«Всё, что происходит в жизни, происходит не со мной, а для меня. Надо только понять зачем», — вспомнила Кира, когда-то прочитанное высказывание. Случайная остановка в родном городе, заказ на оформление цветами дома Федуловых, встреча с девочкой из Конашова — последнее время Кире кто-то упорно напоминал о прошлом. Девочка особенно тревожила, вернее, её глаза — орехового цвета, с легким прищуром, такие глаза были у Кирилла. Как ни пыталась Кира забыть этот взгляд, но память противилась: сколько раз смотрели на Киру жадные, ласковые, требовательные мужские глаза, но не было тех, особенных, глаз Кира. И вдруг появилась эта девушка. «Что-то мне судьба готовит, знать бы что».
— Ты сегодня задумчива, — Георгий нежно погладил руку Киры. — Что-то произошло, о чём я не знаю?
— Ничего не произошло, просто воспоминания одолели, — пожала плечами Кира.
Они сидели в ресторане, отмечая День рождения Георгия. Отмечали вдвоем, так у них было принято.
— Я тоже сейчас пребываю в воспоминаниях, вспомнил, как впервые увидел тебя, — Георгий мечтательно улыбнулся. — Ты была такая же задумчивая.
— Только на восемнадцать лет моложе.
— Перестань! Ты всегда была, есть и будешь молода и прекрасна!
Кира ничего не ответила, но улыбнулась, словно услышала милую шутку. Георгий был мастер произносить комплименты — когда они познакомились, Кира ещё придавала значение словам, потом поняла, что слова — это только слова, и за ними может ничего не стоять. С Георгием, таким нежным и мягким внешне (просто медвежонок Тедди, а не мужчина), но жестким в делах, она научилась не просто слушать слова, а слышать, что за этими словами стоит.
— Я хочу выпить за тебя, — Кира торжественно подняла бокал, — не только потому, что сегодня твой День рождения, а потому что ты очень много дал мне, многому научил. За всё, чего добилась, я благодарна тебе!
Кира не лукавила, она действительно была благодарна Георгию — без его поддержки она не стала бы успешной владелицей крупного бизнеса. Как не похожа была сегодняшняя Кира на ту, что девятнадцать лет назад приехала пензенским поездом в Москву и стояла на привокзальной площади, размышляя, куда теперь идти…
На площади трех вокзалов девушка заметила вывеску «Цветы». В маленьком магазинчике бойкая продавщица дала телефон хозяйки, Кира позвонила и договорилась о встрече. Так началась работа в столице. Магазин, куда попала Кира, как и «Цветочный остров», находился в торговом центре. Но торговый центр был крупнее конашовского, и в цветочном магазине покупателей теснилось значительно больше. Но разница была не только в объеме работы. Агнесса требовала, чтобы продавщицы «главного цветочного салона города», продлевая жизнь цветов, постоянно меняли воду, а сломанный цветок разбирали на лепестки для продажи в качестве свадебного или романтического аксессуара. Кира вспоминала часто слышанное «Если цветы поникнут на следующее утро, покупатель к нам больше не придёт». А в столичном магазине не только не запрещали, а требовали посыпать лепестки блёстками, маскируя пожухлость, оторванные или поникшие бутоны сажать на проволоку и ставить в букет. Кира с ужасом смотрела на те приемы, которые Агнесса объявляла грубейшими нарушениями, а на новом месте работы считали совершенно нормальными.
— Ты чего по накопительной карте пять процентов скидки снимаешь? — спросила у Киры её коллега. — Поменяй, когда будешь пробивать, карту на максимальную, двадцатипятипроцентную. Чек, по покупателю видно, спрашивать не будет.
— А зачем? — не поняла Кира.
— Так, ты ему озвучишь пять процентов скидки, а по кассе двадцать пять процентов пройдёт. Скидочная разница нам, флористам.
— Но покупатель пострадает. Получается, что на его карте покупка не зафиксируется, значит, он так и будет вечно со своими пятью процентами ходить.
— А тебе какое дело? — искренне изумилась вторая продавщица. — Не обеднеет: цветы на последние не покупают.
— Воровать не приучена, — Кира возмущенно отвернулась.
