Место действия: квартира Квиллера,
позднее – ресторан «У Стефани».
Время действия: вторая половина следующего дня.
Квиллер сидел за большим письменным столом в обитой пробковыми панелями студии и писал письмо Кэрол и Ларри Ланспикам, выражая им свои соболезнования. Сиамцы, по своему обыкновению, сидели тут же, на столе, Юм-Юм готовилась схватить скрепку для бумаги, а Коко, высунув на четверть дюйма розовый язычок, ждал момента, чтобы лизнуть марку.
Юм-Юм напоминала статуэтку; хвост её был уложен вокруг лапок по часовой стрелке. Коко, подражая ей, застыл в идентичной позе, обернувшись хвостом тоже по часовой стрелке. Они почти как близнецы, подумал Квиллер, хотя сильное тело Коко, величественная посадка головы, умные глаза и манера держать себя высокомерно придавали ему такую уверенность, которую нельзя было не заметить.
– Мне жаль этих Ланспиков, – сказал он сиамцам. Благодаря пробковой обивке голос его звучал мягко и глубоко, и котам это явно нравилось. – Я могу обеспечить алиби Чеда в день убийства, но клеймо, которое поставил на него Чипмунк, будет в глазах общественности всегда связывать его имя с убийцами. Как говорится, ляжешь с собаками – встанешь с блохами.
Коко сочувственно почесал ухо.
– Я не убежден, что хулиганы из Чипмунка убили Харли, – продолжил Квиллер, – слишком многое противоречит этому. Может, я не смогу должным образом бить в барабан, но я собираюсь сделать то, что подсказывает моя интуиция. – Он разгладил усы кончиками пальцев. – Харли исчез на год после окончания школы, и никто в действительности не знает, куда он отправился и что делал. Он мог вляпаться в любую историю. Из того, что он в Пикаксе был приметной личностью, которой все восхищались, вовсе не следует, что он играл ту же роль за пределами города. Разносторонний актер, он не любил шаблонов. Та роль Бориса Карлоффа, которую он репетировал, как раз для него.
Коко мигнул с явным согласием, Юм-Юм продолжала сидеть с широко распахнутыми глазами, и пристальный взгляд её голубых глаз сбивал с толку.
– В то время он мог совершить нечто, что повлекло за собой шантаж. Он мог нажить врагов, мог связаться с наркоманами. Вполне возможно, что имела место и сексуальная эскапада с какой-либо подозрительной личностью мужского или женского пола.
Коты зажмурились, как будто всё сказанное было чепухой.
– Никто не знает, что делает молодой человек, вырвавшись на свободу. Он мог начать играть в азартные игры и влезть в долги. И странно, что он женился на Белл в Лас-Вегасе, вместо того чтобы сделать это в Старой Каменной церкви.
Говоря это, Квиллер крутился в своём кресле. Внезапно он остановился и погладил усы.
– И есть ещё вероятность, что Дэвид мог быть молчаливым соучастником авантюр Харли. Их дедушка незаконно торговал спиртным. Перевозчики контрабанды из Канады, бывало, причаливали со своим товаром к его берегу. Возможно, на этот берег причаливал ещё кто-то. Дом Дэвида – прекрасный наблюдательный пункт.
Коты теперь сидели с закрытыми глазами и слегка покачивались.
– Надеюсь, я вас не утомил? – поинтересовался Квиллер. – Я просто высказал несколько предположений.
Он закончил писать записку Ланспикам. Его послания с выражением соболезнования отличались задушевностью и искренностью – сопереживание было одним из лучших его качеств газетного репортера. Пока он подписывал конверт, зазвонил телефон, и он повернулся, чтобы дотянуться до аппарата, который стоял на столе за его спиной. Звонила Айрис Кобб, менеджер Гудвинтеровского исторического музея. Своим обычным жизнерадостным голосом она спросила:
– Не хотели бы вы зайти и посмотреть музей, мистер Квилл, до того, как он откроется для публики? Вы могли бы прийти к обеду, я приготовила бы жаркое в горшочках с картофельным пюре и тот ореховый торт, который вы любите.
– Приглашение принято, миссис Кобб, – ответил он быстро, – при условии, что у торта будет абрикосовая начинка.
Она была его экономкой, когда он и сиамцы жили в большом доме, и прежняя церемонность в обращении друг к другу всё ещё имела место между ними. Для неё он всегда был «мистер Квилл», а для него она – «миссис Кобб».
– Вы можете взять с собой Коко и Юм-Юм, – предложила она. – Я скучаю по этим дорогушам, и им бы понравилось побродить здесь, на свободе, после тесноты вашей квартиры.
– Вы уверены, что они будут желанными гостями в музее?
– О да, они никогда ничего не портили.
– За исключением редкой вазы стоимостью десять тысяч долларов, – напомнил ей Квиллер. – Когда вы меня приглашаете?
– Как насчёт воскресенья, в шесть часов?
– Мы придём.
Для себя он отметил, что нужно будет заехать в магазин Ланспика и купить розовый шелковый шарф. Розовый – любимый цвет миссис Кобб. Он скучал по стряпне своей бывшей экономки. Теперь, став менеджером, она жила при музее, занимая одно крыло дома, где ей предоставили квартиру с большой кухней, как она сказала. Приглашение выглядело многообещающим.
Квиллер вернулся к своему столу и нашёл, что бумаги на нём разбросаны, конверт, который он подписывал, исчез и коты отсутствовали. Предательское чавканье под столом обнаруживало Коко, там же оказался и липкий конверт.
– Ну ладно, негодники, – сказал он. – Я считаю это антиобщественным поведением. И если вы не исправитесь, то не получите жаркого в воскресенье.
Когда телефон зазвонил во второй раз, он положил конверт в ящик. Часы показывали пять, и он знал, кто это звонит.
– Я собираюсь домой, Квилл. Ты не возражаешь, если я загляну проверить работу Пита?
– Конечно заезжай, Фран. Получилось здорово! Пробка придаёт комнате необычные акустические свойства.
– Я знала, что так будет. И твой голос звучит изумительно. Она говорила веселее, чем обычно. – Увидимся через пять минут.
Франческа обедала с клиентом, подумал Квиллер. Сиамцам он сказал:
– Она придёт выпить, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас хватал её за лодыжку или стащил что-нибудь из её личных вещей.
Вскоре после этого дизайнер, повернув свой собственный ключ в замке внизу, вприпрыжку поднялась в квартиру в весьма весёлом настроении.
– Виски? – спросил он.
– Содовой побольше. У меня было длинное свидание с новым клиентом. Дон Эксбридж! Я занимаюсь его новым двойным домом в Индейской деревне.
Квиллер молча запыхтел в усы. Недавно разведённый, Эксбридж был одним из наиболее влиятельных и привлекательных мужчин в городе. Женщины таяли от его улыбки.
Они принесли свои напитки в студию, и Квиллер сел за письменный стол, в то время как Франческа устроилась, поджав ноги, в большом кресле, где он обычно обдумывал свои творческие идеи и изредка дремал. Она расположилась более непринужденно, чем всегда, подумал он.
– Стены, выложенные пробкой, – сказал он, – хорошая идея для этой комнаты, Фран.
– Спасибо. Прекрасная работа. Пит всегда так работает.
– Даже с материалом в полоску?
– Ах! Блаббермаут рассказывает сказки! – воскликнула она гримасничая. – Эта работа с полосатым материалом – одна из моих ранних ошибок. Сегодня за обедом Дон Эксбридж предложил обить стены в его рабочем кабинете шотландкой, но я быстро его разубедила, сказав, что его дому не подойдут квадратные формы. Он одарил меня своей обворожительной улыбкой. С ним очень легко ладить. Мы собираемся в Чикаго выбрать кое-что для его дома.
Квиллер нахмурился:
– А когда мы с тобой летим за мебелью для моей спальни?
Фран отреагировала с удивлением, но вопрос её обрадовал.
– Как насчёт следующей недели? Я хочу, чтобы ты посмотрел новую большую кровать с пологом на четырёх столбиках.
– Я не хочу, чтобы она выглядела, словно в ней спал Джордж Вашингтон, – возразил он.
– Это современная кровать. Стойки из нержавеющей стали с медными наконечниками. И там ещё есть несколько шкафов из Германии, которые тебе понравятся, – в очень современном стиле Баухаус. Ты не против, если я закажу номер в гостинице? Мне известно одно уютное местечко в районе, где расположены выставочные павильоны. Дорого, но это тебе по карману и не нанесёт большого ущерба. Как насчёт следующей среды? Если мы сядем на утренний рейс, мы сможем быть в Чикаго к обеду.
Квиллер подумал, что если Полли узнает об их поездке, это её добьёт. Фран спросила:
– Ну, что ещё рассказал тебе Большой Рот?
– О розовом отделочном материале и красном вельвете, который он использовал в доме Харли и Белл. Это тоже была одна из твоих ошибок?
– Нет! – сказала она громко своим хорошо поставленным голосом. – Этим управляет мой босс. Аманда собирается продавать клиентам всё, что они хотят, независимо от того, безвкусно это, крайне непрактично или незаконно. Она безнравственна, но мне она нравится.
– Арчи Райкер собирается жениться на Аманде.
– Надеюсь, у него есть чувство юмора. Оно ему пригодится.
– Ты не слышала, кем банк заменит Найджела и мальчиков?
– Официальных заявлений не было, но ходят слухи, что две женщины претендуют на место вице-президента, а новый президент прибудет из Центра. Надеюсь, ему понадобится дизайнер по интерьеру.
– Где ты была, когда услышала о самоубийстве? – спросил он.
– В парикмахерской. Все заплакали. Люди действительно любили Найджела. Он был такой обходительный, красивый и обаятельный.
– Я обедал в «Старой мельнице», – сказал Квиллер, – и одна из официанток уронила поднос, когда узнала об этом. Полагаю, Найджел был обходительный, красивый, обаятельный мужчина и давал большие чаевые.
– Сейчас ты изображаешь из себя циничного журналиста. Браво! – заметила она. – Ты слышал, что место Маргарет в совете библиотеки собираются отдать Дону Эксбриджу?
Квиллер неодобрительно заворчал. Эксбридж добивался сноса исторического здания суда.
– Эксбридж убедит город в необходимости снести нашу старую библиотеку, чтобы построить новую за девять миллионов девятьсот тысяч долларов, – проворчал Квиллер.
– Сейчас ты так же не прав, как и циничен! – Глаза Фран стального цвета лукаво сверкнули. Ей нравилось раздражать его. – Дон также хотел включить Найджела в попечительский совет.
– Отлично! – воскликнул Квиллер. – Он собирается манипулировать официальными лицами клингеншоеновского фонда, чтобы купить их расположение, а затем добиться для себя снижения налогов, расширения зон застройки и других льгот и выгодных проектов. Подлить тебе виски? Позже мы поедем ужинать к «Стефани». – Потом добавил озорно, зная, что это выведет её из себя: – Я слышал кое-что любопытное на прошлой неделе. Мне сказали, что Харли исчез на год после окончания колледжа.
– Он не исчез! – запротестовала она. – Он путешествовал. Издавна молодые люди после учебы и перед тем, как прочно обосноваться где-то, отправлялись в длительное путешествие. Здесь нет ничего необычного!
– Многие считают, что в тот год он совершил нечто из ряда вон выходящее.
– Глупые сплетни, – бросила она с раздражением.
– Он путешествовал на самолёте, на мотоцикле или на вертолёте?
– Откровенно говоря, я никогда не думала, что кому-либо это так важно знать.
– Он обсуждал с тобой свой маршрут?
– Фитчи сочли бы неприличным докучать беседами о своих путешествиях. И он не привёз с собой никаких цветных слайдов, или открыток с видами Франции, или глиняных копий фигурок из Тадж-Махала… Чего я добиваюсь? Третьей ученой степени?
– Извини… Как Дэвид? Ты его видела или, может, говорила с ним?
– Я разговариваю по телефону с Джилл каждый день, – сказала Франческа, смягчаясь. – Она думает, что Дэвид на грани срыва. Они уезжают на несколько недель в тихий уголок в Южной Америке, где когда-то провели свой медовый месяц.
– Полагаю, Дэвид унаследует всё.
– Точно не знаю. – Она посмотрела на часы. – Ресторан прекращает обслуживание в девять часов.
– Хорошо, едем… только вот покормлю кошек.
– Ты нашёл мою зажигалку?
– Нет, но я попросил мистера О'Делла быть внимательным во время уборки.
Сиамцы уединились в своих апартаментах и прилежно наблюдали за птицами с подоконника. Квиллер поставил миску с мясом на подставку в ванной, включил телевизор без звука и тихо закрыл дверь квартиры.
Пока они ехали в машине к «Стефани», он спросил:
– Это правда, что отец Харли торговал контрабандным спиртным?
И стал ожидать следующего негодующего опровержения.
– Да! – ответила она с восторгом. – Он верил в то, что люди будут пить в любом случае и, если бы он ввозил контрабандой из Канады хороший товар, они бы не вели себя безрассудно, употребляя Бог знает что. Он особо не задумывался над тем, ввёден ли запрет на продажу спиртного или на женские корсеты.
«У Стефани» задрапированные столы стояли в подлинных залах старого дома. Квиллера и его спутницу посадили во втором зале. Лучи вечернего солнца, проникая сквозь цветные стекла окон, окрашивали во все цвета радуги наклоненные зеркала и бокалы для вина.
За ужином они обсуждали новый театр.
– На этой неделе устанавливают кресла. В августе можно будет проводить репетиции, – сказал Квиллер. – Ты всё ещё хочешь открыть его оригинальным обозрением?
– Ну… – протянула Фран неопределенно. – При сложившихся обстоятельствах мы подумываем о постановке серьезной пьесы и попросили Дэвида принять в нём участие. Стоящая роль могла бы вернуть его к жизни. Он так подавлен, что Джилл боится, не последует ли он примеру своего отца.
Квиллер подумал, что, если Дэвид имеет отношение к случившемуся с Харли, у него есть все основания быть подавленным. Он мог стать следующей жертвой.
– У тебя уже есть кое-что на примете? – спросил он. – Только не надо ничего русского, это может столкнуть его с обрыва.
– И ничего слишком кровавого, – сказала она.
– И ничего о двух братьях.
Из переднего зала, где было четыре или пять столиков, донесся ласкающий слух голос. Он принадлежал мужчине, который говорил убежденно, а потом искренне смеялся.
– Я знаю этот голос, – сказал Квиллер, – но не могу сразу определить, чей он.
Фран выглянула из-за его плеча.
– Это Дон Эксбридж, – сказала она весело. – И он с женщиной! Я думаю, это Полли Дункан. Похоже, они отлично проводят время! – Она выглядела довольной. – Ты не собираешься послать выпивку на их столик?
Квиллер нахмурился, услышав приятный серебристый смех из переднего угла. Так могла смеяться только Полли. Все вокруг сразу потускнело и стало раздражать, салат плохо пропитан, торт с грецкими орехами сырой, кофе некрепкий. Франческа невыносима. Он злился на неё, отвозя её домой, он злился на неё, добравшись до сочувствующих сиамцев. Ни разу в течение вечера, думал он, она не упомянула Коко и Юм-Юм; знает ли она вообще их имена? Ни разу она не высказала своего мнения по поводу новой газеты и не прокомментировала его колонку. В общем, он пожалел, что согласился лететь с ней в Чикаго смотреть кровать из нержавеющей стали и шкафы в стиле Баухаус. Та мебель, что стояла в его спальне, вполне устраивала его. Очень даже удобная мебель. С Полли ему тоже всегда было удобно. А с Франческой он никогда не чувствовал себя комфортно.
Он прошёл к сиамцам проверить, не дует ли из окна, и выключил телевизор. Кошки спали в одной корзине, прижавшись друг к другу. Затем он включил в ванной свет, чтобы посмотреть, как они поели, и налить свежей воды. Там все было вверх дном. Туалет Юм-Юм перевернут, и его содержимое валялось на полу. Блестящий предмет, наполовину зарытый во влажный песок, оказался серебряной зажигалкой. Что-то, подумал Квиллер, не в порядке с этой кошечкой. Она раньше не была такой привередливой! Завтра надо отвезти её к врачу!
Место действия: квартира Квиллера.
Время действия: утро после выходки Юм-Юм.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Аманда Гудвинтер, Джим Квиллер.
Набирая номер телефона клиники для животных, чтобы записать Юм-Юм на приём, Квиллер подумал, что было глупо с его стороны купить ей пластмассовый туалет, а не такой, как у Коко, – в виде овальной глиняной миски.
Он объяснял ситуацию сотруднику, работающему в приёмной клиники, когда раздались три настойчивых звонка в дверь. Только один человек в Пикаксе мог так звонить. Аманда Гудвинтер, громко топая, поднялась по лестнице, жалуясь на погоду, водителей грузовиков на участке, где идёт строительство, и на форму ступенек – слишком высоки и слишком узки. Любовь Арчи Райкера не помогла ни её характеру, ни внешности. Из-под полей сильно помятой шляпки для гольфа торчала всклокоченная седая чёлка, а полинявший костюм цвета хаки плохо сидел на ней и был мятым.
