— Доброе утро, любимая, — Ильгар мягко притянул меня к себе, а я тут же зарылась ему носиком в шею. — Как спала?
— Хорошо, — выдохнула я и обвила его шею руками. — Мне очень хорошо с тобой.
— А мне с тобой, — Ильгар осыпал мою макушку поцелуями. — Я люблю тебя. Безумно люблю.
— А где Дамир? — сонно пробормотала я, ощупывая пространство рукой.
— Не волнуйся, — Ильгар ласкал меня поцелуями. — Он с нянечкой. Они в соседнем номере.
— Хорошо, — выдохнула я и еще плотнее прижалась к моему мужчине.
Я жила в том самом номере, куда меня привез Ильгар перед похищением. Прошла уже неделя с момента как мы здесь. Трещина на правой руке проходила очень быстро. Если не снимать эластичный бинт, то я почти не замечала никакого дискомфорта. А вот порезанная рука заживала дольше. Был разрыв мышцы, поэтому тут реабилитация могла затянуться. Но все же главное, что у меня была хотя бы одна здоровая рука, и я могла обнимать и прижимать к себе Дамирку.
Кормить его было проблематично. Ильгар приносил мне его и укладывал рядом на кровать, чтобы я не держала его на руках. Я без всякого смущения теперь кормила сына при Ильгаре. А нянечка Дамирки была такая энергичная и жизнерадостная девушка, что все активности у него были расписаны по минутам.
Кажется, этой девушке было уже около двадцати лет, но она выглядела как неоперившийся подросток, да и по характеру была такой же. И хоть сначала я восприняла ее в штыки, не желая доверять сына такой несерьезной особое, но она быстро покорила мое сердце.
После больницы мне был прописан постельный режим. У меня был выбор: либо тотальный постельный режим, но без лекарств, либо умеренная активность, но с лекарствами. Не трудно догадаться, что я выбрала. Я посчитала, что Дамирка переживет отсутствие игр с мамочкой, но вот что он точно не переживет — это прекращение кормления. Он еще явно был не готов к переходу, а я и не торопила его. Мы все успеем.
Мама по иронии судьбы поселилась в том странном доме с врачами, где находился мой отец. Он тоже шел на поправку, и в ни в чем не винил свою жену. У нас с папой был одинаковый характер, и, наверное, ничто в жизни не могло нас опустить до осуждения кого-либо. Маме же тяжело было с этим справиться, но выбора не было. Теперь и за ней велась охота, хотя довольно пассивная. Ее просто объявили в розыск — и все.
Ильгар же унаследовал организацию и каждый день теперь ездил туда, чтобы уладить все дела.
— Как же мы уедем куда-то, если тебе надо управлять организацией? — спросила я между его поцелуями.
— Не волнуйся, — Ильгар страстно отвечал на мои поцелуи. — Я буду лишь иногда контролировать ход их работы. Исполнителями будут другие. Так что можно спокойно готовиться к отъезду, когда тебе совсем станет хорошо.
— А те трое? — я вспомнила про маминых охранников. За неделю я так и не узнала об их судьбе. — На кого они работали?
— Там мелкая сошка, — отмахнулся Ильгар. — Просто денег много пообещал, вот эти придурки и продали хозяйку за три копейки. Но он ничем нам больше не навредит. С ними вопрос решенный.
— Когда же мы уедем? — я лукаво уворачивалась от жарких поцелуев Ильгара. — Я чувствую себя уже совсем хорошо. И вообще я жутко голодная.
— Голодная? — Ильгар улыбнулся и усадил меня на себя верхом. — Во всех смыслах?
— Во всех, — я смущенно прикусила губу.
Это было правдой. Я соскучилась по Ильгару как по мужчине. Он, конечно, не оставил меня без своей ласки. Каждый день утром и вечером он уделял мне так много времени, как мог. Он целовал меня часами, гладил и несколько раз ласкал пальцами в запретных местах. Но то были пальцы. Сейчас мне хотелось и самой доставить удовольствие моему мужчине.
— Хороший аппетит — это очень хороший признак, — довольно рыкнул Ильгар. — Но сначала все-таки ты позавтракаешь. Не спорь. Ты не ела почти неделю. От тебя уже совсем ничего не осталось. Так что сначала завтрак.
Я надула губки, но Ильгар был прав. Всю неделю я пила только куриный бульон — больше в меня ничего не лезло. И теперь у меня действительно в некоторых местах проступили острые косточки. Но даже такая голодовка не повлияла на лактацию.
Все-таки какой же удивительный материнский организм: пережить такой колоссальный стресс, но не прекратить выработку молока в должном количестве! Я восхищалась сама себе.
— Сейчас закажу завтрак в номер, — Ильгар подхватил меня под ягодицы и встал вместе со мной.
— Нет, — взмолилась я, не прекращая целовать моего мужчину. — Пожалуйста, давай сходим куда-нибудь. Кажется, я больше не могу тут сидеть. Я уже задыхаюсь.
— Хорошо, — улыбнулся он. — В таком случае я помогу тебе принять душ.
— А вот это уже интересно, — хихикнула я.
— До завтрака ни-ни, — строго пригрозил мне Ильгар, — а то до еды ты так и не доберешься.
Я надула губки, а потом просто цапнула Ильгара за шею. Он же лишь плотнее прижал меня к себе, готовый терпеть все мои голодные капризы.
И вот через полчаса я уже стояла перед ним в его любимом платье, с высушенными волосами и даже тушью на ресницах.
— Откармливать, и срочно, — Ильгар дернул на мне и без того свободно висящее платье, а затем галантно взял под руку и повел прочь из номера.
Я же прижалась к его плечу, чувствуя себя невероятно легкой. Не только из-за того, что я сбросила вес, но в большей степени из-за того, что больше ничто не лежало камнем у меня на сердце. Не смотря ни на какие ужасы моей прошлой жизни, я действительно расцвела в руках Ильгара, и сейчас впитывала в себя это незнакомое мне чувство свободы и безопасности.
Кажется, так я себя еще никогда в жизни не чувствовала. Но это чувство было волшебным.
— Откуда только у тебя силы, — восхищался мной Ильгар. — Ты бесконечно прекрасна, Гардения. Я люблю тебя.
— А я люблю тебя, — я смущенно опустила глаза и снова потянулась к моему мужчине за поцелуем.
Надеюсь, сегодня мы все-таки дойдет до ресторана…