Два с половиной часа, пока шло заседание, для Алевтины пролетели незаметно. От неё не требовалось ничего сверхъестественного, но Островская всё равно волновалась: во-первых, в роли помощника руководителя девушка последний раз выступала лет десять назад, когда ещё училась в университете и подрабатывала секретарем-референтом в небольшой фирме, а во-вторых, сидящий рядом господин Ринберг изрядно перетягивал на себя её внимание.
О, нет, Иван Соломонович специально ничего для этого не делал, но наблюдать за ним Але было эстетически интересно: мужчина демонстрировал такой совершенный контроль над своими эмоциями и невозмутимость, что, увидев это, даже бывалые игроки в покер грызли бы локти от зависти. Вот у кого стоило бы поучиться.
Пока из-под опушенных ресниц девушка украдкой разглядывала Ринберга, расположившийся с противоположной стороны зала Шабарин, словно намертво приклеенный, не сводил с неё пристального взгляда.
Алевтина старательно игнорировала назойливое внимание мужчины, но её безразличие его только раззадоривало и подстёгивало нездоровый интерес- Юрий Аристархович и не думал останавливаться. Кто знает, сколько ещё могло бы продолжаться это форменное безобразие, если бы Иван Соломонович не сдвинул массивное кресло, чтобы за своей спиной скрыть девушку от большинства присутствующих. После чего он расслабленно откинулся на спинку, и, приподняв бровь, выразительно посмотрел на Юрия.
— Какой у вас настойчивый поклонник, Алевтина Андреевна. Ещё немного и он рискует заработать косоглазие, — повернувшись в её сторону, тихо заметил Ринберг.
— Знаете, как бывает, Иван Соломонович… — грустно улыбнулась в ответ Островская. — Кажется, Раневская говорила, что поклонников миллион, а в аптеку сходить некому. Вот так и у меня.
Мужчина предпочёл промолчать, но всё же уголок его рта едва заметно дрогнул в ответной усмешке, возможно, он сказал бы что-то ещё, но в этот момент заседание плавно подошло к обсуждению наиболее интересного для них вопроса.
Как женщина Алевтина была бесконечно далека от проектирования и размещения коммуникаций, но как специалист, имеющий отношение к рынку недвижимости, она в полной мере поняла интерес Ринберга к данной теме.
Участие в программе софинансирования значительно удешевляло стоимость проекта и в разы увеличивало прибыль компании, так как позволяло снизить затраты на проведение коммуникаций в район строительства их нового жилищного комплекса.
Островская старалась четко следовать указаниям Ивана Соломоновича, а потому наблюдала и записывала не только основные тезисы по ходу обсуждения, но и тех, кто поддерживал или оспаривал мнения докладчиков.
Сам Ринберг, время от времени делая пометки в своём планшете, занял выжидательную позицию: он предпочел не принимать активного участия в дебатах местных представителей и по возможности отмалчивался, кроме случаев, когда обращались к нему напрямую.
— Иван Соломонович, какой вариант вы бы посоветовали? — спросил его глава, а следом продолжил. — Вот Юрий Аристархович уже озвучил нам основные спорные моменты проекта…
Ответ Ивана не заставил себя долго ждать: он был безупречно вежлив и настолько же прохладен.
— К сожалению, у сотрудников нашей компании, ответственных за разработку подобного рода проектов, ещё не было возможности полноценно ознакомиться с данными, а потому мотивированное суждение профильных специалистов холдинга может быть получено только после их представления. Тогда уже можно начинать предметный разговор. В данном случае мои личные симпатии и предпочтения роли не играют.
Всего несколькими фразами Ринберг надолго отбил у окружающих желание обращаться к нему с подобного рода вопросами.
К слову в ходе заседания Шабарин также молчал. В самом начале он был представлен присутствующим громко, но туманно, в качестве руководителя подрядной организации, специализирующейся в сфере проведения инженерно-строительных работ. После слов Ивана Соломоновича его покоробило так сильно, что на приятном лице мгновенно появилась неприязненная гримаса.
Чтобы не обсуждалось сегодня, во всей ситуации для Алевтины было очевидно одно: каждая из сторон хотела средств вложить как можно меньше, а выгоду получить в разы больше. И, как это не было бы удивительно, к чести Ринберга он один из немногих практиковал взвешенный и рациональный подход, чем невольно вызывал у неё чувство глубокого уважения.
Наконец объявили о завершении заседания комитета, и Аля вздохнула с облегчением. Она хотела успеть в детский сад до начала тихого часа. Придётся разобраться, что случилось, ведь спонтанная агрессия и, как следствие, драка совершенно не были свойственны её мальчику.
Но, как бы ей не хотелось поскорее добраться до Сеньки, предстояло ещё объяснить руководству причину своего отсутствия на рабочем месте. На пути к сыну осталось уладить лишь один вопрос- у кого же отпрашиваться.
После утреннего инцидента для разговора с Крупельницким у Али не хватило бы ни сил, ни желания, не говоря уж о том, чтобы просить его о чём-либо. Обратиться со своей личной просьбой к Ринбергу было немногим легче, но ради Сеньки она готова переступить через себя.
Улучив подходящий момент, когда в непосредственной близости от них никого не наблюдалось, Островская к нему и обратилась:
— Иван Соломонович, может это не совсем уместно, но мне нужно отлучиться на некоторое время.
После её слов мужчина заметно напрягся, посмотрел на девушку сверху вниз и с вполне определенной долей подозрения тихо спросил, но так, чтобы точно было слышно только ей одной:
— У вас что-то случилось, Алевтина Андреевна?
— Да! То есть, нет… Это личное. В общем, я точно не знаю. Меня вызывают в детский сад, якобы сын устроил драку. Воспитатель просила не задерживаться и подъехать как можно быстрее, — собравшись с духом, выпалила она одним махом.
Подобного ответа её руководитель явно не ожидал, крайняя степень удивления отразилась на его лице.
— Ваш Арсений?! Конечно, идите, — сказал Ринберг и, когда Аля уже собралась было уходить, добавил. — Хотя подождите. Подвезём вас по пути в офис.
— Спасибо. Здесь совсем не далеко. Я могу добраться сама, — искренне поблагодарила Островская.
— Так будет значительно быстрее. Пойдемте, самостоятельная вы наша, нечего время терять. Я сказал- подвезём, значит подвезём, и не спорьте.
— А как же ваш обед с главой? — в силу своего характера Аля не могла уступить сразу.
— Переживут. И пусть будут благодарны, что легко отделались. Мне есть над чем крепко подумать после сегодняшнего заседания, поэтому я пока обойдусь как-нибудь без казённых харчей: сэкономлю дорогому хозяину бюджет, — ответил Иван Соломонович.
В его голосе Алевтине послышалась лёгкая нотка пренебрежения, но, посчитав тему закрытой, Ринберг вполне искренне улыбнулся и, кажется, даже стал от этого немного моложе.