Для Алевтины это была трудная ночь. Воспоминания московской жизни настойчиво лезли в мысли, не давая уснуть.
Тогда семь лет назад ей казалось, что время тянется бесконечно, а прожитые минуты, часы, дни сливаются в бессмысленное ничто…
Так же, как раненное животное стремится уползти и забиться в свою нору, так и Островская мечтала спрятаться от целого мира: закрыться дома в тишине, никого не видеть, не слышать и просто повыть в подушку от осознания собственной наивности, опасно граничащей с глупостью.
Она не чувствовала в себе ни сил, ни желания, чтобы разговаривать с кем-либо: неважно с кем коллегами или клиентами, но ей приходилось это делать постоянно.
Выглядела Аля ужасно: бледная, уставшая с тёмными кругами под глазами — мумия в краеведческом музее и та была во сто крат краше.
Поездка с Шабариным и незабываемая встреча с его, как оказалось, невестой оставили настолько яркий след в её душе, что Алевтина толком не могла ни есть, ни спать, снова и снова мучительно переживая моменты своего унижения и горького разочарования. Стоило Але только прикрыть глаза, как перед ней вставало перекошенное от ярости лицо Юриной невесты. А самое ужасное, что она её прекрасно понимала.
Когда-то давно мама говорила ей, что если произошло неприятное нужно постараться и перетерпеть три дня, а потом обязательно станет легче. С момента её возвращения из неудачной поездки, прошла без малого неделя, а легче почему-то не становилось…
— Зачем только я согласилась? Господи, это какой же нужно было быть дурой, чтобы поверить в искренний интерес и серьёзные намерения Юрия?.. — от самобичевания Але становилось только хуже, но остановиться девушка не могла.
Словно наказывая себя за доверчивость, она уже сотни раз пересмотрела все доступные источники в интернете, с каким-то остервенелым мазохизмом продолжая истязать себя информацией о романах Шабарина. Странно, а ведь раньше это даже не приходило ей в голову… Видимо правду говорят, что ум у сердца в дураках.
— Аля…Алевтина…Островская!.. Ты что там оглохла? — писклявый голос Катеньки, заглянувшей в кабинет, быстро возвратил её в реальность.
— Нет, конечно, — для убедительности Аля отрицательно покачала головой. — Прости, задумалась. Ты что-то хотела?
— Ну да…ну да. Задумалась она, — с сомнением протянула коллега, и Алевтина почувствовала на себе её внимательный взгляд. — Тебя Филипповна разыскивает. Она уже злая, как я не знаю кто. А ты здесь трубку не берёшь — медитируешь в своё удовольствие.
Не хватало только привлечь к себе внимание и попасть к начальнице на карандаш.
— Спасибо, что предупредила. Я сейчас.
— Да, ладно…
Островская поднялась со своего места и невесело побрела в святая святых их отдела — кабинет руководителя. Она сначала постучала и только потом заглянула.
— Виктория Филипповна, вызывали?
— Алевтина, проходи, присаживайся. У меня к тебе есть серьёзный разговор.
Тревожное предчувствие сжало сердце.
— Сколько ты уже у нас работаешь? Год?
— В банке почти три, в вашем отделе чуть меньше года… — уточнила Аля.
— Вот и отлично. Ты ведь знаешь, что ежегодно наш банк является одними из спонсоров проведения федеральной конференции по строительству? — настроение у Филипповны было на удивление приподнятое.
— Да, я знаю.
— Обычно подготовкой и сопровождением партнеров-участников занимается Юлия Викторовна, но… — в этом месте женщина сделала эффектную паузу. — По личным обстоятельствам она, к сожалению, не сможет присутствовать, и кто-то должен её заменить. Мы подумали, и она предложила твою кандидатуру.
— Да?.. — удивилась Островская, с Юлией Викторовной они не очень-то и ладили в последнее время. — Это очень большая ответственность.
— Всё уже обговорено и почти готово. Осталось только проследить, чтобы ничего не перепутали.
— Я не…
— Не уверена? За то я уверена — ты справишься. Заодно и Питер посмотришь, — подбодрила девушку Виктория Филипповна, а потом добавила всё-таки ложку дёгтя. — Куда ты денешься. Принимай дела, заказывай билеты, оформляй командировку. Можешь считать это бонусом за отличное выполнение квартальных показателей.