– Я пришла посмотреть, есть ли прогресс в работе моей ничем не обременённой ассистентки, – сказала она, – или она только тем и занимается, что подолгу обедает с клиентами?
– Я думаю, вам понравится то, что она сделала, – сказал Квиллер.
– Мне никогда ничто не нравится, и вы знаете это.
Она устало передвигалась по квартире, пристально осматривая обои, стенные шкафы и прочие детали отделки, что-то бормоча и ворча про себя.
– Франческа хочет спроектировать несколько ограждений для радиаторов, – сказал он.
– Хотеть – это одно, а делать – другое. – Она поправила картину с изображением канонерки, которую Коко опять сдвинул. – Где это вы раздобыли её?
– В антикварном магазине Мусвилла, который содержит старый морской капитан.
– Его содержит старый мошенник-художник! Он никогда не уезжал дальше пристани своего города. Существует десять копий этой картины, разбросанных по всему округу, всё это – дешёвые репродукции, а не оригинал. Оригинал же находится в особняке Фитча, и то потому, что я продала его Найджелу для подарка ко дню рождения Харли. Кстати, он мне за картину так и не заплатил!
– Я понимаю, что вы помогли их семье с отделкой дома, – сказал Квиллер.
– Никто ничего не смог бы сделать с этим домом кроме как сжечь его. Вы когда-нибудь видели хлам который собрал старый Сайрус? Предполагается, что это сокровища. Половина из всего этого – подделки.
– Обойщик говорил мне, что у них довольно-таки необдуманно выбраны обои.
– Ух, этот бродяга Харли и выбрал себе жену! Я сделала всё, как она хотела, но слава Богу, что эти обои легко можно содрать. Надеюсь, их сдерут! Там надо всё переделать, повыкидывать весь хлам! Все эти паршивые набитые дрянью чучела животных, линяющих птиц и фальшивый антиквариат!
– Не хотели бы вы сесть, Аманда, и выпить кофе?
– Нет времени для кофе. – Она всё ещё бродила туда-сюда, как возбужденная львица. – Кроме того, то, что вы называете кофе, по вкусу напоминает растворитель лака.
– С семьей Фитчей, в сущности, покончено, – сказал Квиллер. – Обществу нанесён непоправимый ущерб.
– Не тратьте слёз напрасно, оплакивая эту шайку. Они не были совершенством, как думают здешние болваны!
– Но они были гражданские лидеры, активные во всём – в сфере обслуживания и в кампаниях по сбору средств. Они бескорыстно служили обществу.
Он сознавал, что доводит её.
– Я скажу вам, мистер, что ими двигало: самолюбование. Попытались бы вы получить с них деньги по счетам!
– Я бы сказал, что у них тот же интерес, что и у банка, – упорствовал Квиллер. – Дочь банковского дворника собирается в школу искусств, и Найджел Фитч лично платит за её обучение.
– Девчонка Стеббинса! Ха! А почему бы нет? Ведь Найджел её настоящий отец! Стеббинс шантажировал его годами! Ну, я не могу оставаться здесь целый день и просвещать вас. – Она пошла вниз, но остановилась на полпути и сказала: – Я слышала, вы собираетесь в Чикаго с моей ассистенткой?
– Мы выбрали кое-какую мебель для моей спальни, – ответил Квиллер. – Между прочим, когда свадьба?
– Какая свадьба? – крикнула она и хлопнула входной дверью.
Место действия: кафе «Черный медведь».
Время действия: вечер того же дня.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Гарри Пратт, владелец бара, моряк.
Джим Квиллер, друг Харли Фитча.
У Квиллера было три причины, чтобы отправиться в отель «Пирушка» в Брр в четверг вечером. Он страстно мечтал об одном из тамошних гамбургеров «Все-средства-хороши». Ещё ему хотелось взглянуть на чёрного медведя, который испугал его до потери сознания во время вечеринки в честь его дня рождения. Но больше всего он хотел поговорить с Гарри Праттом, владельцем бара, который рыбачил вместе с Харли на «Ведьме Фитч».
Он позвонил Милдред Хенстейбл, которая жила в нескольких милях восточнее Брр, и спросил, не хочет ли она встретиться с ним и пропустить стаканчик-другой с гамбургером в придачу. Ну конечно она хотела! Ни одна женщина не отказывалась, когда её приглашал Квиллер.
– Интересно посмотреть, во что Гарри превратил отель после того, как получил его от папаши, – сказала она.
– Надеюсь, он не слишком его переделал, – сказал Квиллер. – И надеюсь, что Тельма – Отпечаток Большого Пальца ещё там. Как ты думаешь, они по-прежнему устанавливают ловушки для муравьев под каждым столиком?
Отель «Пирушка» стоял на песчаном холме, с которого открывался чудесный вид на городок Брр, расположенный на берегу озера. Эту каменной кладки гостиницу возвели ещё во времена первопроходцев-пионеров, когда никто не думал ни о деликатесах, ни о должном обслуживании в комнатах, ни о ванных, ни о (что касалось четвертого этажа) кроватях. В так называемой Публичной зале шахтеры, моряки и дровосеки собирались по субботним вечерам и заливали глаза до отупения, ели какие-то отбросы, проигрывались в пух и прах и убивали друг друга. С тех беспокойных времён и до настоящего времени отличительной чертой отеля была вывеска на его крыше. Шестифутовые буквы, словно заклинание, гласили:
ВЫПИВКА. КОМНАТЫ, ЕДА
Большинство жителей округа считало, что отель – это груда хлама. Тем не менее все наведывались туда из-за лучших в мире гамбургеров и домашнего пирога.
Квиллер и его спутница встретились на автостоянке и вместе вошли в Публичную залу, уже переименованную в кафе «Чёрный медведь». У входа во весь рост стоял сам медведь, приветствуя клиентов распростертыми объятиями и раскрытой пастью.
– Помещение кажется светлее, чем прежде, – заметила Милдред.
Квиллер предположил, что это произошло потому, что впервые за пятьдесят лет они вымыли стены.
– А ещё они заменили потрескавшийся линолеум, – добавил он, глядя на серебристые полоски досок, пересекающие наискось весь пол. – Интересно, неужели они и мебель починили?
Они с Милдред с опаской уселись на деревянные стулья возле потрескавшегося деревянного стола. На пустой подставке для салфеток красовалась надпись: «Бумажные салфетки по просьбе, пять центов».
За стойкой бара находился дюжий человек с морским загаром, непокорной чёрной шевелюрой и спутанной чёрной бородой. Он расхаживал взад-вперед с несколько тяжеловесной грацией, покачивая при этом плечами и волосатыми ручищами; он покачивал плечами даже тогда, когда наливал выпивку клиентам, делая это спокойно и умело.
– Кажется, Гарри удалось навести тут порядок, – заметила Милдред. – Я рада, что он проявляет интерес к бизнесу. В школе его нельзя было назвать многообещающим, однако он прошёл через двухлетнее испытание колледжем, а теперь, когда отец болен, всерьёз взялся за дело.
Перед ними высилась башенка из гамбургеров, которую принесла молоденькая официантка в мини-юбке.
– А где Тельма? – спросил Квиллер, вспомнив о её предшественнице, которая сновала туда-сюда в выцветшем домашнем платье и шлёпанцах.
– Она на пенсии.
Тельма всегда подавала гамбургеры, придерживая верхнюю булочку большим пальцем; теперь же они были насажены на соломинки для коктейлей.
– Надеюсь, я не опозорилась на вечеринке в субботу, сказала Милдред.
– Они подавали слишком крепкие напитки и слишком острую еду. Я съел пару сандвичей с говядиной и пару пикулей с укропом, а потом очень жалел об этом.
– Мне очень понравилась твоя статья «У Эда Смита», Квилл. Наконец-то его признали.
– Он удивительно начитан. Эд цитирует Цицерона, Ноэля Кауэрда и Черчилля так же легко, как другие цитируют фразы звёзд мыльных опер. Но как же он умудрился сколотить состояние в столь неброской сфере? У него что, была побочная работа? Может, он занимался вымогательством? Фальсификациями?
– Надеюсь, ты только пытаешься казаться наивным, Квилл. Эд честный, доброжелательный и возвышенный человечек…
– …который хранит смертоносное оружие возле зубной щетки.
– Ну и что, у меня тоже есть пистолет. В конце концов, я живу одна, а летом сюда нечистая приносит этих спятивших туристов.
– Кстати, о пистолетах, – вспомнил он. – Я тут ужинал в «Старой мельнице» и услышал, что Найджел застрелился, а одна из официанток слишком бурно отреагировала на это известие. Я узнал, что она студентка. Зовут Салли.
– Да, Салли Стеббинс. Она получила стипендию от семейства Фитчей, и я представляю, какая это для неё трагедия.
– А как ей удалось добиться стипендии? Она что, хорошая артистка?
– Многообещающая, – сказала Милдред. – К счастью, её отец работает в банке, а Найджел всегда относился с отеческим вниманием к своим служащим и их семьям. – Она одарила Квиллера пронзительным взглядом. Уж не собираешься ли ты воскрешать старые сплетни?
– А что, их стоит воскресить?
– Ну, я могу рассказать тебе кое-что, потому что ты всё равно будешь докапываться до сути. Так вот, ходил слушок, будто Найджел – настоящий отец Салли, но, конечно, это всё подлая клевета. Верность Найджела всегда была выше всяческих похвал. Он и Маргарет были просто чудесной парой.
Квиллер проницательно взглянул на неё, потеребив усы. Интересно, сама-то она верит в то, что говорит? И где правда? О чем вообще думают люди в этой северной глухомани, где сплетни – основной род деятельности? Он спросил её:
– А что ты думаешь по поводу этой автомобильно-железнодорожной аварии?
Милдред печально покачала головой:
– Я сожалею о потере человеческих жизней, но, может, в их гибели кроется некая трагическая справедливость, если это они убили Харли и Белл. Роджер говорит, что драгоценности так и не обнаружили. Тебе известно, что некоторые весьма дорогие вещи пропали? Полиция тщательно это замалчивает, но у Роджера друг работает в конторе шерифа.
Официантка в мини-юбке объявила, какой пирог сегодня подают земляничный. Это значило, что в нём целые ягоды и взбитые сливки. Квиллер и его гостья набросились на свои куски, и ненадолго установилось молчание. Затем Милдред справилась о сиамцах.
– С Коко всё в порядке, – сказал Квиллер, – но вот Юм-Юм мне пришлось отвезти к ветеринару. Я звонил ему и сообщил о её проблемах, а он велел мне показать Юм-Юм и принести её мочу на анализ.
– Интересно! И как ты справился с последним?
– Да уж во всяком случае не мучился с бумажной чашкой! Мне пришлось купить специальный набор – крошечную губку и несколько малюсеньких пинцетов, – а потом пять часов проторчать в кошачьих апартаментах и ждать, пока Юм-Юм согласится сотрудничать. Когда же моя миссия была выполнена, я повез её в клинику вместе с губкой в пластиковом пакете размером с крекер «Ритц». Я чувствовал себя полным идиотом!
– А как чувствовала себя Юм-Юм?
– У всех чертей ада, вместе взятых, вряд ли найдётся столько ярости, сколько проявляет самка сиамской кошки, которая ненавидит ветеринаров. Как только она увидела холодный стальной стол, она начала линять. Повсюду летала кошачья шерсть! Прямо пурга началась! Она всё вынюхивала, всюду тыкалась, терлась и наконец ударилась о термометр. Ветеринар мурлыкал какие-то успокаивающие слова, а она завывала, лезла в драку и щёлкала челюстями, как крокодил.
– Он нашёл у неё что-нибудь?
– Он сказал, что причина чисто психологическая. Она протестует против чего-то, касающегося её личной жизни или окружения, и мне кажется, дело здесь не только в новых обоях. По-моему, она меня просто ревнует к дизайнеру по интерьерам.
– Серьезно? – удивилась Милдред. – А как Коко относится к дизайнеру?
– Он её игнорирует. Он слишком занят обнюхиванием клея.
Когда они пили кофе, Милдред спросила:
– Скажи мне честно, Квилл, у Роджера в газете всё нормально?
– Отлично. У него нюх учителя истории на точные факты, и пишет он хорошо.
– Я так беспокоилась, ведь он оставил преподавательскую работу в такой ответственный момент для семьи – появился на свет маленький и Шерон не работает. Но я думаю, его поколение более отважно, чем наше.
– Говори только за себя, Милдред. Мне, к примеру, нравится принимать отважные решения.
– Так ты решил снова жениться? – спросила она с надеждой.
– Не до такой степени отважные!
После того как она пожелала ему спокойной ночи, добавив, что ей хотелось бы добраться домой до наступления темноты, Квиллер направился к бару. Он и раньше бывал там, и Гарри Пратт вспомнил его излюбленный напиток: вода «Скуунк» с долькой лимона,
– Как ты объясняешь свою политику насчет бумажных салфеток? – спросил Квиллер.
– Всё стоит денег, – сказал Гарри на удивление тонким голосом. – Банк перестал давать мне бесплатные чеки, а бензозаправка перекрыла мне бесплатный воздух. Так с чего это я должен снабжать их бесплатными салфетками?
– Восхищён твоей логикой, Гарри.
– Понимаешь, когда я выставлял салфетки на стол, они очень быстро кончались. Мои клиенты пользовались ими не по прямому назначению, а чтобы высморкать нос, протереть ветровое стекло и Бог знает ещё для чего.
– Убедил! Вот, держи пятицентовик. Я беру салфетку, – сказал Квиллер и кивнул в сторону медведя, возвышающегося у входа. – Вижу, ты нанял нового вышибалу.
– Это работа Уолли Тоддуисла. В этом деле ему нет равных.
– Завтра у меня интервью для газеты с Уолли.
– А ты упомянешь кафе «Чёрный медведь»? – поинтересовался Гарри. – Сделай нам рекламу. Скажи им, что отелю почти сто лет и там оригинальный бар. – Он энергично извлек стопку салфеток из потрепанной упаковки. – Мой старик подзапустил это местечко, но мне удалось навести тут относительный порядок. Что нелегко, знаешь ли. У нас тут бывает много лодочников, а им нравится выглядеть побитыми.
Квиллер огляделся. В зале сидели лодочники в поношенной одежде и с потрепанными лицами, фермеры в фуражках, мужчины и женщины в деловых костюмах, старики со слуховыми аппаратами. Все они ели гамбургеры, земляничный пирог и выглядели вполне счастливыми. Все, кроме одного. Неподалеку он увидел парня с волосами песочного цвета; парень пил в одиночестве, сгорбившись над своим пивом, – воплощение уныния. Квиллер отметил, что на нём дорогие, но не сочетающиеся друг с другом вещи и на пальце сверкает сапфир.
– И давно вывеску разместили на крыше? – спросил Квиллер у Гарри.
– В тысяча девятисотом году, насколько я смог проследить. Её видно с озера, и если матросы соединят шпиль церкви Брр с буквой «К» на вывеске, то это приведёт их с западной стороны прямо к проливу.
Он налил кому-то выпивку и вернулся к Квиллеру.
– Некоторые ребята в городе возражают против того» что слово «пирушка» написано такими большими буквами, но я считаю это слово дружественным. Люди сидят кружком, разговаривают, выпивают – и жизнь кажется легче. Это уходит корнями в четырнадцатый век, только тогда это произносилось как «пи-ро-уш-ка». Я специально выяснил.
Гарри не был лишен профессионального апломба. Его чёрные глаза зорко следили за обстановкой в кафе, а во время разговора он продолжал работать: наливал виски, приветствовал только что появившегося клиента, звенел своей кассой, одергивал не в меру расшумевшегося гостя, протирал стойку бара, готовил поднос с мартини для официантки, с щегольской осторожностью наполнял кувшин пивом, снова протирал стойку.
– Дело тут в том, – объяснил он Квиллеру, – что Брр – безопасная бухта для кораблей, единственная с этой стороны озера. И мне хотелось бы, чтобы любой пришедший в моё кафе почувствовал себя здесь уютно, как дома.
– Я понимаю, ты ведь сам моряк.
– У меня был катамаран. Но ходок по озеру я сделал не много. Мы ходили вместе с Харли Фитчем, но те деньки прошли. Очень жаль! Харли и Дэвид частенько сюда приходили, и мы говорили о кораблях. Дэвид, правда, больше молчал, он ведь помешан на гольфе. Ты когда-нибудь видел модели кораблей Харли?
– Нет, но много слышал о них. Отличные, надо полагать.
– Я хотел купить для кафе одну из его гоночных яхт, участвовавших в Кубке Америки, но он не захотел расстаться с ней. Видишь ли, в его жизни наконец появилось хоть что-то приятное.
– Что ты подразумеваешь под словом «приятное»?
– Во-первых, его женитьбу. В ней всё было не так. Ну и многое другое. Когда он устроился на работу в банк, я хотел взять кредит, чтобы развернуться здесь. Если я собирался сдавать в аренду комнаты, значит, мне надо было поставить лифт и всё оформить по закону. Но на это требовались деньги – и много денег. Его отец возглавлял банк, как ты знаешь, и я подумал, что мы с Харли хорошие друзья и сможем договориться.
