* * *
«— Но разве вы не думаете, — настаиваю я, — что
лучше недолго быть невероятно счастливым,
даже если потом это теряешь,
чем жить долго и не испытать подобного?»
Одри Ниффенеггер «Жена путешественника во времени»
* * *
Марианна.
— Сегодня я точно не удержусь — съем тебя! Ты такой сладкий!
Она укусила Марка за пухлую щечку, наслаждаясь детским смехом. Этот ребенок был ей настолько дорог, словно являлся не крестником, а сыном. С самого первого дня его рождения Мари была рядом, удивляясь дикой потребности в малыше.
— Бросила нас твоя мама? Бросила? — сюсюкалась девушка, ловя его внимательный взгляд. — Сегодня ты останешься у своей любимой крестной? И зачем нам твои родители? Правильно!
Лилит и Саркис были приглашены на свадьбу. У них не возникало вопроса, с кем оставить сына. Если бы они отдали Марка на этот вечер кому — нибудь из родственников, Мари бы не пощадила их. Да и потом, почти вся семья Сако тоже присутствовала на торжестве. Оба родителя ни разу за всё это время даже не позвонили, чтобы поинтересоваться, как их чадо. Потому что знали, что Мари прекрасная няня и не спустит с него глаз ни на минуту.
— А теперь идем баиньки? Да, моя вкусняшка?
Под протест маленького мужчины Мари отправилась в спальню и аккуратно устроила его на своей кровати, одеялом соорудив кольцо вокруг него, чтобы этот барьер помешал ему перекатиться и упасть в случае чего. Спустя двадцать минут непрерывных разговоров, пения и нежных поцелуев малыш крепко заснул с соской во рту. Девушка убедилась, что он хорошо укрыт, лежит правильно, и осторожно вышла, выключив свет.
Впереди её ждала бессонная ночь в компании трёх диссертаций, которые ей было велено проверить и исправить ошибки. Мари знала, что до утра точно не оторвется от ноутбука, поэтому удобно устроилась на диване, припася рядом бутылку сока и пакетик с круассанами. Что греха таить, она до сих пор не любила готовить. Здоровой пищей питалась только дома у Лилит, или же в те дни, когда к ней приезжали родители.
С Мхитаром они живут отдельно уже год. Брат женился и в скором времени ждал пополнения. Вопреки ожиданиям Мари, его жена оказалась очень даже современной девушкой, и, что ещё более поразительно, — сотворила с её братом какие — то невероятные метаморфозы. Куда — то делась его холодность — он стал похож на нормального человека, не стыдящегося проявить свои чувства. Исчезли какие — то разговоры о морали, которыми он любил доставать Мари, когда они жили вместе. И самое главное — появилась искорка в его глазах, которую сестра всегда мечтала увидеть.
Родители настояли на том, чтобы оформить ипотеку на свои сбережения. Должна же дочь в этом возрасте иметь жилье, а не скитаться по съемным квартирам. Мари была так благодарна им за этот шаг. Она обещала, что остальную сумму выплатит сама, даже если придется работать день и ночь. Слава Богу, на работу жаловаться не приходилось. Уже давно именно тот самый строгий преподаватель, Аверьянов, взял её под своё крылышко, и больше двух лет Мари работает на кафедре. Конечно, платят очень мало. Но к этому добавляется её стипендия и различные премии, незначительные гранды, которые девушка успевает получить в процессе научной деятельности. А вскоре её ожидает аспирантура в Москве.
Жизнь была налажена.
Налажена.
Ничего более. И это острое ощущение чего — то недостающего усилилось после бейбибума, возникшего вокруг неё.
Лилит вышла замуж, родила чудо.
Мхитар женился, ждет чудо.
Авет, с которым они поддерживали связь, тоже давно женился и наслаждается двойным чудом — у него близнецы — дочурки.
Да и вообще, её сверстницы, родственники, знакомые — почти у всех уже были дети.
Скоро ей исполнится 24. И никогда так остро она не чувствовала пустоту в душе. Мысль о том, что её цели и стремления оказались не тем, что на самом деле нужно человеку для счастья, просто уничтожала.
