- Переверни. Внутренняя сторона будет штукатуриться.
- Ты смо-отри... Какая красота! Бугор! Иди полюбуйся.
- Сам приду полюбуюсь! Я не бугор, я живо порядок наведу, бракоделы.
А дождь все сыпал и сыпал, и мокрое топорище скользило, норовило вырваться из руки. Сухим был лишь мох, которым прокладывали стены, заботливо прикрытый куском толи.
- Парни, гляди, какие невесты пошли!
- Где?
- Вон, у столовой!
- В синем плаще - ножки! Я тебе дам!
- Э-зх, хоть поговорить за жизнь да за женщин.
- А откуда эти подруги?
- Тю! Не знаешь? Три дня как приехали. Из Куйбышева. Я уже познакомился. Окончили школу. Всем классом собрались в Сибирь. Все хвостом в сторону, а они плюнули и вдвоем приехали.
- А где работать будут?
- В столовой.
- Хлебно.
- Молодцы, девахи!
- Ну, хорош, народ, кончай языком болтать, слышно ведь.
- Мы что... Мы о них положительно.
А дождь все сыпал и сыпал, и в поселке было серо и пустынно, только временами взвизгивала лесопилка и приглушенно бормотал движок электростанции, расстилая сизый дым по раскисшей холодной земле.
И ругали дождь, но он был равнодушен к людским словам. И с надеждой искали хотя бы малую прогалину в небе - тоже напрасно.
К площадке подъехал тягач, и Степан, выглянув из кабины, крикнул:
- За брусом поидемо?!
- Андрей, Слава, поезжайте. Только выбирайте попрямей. На двадцать четыре или на тридцать шесть. На восемнадцать не надо, возиться с ним.
Радостно загоготав, ребята помчались к тягачу. Какая-никакая, а перемена в работе. Правда, нагрузить тягач брусом - дело нелегкое, особенно если лиственница пойдет, да сырая - хребет трещит. Нагрузишь, и руки трясутся, словно у контуженного. Но все же работа живая.
Тягач, недолго пробежав по улице, остановился у высокого крыльца столовой.
- Хлопцы, - сказал Степан. - Пошли перекусим трохи. Жинка повезла пацанку в Комсомольский, до больницы. Я утром и не ив.
Ребята отказались. Через час обед. А в столовой та же еда, известная, уже опостылевшая: вермишелевый суп с тушенкой да тушенка с вермишелью.
Из столовой на крыльцо шумно вывалила ватага людей.
- Поел на рупь, а брюхо пустое! - раздался голос Ивана.
- Тебе сейчас много надо. Ты при деле, при студентке.
- Заткнись.
- Не буду, не буду святого имени касаться. Как же, сестра отряда... Сестра... Подвинься, я рядом лягу.
- А-а-а!
Ребята выскочили из кабины. С высокого крыльца по ступенькам уже катился какой-то парень. Упав на землю, он вскочил и бросился вверх. Иван коротким ударом заставил его повторить путь.
Парень снова поднялся. Но путь ему преградил Славик.
- Хватит. Гонг уже прозвучал.
- В гробу я твой гонг видел! - окрысился парень, отталкивая руку Славика.
- Спокойно, товарищ, спокойно, - миролюбиво сказал Андрей, становясь перед Славиком. - Иван, в чем дело?
- Да так, - спускаясь с крыльца, проговорил Иван.
- Я же в шутку, а он, гад...
- Ну, значит, пошутковали, - безразлично сказал Иван. - Ты пошутил, и я пошутил. Нравится, можем продолжить? - поднял он голову.
- Что вы как фраера?! - вскрикнул маленький краснолицый человечек с белыми усиками. - Из-за бабы...
- Тоже шутишь? - шагнул к нему Иван.
- Ну, бей! Ну, бей! - рванул краснолицый на себе телогрейку.
- Заслужишь - без просьб уважу, - и медленно сошел с крыльца, и так же медленно, не оглядываясь, пошел прочь.
Трогая вспухшее подглазье, обиженный проворчал:
- Ладно, не последний день вместе живем.
- Языком надо меньше ляскать, халява! - оборвал его краснолицый.
- Что за шум, что за гай? - выходя из столовой, спросил Степан. Поихалы?
- Поехали.