Владелец бара отошёл, чтобы обслужить клиента. Когда он вернулся, Квиллер спросил:
– И как, договорились?
Гарри отрицательно покачал своей лохматой чёрной шевелюрой.
– Ни фига. Я так размечтался, что выдал ему всё это сплеча. Мы поссорились, и больше он сюда не приходил… Да плевал я. Дело в том, что, когда он вернулся домой, он уже был не тот.
– Вернулся домой откуда? – всем своим видом демонстрируя невинный интерес, спросил Квиллер. – Из колледжа?
– Нет, он… гм… Дэвид-то приехал сразу домой и вместе с отцом начал работать в банке, а вот Харли провёл целый год на Востоке и только потом вернулся.
Квиллер заказал ещё один стакан воды и затем лениво поинтересовался, чем занимался Харли на Востоке.
Чёрные глаза Гарри пробежались по залу.
– Семья не хотела, чтобы кто-нибудь это знал, а все вокруг строили самые дикие предположения, но Харли рассказал мне всю правду. Когда выходишь в озеро и в голубом просторе ставишь паруса, а ветерок что-то нашептывает, разговаривать становится легче. Ты словно растворяешься в этой голубизне. И как ты понимаешь, это произошло до того, как мы с ним поссорились. Я обещал ему держать язык за зубами.
Квиллер сделал глоток и лениво посмотрел на заднюю стенку бара, украшенную резным деревом девятнадцатого века и косыми зеркалами.
– Я ничего не говорил об этом до тех пор, пока полиция не явилась сюда, – продолжал Гарри. – После убийства они допрашивали каждого, кто знал Харли.
Квиллер поинтересовался:
– Ты думаешь, что загадочное отсутствие Харли как-то связано с убийством?
Гарри пожал плечами:
– Кто знает? Я же не детектив.
– Честно говоря, – сказал Квиллер в своей лучшей конфиденциальной манере, – я не убежден, что ребята из Чипмунка несут полную ответственность за это преступление, я думаю, мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы привлечь к ответственности настоящих преступников. В данный момент я хотел бы знать, не нажил ли себе Харли врагов в течение того года, пока его не было дома? Не ввязался ли он во что-нибудь, связанное с азартными играми или наркотиками?
– Ничего подобного, – ответил владелец бара. – То есть это моё мнение. А вообще-то, какая разница, если сам он мёртв и эти ребята тоже.
Добрые печальные глаза Квиллера встретились с проницательными чёрными глазами Гарри.
– Но я был бы просто чокнутым, – сказал Гарри, -если бы стал говорить об этом с репортёром. Я знаю что ты пишешь для газеты. Тебе удалось выкопать какое-нибудь грязное дельце из прошлого Фитчей?.
– Ничего похожего! Я убеждён в их непричастности, потому что Кэрол и Ларри Ланспики хорошие люди, и мне чертовски не хочется, чтобы их парня незаслуженно обвиняли в убийстве.
Гарри задумчиво молчал и в двадцатый раз протирал стойку. Он оглядел комнату и понизил голос:
– Ребята Харли сказали, что его вообще не было в наших краях. Дело в том, что… он отбывал срок.
– Он был в заключении?
– В тюрьме, где-то на Востоке.
– По какому обвинению?
– Преступная небрежность. Автомобильная авария. Погибла девушка.
– Это Харли тебе сказал? – спросил Квиллер.
– Тогда мы ещё дружили, и он хотел облегчить душу, я думаю. Жить с таким грузом тяжко, особенно в таком маленьком городке, как Пикакс.
– И всегда остается опасность, что кто-то чужой попадёт в этот город и всё откроется.
– Или какая-нибудь вонючка из газеты докопается до этого и выйдет неприятность.
– Я бы попросил! – запротестовал Квиллер.
– Может, мне не следовало говорить тебе об этом.
– Во-первых, я не считаю себя газетной вонючкой. Гарри, а во-вторых, моей единственной целью остаётся найти настоящего убийцу или убийц.
– И что в данной ситуации ты можешь сделать?
– Мне в голову сейчас пришла одна мысль, – сказал Квиллер. – Может, семья погибшей решила, что Харли заплатил тогда слишком маленькую цену за свою небрежность. Ясное дело, они ведь знали, что он богат. И объявили на него охоту. Око за око… а с другой стороны, кража драгоценностей не столь велика. Теперь я знаю, что драгоценности Фитчей всё же исчезли.
– Если ты решишь кому-нибудь рассказать об этом, – глухо произнёс Гарри, – на меня не рассчитывай. Я не собираюсь подставлять свою шею. Когда у человека есть лицензия на владение баром, знаешь ли, он всё равно ходит по краю пропасти.
– Не беспокойся, – сказал Квиллер. – Я не выдаю своих информаторов. А вообще-то мне кажется, что полиции уже известно о пребывании Харли в тюрьме, но я рад, что ты сказал мне об этом… Это самое лучшее, лучшее из всего, что ты совершил в своей жизни, если перефразировать моего любимого автора.
– Это из какого-то старого фильма? – спросил Гарри.
– Это сказал Рональд Колман. А написал Диккенс.
В голосе бармена появились тёплые нотки:
– Ты ходишь под парусом?
– Перед тобой одна из стопроцентных сухопутных крыс.
– В любое время, как захочешь полюбоваться озером, обращайся ко мне. Нет ничего лучше этого.
– Спасибо за приглашение. Сколько с меня? Я ухожу.
– Угощение за счёт заведения.
– Ещё раз спасибо. – Квиллер соскользнул с табурета у стойки и снова обернулся к бармену: – Тебе кто-нибудь говорил, Гарри, что ты похож на пирата?
Хозяин бара ухмыльнулся:
– Дело в том, что я потомок одного из них. Когда-нибудь слышал о пирате Пратте? Орудовал на Великих озерах в восьмидесятые годы девятнадцатого века. Его повесили.
Выходя из кафе, Квиллер махнул на прощание чёрному медведю. Прогулочным шагом, довольный информацией, которую собрал, он направился к стоянке машин, не заметив, что за ним идут. Когда он отпер дверцу машины, его испугала тень, нависшая над ним. Он быстро обернулся.
Позади него оказался светловолосый завсегдатай бара с сапфиром и меланхолическим выражением лица.
– Узнаете меня? – спросил он угрюмо.
– Пит? Вы? Вы напугали меня.
– Я хотел поговорить с вами, – сказал расклейщик обоев.
– Конечно. – Когда Пит не сделал ни малейшей попытки начать, Квиллер спросил: – В вашей машине или в моей?
– О'кей. Залезайте.
Они уселись на передних сиденьях, и Пит снова погрузился в состояние уныния.
– Что вас мучает, старина?
– Не могу выкинуть её из головы.
– Белл?
Пит кивнул.
– Чтобы пережить такое ужасное событие, потребуется время, – сказал Квиллер с выражением симпатии, которое ему всегда хорошо удавалось изобразить – Я понимаю ваше горе. Через это надо пройти, день за днем, потому что жизнь продолжается.
«Я в хорошей форме», – подумал он, и ему искренне стало жаль этого неуклюжего человека, по лицу которого теперь текли слезы.
– Я потерял её дважды, – сказал Пит. – В первый раз – когда она бросила меня… и потом, когда её нашли мертвой. Я всегда думал, что когда-нибудь она вернётся ко мне, но теперь…
– Но то, что её убили, не было виной Харли, – напомнил ему Квиллер. – Они ведь оба расстались с жизнью.
– Их было трое, – сказал Пит.
– Трое?
– Ребёнок.
– Ах да, я почти забыл, что Белл была беременна.
– Этот ребёнок был моим.
Квиллер усомнился, правильно ли он расслышал.
– Это был мой ребенок! – повторил Пит громким, гневным голосом.
– Вы хотите сказать, что спали с Белл после её замужества?
– Она сама пришла ко мне, – сказал Пит с проблеском гордости. – Она сказала, что ей плохо с ним. Она сказала, что он ничего не может.
Квиллер молчал. Запасы его приветливости и участливости оказались мизерными для такой пикантной ситуации.
– «Я сделаю все, чтобы найти убийцу», – сказал Пит, выходя из своего уныния. – Я слышал, как вы говорили это в баре. Я тоже сделаю всё, чтобы найти его!
– Тогда расскажите мне всё, что знаете. У вас есть кто-нибудь на подозрении? Честно говоря, это могло бы спасти вашу шкуру. Ведь вы попали в переделку. В какой комнате дома Харли и Белл вы работали до убийства?
– Я оклеивал детскую.
– А в тот день?
– Как раз заканчивал её.
– Когда вы ушли?
– Около пяти.
– Харли был там?
– Она сказала, что он на озере. Он часто ходил под парусом. У него была лодка, она стояла на якоре в Брр, – длиной в двадцать семь футов.
– Кто был с ним? Вы знаете?
Пит покачал головой:
– Сначала он ходил с Гарри из «Пирушки». Но потом у Гарри появилась собственная лодка, а Харли перестал посещать бар. Я видел его в таверне «Кораблекрушение» пару раз, и между прочим, с дамой.
Квиллер вспомнил карты Таро Милдред. В этом деле замешана коварная незнакомка!
– Вы знаете, кто она?
Пит пожал плечами:
– Я не очень-то присматривался к ней.
– Хорошо, Пит. Подумайте над этим. И подумайте крепко! Подумайте, как полицейский. И если придёте к чему-нибудь, что может направить расследование хоть в каком-то направлении, дайте мне знать. А теперь я отвезу вас домой.
Не доезжая до холма, Квиллер высадил расклейщика обоев у ряда стандартных домиков и подождал, пока парень не войдёт внутрь. После чего он отправился домой, желая знать, насколько эта история является правдой.
То, что Пит ненавидел Харли за то, что тот увёл у него девушку, было неоспоримым фактом. То, что Пит ненавидел Белл за то, что она бросила его, тоже вполне допустимо. Ну а то, что Харли оказался импотентом и Белл вернулась к Питу за утешением, могло оказаться дикой фантазией, возникшей в голове разочарованного любовника. В этом случае, по логике вещей, Пит становится подозреваемым. И мотив, и удобный случай налицо, а оружие в здешних местах есть у каждого. Согласно медицинскому заключению, Белл убили первой. Очевидно. Белл и Пит повздорили в спальне и в порыве страсти Пит выстрелил в неё. Затем, хладнокровно устроив в комнате беспорядок, обставя всё так, словно тут произошла драка, он собрался уходить. С дымящимся пистолетом и некоторым количеством драгоценностей в кармане своего белого комбинезона он был уже в холле, как вдруг вернулся Харли. Возможно, они обменялись парой слов насчёт погоды, прекрасно подходящей для прогулок под парусом, поговорили по поводу сложностей оклейки обоями перекошенных стен старого дома. Пит назвал причитающуюся ему сумму, и Харли подписал чек. Возможно, Харли предложил ему выпить, и они сели в кухне и стали пить пиво, а потом распрощались, и Пит, выхватив пистолет, пристрелил Харли.
В этой версии имелась трещина, понял Квиллер. По ней Харли должны были найти в костюме для парусной регаты, а в газетных отчётах значилось, что на обеих жертвах были костюмы для репетиций, К тому же было девятнадцать тридцать, когда Дэвид и Джил добрались до усадьбы и увидели, как по грязной дороге, поднимая клубы пыли, на большой скорости удаляется автомобиль.
Скорее всего, Пит невиновен. Он ушёл около пяти, прихватив свои кисти и ведерко с клейстером. Харли пришёл домой и переоделся в костюм для репетиций, пока Белл (которая по какой-то необъяснимой причине тоже была в костюме для репетиций) ставила замороженную пиццу в микроволновую печь. Тут-то и подоспел автомобиль с убийцами.
Квиллер слишком устал, чтобы рисовать перед мысленным взором картину того, как они сначала убили Белл наверху, а затем Харли внизу. Более того, вполне вероятно, что информация Роджера о медицинском освидетельствовании, произведенном в Пикаксе, не соответствовала действительности. Медленно и задумчиво Квиллер поднялся в свою квартиру. На верхнем пролете его уже ждали сиамцы, сидя бок о бок в одинаковых позах, стройные и царственные. Их хвосты обвивались вокруг лап – на этот раз против часовой стрелки. Интересно, подумал он, имеет ли это для них какое-нибудь значение?
Место действия: мастерская по набивке чучел Тоддуисла
в Северном Кеннебеке.
время действия: утро следующего дня.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Миссис Тоддуисл.
Договариваясь о встрече с Уолли Тоддуислом, Квиллер спросил, в каком направлении он должен ехать, чтобы добраться до мастерской.
– Знаете, как доехать до Северного Кеннебека? – спросил Уолли. – Ну, значит, а мы с восточной стороны от Меин-стрит… Я хочу сказать, с западной. Знаете ресторан «Типси»? Проезжаете его и попадаете на Таппер-роуд. Думаю, там есть дорожный знак, но точно не уверен. Если вы оказались у школы, значит, проехали слишком далеко и вам надо развернуться и ехать назад и на Таппер-роуд свернуть направо… или налево, если вы едете из Пикакса. Вы спокойно едете по Таппер-роуд. Это кратчайший путь, если, конечно, вы не свернете на проселочную дорогу, на первую проселочную дорогу, – но там где-то тупик. Там будет ещё одна проселочная дорога…
Тут вмешался женский голос – гортанный, выдающий огромную энергию хозяйки:
– Я мать Уолли. Если бы Уолли делал чучела сов так же, как он объясняет дорогу, то перья у них были бы внутри. Есть карандаш? Пишите: через два квартала от «Типси» вы повернете налево к мотелю и проедете девять десятых мили. Снова повернете налево возле оружейного клуба, и по правую сторону третий дом – наш. У входа вывеска. Выезжайте на боковую дорожку. Мастерская находится с обратной стороны.
Пока Квиллер ехал в Северный Кеннебек, миссис Тоддуисл рисовалась ему крупной женщиной с плечами футболиста и в армейских ботинках. Сам же Уолли, с ввалившимися глазами, выглядел изможденным, но он был отличным парнем – и талантливым.
Квиллер позволил себе провести час за ланчем в «Типси» и даже успел остановиться у оружейного клуба. Основная часть магазина, открытая для посетителей, была оснащена винтовками, дробовиками, пистолетами, патронами, прицелами и маскировочными костюмами. Там и сям глаз натыкался на фазанов, уток и других подсадных птиц.
– Чем могу служить, сэр? – спросил проворный хозяин.
– Я проезжал мимо и заглянул просто из интереса, – сказал Квиллер. – Птицы – работа Уолли Тоддуисла?
– Да, сэр, конечно!
– Вывеска на окне гласит, что вы обучаете обращению со стрелковым оружием.
– Конечно! Мы ничего не продаем никому, пока не обучим клиента пользоваться оружием. Мы организовали занятия для детей и взрослых, включая женщин. Безопасность – вот на что мы делаем акцент, и ещё на бережное отношение к оружию.
– Хорошо идёт торговля? Пистолетами, например?
– Да, сэр! Многие охотники здесь ими пользуются.
– Вы не находите, что люди покупают их для самозащиты?
– Наши клиенты – спортсмены, сэр!
Квиллер поинтересовался ценами на пистолеты и продолжил свой путь к мастерской чучельника. Это был опрятный белый фермерский дом с кружевными занавесками на окнах, традиционным кустом сирени у входной двери и с обновленным амбаром в глубине. Он-то и был мастерской.
Миссис Тоддуисл встретила Квиллера, а сам Уолли стоял в двух шагах позади неё. Она оказалась совсем не такой, какой он её себе представлял: небольшого роста, толстенькая и чуть-чуть навязчиво радушная.
– Вы нашли нас без особых неприятностей, дорогой? – спросила она. – Как насчёт чашечки кофе?
– Спасибо, попозже, – ответил он, – сначала мне хотелось бы поговорить с Уолли насчёт его работы. Я видел чучело медведя в отеле «Пирушка» вчера вечером.
– Медведя на задних лапах, дорогой, – мягко поправила его женщина. – Мы больше не набиваем животных, только птиц и мелких млекопитающих. Уолли покупает или делает формы маленьких животных и натягивает на них кожу, как одежду. Так получается аккуратнее, и они не выглядят такими заплатанными и грубыми… правда, Уолли? Раньше, когда чучела набивались мягкой древесной стружкой, в них залезали мыши и устраивали там свои гнезда. Мой муж тоже делал такие чучела.
– Я понял разницу, – сказал Квиллер. – Так или иначе, медведь выглядит отменно! Они подсветили его прожекторами.
– Держать чучело медведя под прожектором или возле источника тепла очень плохо, – сказала миссис Тоддуисл, – это сушит… правда, Уолли? А все эти курильщики, которые сидят в баре, просто разрушают шкуру. А ведь это прекрасная работа. И стыдно портить её! Уолли и половины цены не получил за медведя.