Ещё больше угнетало осознание того, что Мари просто неспособна выйти за кого — либо замуж. А уж о рождении ребенка и речи не могло идти. Эта тема стала камнем преткновения в её отношениях с родителями. Они давили на неё после каждого отказа потенциальному жениху. Сейчас, когда Мари добилась определенных успехов, немного изменилась внешне, её стали замечать мужчины. Какие — то папины друзья, мамины подруги вдруг стали подсовывать своих сыновей, пытаясь решить судьбу двух одиноких людей. Никому из них девушка не давала и единого шанса.
— Я не хочу верить в то, что ты из — за этого негодяя продолжаешь ставить на себе крест, — однажды сказал ей отец.
Мари это задело.
— Извини, но это вы дружно поставили крест, когда не дали ему возможности доказать, что он другой. Вы решили всё за меня. И теперь не жалуйтесь. Я смирилась. А если я это смогла сделать, то вам вообще не о чем говорить. Я обещала тебе. Я исполнила это обещание. А ты в ответ просто не трогай меня.
Очень грубо она пресекла дальнейшие попытки поднять эту тему. Позже Мари пожалела о том, что была так резка с отцом. Сколько бы он ни злился, сколько бы ни пытался что — то изменить — она была непреклонна. Факт остается фактом — девушка винила себя и свою семью в том, что теперь лишена права быть счастливой в полной мере.
Ну не существует другого варианта! Не существует! Почти 20 лет уже прошло, а её чувства к Адаму остаются неизменны. Он единственный, в ком видела Мари своё счастье.
Которое сама же и упустила, не имея сил пойти против воли семьи.
Только позже девушка стала осознавать, что её обвинения в сторону Адама были всего лишь попыткой оправдать себя. Если говорить честно, она прекрасно знала, как к затее любимого отнесутся родные… Просто на какой — то миг поверила в реальность хорошего исхода.
«Не ври себе, Мари», часто заявлял внутренний голос. Она ведь знала, какой Адам. Принимала его таким. И никогда не требовала измениться. Просто остальные не хотели видеть в нём положительные стороны. И она поддалась мнению этих остальных…
Длительное время Мари жила с мыслью о том, что Адам где — то рядом. Что в любой момент она может его встретить на улице. Увидеть с другой. Задыхалась от страха заметить в глазах любимого мужчины равнодушие. После того, что между ними было, это стало бы для неё равносильным гибели. Девушка избегала все места, улицы, даже пути, где имелась хотя бы малейшая вероятность встретить Адама. Избегала свою любовь, замкнувшись, не давая волю эмоциям. Быть сильной. Только это требование она предъявила себя после расставания. И даже ни разу не заплакала за это время…
Пока спустя полтора года не услышала о том, что он уехал из города. Как — то разом мир рухнул для неё. Казалось, Мари упустила что — то очень важное в своей жизни. Потеряла кусочек сердца, перестала быть полноценной. В этот день она вернулась домой, словно в трансе. Затем зашла в комнату и рухнула на колени прямо у порога…
Слёзы. Жгучие, искренние, горькие слёзы. Она плакала, наверное, впервые в своей сознательной жизни, за исключением той ночи с Адамом, но те слезы были реакцией организма, если так можно сказать… Даже в день их последней встречи Мари не позволила этим предательским каплям пролиться из глаз. Сдерживала свои переживания. Но теперь… Она кусала ладони до крови, чтобы её крик отчаяния не вырвался наружу. Чтобы никто не стал свидетелем этой слабости. Мари была разбита вдребезги. Если до этого в ней жила надежда на то, что когда — нибудь они смогут простить друг друга, то сейчас была уверена, что всему настал бесповоротный конец.
