Ильгар привез нас в семейное кафе, внутри которого располагалась детская площадка. Само кафе находилось внутри огромного торгового центра. С непривычки у меня глаза разбежались, и я застыла на месте — в огромном холле с люстрой на три этажа и стеклянным лифтом.
Мы вошли в этот холл, держа Дамирку за руки с каждой стороны, а он радостно топотал от того, что наконец может пройтись.
— Ну что? Кататься на лифте? — улыбнулся Ильгар.
Для Дамирки же был праздником каждый момент, когда Ильгар к нему обращался. Теперь это означало для него, что впереди будет нечто новое и интересное.
— А… тебе не нужно позвонить Марату? — спросила я, стыдливо собрав волосы в маленький хвостик, но у меня не было с собой резинки, поэтому я окончательно поникла.
Как же я буду тут ходить с такими криво постриженными волосами?
— Гардения, — улыбнулся мне Ильгар. — Ты — самая красивая девушка.
— Что? — шепнула я, удивившись его словам.
Тем временем Ильгар подвел меня к магазинчику с бижутерией и аксессуарами для волос. Затем взял Дамирку на руки и подошел к стойке с заколками.
— Давай, Дамир, выбирай для мамы самую красивую заколку, — сказал он, хоть Дамирка все равно бы не понял его.
Я инстинктивно потянулась к сыну. Мне было странно не ощущать его в своих руках или максимально близко возле себя, и из-за этого появлялось чувство тревожности. Ильгар же отстранил меня плечом, всем видом показывая, чтобы я не лезла. И в этот момент…
Не знаю, может стресс окончательно сказался на мне, но сейчас я почувствовала себя отвергнутой, обесцененной, никому не нужной.
Конечно, Ильгар хотел мне помочь, разгрузить, ободрить, но мое сердце было до краев наполнено тревогой, поэтому в нем не хватало места мимолетным радостям. Тем более, что лимит на сегодня явно был исчерпан. Эти игры Ильгара показали мне, что я не нужна даже моему самому любимому существу.
Мой сын был единственным смыслом того, что я вообще все еще жила. А теперь, когда его было вот так просто переманить, мне стало совсем горько.
Я сделала шаг назад, затем второй и совсем покинула магазин. Я чувствовала себя сейчас настолько не в своей тарелке, что даже мысли о сыне ушли на второй план. Тем более что ему так весело с Ильгаром. Так может быть я действительно плохая мать? Раз не ставила ему веселую музыку, не делала с ним зарядку, не увлекала должным образом, и не вытребовала у Марата право выгуливать сына вне стен дома? Что если я все делала не так, и сейчас я действительно для него не больше, чем обслуживающий персонал?
Больше всего мне хотелось сейчас убежать обратно в машину. Вернуться в свою клетку, где хотя бы я уже изучила привычные виды боли. Где хотя бы не было той моральной пустоты, которую я вдруг ощутила сейчас?
Но я не могла убежать. Не могла дать волю слезам. Я полностью зависела от Ильгара и должна терпеть все его колкости.
— Ена, — окликнул меня Ильгар, а я не могла открыть глаза, боясь показать насколько я сейчас уязвлена.
Ведь он обязательно этим воспользуется. Кольнет меня еще больнее.
— Малышка, — Ильгар обнял меня одной рукой за талию, держа в другой Дамира. — Ну что с тобой? Я обидел тебя?
Я мотнула головой, все еще не в силах взглянуть на него.
— Дамир выбрал для тебя заколку на свой вкус, — Ильгар обнял меня крепче, прижимая к сыну, а Дамир тут же захотел перейти ко мне на руки. — Посмотри. Тебе понравится.
Я взяла сына на руки, но не желала вступать в диалог.
— Отвези нас домой, пожалуйста, — проговорила я, чувствуя горечь невыплаканных слез в горле.
— Успокойся, малышка, — Ильгар поцеловал меня в висок, согревая своим дыханием. — Все хорошо. Мы просто позавтракаем и вернемся.
— Я не голодная, — настаивала я, но объятья Ильгара не сказала бы что успокаивали, но усыпляли. Приятно лишали сил и лишних мыслей.
— Не сразу, но ты станешь прежней, — сказал он. — Просто доверься мне. Хочешь злиться — злись. Хочешь плакать — плачь. Выпусти из себя все, что накопилось. Можно не здесь и не сейчас. Мы никуда не торопимся. Знай, что я сделаю то, что наметил. Даже если ты будешь очень сильно противиться. Я вытащу тебя из всего этого и добьюсь того, чтобы ты стала счастливой.
Это прозвучало совсем несвойственно для Ильгара, и я упорно не хотела вслушиваться в его слова. Но все же я стояла и грелась в его объятьях, как будто это могло хоть немного меня излечить…