Они сидели в передней, где были выставлены некоторые образцы: рысь, карабкающаяся по сухому дереву, летящий фазан, воющий койот, задравший голову. Квиллер адресовал свой вопрос непосредственно молчаливому чучельнику:
– Как долго вы занимаетесь этим делом?
Его мать была безжалостна:
– Да он, наверное, и не помнит… а, Уолли? Ему было всего несколько лет от роду, когда он начал помогать папе скоблить кожу. Уолли всегда любил животных, он не хотел охотиться на них, – только сохранять их и придавать им естественный вид. Я помогаю ему соскребать мясо со шкур, убираю репейники и соломинки с шерсти и всё такое.
– Могу я попросить вас о любезности, миссис Тоддуисл? – приветливо, но непреклонно начал Квиллер. – У меня возникла проблема. Мне никогда не удавалось брать интервью у двух человек одновременно, хотя я работаю репортером вот уже двадцать пять лет. Не повезло мне с головой. Не согласитесь ли вы, чтобы я сначала взял интервью у вашего сына? После чего я с удовольствием сел бы рядом с вами и выслушал вашу историю – и как раз выпил бы кофе.
– Конечно, дорогой, я понимаю. Я возвращаюсь в дом. Только звякните мне по телефону, когда закончите. – Она поспешно выкатилась из мастерской.
После ухода миссис Тоддуисл Уолли сказал:
– Я давно не говорил с Фрак. Что театральный клуб собирается делать с летним шоу?
– Никакого летнего шоу не будет, однако планируется серьёзная постановка в сентябре, репетиции намечены на август. Без всякого сомнения, вас пригласят заняться обивкой стульев, хотя я и не знаю, кто их проектировал. Джилл увозит Дэвида в Южную Америку на несколько недель. Он всё никак не может прийти в себя, и она считает, что это пойдёт ему на пользу.
– Мне тоже нелегко свыкнуться с этим, – сказал Уолли. – После того как я узнал об убийстве, я долго не мог работать: ужасно нервничал. И я рад, что всё наконец закончилось.
– Я в этом не уверен. На свет могут выплыть новые подробности.
– То же самое говорит и моя мама. Она когда-то работала на эту семью, когда мистер и миссис Фитч жили в доме дедушки Фитча.
– Правда? – удивился Квиллер, потерев усы.
– После смерти отца она работала там кухаркой. Вот почему убийство так сильно меня потрясло, а потом ещё удар у миссис Фитч и самоубийство мистера Фитча! Просто кошмар!
Слушая эта откровения, Квиллер прилагал все усилия, чтобы не отвлекаться от предмета интервью. Уолли провёл гостя в помещение, напоминающее скотный двор. Это была сбивающая с толку смесь зоопарка, мастерской скорняка, ветеринарной лечебницы, мясной лавки, катакомб и театральных кулис, тут стояли морозильные камеры, масляные барабаны, швейная машинка, скелет какой-то птицы на длинных ногах, а по стенам висели обесцвеченные шкурки животных. Потрёпанный белый волк, ещё без глаз и носа, валялся на боку с перевязанными передними лапами. Шкура бурого медведя, раскинутая на полу, служила ковром. Лиса, скунс, сова и павлин находились на разных стадиях одетости или раздетости.
Некоторые из животных были вполне живыми: собаки виляли хвостами, птички порхали в клетке, на шесте сидел попугай магао и угрожающе гремел цепью. На подушке, свернувшись калачиком, спала рыжая кошка.
Уолли с энтузиазмом принялся показывать и комментировать: вот коробочка с искусственными глазами, где есть одиннадцать образцов глаз для сов и двадцать три для уток. Вот пластиковые зубы, языки и пасти. Настоящие зубы, объяснил Уолли, могут потрескаться и обломаться… Вот формы для ушей оленя. Он показал, как выворачивает их внутрь, подклеивает подкладку и прилепляет их… Естественно, там имелись и торсы животных, сделанные из жёлтой пластиковой пены.
– Это манекены, – сказал Уолли. – Они хороши, потому что я могу делать всё что угодно с этой пеной, и это облегчает примерку шкуры, потом я промазываю манекен специальным клеем, натягиваю шкуру, разглаживаю её и пригоняю точно.
– Тебе, однако, приходится много работать с клеем, – заметил Квиллер.
– Да, и самых разных видов – клей, паста для кожи, эпоксидная смола для того, чтобы, например, вставлять прутья в кости ног. Я исправил испорченное глазное веко, приклеив к нему кусочек шнура и покрасив его. И получилось так, что никто никогда не придрался бы.
По части восстановления внешнего облика животных этот молодой человек был настоящим мастером. Он оживлял их, возвращал им их природную красоту, но Квиллеру не терпелось снова встретиться с его матерью. Телефонный звонок заставил её выбежать из дому с кофе и свежеприготовленными пончиками.
Вопрос о семье Фитчей он затронул с максимальной деликатностью.
– Я семь лет готовила у них, – сказала с гордостью миссис Тоддуисл. – Стала почти членом семьи.
– Я слышал, что это не дом, а настоящий музей.
В знак несогласия она закатила глаза.
– Дедушка Фитч был коллекционером. По всему дому у них тонны мебели, и всё это надо было пылесосить и протирать. А с книг пыль стирал специально нанятый человек.
– И почему же вы оставили работу?
– Ну что же! – сказала она, делая ударение на этих словах, тем самым предвещая значительную историю. – Мистер и миссис переехали в старинный двойной дом и хотели, чтобы я осталась готовить для Харли и его молодой жены, но я отказалась! Белл недавно сама вытирала пыль, и я не собиралась получать от неё распоряжения! Всё, что ей нравилось, так это пицца! Знаете, у неё были близко посаженные глаза. Некоторые мужчины находят, что это очень сексуально, но вот что я вам скажу: нельзя доверять человеку, у которого глаза так близко расположены друг к другу. Харли только для того и женился на ней, чтобы разозлить своих родителей. Он знал, это поставит их в затруднительное положение.
– Мама, ты думаешь, что стоит обсуждать это? – заметил Уолли.
– А почему бы и нет? Все они умерли. И в любом случае всем это известно.
Квиллер поспешно вмешался:
– А почему Харли враждовал со своей семьей?
– Харли долгое время отсутствовал, и когда он вернулся, то обнаружил, что Дэвид женился на его девушке! Когда братья учились в колледже, Харли всегда был с Джилл, а Дэвид с Фран, – футбольные матчи, прогулки, хождение под парусом и всё такое. И когда Джилл вышла за Дэвида, всех это шокировало.
– А что думали мистер и миссис Фитч по этому поводу?
– О! Они закатили роскошную свадьбу. Родители Джилл не могли позволить себе такую трату, хотя и у них водились деньжата. Джилл – из хорошей семьи.
– А как отреагировала Фран на смену положения?
– Не знаю. После этого она больше не показывалась на глаза. Она очень хорошая девушка, у неё масса достоинств, но мне кажется, что миссис считала её недостаточно хорошей партией для Дэвида.
Квиллер пригладил усы.
– А я-то думал, в наше время родители больше не диктуют детям, как им жить. Это же архаика.
– Деньги, мой дорогой, – сказала миссис Тоддуисл, потерев ладошку о ладошку. – Мистер и миссис Фитч воспитывали мальчиков, готовя их к блестящей жизни яхты, машины и всё такое, – и денег им давали достаточно, так что они имели почву под ногами и соответствующее положение. – Одна из собак подбежала к хозяйке и уселась неподалеку, ожидая подачки. – Да, они оставили Харли большую лодку но записана она была не на него. Вычурный дом, в котором живут Дэвид и Джилл, им не принадлежит и всё его содержимое тоже.
– Уолли говорит, что вы никогда не верили в чипмункскую теорию убийства.
– Да уж конечно! Полиции следовало бы потолковать с прежним дружком Белл. Он прямо с ума сошёл, когда она его бросила.
– Вы имеете в виду расклейщика обоев?
Она кивнула:
– Вообще-то он спокойный парень, но в тихом омуте… Ещё пончик, мой дорогой?
Съев третий пончик, Квиллер поблагодарил за угощение и интервью и ушел, сказав на прощание:
– У вас очень красивая кошка. У меня дома живут два сиамца.
– А, это вы о рыжей? – сказала миссис Тоддуисл. – Её сбила машина на шоссе, а Уолли нашел её и принёс домой. Он не хотел, чтобы такое прекрасное животное пропало… правда, Уолли?
Во второй половине дня Квиллер сидел за столом в кабинете и старался разобраться в том, что услышал об искусстве набивания чучел. Что-то говорилось о просаливании свежих шкур, об удалении влаги с меха и разглаживании слипшихся ворсинок, об устранении запаха скунса при помощи томатного сока или зёрен кофе, о замораживании шкур перед их скоблением и растяжкой. Тем не менее его мысли всё время возвращались к сплетням, рассказанным миссис Тоддуисл. Это осветило некоторые подробности из жизни Фитчей и объяснило причину неудачного романа Франчески, но дальше этого неофициальное расследование Квиллера не зашло. Со всех сторон до него доходили истории, не стыкующиеся между собой, и он не мог определить, где рассказчики лгут, а где выдумывают или предполагают, где просто что-то недоговаривают. Коко, его молчаливый партнер по многим предыдущим приключениям, казалось, не мог оказать действенной помощи в поисках истины. Юм-Юм, почувствовав его растерянность, уселась на столе, ссутулилась и уставилась на него взволнованным взглядом. Коко болтался по квартире, в настоящее время, вероятно, он устроился на книжных полках в гостиной.
Квиллер сказал кошке:
– Этот кот только и может, что обнюхивать книжные переплеты и вертеться под ногами, пока ему не подсунут облизать край конверта. Думаю, твоего друга Коко завербовали! И это влияет на его чувства.
– Йяу! – раздался громкий возглас из гостиной, и Квиллер пошёл посмотреть, чем он вызван. Коко сидел на спинке дивана у перекошенной картины с канонерской лодкой.
Квиллер потеребил усы, и тут его внезапно осенило, Ему надо наведаться в ветхий антикварный магазинчик, в котором ненастоящий капитан дальнего плавания продал ему фальшивый оригинал картины.
Место действия: «Кают-компания» – антикварная лавка в Мусвилле.
Время действия: субботний вечер.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Капитан Флогг.
В субботу утром Квиллер снял картину с канонеркой со стены и отправился в Мусвилл, в антикварную лавку, сообразно информации, полученной от Коко.
Накануне вечером он позвонил миссис Кобб в музей.
– Что вам известно о «Кают-компании»? – спросил он. – Что вы знаете о капитане Флогге?
– Ой, дорогой, надеюсь, вы ничего не покупали у этого старого гуся? – спросила она.
Квиллер пробормотал что-то насчёт желания написать колонку об антикварной лавке.
– Вы знаете, в какое время лавка открыта? В телефонной книге она не значится.
– Она открыта тогда, когда он считает это уместным. Возможно, субботний вечер наиболее подходит для визита.
– Увидимся в воскресенье, – сказал он. – Пара моих друзей ждёт не дождётся вашего жаркого в горшочках.
По пути к берегу озера он вспоминал, как покупал картину с канонеркой у мошенника – капитана Флогга. Гостиная Квиллера нуждалась в картине крупных размеров, которую следовало повесить над диваном, и «Канонерка» два на три фута оказалась лучшим, но что он мог потратить деньги. Изначальная цена капитана была двадцать пять долларов, но Квиллеру удалось сторговаться за пять, причём вместе с рамкой.
Лавка находилась в старом здании, которое было вполне готово к тому, чтобы вот-вот обрушиться. И пожарное ведомство, и департамент здравоохранения требовали его сноса, но фанатики-краеведы объявили дом исторической ценностью, и торговая палата признала его полезным для привлечения туристов. В конце концов, «худшая антикварная лавка штата» была явлением выдающимся. Коллекционеры проделывали многомильные пути, чтобы посетить лавку с подделками, в которой заправлял маленький мошенник-капитан. Только в этом крае люди могли гордиться учреждением, знаменитым своей дурной славой.
Квиллер приехал туда в субботу около полудня, надеясь, что ему повезёт и он переговорит с капитаном Флогтом прежде, чем налетят клиенты, но было уже полвторого, когда капитан подошёл к своим владениям неровной походкой и трясущейся рукой отпер дверь.
Внутри воняло плесенью, выдохшимся табаком и виски. Электрическая лампочка, висевшая на проводе, освещала коллекцию пыльных, разбитых, тусклых, покрытых ржавчиной и грязью экспонатов морского происхождения. Капитан Флогг – со старой трубкой в зубах, давно не бритой бородой и потрёпанной морской фуражкой – гармонично вписывался в общую картину.
Квиллер показал ему свою «Канонерку»:
– Вы это помните?
– Не-а. Я никогда этого не видел.
– Прошлым летом вы продали это мне.
– Не-а. Ничего похожего здесь не продавалось. – Политика капитана была традиционной: сделка совершилась, деньги назад не возвращаются; это позволило ему не признавать товары, которые он когда-либо продавал.
– Вы продали мне это за пять долларов, а я только что выяснил, что картина стоит сотни, – сказал Квиллер. – Я подумал, вам будет интересно узнать об этом. – Квиллер наслаждался, когда платил обманом за обман.
Капитан извлёк воняющую трубку изо рта.
– Дайте-ка мне посмотреть… Я дам за неё десять.
– Мне не хотелось бы расставаться с этой вещью. Это одна из двух очень редких картин, если верить историкам. Другая находится в коллекции Сайруса Фитча. Это имя вам о чем-нибудь говорит?
– Никогда о нём не слыхал.
– Это в Вест-Миддл-Хаммоке. Неделю назад там произошло убийство. Убили молодого матроса по имени Харли Фитч.
– Никогда о нём не слыхал.
– Его лодка называлась «Ведьма Фитч».
– Никогда о ней не слыхал.
– Он бывал здесь и часто появлялся в таверне «Кораблекрушение».
– Никогда там не бывал.
– А ещё он строил модели кораблей.
– Никогда о них не слыхал.
– Вы знаете матроса по имени Гарри Пратт из Брр?
– Не-а.
– Если вдруг представится возможность купить модели кораблей, вас это заинтересует?
– А сколько он хочет?
– Не знаю. Он умер. Но может быть, правительство округа захочет их продать.
– Я дал бы им по десять баксов за штуку.
– Это твёрдое решение?
– Либо соглашайтесь, либо чёрт с ним. – Капитан налил янтарной жидкости из фляжки в кружку и выпил залпом.
Квиллер отбыл прочь со своей картиной, ворча на Коко за то, что тот дал ему неверную информацию. Ему никогда прежде не доводилось неверно истолковывать маневры кота.
Место действия: Гудвинтеровский исторический музей.
Время действия: воскресенье, вечер.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Айрис Кобб, бессменный менеджер музея.
Квиллер притащил в апартаменты кошек корзину для пикников – из ивовых прутьев с крышкой.
– В поход, в Гудвинтеровский музей! – объявил он.
Сиамцы, которые сонно грелись на солнышке на подоконнике, подняли головы – Коко в предвкушении, Юм-Юм с пониманием. Пока кот энергично залезал в корзину, кошечка, подозревая, что за этим кроется очередной визит в клинику, носилась по комнате так, что за ней невозможно было уследить. Квиллер перехватил её в полете, кинул в корзину и закрыл крышку.
Коко по-мужски бранил её, а она отвечала ему яростным шипением, приличествующим женщине, пока Квиллер нёс корзину по лестнице к машине. Отнёс он туда и кошачьи туалеты. Теперь они имели одинаковые овальные глиняные миски, которые удачно поместились на полу у заднего сиденья.
До музея в Норд-Миддл-Хаммоке было полчаса езды по шоссе «Скатертью дорога», затем через Старый дощатый мост, а потом мимо Дерева Повешенных, на котором однажды повесили дюжего мужчину. Дальше находились процветающие фермы и ухоженные поля. В конце аллеи, обозначенной линией клёнов, находились разрозненные постройки фермы, рядом с которыми росли кедры, с возрастом ставшие серебристо-серыми. Квиллер и раньше посещал эту усадьбу, ещё когда тут жила известная в обществе миссис Гудвинтер. Теперь, став собственностью Исторического общества, усадьба была отреставрирована, ей придали тот вид, который она имела сто лет назад.
Он подъехал к левому крылу основного дома и выгрузил миски.
– Куда я могу это поставить? – спросил он без церемоний свою бывшую экономку, которая приветствовала его возле входа.
– О, да у вас теперь две литровые сковородки! – сказала она с удивлением.
– Новая экипировка – по требованию нашей сиамской принцессы.
– Поставьте их в ванную комнату, – подсказала она. – Я отнесу туда миски с водой и посуду для их ужина. Они всегда любили моё жаркое.
– А кто его не любит? – сказал Квиллер через плечо, возвращаясь к машине за кошачьей корзиной.
Когда он поднял крышку, две шеи вытянулись наружу и две головы завертелись, словно на шарнирах, чтобы изучить обстановку. Когда кошки осторожно выбрались на свободу, они незамедлительно отправились на завоевание владений бессменного менеджера.