Адам уехал… А её душа опустела. Она была уверена, что это окончательно… И пыталась жить с этой отравляющей мыслью последние два года…
Что сказать, спустя более трех лет, когда Мари увидела его на празднике Марка, пошёл обратный процесс. Что — то внутри щёлкнуло, ожило. И действительно хотелось броситься на шею любимого и признать свои ошибки. Но его надменность…эта злоба в глазах, ненависть в голосе… Адам дал понять, что не собирается её возвращать. Он хочет мстить. Причинить боль за то, что Мари осмелилась сделать с ним тогда. А именно — отказаться от него, высказать сомнения в том, что он мужчина…
Даже обычному парню было бы тяжело такое простить. А что уж говорить о гордости Дарбиняна, который и так пошёл против себя, когда пришел просить её руки у отца, своим поступком показывая, как Мари ему дорога…
Не простил. Он её просто не простил за это и не собирается прощать. Адаму хочется сделать ей больно. Ему и невдомек, что боль давно стала частью её самой.
Зайдя в аудиторию, Мари даже не подняла головы. Кинув на ходу негромкое «Здравствуйте. Садитесь», она подошла к массивному столу, который стоял прямо перед длинной доской. Удобно расположив свои записи, ежедневник и пару учебников, девушка сняла пиджак и повесила его на стул. Среди студентов, как обычно, стоял небольшой шум. Мари не обращала на него внимания, листая учебник в поисках нужной темы.
— Итак, сегодня еще раз поговорим о модели Дебая. Часть лекции уделим повторению этой темы. Вторую часть посвятим электронной теплоёмкости металлов.
Девушка взяла мел и подошла к доске, быстро выводя нужную формулу. На мгновение она остановилась и повернула голову назад, обращаясь к студентам:
— Кстати, я отправила вам на общую почту файл с вопросами к экзамену. Вы его просмотрели? Есть какие — либо темы, которые вы хотите освежить до сессии?
— А можно ещё раз пройтись по основным моментам строения и возбуждений состояния молекул? — послышалось в ответ. — Мы её как — то быстро перескочили. Ну, просто чтобы знать, какую конкретную информацию нужно давать в ответе на экзамене.
— Хорошо, — кивнула Мари, продолжая записывать формулу и, не поворачиваясь к аудитории, продолжила:
— Ещё что — нибудь?
— Да, конечно! — оповестил низкий мужской голос, заставив её остолбенеть. — Можно подробнее про эти возбуждения?
Аудитория начала хихикать.
Она хотела быстро развернуться, чтобы видеть его. Но в следующую секунду зацепилась каблучком за кусок торчащего линолеума и грохнулась на пол. Сделав тщетную попытку за что — то ухватиться, Мари удалось лишь оставить за собой на доске тонкую меловую линию, которая тянулась вниз и продолжалась по стене до самого плинтуса. Хотя, этого никто не мог видеть, потому что огромный стол скрывал и кусок стены, и её саму, распластанную в позе пьяной морской звезды.
«Ах ты гравитация, бессердечная ты сука».
Слова Шелдона («Теория большого взрыва») были первым, что она вспомнила в этот роковой момент. Затем спохватилась и быстро поднялась на ноги, оценивая нанесенный ей ущерб. Это и стыд перед студентами, и пряди волос, выбившиеся из аккуратного пучка на затылке, и ноющая лодыжка.
Но эти беды не шли ни в какое сравнение с её эмоциональным потрясением, когда на средних скамьях она безошибочно отыскала лицо Адама за долю секунды. Что, черт возьми, он здесь делает?!
Девушка впилась в него своим яростным взглядом, пытаясь испепелить за то, что тот стал невольной причиной этого нелепого инцидента.
— Простите, Вы, часом, не ошиблись аудиторией? — процедила она сквозь зубы, пытаясь не обращать внимания на смешки среди учащихся.
Этот нахал ответил ей коротким жестом поднятых вверх бровей, мол, да что вы говорите, а затем откинулся на деревянную спинку, издевательски приподняв уголки губ.
— Ну? — рявкнула Мари.
— Это разве не лекции по атомно — ядерной физике? — наконец проговорил он лениво.
Девушка лишь кивнула, не в силах говорить. Она и так стала посмешищем для окружающих, ещё и психует тут, повысив голос.
— Ну, значит, нет, я не ошибся.
— Как Вы сюда попали? Я не помню, чтобы у меня был такой взрослый студент!
