнего движения. Затем он сформировал в левой руке прозрачный шар и поместил горящий конец свечи в его центр.
— Погасите её, — попросил он Карину.
Я даже не успел понять, что произошло. Потоки воздуха, запах озона, вспышки… Свеча, точнее, материал, из которого она была сделана, оказалась размазана по противоположной стене.
— Я попросил погасить свечу, а не уничтожать её, — с лёгкой улыбкой сказал учитель.
— Ой, — ответила на это Карина, наклонила голову и уткнулась взглядом в пол.
— Ничего страшного. Попробуйте ещё раз.
Он взял вторую свечу и проделал с ней всё те же самые манипуляции.
— Вы должны преодолеть своими силами кокон и затушить пламя, оставив при этом свечу в целости и сохранности.
— Поняла, — сказала сестра и уставилась на свечу.
Возможно, она считала, что визуальный контакт ей поможет.
Снова полыхнуло и запахло грозой, но на этот раз значительно меньше. Я ощущал движение воздуха вокруг и гигантское давление на шар вокруг пламени. Вот только сам огонёк горел ровно, словно и не находился посреди бури.
— Как ваши успехи? — спросил Ван Ли, внезапно обернувшись ко мне.
От неожиданности я едва не выронил яйцо.
— Ещё не пробовал. Было интересно наблюдать за выполнением задания сестры.
— Вам ещё успеет надоесть. Выполняйте своё задание.
Я вытянул ладонь с лежащим на ней яйцом и уставился на него. Примерно, как минуту назад Карина уставилась на свечу.
Ничего.
Ровным счётом.
Оно продолжало преспокойно лежать, игнорируя все мои попытки заставить его левитировать. Примерно таким же образом обстояли дела и у моей сестры. Она в прямом смысле сгущала тучи вокруг огонька пламени, но тому было на это абсолютно плевать.
— Откройте своё сознание, — проговорил Ван Ли. — Один должен преодолеть вес яйца, другая кокон защиты. И всё.
И всё, ага. Ему-то легко говорить.
«А между тем он прав, — заметил на это Архос. — Ты сам себе ставишь блоки. Чем-то ты откинул заклинания сестры и брата, так? Вот и воспользуйся сейчас».
Результата эти слова достигли. Но не совсем такого, как я ожидал. Яйцо не просто поднялось в воздух, а взлетело к потолку и разбилось об него, растекаясь по облицовке.
— Отлично, — хлопнул в ладоши учитель. — Но тоже чрезмерно. Теперь попробуйте поднять на три-пять сантиметров.
С этими словами он дал мне второе яйцо.
Я бросил взгляд на Карину и увидел, что на лбу у неё выступили громадные капли пота. А свеча, как горела, так и продолжала преспокойно гореть.
«А ведь он действительно знает, что делает», — подумал я.
На этот раз я провозился минут пять, после чего, наконец, приподнял яйцо на требуемую высоту. Контролировать свои силы было действительно невероятно тяжело. Это тебе не выложиться на всю катушку, а точно рассчитать, какое нужно усилие.
— Молодец, — похвалил меня мастер. — Отдохните, — после чего обратился к моей сестре: — Вы поняли, в чём ваша ошибка?
— Нет, — ответила та. — Я бы таким усилием уже титановый шар размером с мяч превратила бы в пыль, а вашу защиту не могу.
— Потому что вы пытаетесь воздействовать сразу со всех сторон. А у вас же нет задачи уничтожить кокон. Вы помните, что должны сделать?
— Да. Погасить свечу. Но для этого же я должна…
— Преодолеть защиту. А не уничтожить. Точечного прокола воздухом, превращённым в крохотную иглу, было бы достаточно.
У Карины глаза от удивления стали в два раза больше.
— Пробуйте, — сказал мастер.
И у неё всё получилось. Не сразу, конечно, но уже через пару минут она смогла погасить свечу. И опять. И опять. И каждый раз времени требовалось всё меньше. Молодец, одним словом.
— Теперь наши упражнения могут напомнить вам фокусы. Но это только с виду. Просто мы начинаем с самых азов. Возьмите в каждую руку по яйцу и попытайтесь ими жонглировать. Но без помощи физической силы.
Легко сказать. С одним яйцом у меня худо-бедно получалось, а вот с двумя… Тот, кто будет тут убираться, непременно проклянёт меня, так как бились они одно за другим.
— Не переживай, — сказал учитель, подойдя ко мне. — У тебя всё получится. Просто ты задаёшься вопросом, зачем нужно это упражнение. А вот зачем!
С этими словами он повернулся к столу, легко повёл рукой, и ножи, лежащие на нём, поднялись в воздух. Затем построились в красивую фигуру и ринулись по направлению к стене. Но, не долетев пары метров, остановились и упали на пол.
— Круто, — сказал я и продолжил пытаться жонглировать яйцами с удвоенным энтузиазмом.
Остановил меня пристальный взгляд, который я поймал на себе совершенно случайно, настолько был увлечён. На меня смотрел отец, и, судя по всему, он был расстроен увиденным.
— Действительно, фокусы, — сказал он, когда я подошёл к нему. — Привет, сын.
— Привет. Но это работа со своими умениями, — возразил я.
— Да какое там, — отмахнулся отец. — Твой дед может воздушные массы двигать, а ты тут яйца поднять не в силах. Но я не в претензии, конечно, занимайся. Просто жаль немного.
— Стране нужны всякие, — улыбнулся я, вспомнив передачу, что посмотрел утром. — Кстати, раз уж минимальные способности у меня всё же открылись, может быть, мне в академию поступить?
У Александра Игоревича аж глаза загорелись.
— Я думал после сентябрьского провала на вступительных экзаменах, ты об этом даже слышать не захочешь!
— Ну, был такой период. Сорвался, дел натворил, даже вот в тюрьме побывал, — я невесело усмехнулся. — Но это же не конец жизни. Я слышал, есть факультет для минимальщиков, типа меня. И Карина сказала, что можно туда попробоваться.
— Да, есть такой. В основном, кадры для инфраструктуры куёт. Вот только поздно уже. Второй месяц обучения идёт.
— И что, совсем нет вариантов? — я почесал затылок.
— Если у тебя есть желание, я могу узнать про донабор, — отец задумчиво разглядывал меня, будто впервые видел. — Меня вполне устроит, что ты отучишься и будешь работать на благо Родины, как дед. Может, и магия не потребуется.
— Вот-вот, пользу роду и стране принесу, имидж подправлю, всё лучше, чем непотребствами заниматься, правда?
Отец кивнул, и в его глазах я увидел гордость за сына.