Уладив эти очень важные проблемы, Квиллер счёл возможным перейти к любезностям.
– Вы прекрасно выглядите, – заявил он хозяйке. – Вам очень подходят ваши новые обязанности.
Её доброе лицо, оттененное гофрированной розовой блузкой, светилось от радости.
– О, спасибо вам, мистер K.! – сказала она, глядя на него через толстые линзы очков в розовой оправе.
– Как ваши глаза, миссис Кобб?
– Не хуже, слава Богу.
Это была пухленькая симпатичная дама, с открытым радушным сердцем, склонная к сентиментальности, но умевшая мужественно взглянуть в лицо трагедиям, оставившим отпечаток на её жизни.
– Как вы чувствуете себя, живя в одиночестве? У вас хорошая система безопасности?
– О да, я чувствую себя в полной безопасности. Наша единственная проблема – это мыши, мистер К. Наш дом тщательно осмотрели плотник, каменщик, водопроводчик и электрик, и никто из них не понимает, каким образом здесь завелись мыши. Мы установили ультразвуковую систему, но она их не отпугивает. Я поставила мышеловки с арахисовым маслом и поймала три штуки.
– Надеюсь, мыши не причинили ущерба музею.
– Нет, но это всё равно нас беспокоит… Не хотите ли осмотреть квартиру, пока я помою посуду?
Основную часть её жилых покоев составляла деревенская кухня, в которой дубовый круглый стол и стулья с прессованными спинками уже были готовы, чтобы принять гостей за обедом. (Обед на троих, отметил Квиллер. Хотя хозяйка ни словом не обмолвилась о том, что приглашён ещё один гость.) Кроме этого в квартире имелась маленькая спальня с огромной кроватью – она понравилась бы самому Линкольну. Имелась также гостиная, где стулья с подголовниками стояли напротив камина; где возле окна, залитого солнечным светом, обосновалось кресло-качалка, а у стены расположился большой пенсильванский платяной шкаф Джерман, который в прежние времена стоял в особняке Клингеншоенов. Коко вскоре обнаружил солнечное окно. Он даже узнал шкаф. Юм-Юм же осталась на кухне, где жаркое уже издавало умопомрачительный аромат.
– Я пригласила Полли Дункан, потому что она помогала мне по работе, – сказала миссис Кобб, – но оказалось, она уже приглашена в другое место. Так что я позвонила Хикси Райс. Вы же знаете, она давала нам ценные советы по поводу рекламы. Днём она каталась на лодке и придёт попозже.
– Хикси всегда составляла хорошую компанию, – сказал Квиллер, невольно подумав, действительно ли Полли приглашена в другое место или же она просто избегает его.
– Когда вы увидите основную часть дома, вы не узнаете её, – сказала миссис Кобб, шинкуя латук для салата. – Вы помните все эти декоративные обои? Когда мы ободрали их, обнаружилось, что стены покрыты узорами. Так вот, мы предприняли кое-какие изыскания, касающиеся этих узоров, а обойщик восстановил их для нас. Он оказался очень приятным в общении. Очень славный молодой человек, но страшно унылый, потому что его девушка вышла за другого парня, побогаче. Я сказала ему, чтобы он забыл о своей прежней страсти и нашёл ту, которая оценила бы его. Ему почти тридцать лет, и он ещё вполне может жениться… А теперь приготовьтесь к сюрпризу!
Она повела его в ту часть дома, которая была построена в середине девятнадцатого века, теперь же, после реставрации, представляла собой аскетичное жилище первопроходцев. Утварь – подвесная кровать, стол на козлах и хлебница – попала сюда с чердаков окрестных жителей.
– Мы хотим, чтобы всё выглядело так, словно наши прапрапрадеды всё ещё живут здесь, – сказала она. – Вы сможете представить, как они варят себе еду в очаге, читают при свечах вечерние молитвы, а по субботам принимают ванну в кухне.
Покатые полы, широкие плинтусы, окна шесть на шесть с подлинными бугристыми стеклами. Миссис Кобб вела экскурсию профессионально, а Квиллер и Коко плелись следом; последний обнюхивал незаметные пятнышки на потёртых коврах и чесал спину о ножки стульев и столов. Юм-Юм предпочла остаться на кухне, охраняя жаркое.
– А теперь мы переходим в восточное крыло, пристроенное в девяностые годы прошлого века. Эти комнаты предназначены для показа коллекций. Вот комната Галифакса Гудвинтера с коллекцией осветительных приборов, начиная с первой пустячной лампы и заканчивая элегантным Тиффани с абажуром в виде глицинии – очень дорогая вещь.
При последнем замечании Квиллер внимательно посмотрел на Коко, но драгоценное стекло кота не привлекло. Он лишь потёрся мордочкой об угол витрины.
– Комната Мэри Тейт Мак-Грегор занята тканями. Старый мистер Мак-Грегор отдал нам кильты своей жены, коврики, связанные крючком, жаккардовые одеяла и прочее – всё, что хранилось в её семье.
Коко неуклонно продвигался вперёд по вязаному коврику.
В комнате Хасселрича были представлены документы, связанные с историей округа, изучить которые Квиллер изъявил желание когда-нибудь в будущем. Тут были дарственные на землю, старые свидетельства о рождении и смерти, газеты девятнадцатого века, отчёты о судебных процессах, гроссбухи со складов старых генералов, где значились керосин по пять центов за галлон и три ярда коленкора за пятнадцать центов.
– А показ следующей комнаты просто разбивает моё сердце, если принять во внимание случившееся, – сказала миссис Кобб. – Найджел был президентом Исторического общества, но он ушёл из жизни так внезапно, что не увидел экспозицию, посвященную его семейству. Этот стол с откидной крышкой принадлежал Сайрусу Фитчу, и в одном из ящиков мы нашли список клиентов, которым он тайно поставлял спиртное. Только представьте себе! Он занимался контрабандной торговлей ромом в течение всего времени действия сухого закона! А теперь они все умерли, кроме Гомера Тиббита.
– Гранёный стакан, – сказала она, – это дар Маргарет Фитч. – Чаша для пунша и другие предметы посуды сверкали под искусно расположенными осветительными устройствами, но этого было недостаточно, чтобы полностью завладеть вниманием Квиллера. Он уже начал испытывать голод. – Найджел пожертвовал своей коллекцией шахтерского оборудования: каски, молотки, шахтерские фуражки, лампы и так далее, а Дэвид подарил зарисовки стволов и внешнего вида старых шахт, выполненные карандашом и тушью.
Квиллер попытался усмирить свой громыхающий желудок и тут же понял, что на самом деле тихое урчание исходит из груди Коко. Кот обнаружил три полочки с тремя моделями кораблей. Он стоял на задних лапках и хватал воздух, мотая головой из стороны в сторону. Он был в точности похож на одного из котов в гербе Макинтошей.
– Ой, вы посмотрите на него! – вскричала миссис Кобб. – Ну разве не трогательно? Эти модели были сделаны Харли Фитчем! Трехмачтовая шхуна – точная копия той, которая затонула у Пурпурного мыса около тысяча восемьсот восьмидесятого года.
– Думаю, что Коко нюхает клей, – сказал Квиллер. – Он любитель клея. Лучше будет удалить его отсюда, пока он не решил пойти на абордаж.
Во двор въехала машина, и Квиллер подхватил Коко, пока миссис Кобб встречала Хикси Райс.
Загорелая, с обветренным лицом, в шортах и туфлях на плоской подошве, Хикси ворвалась в дом после прогулки под парусом.
– Надеюсь, вас не шокирует мой внешний вид? Мы катались по озеру с одним из моих клиентов. У него катамаран. Я и не думала, что прогулки под парусом могут быть просто божественными!
– Тебе следовало бы накинуть на себя что-нибудь, чтобы не обгореть, – высказалась миссис Кобб, наливая Хикси кампари.
– Хотел бы я знать, с чего это кафе «Чёрный медведь» развернуло такую широкую рекламу во «Всячине», – сказал Квиллер. – Мне довелось потолковать с владельцем. Надеюсь, вы знаете, что он потомок пирата.
– Мне наплевать, даже если он потомок динозавра! У него прекрасная лодка. В следующее воскресенье мы вновь идём под парусом.
– Он частенько ходил по озеру с Харли Фитчем. Он упоминал «Ведьму Фитч»?
– Нет, в основном он рассказывал о себе… и ещё о том, как голубые небеса и шепоток бриза трогают мужскую душу.
Жаркое получилось сочным, картофельное пюре – превосходным, домашний хлеб – воздушным, а ореховый торт был сродни амброзии. Таковы были отзывы гостей, и миссис Кобб благосклонно приняла комплименты.
Хикси подвела итог:
– Забудь о музее и открывай ресторан. Половина заведений, дающих рекламу в нашей газете, просто отвратительны! Основные ставки делаются на рестораны с народной кухней. Например, отличная закусочная при кафе «Северный», где подают лучший грибной суп и тушёные почки по-польски, это лучшее, что я когда-либо пробовала. «Северный»! Годится?
– А как насчёт итальянской кухни? – спросил Квиллер.
– Тут неподалеку имеется замечательное местечко, настоящая закусочная типа «мама и папа». Он готовит, она подаёт на стол. Когда я впервые пришла туда, за рекламой, мне приспичило и я пошла в уборную и защелкнулась в ней. Барабаня в дверь, я услышала, как миссис Лингвини крикнула: «Папа, леди защелкнуло в туалете! Неси зубочистку!» Наконец раздался щелчок в замке и мистер Лингвини открыл дверь. Он выглядел рассерженным. Он сказал: «Вы неправильно закрылись. Я сейчас вам покажу, как надо». Он вошёл в уборную и запер дверь. Ну конечно, механизм не сработал, и я оказалась запертой в женском туалете на пару с мистером Лингвини!
– И как же вы выбрались? – спросила миссис Кобб, всёрьез заинтересованная.
– Он принялся барабанить в дверь и орать: «Мама, неси зубочистку!» Ой, если бы вы знали, какие забавные истории случаются в походах за рекламой.
– Хикси, вам следовало бы написать справочник по ресторанам и уборным округа, – посоветовал Квиллер.
– Уже размышляла над этим! Единственное, что мне требуется, это остроумный заголовок, который подошёл бы для печати.
После кофе она извинилась, сказав, что хочет добраться домой до наступления темноты, хотя Квиллер подозревал, что она направляется обратно в кафе «Чёрный медведь». Он проводил её до машины.
– Раз уж вы питаете такую склонность к конструктивной журналистике, – сказал он, – то почему бы вам не спросить у вашего партнера по водным прогулкам, не он ли убил Харли и Белл из-за проблем с финансированием отеля? Голубое небо, парус, шепоток бриза и вы – всё вместе это сможет развязать ему язык.
– Вы хотите, чтобы я обвинила его в убийстве, находясь на середине озера, в пяти милях от берега, после чего мне придётся плюхнуться в воду? Нет уж, спасибо! – Она завела мотор и отправилась восвояси.
Квиллер фыркнул. Хикси всегда встречалась с мужчинами сомнительной репутации. Он вернулся в дом, где миссис Кобб чиркала спичками, разжигая камин в гостиной.
– Вторую чашечку мы выпьем здесь, – сказала она, – и поговорим. Эта Хикси ловкая девчонка, вы не находите? И выглядит она превосходно. Хотела бы я знать, отчего она не замужем.
Они сели на стулья с подголовниками. Коко, объевшийся жарким, улегся спать на каминном коврике. Юм-Юм предпочла кухню.
– Чудесные маленькие зверьки, – сказала Айрис, – я скучаю по ним.
– А они скучают по вашей готовке… И я тоже. – Он добавил это, вложив в свои слова больше чувств, нежели выказывал обычно перед своей бывшей экономкой.
Она издала глубокий вздох, который знаменовал собой все несчастья, случившиеся с ними в особняке Клингеншоенов. В своей гофрированной розовой блузке она выглядела симпатичнее обычного, да ещё танцующие язычки пламени отбрасывали яркие блики на её лицо. Он вспомнил о розовом шарфе и отправился к машине за подарочной коробкой от Ланспиков, перевязанной розовой ленточкой.
– Ой, настоящий шёлк! – воскликнула она. – И мой любимый цвет. Вы не забыли!
Её увлажнившиеся от слез глаза были увеличены толстыми линзами, и Квиллер испытал что-то вроде сочувствия к ней. Она любила мужскую компанию, и тем не менее все три её брака закончились печально. Хотя она и говорила, что счастлива, он видел: она страдала от одиночества. Иногда он задумывался о самом себе. Вот уже двенадцать лет, как он ведёт холостую жизнь, убеждая себя, что это лучший образ жизни. Пока миссис Кобб была его домоправительницей, он имел уютный дом и великолепную еду. Теперь ему приходилось питаться в ресторанах и заниматься постоянными поисками того, кто мог бы составить ему компанию. Его лучший друг, Арчи Райкер, скоро женится и по вечерам будет оставаться дома. Большинство женщин, которых он знал, были, с его точки зрения, или слишком агрессивны, или слишком развязны. Полли оказалась исключением, но они с ней уже разыграли последнюю сцену, и он точно знал, когда следует опустить занавес
Он молчал, убаюканный вкусной едой, приятной обстановкой и спокойной домашней атмосферой, царящей в этот момент. Миссис Кобб, казалось, разделяла его настроение, её глаза счастливо сияли. Только потрескивание поленьев в камине да громкое сопение Коко нарушали тишину. Квиллеру захотелось сказать что-нибудь тёплое, но впервые у него не нашлось слов. Она была обязательным человеком и приятным компаньоном. Ему удалось лишь выдавить: «Айрис!» – а она только ответила: «О Квилл!» – и слезы потекли из-под розовой оправы её толстых очков.
Внезапно из смежного помещения раздались шорох, грохот, царапанье и топот. Мужчина и женщина побежали в кухню. Юм-Юм лежала на боку у газовой плиты, запустив под неё свои знаменитые лапки, и яростно стучала хвостом по полу.
– Она поймала мышь! – заявил Квиллер и протянул к Юм-Юм руку, ответом ему было урчание.
– Оставьте её в покое, – сказала миссис Кобб. – Она думает, что вы хотите отобрать у неё добычу.
– Вот откуда в доме появляются мыши – они пролезают там, где проложены газовые трубы, – сказал он. – Неудивительно, что она весь вечер просидела на кухне. Она их слышала.
– Ну до чего же умная киска!
– Она умнее вашего водопроводчика, миссис Кобб.
Хвост Юм-Юм постепенно затих, она изящно изогнулась на полу, вытягивая свои длинные передние лапки, в которых находился приз, стиснутый острыми когтями. Тут в кухню явился Коко и мяукнул.
Миссис Кобб понимающе посмотрела на него:
– Как всякий мужчина!
Её комментарий удивил Квиллера. Он не соответствовал характеру послушной, почитающей мужской пол вдовы, которую он давно знал.
– Пора отправляться домой, – сказал он, открывая корзину для пикников. – Обед был чудесным, миссис Кобб, а музей достоин самых высоких похвал. Если я смогу что-нибудь для вас сделать, дайте мне знать.
Корзину установили на заднем сиденье, а на полу разместили две овальные миски, Квиллер посигналил на прощание хозяйке дома, стоявшей в дверях, и направил автомобиль к Пикаксу. Он был благодарен Юм-Юм за то, что она поймала мышь в самое подходящее для этого время, а то ещё чуть-чуть – и он сморозил бы какую-нибудь глупость про любовь. Он не нуждался больше в женщинах, а тем более в таких, как его прежняя домоправительница, которая думала о замужестве и питала склонность к трагедиям. Все три её мужа умерли насильственной смертью.
Он проехал мимо Дерева повешенных, потом через Старый дощатый мост и свернул на запад, на шоссе Скатертью дорога. Машин почти не было. Округ разорился на дорогу – и изрядно потратился, – чтобы способствовать расширению двойного дома Эксбриджа. Большинство водителей тем не менее предпочитало более короткую и более удобную для коммерции дорогу, и местные остряки прозвали новое шоссе Скатерть-самобранка.
Когда он проезжал старую шахту Бакшот, стало темно. Именно здесь, припомнил он, с ним случилась серьёзная велосипедная авария, и произошло это год назад. Случай был чрезвычайно непонятным.
И вот… всё повторилось снова.
Место действия: пустынное шоссе Скатертью дорога.
Время действия: позже этим же вечером.
В воскресенье поздно вечером на шоссе Скатертью дорога движение замирало. Квиллер ехал в полном одиночестве; включенные фары освещали жёлтые линии на тротуаре, выхватывали из темноты с обеих сторон куски леса, заброшенные шахты и усыпанные валунами пастбища. Время от времени неполная луна проливала свет на окружающую местность, подчёркивая её мрачноватость. Вдруг в смотровом зеркале засветились мощные фары приближающейся машины – слишком мощные, так что ему пришлось повернуть зеркало, чтобы не слепило глаза. Машина быстро приближалась, но марку её было не разобрать; неожиданно машина перешла на встречную полосу, словно собираясь совершить обгон, но, передумав, вернулась на прежнюю, приблизилась к Квиллеру и снова резко повернула влево. Это был автофургон, и, когда он вновь поравнялся с машиной Квиллера, спокойствию благоразумного водителя пришёл конец. Квиллер подался вправо. Огромная масса фургона сделала то же самое.