А через несколько дней владельцу магазина донесли, что Кира регулярно не пробивает чеки и забирает выручку себе. Была проведена ревизия списания цветов, и, хотя вина Киры не была доказана, её уволили. Девушка растерялась: почему оболгали? Почему мир снова ополчился против неё? Наверное, правильно сказала ей мать: кто-то порчу навел, и теперь всегда будут вокруг виться интриги и враньё. Но долго горевать Кира не могла себе позволить: надо было платить за комнату в коммуналке, которую Кира снимала у супругов-алкоголиков, обувь требовала починки, и есть почему-то хотелось постоянно. Новое место работы отыскалось довольно быстро — оказалось, что в огромном городе флористов с опытом не так уж и много, и специалист, знающий, что такое первичный цветок, а что вторичный, умеющий сохранить срезку и правильно собрать букет, на вес золота.
Постепенно с работой у Киры всё наладилось, она уверенно заняла место ведущего флориста дорогого цветочного салона в самом центре Москвы, но ни с кем из сотрудников не сближалась, обычной женской болтовни не поддерживала, производя впечатление высокомерной гордячки. И мало кто догадывался, что молчаливая и строгая Кира не смотрит свысока на окружающих, а боится подпустить к себе, боится быть вновь обманутой, униженной, боится поверить людям. Её московское существование можно было описать двумя словами «дом — работа». Домом была съёмная десятиметровая комната в старой коммуналке, куда Кира приходила поспать, чтобы набраться сил для трудового дня, остальное же время отдавалось работе. И хотя в салоне за Кирой закрепилось прозвище Снежная Королева, но к её мнению относились с уважением, с нею считались. А ещё Кира постоянно училась — мастер-классы и курсы флористов стали неотъемлемой частью её жизни.
Комната, которую снимала Кира, выходила окном на серую стену торца соседнего дома, солнце не заглядывало сюда даже в светлые летние дни, но наша героиня считала, что ей с жильём повезло: во-первых, по столичным меркам, недорого, а во-вторых, соседи хорошие — вежливая старушка Екатерина Павловна и весёлый студент Лёха. Лёхе комната досталась от деда, а Екатерина Павловна родилась и выросла в этом старом, ещё до революции построенном доме. В девяностые жизнь в центре Москвы начала стремительно меняться — нувориши расселяли коммуналки, представляя жильцам дешёвые, зато отдельные квартиры на окраинах и в области, но каким-то чудесным образом квартира в переулке около Суворовского бульвара осталась в прежнем состоянии. Комната, которую снимала Кира у сильно пьющей супружеской пары, живущей в бирюлёвской новостройке, вероятно, когда-то была комнатой прислуги — узкий длинный пенал с окном-бойницей. Поэтому завтракать Кира предпочитала на просторной кухне с огромным арочным окном. В это время остальные жильцы ещё спали, за высоким окном текла размеренная жизнь просыпающегося города, бодрящий аромат сваренного Кирой кофе витал над столами соседей, тянулся на лестницу чёрного хода.
— Меня, как в рекламе, разбудил запах кофе, — в дверях кухни появился Лёха.
— Доброе утро! — Кира прервала созерцания прохожих.
— Утро добрым не бывает, особенно в понедельник, — Лёха демонстративно зевнул, потянулся. — Слушай, у меня друг женится, можешь пару букетов незадорого подогнать?
— Хорошо. А когда свадьба?
— В эту субботу.
— В пятницу подъезжай в салон, соберу тебе недорогие, но эффектные букеты.
— За что люблю тебя, Кира, так это за отзывчивость. А давай ты со мной в субботу на свадьбу пойдешь.
— Зачем? Я не твоя девушка, никого из твоих друзей не знаю.
— Именно! Ты никого не знаешь и тебя никто. А там будет моя девушка, бывшая. Вот пусть посмотрит, что я не один.
— Леш, я не люблю такие истории, тем более, в этом участвовать не хочу.
— Ладно тебе! Трудно помочь? Я тебя часто, что ли, о чём-то прошу?
Кире стало неудобно — действительно, просит сосед сходить с ним на свадьбу, ей это труда не составит, никаких планов на субботу у неё нет, а не хочет выручить человека — некрасиво получается.
— Хорошо, договорились. Только сразу предупреждаю: чтобы тебя заревновали, я с тобой обниматься и целоваться не стану.