— А я перевелся из Москвы. Вчера поступил сюда. Адам Дарбинян. Будем знакомы…
Господи, дай ей сил! Не может же Мари взять и совершить убийство на глазах своих же студентов! Как выйти из этой ситуации, оставаясь хладнокровной?!
— Мне кажется, Вы что — то путаете…Адам. Меня никто не известил, что в группе какие — то изменения. Думаю, Вам лучше выйти, потом мы сходим к декану и обговорим этот вопрос.
В её глазах светилось предупреждение. Если Адам не выйдет прямо сейчас, то Мари, не раздумывая ни секунды, кинется к руководству, чтобы выяснить правду. Хотя, она и не сомневалась, что он блефует. Этот человек пришел сюда с целью вывести её из себя.
— Хорошо — хорошо, — вдруг встал мужчина, подняв руки вверх в знак капитуляции, — я уже ухожу. Не думал, что Вас это так…мм…встревожит, Марианна Артуровна!
Пока этот наглец спускался вниз по ступенькам к выходу, Мари пыталась взять себя в руки и не повестись на его провокацию. Что значит «встревожит»? Да это был целый взрыв!
— Пожалуй, подожду Вас за дверью, — услужливо улыбнулся он напоследок, поравнявшись с ней.
Мари лишь сузила глаза, через стекло очков пытаясь превратить его в прах.
Когда лекция подошла к концу, и помещение опустело, она всё так же продолжала сидеть, не имея никакого желания выходить и встречаться с ним лицом к лицу. Опыт показывал, что это приведёт только к беде.
Но, это не могло длиться целый день. И девушка, собрав свои вещи, направилась к двери, прихрамывая на одну ногу. Она испустила вздох облегчения, когда не нашла Адама в коридоре. Чего и следовало ожидать — он свою миссию исполнил, вывел её из себя, и теперь со спокойной душой ушёл восвояси.
— Я слишком долго выстраивала свою идеальную жизнь, чтобы он в одно мгновение одним своим появлением всё разрушил! — негодовала Мари, расхаживая по комнате.
Лилит молча следила за ней, уплетая какие — то печеньки.
— Ты ничего не хочешь сказать?! — взорвалась девушка. — Обычно ты меня поддерживаешь, всегда говоришь, что он никогда не был достойным меня! И хватит хрустеть! Почему ты всё время ешь?!
— Будь добра, чуть — чуть понизь звук, Марк спит, — спокойно ответила та.
Мари услышала подозрительный звук и взглянула на подругу. Да быть не может! Она еле сдерживает смех, поджимая губы!
— Блин, Лилит! От тебя никакого толку!
— Прости, прости… Просто ты такая смешная! И такой бурной я тебя не видела очень давно… Года, так, три — три с половиной.
Мари на секунду остановилась, глядя прямо перед собой. До неё медленно доходил смысл сказанных слов.
— Хочешь сказать, моя прежняя сущность возвращается?
— Да, чёрт бы побрал Адама! Ты опять зажглась, как только он появился в твоей жизни.
Ну, допустим. Это всё равно ничего не меняет. Мари махнула рукой и продолжила мерить комнату шагами. Сомнений в том, что Адам собирается довести её до инфаркта, у неё не было. Его маниакальная потребность вытрясти из Мари душу уже не казалась безобидной. Он настойчиво, с особой тщательностью и продуманностью мелких деталей в течение целой недели заставал её врасплох своими внезапными появлениями в тех местах, где бывала она. Будь то её любимая кофейня, какой — то совершенно случайный поход в магазин или же пары в университете. Адам был везде, и теперь девушка не сомневалась в том, что он следил за ней. Делал это специально, чтобы посмотреть на её реакцию. И за всё время не проронил больше ни слова. Вот просто возникал перед ней, улыбался как — то странно, хищно — даже сказала бы она, а потом — бух…и его опять нет.
— Понч… — позвала Лилит.
Мари повернулась к ней.
— Иди, сядь, — подруга похлопала по дивану, указывая на место рядом с собой, — иди сюда.