Он пьян, подумал Квиллер и прижался к обочине, сбавив скорость. Фургон угрожающе навис над автомобилем. Ещё несколько сантиметров – и он бы столкнул его с дороги. Квиллер поехал по обочине… Полегче! Посыпано гравием!.. Машину занесло! Потише! Поворот! Опять занос! Предельно осторожно с тормозом!.. И тут машина наехала на валун и, взлетев, заскользила по краю канавы… ещё один прыжок, переворот, ещё переворот, и наконец, содрогнувшись, машина замерла в кювете.
Оглушенный, Квиллер не мог понять, где он находится: педали и приборная доска над головой… повсюду подушки от сиденья и сковородки… откуда-то сверху на него сыплется гравий из кошачьего туалета.
Почему не слышно мяуканья сиамцев?
Квиллер отстегнул ремни и выбрался через дверь, распахнувшуюся от удара. Потом снова забрался в тёмную машину и нащупал корзину с крышкой. Она лежала, придавленная подушкой от сиденья. Крышка была открыта – сиамцев не было!
– Коко! – громко позвал он. – Коко! Юм-Юм!
Ответа не последовало. Квиллер подумал, что, испугавшись, они убежали. В панике он обыскал всё вокруг машины. Никого. Он снова позвал. Полное молчание.
Внезапно местность осветилась фарами подъезжающей с запада машины. Она остановилась у края дороги. Из машины выскочил человек и побежал к месту происшествия.
– С вами всё в порядке? Никто не ранен?
– Со мной всё в порядке, но я потерял кошек. Двух. Их могло выбросить при падении.
Автомобилист повернулся к своей машине и закричал:
– Свяжись по радио с шерифом и принеси фонарь! – У Квиллера он спросил: – Вы пытались позвать их? Здесь густые леса. Может, они прячутся?
– Это домашние кошки. Они никогда не выходят на улицу. Я не знаю, как они отреагируют на этот несчастный случай, как поведут себя в незнакомой местности.
– Вашей машине, кажется, конец.
– Меня не волнует машина. Меня волнуют только кошки.
– Парень был пьян. Я видел, как он петлял, а потом стал теснить вас к обочине. Вроде бы фургон был светлого цвета.
Подошла жена автомобилиста с мощным фонарем, и Квиллер сначала осветил им канаву, а затем густые заросли.
Мужчина сказал ей:
– У него в машине было две кошки. Они куда-то пропали.
– С ними всё будет в порядке, – успокоила женщина. – Наш кот не раз падал с окна четвёртого этажа.
– Потише, – сказал Квиллер. – Кажется, я слышал крик.
Крик раздался снова.
– Вероятно, какая-нибудь ночная птица, – заметила женщина.
– Тише!.. Я позову их, может, они откликнутся.
Вдали замелькали передние фары и красный фонарь на крыше машины шерифа. Через некоторое время машина подрулила к ним. Уполномоченный шерифа в коричневой униформе спросил:
– Можно мне посмотреть ваши водительские права? – Он улыбнулся, когда Квиллер протянул их ему, и спросил: – Как это произошло, мистер Квиллер?
– Я всё видел. Пьяный водитель, – вмешался автомобилист. – Пытался столкнуть его с дороги. Потом смылся.
– У меня в машине было две кошки, – добавил Квиллер. – Я не нашёл их.
Полицейский посветил фонариком вокруг разбитой машины.
– Может, где-нибудь внизу?
– Нам надо ехать, милый, – сказала женщина. – Няня должна уйти в половине одиннадцатого.
– Спасибо за помощь, – поблагодарил Квиллер. – Вот, пожалуйста, фонарик.
– Оставьте его себе, – сказал мужчина. – Потом завезёте ко мне на работу. Холодильные установки Смитти на Саутмейн.
Полицейский записал показания Квиллера и предложил подвезти его до Пикакса.
– Я не уеду, пока не найду кошек.
– Вы рискуете провозиться здесь до утра, сэр.
– Мне всё равно. После того как вы уедете, они могут выползти из кустов. Так что я должен быть здесь.
– Я наведаюсь к вам в следующем заезде. Мы патрулируем эту дорогу.
Он уехал, и Квиллер возобновил поиски кошек. Время от времени он звал их по именам, но ничего не слышал в ответ, кроме ночного шума леса: то какое-нибудь животное суетливо пробегало подлеском, то ухала сова, то раздавался безумный смех гагары.
Квиллер достал плетёную корзину из разбитой машины – полностью деформированную, но без дыр. Он нашёл также две миски. Им повезло больше, чем его бедным кошкам. Он был благодарен очередной вспышке света.
– Кто-нибудь ранен? – спросил водитель, выйдя из машины и увидев автомобиль в канаве. – Полицию вызывали?
Квиллер как по написанному сценарию ответил:
– Никто не ранен… Полиция уже побывала… Нет, спасибо, подвозить меня не надо. Я потерял двух кошек, мне нужно их дождаться…
– Желаю всего хорошего, – сказал человек, – В лесах здесь водятся койоты и лисы, кошек могла утащить лиса.
– Пожалуйста, поезжайте, – твёрдо произнёс Квиллер. – Когда здесь будет спокойно, они вернутся.
Машина уехала, но сиамцы не появились. Стало совсем темно – луна спряталась за облако. Квиллер снова взял фонарик и в отчаянии позвал:
– Коко! Юм-Юм! Индейка! Индейка! Идите сюда, я дам вам поесть!
Полная тишина.
Пришлось снова прочесать с фонариком канаву. Каждый раз он уходил от машины всё дальше и дальше. Через полчаса он вернулся ни с чем. И буквально взвыл, услышав рёв очередной приближающейся машины.
– Квилл! Квилл! Что ты здесь делаешь? – раздался женский голос. Женщина вышла из машины и заторопилась к нему. – Это твоя машина? Что случилось? Кто-нибудь звонил шерифу?
Это была Полли Дункан.
– Это ещё не самое плохое, – заметил Квиллер, освещая разбитую машину фонариком. – Пропали сиамцы. Наверное, прячутся в лесу. Я не уйду отсюда, пока не найду их, живых или мертвых,
– О, Квилл, я тебе сочувствую. Я знаю, как много они для тебя значат. – Она говорила с ним тихим, успокаивающим голосом, как в самые счастливые их дни.
Он рассказал, что произошло.
– Но ты не можешь оставаться здесь один всю ночь.
– Я не уйду, – повторил он упрямо.
– Тогда я останусь с тобой. По крайней мере, у тебя будет крыша над головой и место, где можно посидеть. Я выключу фары. Может, они почувствуют твоё присутствие и выйдут…
– Если они ещё живы, – перебил он. – Шериф предположил, что они могут сидеть, сжавшись, под машиной. Но они не отвечают, когда я их зову. А один парень сказал, что здесь в лесу водятся хищники.
– Не слушай всяких паникеров. Я отъеду чуть дальше по шоссе, и мы подождём… Нет! Никаких возражений. В багажнике есть одеяло. В это время года по ночам становится прохладно. Положи всё это на заднее сиденье, Квилл.
Квиллер положил внутрь кошачьи туалеты и корзину, а потом они с Полли уселись на переднее сиденье машины, которую он подарил ей на Рождество. Его мрачное настроение распространялось на всё вокруг.
– Не могу тебе передать, Полли, как дороги мне эти существа. Они были моей семьей! С каждым годом Юм-Юм становилась всё ласковее, и я её любил всё больше. И просто невероятно, каким интеллигентным был Коко. Я мог разговаривать с ним, как с человеком, и казалось, он всё понимал. Он даже отвечал по-своему.
– Ты говоришь в прошедшем времени, – заметила Полли с укоризной. – Они живы и здоровы. Я верю, что Коко сможет позаботиться и о себе, и о Юм-Юм. Кошки проворны и не позволят переехать себя машиной. Умение вовремя скрыться – это их сильная сторона и лучшая защита.
– Но эти сиамские кошки вели домашний образ жизни. Их мир – ковры, подушки, подоконники и колени.
– Ты не отдаешь должного их природным инстинктам. Они даже могут вернуться назад в Пикакс. Я читала о коте, которого хозяева отвезли на зиму в Оклахому и который вернулся назад в Мичиган, пройдя более семисот миль.
– Но он привык к уличной жизни, – ответил Квиллер.
Снова приехал помощник шерифа. Увидев Полли, он спросил:
– Вам не нужна картошка, миссис Дункан? – Они рассмеялись. Квиллеру он сказал: – Рад, что вы теперь не один. Буду присматривать за вами обоими.
Он уехал, а Полли заметила:
– Я знаю Кевина с тех пор, когда он учеником приходил в библиотеку делать домашнее задание. У его семьи было картофельное поле.
Постепенно, затрагивая всё новые и новые темы разговора, ей удалось вывести его из мрачного настроения. Несмотря на это, каждые десять минут Квиллер вылезал из машины и ходил взад-вперед у края дороги и звал… звал своих кошек.
Возвращаясь после одной из таких неудачных вылазок, он спросил у Полли:
– Почему ты сегодня так поздно возвращаешься?
– В Индейской деревне была вечеринка, – объяснила она. – Обычно я возвращаюсь домой рано, если веду машину сама, но мне понравилось там!
Квиллер обдумывал это заявление в молчании. В Индейской деревне жил Дон Эксбридж.
– Вечеринку давали мистер и миссис Хасселрич, – продолжала она. – В честь членов правления библиотеки. Это очаровательные люди.
– Я слышал, что место Маргарет Фитч в правлении займёт Дон Эксбридж, – угрюмо проговорил Квиллер.
– О нет! Сьюзан Эксбридж является опекуном, вряд ли будет уместным вводить в правление её бывшего мужа. Кто тебе это сказал?
– Не помню, – солгал он. – Я видел тебя вместе с ним «У Стефани» и предположил, что ты вводишь его в курс новых обязанностей.
Полли негромко засмеялась:
– Верно! Библиотеке требуется новая крыша, и я пыталась очаровать его и уговорить выделить кого-нибудь из его команды для строительных работ. Но коли ты затронул эту тему, то, в свою очередь, и я хочу заметить тебе, что видела тебя за обедом в компании странной женщины после того, как ты мне сказал, что обедаешь с архитектором из Цинциннати.
– Эта странная женщина и есть архитектор из Цинциннати, – сказал Квиллер. – Ставлю тебе «неуд» за то, что ты считаешь эту профессию мужской привилегией;
– Виновата, – засмеялась она.
Машина шерифа опять замаячила на шоссе, потом она остановилась на обочине с противоположной стороны. Полицейский вышел из машины, держа в руках небольшой светлый свёрток. Нёс он его очень осторожно.
– О, Боже мой! – воскликнул Квиллер и выпрыгнул из машины, торопясь патрульному навстречу.
– Принёс вам немного кофе, – сказал полицейский, протягивая коричневый бумажный мешочек. – Это из заведения «Грозный пёс». Конечно, не самый лучший, но зато горячий. Сегодня вечером похолодало. Вот ещё пара пончиков или что-то вроде того, но, похоже, они чёрствые.
– Очень вам признателен, – поблагодарил Квиллер с чувством облегчения и собрался расплатиться за всё.
– Не стоит, – заметил инспектор. – Это передал повар заведения.
Настроение Квиллера заметно улучшилось благодаря доброте Полли, полицейского, повара и автомобилиста, но беспокойство не покидало его. Ему хотелось говорить о сиамцах. Повернувшись к Квиллеру, Полли спросила:
– Коко всё ещё руководит твоим чтением?
– Несколько дней назад он нажимал на биографии. Теперь его страсть – морские рассказы.
– А к Шекспиру он уже потерял интерес?
– Не совсем. На днях я видел, как он тыкался носом в «Комедию ошибок» и «Двух веронцев».
– В обеих пьесах речь идёт о морских путешествиях, – напомнила Полли.
– Уверен, что всё дело в клее, который он нюхает. Совпадение сюжетов – случайность. Но, согласись, странная.
– В голове Коко ещё много такого, что и не снилось вашим мудрецам, – сказала Полли, беря на себя смелость перефразировать одну из любимых цитат Квиллера.
Так они и проговорили всю ночь.
– Я бросаю театральный клуб, Полли, и собираюсь рецензировать пьесы для печати.
– Из тебя выйдет замечательный театральный критик.
– Это означает две контрамарки на любую вещь в день премьеры в пятом ряду, в центре. Надеюсь, ты согласишься быть моей постоянной спутницей.
– С радостью принимаю это предложение. Знаешь, Квилл, твои статьи просто замечательны. Извини, что я ворчала по поводу твоих занятий журналистикой. Особенно мне нравится работа об Эддингтоне Смите.
– Между прочим, обсуждая с Эдом случай Фитча, я предположил, что там могли действовать похитители редких книг, и он промямлил что-то невнятное в ответ. Никогда не знаешь, что у него на уме.
– Да, вполне возможно, – сказала Полли. – Я слышала, что у Сайруса Фитча было несколько порнографических книг, ради приобретения которых кое-кто из коллекционеров пошёл бы на любое преступление. Говорят, они хранятся под замком в специальной комнатке, где поддерживается постоянная температура, вместе с последним посланием Джорджа Вашингтона и книгой Гоулда «Птицы Великобритании».
– Если Эд позволит мне сходить с ним в особняк Фитчей, чтобы вытереть пыль, я проверю, на месте ли они, – сказал Квиллер.
А потом она сообщила ему новость, от которой у него перехватило дыхание:
– Я улетаю в Чикаго в среду. На конференцию библиотекарей. Лечу первым самолетом.
Она вопросительно посмотрела на него. Квиллер обычно подвозил её в аэропорт, но… он вместе с Фран тоже улетал в среду первым самолетом! Он быстро соображал.
– Подожди! Кажется, я что-то слышал! – Он выпрыгнул из машины и сделал несколько шагов от дороги, пытаясь выиграть время для ответа.
Ситуация была весьма щекотливой! Он и Полли как будто снова пытались возобновить дружеские отношения: они лежали под одним одеялом в предрассветной мгле, и он надеялся, что произойдёт примирение. Но как она отнесётся к его поездке в Чикаго с её соперницей? Он считал, что это деловая поездка с целью выбора мебели. Примет ли Полли такое объяснение? Согласится ли Фран – с её «уютным отелем» – с такой трактовкой? Она уже зарезервировала отель и оплатила все издержки путешествия; правда, на неё уйдут ещё кое-какие средства плюс почасовая оплата профессиональных советов, подытожил он.
В лучшем случае всё это выглядело неловко. Одно его «я» советовало отложить поездку, другое же твердо стояло на том, что он имеет право планировать деловую поездку куда угодно, в какое угодно время и с кем угодно.
Начало светать. Он вернулся к машине.
– Оставайся здесь, а я посмотрю окрестности, – сказал он. – Если сиамцы зарылись где-то на ночь, то с восходом солнца они почувствуют голод и вылезут. Понаблюдай тут, пока меня не будет.
– Возьми бинокль. – Она достала из-под сиденья бинокль, через который наблюдала за птицами, и протянула ею Квиллеру.
Чёрная непонятная масса на горизонте стала приобретать очертания леса: стали различимы ели, гигантские дубы и кустарники. Он пошёл по шоссе к тому месту, где в одну линию перпендикулярно дороге росли пять огромных вязов. Очевидно, их посадили много лет назад по краям тропинки или дорожки, идущей вдоль границы чьей-нибудь фермы. Так оно и оказалось. Линию деревьев продолжала давно нехоженая тропинка, почти сплошь заросшая сорной травой. Если сиамцы обнаружили её прошлой ночью, они могли найти пристанище на старой ферме.
Дул лёгкий ветерок. Величественные вязы шелестели листьями и роняли тонкие нити паутины в лицо Квиллеру. Всё было мокрым от росы. На востоке небо порозовело. На месте, где прежде стоял дом, теперь среди травы виднелся лишь каменный прямоугольник фундамента.
Он остановился и позвал кошек, но ответа не последовало. Квиллер медленно пошёл дальше. В конце тропы виднелись высохшие деревья давно заброшенного сада, гротескно возвышающиеся над зарослями сорной травы. Он посмотрел на сад в бинокль, и сердце у него ёкнуло, когда он увидел на ветке старой яблони какой-то странный узелок. Он подошёл ближе. Стало почти совсем светло. Да! Непонятный узелок оказался парочкой сиамских кошек, которые выглядели как подставки для книг. Они глядели вниз, изогнув спины, точно готовились к прыжку.
Он опустил бинокль к основанию дерева, пытаясь определить, что их заинтересовало, и заметил там что-то слегка торчавшее из травы. Ужасная мысль промелькнула в его голове. Не ловушка ли это? Типа тех, которые использовал Чед Ланспик в охоте на лис. Ужаснувшись, он подошёл ближе. Нет! Это был не капкан, это было какое-то животное. Оно смотрело вверх на дерево. Коты изогнулись и ощетинились.
