Алевтина будто оказалась в эпицентре бушующего урагана: с каждой сказанной фразой неприязнь между ней и воспитателем нарастала с небывалой скоростью и вот-вот грозила перейти в умопомрачительный скандал. Даже Галина Викторовна, повидавшая на своём веку немало различных конфликтных ситуаций, была откровенно удивлена тем, как вела себя её подчинённая.
— Оксана Александровна, помолчите. Вы и так уже сказали и сделали достаточно, — осадила Деточкина зарвавшегося воспитателя.
Но та видимо решила идти ва-банк: всем известно, что лучшая защита — это нападение.
— Да ваш золотой мальчик ни за что, ни про что со звериной жестокостью избивал другого ребёнка. Столько в нём злобы и агрессии! Таких на учёт в ПДН ставить надо, а не просто в угол, жаль, только возраст не позволяет. Мало ли какая у него наследственность?! Сначала родят непонятно от кого, а потом все им виноваты: воспитатели, детский сад… — казалось, что останавливаться Потехина ещё долго не собирается, но ледяная маска спокойствия, застывшая на лице Островской, всё же заставила Оксану Александровну замолчать.
В кабинете повисла напряженная тишина.
Много лет проработав в продажах, Аля не раз сталкивалась с откровенным хамством, но подобное было слишком, даже для её закалённого характера.
— Понимаю, вы как и большинство, считаете воспитанность слабостью, но опускаться до вашего уровня я всё же не стану… — ровным тоном, в котором, тем не менее, явно были слышны металлические нотки, произнесла девушка.
Алевтина хотела продолжить, но договорить ей не удалось. За спиной у неё распахнулась тяжелая дверь, и в кабинет вошёл тот, кого она меньше всего ожидала увидеть.
Ринберг вел себя так, будто посещение кабинета заведующего детским садом для него столь же естественное занятие, как умываться или чистить зубы по утрам. Мужчина прошёл немного вперёд и занял свободный стул справа от Островской, теперь они напоминали дружную семейную пару.
— Добрый день! Надеюсь, я вам не помешал. Хотелось бы присоединиться к этой занимательной дискуссии, — сказал Иван Соломонович изумлённо уставившимся на него представителям детского сада. Таких импозантных мужчин прежде они не встречали.
Оксана Александровна даже довольно мило улыбнулась, став вдруг неожиданно приветливой. Галина Викторовна, хоть и позволила себе несколько секунд неприкрыто рассматривать Ринберга, отнеслась к его появлению более настороженно, но быстро взяла себя в руки и на правах хозяйки спросила:
— А вы, простите, кто?
— Я?! — недобро улыбнулся мужчина. — Я по версии вашего работника счастливый обладатель той самой дурной наследственности.
— Иван, я могу сама…,- совсем тихо обратилась к нему Алевтина и робко дотронулась до его руки под столом.
Ринберг отрицательно качнул головой и, стараясь ободрить девушку, мягко сжал её ладонь в своей.
— Не знал, что теперь в детских садах работают генетики, которые с профессиональной точки зрения могут судить о чужой наследственности.
— Я только… — хотела оправдаться Потехина, но Иван довольно тактично её перебил.
— Мы уже услышали от вас достаточно. Обсудить чужую личную жизнь вы сможете у себя дома на кухне: вдоль и поперёк. А пока вы только не справляетесь со своими должностными обязанностями и больше ничего. Или это так в Министерстве образования рекомендуют с родителями воспитанников разговаривать?
При упоминании министерства Галина Викторовна Деточкина встрепенулась, как пугливая птица, и чуть было не смахнула со стола сиротливо стоящий на краю остывающий чай. Ещё только официальной жалобы им не хватало! Выгнать её, конечно, не за что, но при выяснении того, что случилось, Деточкиной могли изрядно потрепать нервы, а своё спокойствие она привыкла тщательно оберегать, но безмозглая Потехина разошлась не на шутку и вместо извинений уже наговорила родителям мальчика много лишнего, совсем язык у человека без костей.
К слову, неизвестный мужчина, по-хозяйски расположившийся в её кабинете, пусть и был предельно вежлив, абсолютно не понравился Галине Викторовне. Она интуитивно чувствовала: в пищевой цепи этот хищник стоял гораздо выше, чем она сама, разом проглотит их всех с потрохами и не заметит. Как руководителю ей нужно было срочно решить вопрос с Островскими, чтобы спровадить его со своей территории и желательно никогда больше не видеть.
— Понимаю, ситуация совсем не простая, но давайте оставим эмоции и поговорим спокойно, — миролюбиво предложила Деточкина. — Хотя мы находимся на территории детского сада, но люди-то мы все с вами взрослые.
Ринберг сначала посмотрел на Алевтину, а уже после её молчаливого одобрения кивнул, подтверждая их согласие вести конструктивный диалог.
Нахмурившаяся словно грозовая туча Оксана Александровна хотела было что-то сказать, но Галина Викторовна не зря столько лет была руководителем, она волком посмотрела на воспитателя исподлобья, одним только взглядом обещая женщине скорую расправу. Таких врагов как этот новоявленный папаша Деточкина уж точно заводить не собиралась. В том, что перед ней сидит именно отец Арсения Островского она ни на секунду не усомнилась. А, иначе, зачем ему вообще было вмешиваться? Какой всё-таки непростой тип.
— Я вам абсолютно спокойно говорю, что со стороны детского сада, заведующим которого вы являетесь, происходит вопиющее нарушение договорных отношений с Алевтиной Андреевной Островской. Сотрудник оказывает услуги ненадлежащего качества. Мало того, что воспитатель не пресек конфликт между детьми, так ещё не смог или не захотел разбираться в происшествии, своим несоизмеримым наказанием создав для ребенка психологически некомфортную среду, — методично излагал свои доводы Иван.
— Давайте-давайте, валите теперь всё на меня. Интересно, как же вы драку оправдать сумеете? — вставила свои пять копеек Потехина, возмущенно обмахиваясь тетрадным листком.
Обстановка в кабинете снова накалялась.
— Я не оправдываю подобный способ выяснения отношений, но следует учитывать, что любой ребёнок болезненно реагирует на негативные высказывания о своих родителях. Уверен, при надлежащем педагогическом воздействии на детей потасовки можно было избежать, если бы они как минимум находились под соответствующим наблюдением педагога, а как максимум были заняты должным образом, а не оставались предоставленными сами себе. Надеюсь, мы поняли друг друга, а иначе… Не советую вам ещё раз привлекать к себе моё внимание, — закончил свою речь Ринберг и многозначительно посмотрел на Галину Викторовну, не удостоив воспитателя даже мимолётным взглядом.
— Не смею больше задерживать вас и Алевтину Андреевну. Я посмотрю, что можно сделать. Возможно, завтра мы переведём Арсения в другую группу. Со своей стороны я приму самые строгие меры, — немного заискивающе пообещала руководитель детского сада.
Ей оставалось ещё два года до пенсии, испытывать судьбу и проверять серьёзность предупреждения Ивана заслуженная труженица педагогического фронта не стала.