— Кира, я сам целоваться и обниматься не люблю, даже не уговаривай, — хохотнул Лёха.
И вот в субботу Кира под руку с соседом зашла в банкетный зал, где устраивалась свадьба. Профессиональным взглядом Кира определила, что букет невесты составлен неграмотно, цветы некачественные и не сочетаются по колористике. Кира представила, как стильно выглядела бы невеста в своём пышном платье со стразами, если бы держала в руках букет из пионовидных роз.
— Ты чего хмурая? Улыбайся жизни и, главное, мне, — вывел Киру из задумчивости Лёха.
— Девушка в синем платье на нас смотрит— это твоя бывшая?
— Не, это её подруга, — парень наклонился к Кире и интимно прошептал ей это на ухо.
Кира рассматривала незнакомых людей, кричала «Горько», улыбалась Лёхе, а сама размышляла, почему у неё с Кириллом не было свадьбы, ведь он позвал её замуж, приезжал в Конашов просить её руки, и родные его тепло отнеслись к ней, но почему-то до загса они так и не дошли. Всё время что-то происходило, то у мамы нога в гипсе, то Кира на сохранении…
— Я пойду покурю. Не скучай, — Лёха наклонился, поцеловал Киру в щёку и заговорщицки прошептал: — На свадьбе все целуются.
Заиграла музыка, к Кире подошел высокий красивый мужчина в дорогом костюме:
— Разрешите Вас пригласить!
Кира видела этого мужчину среди родственников невесты, и, судя по тому, как к нему обращались, это был уважаемый родственник. Танцевал он хорошо, вежливо интересовался, давно ли Кира знает молодых, чем занимается. Потом, в течение вечера Кира не раз ловила на себе взгляд Георгия (так представился партнёр по танцу), но быстро о нём забыла — больше он её не приглашал танцевать, да и Лёха заскучать не давал. Он, несмотря на все попытки Киры его притормозить, довольно быстро напился и устроил драку с парнем своей бывшей. Кира под сочувственные взгляды гостей повела своего соседа к выходу, а он пьяно бормотал: «Она ещё прибежит ко мне, да мне не нужна будет. Я вот тебя, Кирка, буду любить». Ноги у Лёхи заплетались так же, как язык. Кира погрузила его в такси и повезла домой.
Всё воскресенье Лёха мучился тяжелым похмельем, а в понедельник вечером постучался к Кире:
— Кир, я на свадьбе маленько перебрал, ты уж извини. Какая свадьба без драки! Но так ведь, всё нормально было.
— Конечно, нормально. И девушке своей доказал, что о ней забыл, только зачем-то, когда её парню хотел в глаз заехать, орал: «Она ко мне вернётся, и мы будем вместе!». И я приятно вечер провела, когда все видели, как на моих глазах мой парень дерется за другую.
— Ну, ладно тебе, не негативь. Всё бывает. Я чего ещё пришел: ты там с крёстным невесты танцевала, так, он твой телефон просил узнать. Мне Серёга звонил, я твой мобильный ему дал.
— Какой Серёга? — не поняла Кира.
— Ты тоже вчера пьяная была? Серёга. Жених. То есть теперь муж. Его Катя попросила, чтобы для её крёстного он твой телефон поискал. Он и нашёл.
— А меня можно было спросить: хочу ли я свой телефон какому-то мужику давать?
— Кир, не создавай себе чужих проблем. Позвонит — ответишь, не захочешь говорить — заблокируешь. Кофейку не сваришь? Второй день сушняк мучит.
— По ночам кофе не варю. Это бодрящий напиток.
— Зануда ты, Кирка. Хотя кофе варишь зачётный.
— Спокойной ночи! Я ложусь спать, Мне завтра рано на работу.
Кира легла и моментально забыла про этот разговор, и, когда на следующий день ей позвонил Георгий, она не сразу сообразила, кто это. Как звали того мужика, пригласившего её танцевать, она уже не помнила. Георгий предложил встретиться, и Кира согласилась. Согласилась не потому, что хотела новых отношений, не потому, что новый знакомый ей понравился, просто предстоял свободный день, и его надо было как-то прожить, не думая о Кирилле, о том, что он счастливо живёт со своей женой и не вспоминает о Кире.