– Коко! – закричал Квиллер. – Не прыгай! Оставайся на дереве!
Но сиамцы спрыгнули, и Квиллер понёсся назад к машине, крича Полли:
– Мне нужна твоя машина! Свяжись по радио с шерифом и скажи, чтобы он тебя подобрал! Я нашёл кошек! Мне нужно отвезти их к ветеринару!
– Они ранены? – спросила Полли.
– У них было столкновение со скунсом! Не беспокойся… Я куплю тебе новую машину.
Место действия: квартира Квиллера.
Время действия: через день после происшествия
на шоссе Скатертью дорога.
Машину Квиллера отбуксировали на автомобильное кладбище; малиновый автомобиль Полли стоял в гараже Гиппеля – его проветривали; сиамцы провели несколько часов в клинике для животных, где их тоже избавляли от запаха.
В своей квартире Квиллер нетерпеливо ходил взад-вперёд, содрогаясь при мысли, что его кошки могли навсегда остаться в той глуши. Они могли умереть в муках, а он бы так и не узнал, что с ними случилось. Вертолёт шерифа и поднятый на ноги отряд полицейских с бойскаутами вряд ли бы стали искать двух маленьких животных. Его сердце сжалось.
«Это всё моя вина», – не переставал твердить себе Квиллер. Он был убеждён, что не пьяный водитель пытался столкнуть его с дороги, а преступник охотился за ним, потому что он проявлял слишком большое любопытство по поводу убийства Харли и Белл. Почему он испытывал желание расследовать уголовные дела? Ведь он журналист, а не детектив. Да, он сознавал, что мало кто из журналистов оставался в стороне от политики. В этом деле пруд пруди политических советников, крупных экономистов, критиков и знатоков.
Всё. Больше никакой самодеятельности, твёрдо решил он. Он оставляет криминальные расследования. Пусть у него сильная интуиция, пусть усы предчувствуют что угодно, – он не играет больше в такие игры. Он будет интервьюировать овцеводов, стариков из домов престарелых, будет заполнять болтовней колонки «Всякой всячины», читать сиамским кошкам вслух «МобиДика».
Зазвонил телефон. Это был Эддингтон Смит.
– Разговаривал с адвокатом, и он сказал, что я должен проверить книги по каталогу. Вы говорили, что хотите помочь мне вытирать пыль. Хотите пойти со мной завтра?
Квиллер размышлял не более секунды. Что ужасного в том, что он посетит библиотеку Фитча? Все говорят, это очень интересное место, – прямо музей.
– Вам придётся заехать за мной, – сказал он книготорговцу. – Моя машина разбита.
Квиллер отвернулся от телефона, теребя пальцами усы в предвкушении событий.
После завтрака мистер О'Делл заехал в клинику на своём пикапе и отвёз домой двух вымытых, надушенных и неожиданно присмиревших сиамцев, помещённых в картонную коробку с дырочками для воздуха. Когда коробку открыли, котики выползли, не глядя по сторонам, и, крадучись, убрались в свои апартаменты, где тут же заснули.
– Такая жалость! – заметил мистер О'Делл. -Добрые люди в клинике так старались и сделали всё возможное, но будьте уверены, если на улице будет душно, запах снова вернётся. Думаю, ему надо просто выветриться… Я могу помочь вам или маленьким существам, ведь у вас нет на данный момент машины.
– Я был бы вам очень признателен, – сказал Квиллер, – если бы вы поехали в галантерейный магазин и купили корзину для пикника, наподобие той старой, которая пострадала во время аварии.
Сиамцы во сне переживали весь тот ужас, который они испытали. Каждые полчаса Квиллер заходил к ним и наблюдал, как вздрагивают их пушистые бока. Их лапки сильно сжимались, как будто им снились кошмары. Борются ли они за своё существование? Скрываются ли от преследователей? А может, им снится, как их мучают в клинике для животных?
Позвонила Фран Броуди.
– Я слышала, твоя машина перевернулась прошлой ночью, Квилл, – сказала она.
– Откуда тебе это известно?
– Передавали по радио. Правда, сказали, что ты не пострадал. Как ты?
– Хорошо, только мне трудно дышать. На боку небольшая рана.
– Теперь ты вынужден будешь ездить на лимузине, который унаследовал. – Ей нравилось дразнить его претенциозным лимузином, который стоял у него в гараже.
– Я избавился от него. Он сжирал много бензина, его невозможно было нигде припарковать, и выглядел он, как катафалк. Этот монстр всё время стоял в гараже, шины сохли, сам он старел, а я выплачивал страховку и вносил регистрационную плату каждый год. Я продал его похоронному бюро.
– В таком случае, – заметила Фран, – мы можем поехать в аэропорт в среду на моей машине. Мы должны выехать около восьми утра, чтобы успеть на самолет в Чикаго. Я зарезервировала номера в гостинице на четыре дня. Тебе понравится. Там спокойно, хороший ресторан, – и это ещё не всё!
Квиллер повесил трубку с дурным предчувствием. Его интересовало сейчас совершенно другое, у него не было времени решать эту дилемму.
Почти сразу после Фран позвонила Полли и спросила насчёт кошек.
– Был нанесён удар по их гордости, – ответил он. – Обычно они ходят с высоко поднятыми хвостами, но сегодня их гордость явно пострадала. Гиппель работает с твоей машиной, Полли, но я хочу, чтобы ты купила себе новую, а я пока буду ездить на малиновой.
– Нет, Квилл! – запротестовала она. – Очень мило с твоей стороны. Но это ты должен купить себе новую машину.
– Я настаиваю, Полли. Сходи к Гиппелю и посмотри новые модели. Выбери цвет на свой вкус.
– Хорошо, поговорим об этом, когда я вернусь из Чикаго. А без меня можешь ездить на малиновой. Когда ты хочешь заехать за мной в среду утром? Я буду в городе у своей невестки.
Чувствуя себя трусом, он произнёс
– В восемь часов.
Он не только не смог решить свою дилемму, но трусливо подчинился обстоятельствам.
Место действия: особняк Фитча в Вест-Миддл-Хаммоке.
Время действия: вторник, незабываемый для Квиллера.
Когда во вторник утром старый фургон Эддингтона Смита с грохотом подкатил под навес, Квиллер спустился вниз с новой корзинкой для пикника.
– Вам не надо было беспокоиться о еде, – сказал торговец книгами. – Я захватил кое-что нам на завтрак.
– Здесь не еда, – объяснил Квиллер. – В корзине – Коко. Надеюсь, вы не возражаете? Я подумал, не провести ли нам эксперимент: не посмотреть ли, учует нос кота книжных червей? Если да, это будет сенсацией для какого-нибудь научного журнала.
– Понимаю, – сказал Эддингтон, слабо себе представляя, о чём говорит Квиллер.
И это было единственное, что он сказал за время поездки. Он относился к тем сосредоточенным водителям, которые не разговаривают за рулем. Вцепившись в руль так, что побелели суставы, и наклонившись вперед, он смотрел прямо перед собой, то и дело безрадостно усмехаясь.
– В воскресенье вечером моя машина перевернулась в канаву на шоссе Скатертью дорога. Её теперь не восстановить, – сообщил Квиллер, ожидая услышать слова сочувствия. Но загипнотизированный водитель никак не отреагировал, однако Квиллер продолжал: – К счастью, я был пристегнут и совсем не пострадал, за исключением царапины на боку и шишки на локте величиной с мячик для гольфа, но кошек выбросило из машины. Они убежали в лес К тому времени, когда я нашёл их, они уже успели вступить в перебранку со скунсом, и я вынужден был отвезти их в ветеринарную клинику. Вы когда-нибудь проводили пятнадцать минут в машине с закрытыми окнами в обществе двух животных, пострадавших от скунса?
Водитель молчал.
– Я не осмелился открыть окна шире чем на пару дюймов, потому что не знал, на что были способны мои ребятки после всего пережитого. Эд, я не мог дышать! Я думал остановиться у больницы и обратиться к врачу. Вместо этого я нажимал на газ, надеясь, что меня не вытошнит.
Даже такое полное драматизма объяснение не смогло ни на минуту отвлечь пристального внимания водителя от дороги.
– Приехав домой, я принял ванну из томатного сока. Мистер О'Делл объездил три овощных магазина и скупил все банки сока, какие были на полках. Он сжёг мою одежду и кошачью корзину. Когда машина делала кульбиты, их миски гремели внутри, как кубики льда в смесителе для коктейлей. Один камушек попал мне в голову – я до сих пор вычесываю из головы и из усов мелкий гравий.
Квиллер с интересом взглянул в лицо Эддингтона. Тот понимал, о чем шла речь, и только.
– Кошек обрабатывали в клинике, но нет никакой гарантии, что этого хватит надолго. Может, мне следует купить галлон «Олд Спайса». Пока я слежу, чтобы их всё время обдувал ветерок.
Вскоре Квиллеру надоело слушать свой собственный голос, и они поехали в гробовом молчании. Наконец показался особняк Фитча. Эддингтон припарковал машину у чёрного входа в служебном дворике, обнесённом высокой каменной стеной.
«Если бы здесь парковались преступники, – подумал Квиллер, – их машину не было бы видно ни с одной из близлежащих дорог, но с другой стороны, если бы они установили наблюдение из машины, тогда они не заметили бы приближения Дэвида и Джилл».
У Эддингтона имелся ключ от чёрного входа; открыв его, они вошли в просторное служебное помещение – место, где обнаружили тело Харли. Двери вели в кухню, кладовую дворецкого и столовую для слуг. Квиллер нёс плетёную корзинку, Эддингтон – продуктовую сумку; он покопался в ней и извлёк оттуда банку супа и два яблока, которые положил на кухонный стол. Потом направился в большой зал.
Хотя свет в зал проникал через узкие окна, расположенные на высоте тридцати футов, зал являл собой мрачное место скопления дротиков и щитов, масок, барабанов; тут были каноэ, вырезанное из целого бревна, высохшие скальпы, церемониальные костюмы, покрытые пыльными перьями. Квиллер чихнул.
– Где библиотека? – спросил он.
– Я покажу вам сначала гостиную и столовую, – сказал Эддингтон, открывая большую двойную дверь. Эти комнаты были забиты доспехами, тотемными столбами, каменными драконами, средневековыми духовыми инструментами и чучелами обезьян в игривых позах.
– Где книги? – повторил свой вопрос Квиллер.
Открывая ещё одну большую дверь, Эддингтон пояснил:
– А это комната для курения. Харли навёл здесь порядок и перенёс сюда кое-что из своих вещей.
Квиллер заметил носовое украшение корабля, резное и раскрашенное, высотой в семь футов, огромный штурвал лоцмана, бинокль из меди и красного дерева и оригинальный эскиз канонерской лодки тысяча восемьсот пятого года; было совершенно очевидно, что он лучше, чем репродукция Квиллера. Имелось несколько морских трофеев. А на камине, на полках и на столиках стояли модели кораблей в стеклянных футлярах.
Корзинка, которую держал Квиллер, начала подскакивать и раскачиваться в его руках.
Он заметил:
– Коко проявляет живой интерес ко всему морскому. Можно мне его выпустить?
Эддингтон кивнул в знак своего одобрения и удовольствия.
– Энтузиазм – это лихорадка разума, сказал Виктор Гюго.
Коко был в прекраснейшем расположении духа – впервые со времён своего мытарства. Он выпрыгнул из корзинки и стремглав побежал к двухфутовой копии «Баунти» – трехмачтовому кораблю с замысловатым такелажем и медным носовым украшением. Потом рысью бросился к флотилии из трёх небольших кораблей: «Нина», «Пинта» и «Санта-Мария», все на полном ходу, с развевающимися парусами и вымпелами. Когда Коко обнаружил канонерскую лодку девятнадцатого века с медной пушкой, он встал на задние лапы, вытянув шею и загребая лапой воздух.
– Итак, где же библиотека? – спросил в очередной раз Квиллер, засовывая протестующего кота в корзинку.
Библиотека оказалась двухэтажной комнатой, опоясанной антресолями; повсюду стояли книги. Окон не было, чтобы дневной свет не портил старые переплеты, зато висели люстры из искусственного стекла, которые делали тиснёную кожу похожей на золотое кружево.
– Сколько таких книг мы должны протереть? – поинтересовался Квиллер.
– Я протираю несколько сотен зараз. Не торопясь. Я люблю подержать каждую в руках. Книгам нравится, когда к ним прикасаются.
– Вы настоящий библиофил, Эд.
– «В самой высочайшей из цивилизаций книга остается высочайшим наслаждением». Так сказал Эмерсон.
– Для Эмерсона наступят тяжёлые времена, когда ему придется объяснять это следующему поколению. Позвольте я закрою двери и выпущу Коко из его темницы. Он подпрыгнет от радости, увидев столько книг. Он тоже библиофил.
Коко выпрыгнул из корзины и принялся исследовать помещение. На трёх стенах были ряды полок вперемежку с филенками из благородного дерева, где в живописном беспорядке стояли и лежали мелкие антикварные безделушки: наконечники стрел индейцев и резные фигурки из слоновой кости, морские раковины и серебряные чаши, куски кварца и аметиста, изящные золотые фигурки, которые могли быть тайком изъяты из египетской гробницы. (Аманда говорила, что большинство из них – подделки.) Над каждой полочкой висели голова животного, или позолоченные часы, или искусно сделанная птичья клетка, или выставленные на обозрение огромные кости – останки каких-нибудь доисторических зверей. Коко обследовал всё это, а потом обнаружил спиральную лестницу и стал осторожно взбираться по ней. Она отличалась от всех лестниц, которые он знал.
Тем временем Эддингтон вынул из своей продуктовой сумки чистые тряпки.
– Можете начинать в этом углу с буквы «Ш». А я пойду левее, с «Р». Прижимайте легонько обложку и вытирайте сверху и с боков тряпкой. Вытрите полку, прежде чем поставите книгу на место.
Коко вихрем носился вверх и вниз по спиральной лестнице, мелькая светлым мехом; не забывал он и об антресолях, используя их в качестве беговой дорожки.
Эддингтон открыл неглубокий выдвижной ящик библиотечного стола – массивного, дубового, на четырёх грифонах. Полностью выдвинув ящик и порывшись в нём, он извлёк со дна ключ.
– Редкие книги находятся в комнате, запертой этим ключом. Там поддерживается определённая температура и влажность, – сказал он. – «Бесконечные сокровища в маленьком конечном пространстве», как говорит Марлоу. – Держа в руке свою продуктовую сумку, он открыл дверь с панельными стенами и шмыгнул внутрь. Квиллер услышал, как щёлкнул замок.
Когда он начал вытирать пыль с фолиантов, он думал о том, как много времени проводил Эддингтон с выжженной солнцем литературой Сайруса Фитча,
Квиллер вынужден был крепко держать себя в руках, чтобы не поддаться искушению читать всё, что вытирал: Шоу, Шелли, Шеридана.
Коко развивал деятельность то тут то там; его активность привела к тому, что дезодорант начал терять свою эффективность.
– Иди поиграй в другом конце комнаты, – попросил его Квиллер. – Твой запашок становится всё ощутимее.
В полдень Эддингтон ненадолго исчез, а вернувшись, мрачно сказал:
– Пора завтракать.
Он выглядел обеспокоенным.
– Что-нибудь не так, Эд?
– Пропала книга.
– Ценная?
Продавец кивнул:
– Может быть, их больше пропало. Выясню, когда проверю всё по каталогу.
– Возьмите меня в помощники. Я бы мог, например, читать список или ещё что-нибудь в этом роде? – У Квиллера было огромное желание увидеть ту комнату.
– Нет, я лучше справлюсь с этим сам. Вы какой суп любите: куриный или со сливками?
Коко в эту минуту исследовал дальний конец комнаты – единственную стену без книг. Стена была отделана богатыми филёнками и отделяла один конец библиотеки под антресолями от другого. Коко всегда находил что-нибудь необычное. Эта стена тоже выделялась. Похоже, её пристроили позже – из-за неё нарушалась симметрия комнаты.
– Начинайте разогревать суп, – сказал Квиллер. -Я сейчас закончу вытирать нижнюю полку.
Как только Эддингтон вышел, он постучал по странной стене костяшками пальцев. Вероятно, тут было убежище контрабандистов – общеизвестно, что контрабандисты любят секретные комнаты и подземные переходы. Он исследовал стену дюйм за дюймом, пытаясь обнаружить какой-нибудь изъян, пустоту.
Пока он занимался исследованием стены, дверь в библиотеку открылась.
– Суп готов.
– Красивая панель, – сказал Квиллер. – Одно прикосновение к ней даёт возможность понять, насколько этот материал превосходит теперешний.
Он снова посадил Коко в корзину, извиняясь за исходивший от него запах, хотя Эддингтон старательно делал вид, что ничего не чувствует, и все трое отправились завтракать.
– Здесь не много, – сказал Эд, – но мы должны есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть, как сказал Филдинг.
– Вы исключительно начитанный человек, – сделал комплимент Квиллер. – Подозреваю, вы больше читаете, чем вытираете пыль, когда исчезаете в этой маленькой комнате. Какие книги там хранятся?