Девушка повиновалась. Устроившись, она положила голову на плечо Лилит и сняла очки, сжав пальцами переносицу.
— Мои мечты сбываются. Я хотела поступить в университет, окончить его, поехать в аспирантуру…посвятить себя практической физике. И ступенька за ступенькой добиваюсь этого. У меня хорошая работа, я живу в своей квартире, пусть и взятой в ипотеку. Идеально. Я достигла того, чего хотела на данный момент. Мои родные живы и здоровы, и в жизни не происходит ничего ужасного…
— Но ты чувствуешь себя паршиво, и у тебя ощущение, что тебя окутало одиночество. — Закончила за неё Лилит, обняв подругу за плечо.
Мари молча закивала в знак согласия. Что тут ещё добавить.
— Ты очень изменилась с тех пор, как Адам исчез из твоей жизни. Нет, не замкнулась. Но вместо твоего огня я видела сдержанность. Во всём, что ты делала или говорила, читалась недосказанность.
— Ты никогда мне не говорила о том, что я изменилась, — с ироничной усмешкой произнесла Мари в ответ, — об этом только папа всегда твердил.
— А смысл мне об этом говорить, Мари? Ты разве сама не заметила, как погасла? Давай будем говорить откровенно. Как бы мне ни нравился Адам, в нём я вижу прежнюю тебя. Стоило ему только появиться — у тебя загорелись глаза.
— Я знаю, знаю, Лилит.
Мари повернула голову и взглянула на подругу, ища утешения в её глазах:
— Что мне делать? Я его обидела. Он меня обидел. Мы всегда друг друга обижали. Но на этом свете вряд ли найдется ещё два таких же мазохиста, которых тянет друг к другу испорченным магнитом — два одноименных полюса никогда не притянутся в обычной жизни.
— Вывод: хватит с этим бороться и слушать окружающих. Если тебе с ним хорошо — прекрасно. Мы все это примем.
Мари вскочила на ноги и во все глаза уставилась на подругу. А потом вытянула руку и указала пальчиком на пачку печенья в потрясении:
— Я поняла! Вот почему ты много ешь и говоришь какие — то глупости!.. Мать моя — женщина! Ты беременна! Вот почему ты такая ненормальная!
Лилит запрокинула голову и громко расхохоталась, совершенно забыв о спящем в соседней комнате ребенке.
— Ты сумасшедшая, Мари!
— Но я права?! — допытывалась девушка, лицо которой озарила счастлива улыбка.
— Права, права! — сдалась Лилит.
Мари бросилась к ней и принялась душить в своих радостных объятиях. Спустя какое — то время, когда они вдоволь насмеялись этой внезапной эмоциональной вспышке с её стороны, подруга вдруг произнесла:
— Мы все должны извиниться перед тобой за то, что были такими эгоистами. Все мы хотели, чтобы ты держалась от него подальше, не понимая, что он единственный, кто тебе нужен. Никто не спросил, чего хочешь ты. За то время, что его нет рядом, ты стала холоднее, остыла к жизни. И теперь я вижу, твои слова о том, что только он твоё счастье, — не просто пафосное выражение обиженной девочки, готовой идти всем наперекор. Я осознаю, что с ним ты будешь настоящей. И я радуюсь… Мари, мой понч, я скоро второй раз стану мамой, и я знаю, что и ты давно готова. Отрицай — ни отрицай, но я вижу твои глаза, когда ты играешь с Марком. Короче, к чему вся моя сопливая речь, — требуй перемирия!
Речь Лилит тронула сердце Мари. Да, она давно призналась себе, что винит всех и каждого, и себя в том числе, в расставании с Адамом. Но никогда не думала, что услышит такое от близких. Девушка была благодарна за эти слова, которые немного облегчили душевную тяжесть.
И если бы хотя бы на каплю Мари была уверена в том, что она нужна Адаму, то никакие силы не удержали бы её вдали. Кинуться к нему и обещать мир — вот чего хотела каждая частичка сущности.
Усмирить свои порывы, отправиться домой и окунуться в повседневную жизнь — вот что могла сделать Мари…