Лицо продавца книг прояснилось.
– Нюрнбергская летопись тысяча четыреста девяносто третьего года, книга псалмов Бэя в прекрасном состоянии – первая книга, напечатанная в английских колониях Америки, первая из книг Эдгара По «Тамерлан», первая Библия, напечатанная в Америке, – она написана на языке индейцев.
– Какова их цена?
– Некоторые из них могут обогатить вас!
– Если украли книгу, означает ли это, что её будет трудно продать? Есть такие антиквары, которые имеют дело с краденым и книгами?
– Не знаю. Я никогда не думал об этом.
– Какая книга пропала?
– Старая книга по анатомии, очень редкая.
– Может, один из членов семьи взял её почитать? – предположил Квиллер.
– Не думаю. Она на латинском языке.
– Поражён вашим знанием книг, Эд. Я бы хотел помнить всё, что когда-либо читал, и выдавать колкую цитату, когда этого требует случай.
Эддингтон выглядел виноватым.
– Я не много читал, – признался он. – Я последовал совету Уинстона Черчилля. Он говорил: «Для необразованного человека полезно читать книгу цитат».
После скудного завтрака (Коко съел два кусочка цыпленка из супа) вся компания вернулась в библиотеку. Эддингтон заперся в маленькой комнате, Квиллер возобновил свою уборку (Теннисон, Теккерей, Твен), в то время как Коко продолжил своё исследование.
Тишина в библиотеке действовала угнетающе. Квиллер слышал собственное дыхание. Слышал… как ступает по паркету Коко. Услышал, как неожиданно скрипнула деревянная панель в дальнем конце комнаты. Коко стоял на задних лапах, опершись передними о панельную стену, которая отличалась от всех остальных. Часть её двигалась, открываясь. Коко прыгнул в отверстие.
Квиллер заторопился к этому месту.
– Коко, брысь оттуда! – крикнул он коту, но главный инспектор нашёл что-то достойное внимания и был глух ко всему. Секретная дверь вела в хранилище – без окон, без доступа воздуха, удушливое и тёмное. Квиллер стал искать на ощупь выключатель, но не нашёл. Косой луч света, падающий от библиотечной люстры, выхватил из мрака призрачные формы: мраморные или вырезанные из дерева фигуры в человеческий рост, огромного Будду, изделия из необработанной керамики с украшениями в виде гротескных лиц, стальной сейф и… медный горн! Тот самый горн, который должны были использовать в постановке театрального клуба, если бы спектакль состоялся. Он поборол в себе острое желание нарушить тишину медным воем.
В замкнутом пространстве злополучный запах Коко стал ощутимее. Кот крадучись пробирался среди мрачных теней, но лишь один из предметов привлёк его внимание – дипломат. Квиллер по опыту знал, что не стоит относиться небрежно к находкам Коко, – он выхватил дипломат из лап урчащего сиамца. Встав на колени в узкой полоске тусклого света, он щёлкнул затворами, нетерпеливо откинул крышку, и у него перехватило дыхание при виде содержимого. В это время тень упала на открытый дипломат, – в дверном проёме стоял человек, человек с дубинкой.
Сделав выпад в сторону горна, Квиллер поднёс его к губам и издал ужасающий вой. В тот же самый момент человек подскочил к журналисту, размахивая дубинкой. Квиллер замычал и стукнул нападавшего горном. В полумраке неразличимо замелькали дубинка и горн. В очередной раз опустилась дубинка, и Квиллер нагнул голову. Он снова занёс над головой горн, держась за него обеими руками, как за лапту, но опять удар прошёл мимо. Двое мужчин дико и слепо размахивали руками. Квиллер тяжело дышал, а рана в боку болела, как после ножевого удара.
Укрывшись за сигаретницей, сделанной в виде индейца, Квиллер выждал подходящий момент и снова нанёс удар со всей силой. Но промахнулся и попал по дубинке. К его изумлению, она разлетелась на части. Не мешкая, он нанёс ещё один удар медным горном по голове своего преследователя, который, закачавшись, упал на пол.
Только тогда Квиллер смог увидеть его лицо при полном освещении.
– Дэвид! – воскликнул он.
За дверью кто-то глухо проревел:
– Стоять или я буду стрелять!
Квиллер застыл на месте и медленно поднял руки. Краем глаза он увидел пулемёт, который был направлен на скрюченную фигуру на полу.
– Эд! Где вы достали это! – изумлённо воскликнул Квиллер.
– Он был в моей продуктовой сумке, – сказал маленький человечек, снова переходя на застенчивый тон. Первый раз в своей жизни он проявил свой голос в полную силу.
– Держите его под прицелом, пока я вызову полицию, Эд. Он может очухаться и причинить массу беспокойства.
Пока он говорил, из мрака возник Коко и величаво подошёл к распростертому на полу человеку и, громко мурлыкая, стал тереться о его ноги, а потом запрыгнул к нему на грудь и принялся обнюхивать лицо. Человек пошевелился и открыл глаза, увидел пару голубых глаз, глядящих прямо в его собственные, уловил душок, который исходил от Коко, и снова потерял сознание.
Место действия: снова квартира Квиллера над гаражом.
Время действия: через некоторое время в тот же день.
По пути в Пикакс все молчали. Эддингтон Смит замер у руля; Квиллер всё ещё чувствовал себя ужасно после своего открытия; Коко спал в своей корзине, которую отодвинули в самый дальний угол фургона, предварительно открыв все окна.
– Спасибо, что подвезли, Эд. Благодарю за вкусный завтрак, – поблагодарил Квиллер, когда они приехали. – Не забудьте сообщить о пропавшей книге адвокату.
– О, я нашёл её. Она была на другой полке.
– Да, день выдался необычный – захватывающий, мягко говоря.
– Возбуждение – это пьяное состояние души, как сказал кто-то.
– Ух… да. Я рад, что вам не пришлось воспользоваться оружием.
– Я тоже, – сказал Эддингтон. – Оно у меня не было заряжено.
В этот самый момент Квиллер заметил машину Франчески на подъездной дороге, и это напомнило ему о том, что беды его не кончились. Он отнёс корзину в гараж.
– Извини, Коко. Я должен подержать тебя здесь, пока не уедет Фран. Твой запах стал невыносим.
Поднимаясь к себе, он носом почувствовал, что Юм-Юм тоже требуется очередная обработка дезодорантом, а глазами заметил, что на площадке чего-то не хватает – герба Макинтошей.
– Эй! – позвал он. – Фран, ты здесь?
Ответа не последовало, и он обошёл все комнаты. Посредине гостиной на полу лежал тяжёлый круг декоративного железа. В комнате для кошек Квиллер нашёл Юм-Юм, свернувшуюся калачиком в углу, её фиолетово-голубые глаза смотрели патетически. В своей студии он увидел, что на автоответчике горит красный свет. Он нажал кнопку, прослушал запись и потом торопливо позвонил Франческе домой.
– Квилл, ты не поверишь, что произошло! – возбужденно заговорила она. – Мне захотелось приделать эту вещь Макинтошей рядом с радиатором, поэтому я зашла снять с неё мерку и прикинуть, как всё будет выглядеть. Я дошла с ней до середины гостиной…
– Ты подняла эту тяжесть?
– Нет, я катила её, как обруч, и вдруг случайно наступила на кошку, а она закричала, как семь чертей. Я испугалась и не смогла остановить эту штуку – и она переехала мне ногу!
– Визг Юм-Юм может поднять мертвого из могилы, – заметил Квиллер. – Надеюсь, с тобой всё в порядке, Фран.
– В порядке! На мне были сандалии: у меня перелом трёх пальцев! Полицейская машина отвезла меня в госпиталь. Папа заедет к тебе за моей машиной позже. Но, Квилл, – причитала она, – завтра я не смогу лететь в Чикаго!
Квиллер вздохнул с облегчением, что усилило боль в боку, тем не менее он выразил своё сочувствие Фран и сказал всё, что подобает в таком случае.
После этого пошёл в кошачьи апартаменты, взял на руки Юм-Юм и погладил её пахучую шерсть.
– Милая, – сказал он, – у тебя случайно так получилось или ты знала, что делаешь?
Не теряя ни минуты, он позвонил Полли в библиотеку и напомнил ей, что утром отвезёт её в аэропорт.
– Могу составить тебе компанию на этом самолете, – добавил он. – Я знаю несколько хороших ресторанов в Чикаго.
Квиллер облил котов дезодорантом и подал им небольшую порцию креветочного коктейля и бефстроганов (блюдо из мелко нарезанной телятины). Тут он случайно посмотрел в окно и увидел полицейский фургон на подъезде. На ступеньках фургона появился здоровенный шеф полиции Пикакса, который двинулся к машине Фран со связкой ключей в руках.
Квиллер открыл окно:
– Броуди! Зайди на чашечку кофе!
Шеф на этот раз выглядел более приветливо, чем когда отвечал на вопросы после убийства Фитчей. Грузно поднимаясь по лестнице, он пробурчал:
– Надеюсь, это не такое же адское пойло, каким ты меня угощал в прошлый раз.
Квиллер проводил кошек до их комнаты, установил автоматическую кофеварку на режим самого крепкого кофе и предложил шефу кружку.
– Ты в лучшем расположении духа, чем когда я тебя видел в последний раз.
– Ах-р-р!! – прорычал Броуди.
– Это реакция на кофе или на ход расследования?
– Да, с этим случаем разобрались, похоже на то. Так что, по всей видимости, я могу говорить, не опасаясь, что влипну. Улика, которую ты обнаружил в кабинете, раскрыла всё дело. Это было то, на что все надеялись.
– Ты уже говорил мне об этом, но… её обнаружил Коко! Сначала он определил, как проникнуть в потайной кабинет.
– Что я тебе говорил?! Я говорил, что мы можем использовать его в полиции.
– Открыв дипломат, я понял, что преступника не надо искать далеко. Стало ясно, что Дэвид убил Харли, очистил сейф, припрятал деньги, драгоценности и орудие убийства в кабинете, намереваясь потом всё забрать. Сумма была слишком большой, чтобы банкир держал её дома.
Броуди кивнул:
– Эксперты по банковским делам уже в городе. Я уверен, они определят, сколько похищено.
– Я не знал, кто на меня набросился в тёмном хранилище, но понимал, что борьба идет не на жизнь, а на смерть. Он совершил два убийства, а у меня в руках было доказательство. Оглушив его горном дедушки, я начал сосредоточенно соображать. Я подумал: зачем Дэвиду убивать своего близнеца? Каковы мотивы преступления? В этот момент к нападавшему подошёл Коко, который мурлыкал, как вертолет. Когда он понюхал усы парня, я сказал себе: это не Дэвид, это Харли. – Квиллер замолчал, удовлетворенно поглаживая усы. – Коко уловил запах спиртового клея! Усы были ненастоящие – приклеенные.
– Йау! – раздалось из комнаты победоносное зычное мяуканье.
– Он знает, о чём мы говорим, – заметил Квиллер.
– Итак, ты думаешь, что знаешь сейчас мотивы? спросил Броуди.
– Я совершенно уверен. На основании того, что я услышал на пивоварнях Пикакса, я построил сценарий. Послушай, как он выглядит:
Картина первая: Маргарет Фитч, предприимчивая мать, подбивает Дэвида жениться на девушке Харли, пока Харли отбывает свой срок в тюрьме за непреднамеренное убийство.
Картина вторая: Харли возвращается домой и женится на проститутке назло Дэвиду, Джилл и своим родителям, которые вмешиваются не в свои дела.
Картина третья: Харли всё ещё сохнет по Джилл, однако и она понимает, что всё ещё любит его. Они не могут развестись со своими половинами, потому что этому мешает Маргарет своей железной финансовой политикой. Она привила им вкус к роскоши, но не дает вылезти из бедности.
Картина четвертая: Джилл разрабатывает план присвоения банковских фондов, убийства и изменения личности Харли на личность его близнеца Дэвида.
Картина пятая: В ночь, когда происходит убийство, Дэвид и Джилл приезжают в дом Харли в восемнадцать тридцать, как обычно. Харли уже к этому времени убивает Белл и нацеливает пистолет на своего брата. Потом он меняет их драгоценные вещи и кошельки и сбривает усы Дэвиду. Тем временем Джилл устраивает погром в библиотеке и спальне, набивает дипломат деньгами и драгоценностями, кладёт туда оружие, которым совершено преступление.
Картина шестая: Несмотря на актерский талант Харли и приклеенные усы, его родители знают, что он не Дэвид. Его мать умирает от удара, а отец не в силах смотреть в лицо тому факту, что он должен сделать выбор: либо сообщить в полицию о том, что его сын убит своим братом-близнецом, либо стать соучастником свершившегося и жить дальше, храня омерзительный секрет.
Картина седьмая: Харли и Джилл планируют уехать в Южную Америку, но их планы на побег срываются.
Шеф усмехнулся и покачал головой:
– Даже лейтенант Хеймс не поверит версии о коте и приклеенных усах.
Когда новости о результатах окончательной проверки в доме Фитчей разошлись по всему городу, на пивоварнях Пикакса работали сверхурочно, а телефон Квиллера трезвонил весь вечер.
Арчи Райкер сказал:
– Мы переделываем первую страницу завтрашней газеты, но есть одна неувязка с показанием Эда Смита. Он говорит, что тебя ударили дубинкой по голове и дубинка разлетелась в щепки. Мы все знаем, что у тебя крепкая голова, Квилл, но даже твой череп не настолько крепок, чтобы разнести вдребезги дубину.
– Это была не дубина, Арчи. Предмет скорее походил на бедренную кость верблюда. Это была одна из диковинных реликвий, выставленных на обозрение в библиотеке. В этом тёмном кабинете мы бросались друг на друга, как Лаэрт с Гамлетом, только те в руках держали рапиры, а мы довольствовались костью и медным горном. И тем самым здорово смахивали на двух клоунов. Попав горном по кости, я раскрошил её – она оказалась пластмассовая. Аманда предупреждала, что в этом музее полно подделок.
Когда позвонила Аманда, она не сдерживала своих эмоций:
– Никакого скандала не случилось бы, не будь эта семья такой чёртовски жадной до денег – и такой неискренней во всём! Мистер и миссис само совершенство – так они думали о себе, И эти аферисты надули всю округу, заставив всех поверить в их бредни.
Звонил также Гарри Пратт:
– Господи! Я так рад, что всё закончилось. Вероятно, я знал о Харли больше, чем кто-либо, потому что ходил с ним в плавание. Когда он вернулся домой, отсидев год в каталажке, он был полон ненависти. Он не мог простить Дэвиду то, что тот увёл его девушку.
Роджер Мак-Гилеврей, который написал разгромную статью об убийстве, сказал:
– Знаешь, Квилл, если это правда, что Джилл всё спланировала, у неё был хорошо написанный сценарий – даже слишком хороший. Срочный вызов водопроводчика… быстро несущийся по грязной дороге автомобиль, облака пыли… все эти мелочи.
Последней позвонила Полли Дункан:
– Твой телефон занят весь вечер, Квилл. Это правда, то, о чём все кругом толкуют? Как ты узнал, что это был Харли, а не Дэвид?
– Всё началось на моём дне рождения, Полли. Коко сразу понравился Харли, Эд Смит и Уолли Тоддуисл, а позже – и мой обойщик. Эта теория может выглядеть надуманной, но… все эти люди постоянно работали с клеем, а Коко сам не свой до него. Увидев модели кораблей Харли, он стал гарцевать на задних лапах, как кот Макинтошей. И когда позже, в библиотеке Фитча, он проявил такой жадный интерес к человеку на полу, я понял – это не Дэвид.
Ночью, строго по расписанию, товарный поезд просвистел на переезде к северу от города. Квиллер лежал на диване и размышлял о событиях последних двух недель. Юм-Юм спала у него на груди, а Коко старался не упасть со спинки дивана.
– Почему ты вдруг так заинтересовался морскими историями? – спросил его Квиллер. – Почему ты всё время сдвигал картину с канонерской лодкой? Ты чувствовал личность преступника? Ты что, старался привлечь моё внимание к моряку и строителю моделей кораблей?
Коко открыл рот и широко зевнул, показав все зубы и розовое горло. В конце концов, часы показывали два тридцать, а у него сегодня был такой тяжелый день.
– Скажи, случайность или нет, что вы с Юм-Юм всё время сидели точно две книги на подставке? Намекали на близнецов?
Коко сонно прищурил глаза. Он сидел высоко, но слегка покачивался и чуть не свалился со спинки дивана.
– Ты, мошенник! Делаешь вид, что совершенно не представляешь, о чем я тут говорю, – сказал Квиллер. – Давай попробуем снова… Хочешь индейки?
Коко широко раскрыл глаза, и Юм-Юм резко подняла голову. Оба единодушно спрыгнули на пол и, требовательно мяукая, побежали к холодильнику, где Квиллер нашел их в одинаковых позах, похожих друг на друга, точно близнецы; они не отрываясь смотрели на ручку холодильника.