* * *
«Я здесь не потому, что должен быть здесь, или потому,
что меня заманили в ловушку, но лишь потому, что мне лучше быть с тобой,
чем, где-нибудь еще в мире»
Ричард Бах «Мост через вечность»
* * *
Марианна.
А что такое любить, если не честность? Она даже не пыталась найти оправдания своему поступку, когда открывала входную дверь этой заветной квартиры.
Новогодняя ночь. Прийти сюда сегодня было откровенным безумием, но в то же время — её единственным желанием.
Дверь Мари закрыла изнутри, затем вытащила ключ и убрала его в карман. Если он и придет — у него есть свой. Сняв сапожки, она оставила их разбросанными перед дверью, а пальто стянула на ходу, не удосужившись поднять с пола, когда оно соскользнуло с плеч тяжелым облаком. Улыбаясь тому, что оставила за собой некий хаос, девушка прошла в гостиную. Скорее всего, он оценит её небрежный жест… Следы пребывания.
Раздвинув тяжелые шторы, которых здесь раньше не было, Мари во все глаза уставилась на проспект Сиверса, сияющий сотнями огней. Здесь она чувствовала себя дома. Здесь, где провела лучшие моменты в своей жизни. Потому что делила их с любимым человеком.
Девушка взглянула на часы. Без десяти. До Нового года остались считанные минуты. Наверняка он сейчас у своих родителей. Как и все нормальные люди, разделяющие идею этого семейного праздника. В этот раз Мари не стала одной из них. Убедив родных, что больна и не хочет никого заражать, она отказалась ехать в Волгодонск с братом и невесткой. Не в этот раз. Не сейчас. Её мысли занимала более важная вещь.
Мари оглянулась в темноте, упиваясь ностальгией. Ничего здесь не изменилось. Тот скудный свет, который попадал в комнату через стеклянные двери балкона, давал возможность судить об этом с полной уверенностью. Тот же матрас на полу, аккуратно застеленный красивым узорчатым одеялом, тот же маленький столик у стены, предназначения которого она так и не поняла, и тот же тонкий телевизор, висевший над ним. Чисто мужской холостяцкий стиль. Но родной.
Девушка осторожно откинула одеяло и легла на свежие простыни. Она искала его запах, но не находила. Значит, его здесь давно не было. Но постель действительно была свежей. Он знал, что прав. Знал, что Мари придет. Хотя изначально девушка и не собиралась этого делать, отчаянно борясь с собой и своей потребностью в нём. Но потом наступил момент озарения. Зачем врать себе? Она ведь взрослый человек и понимает, чего хочет. И тем сильнее возбуждение в крови. Тем сложнее ожидание. Тем ярче улыбка, скрытая мраком ночи…
Мари проснулась от ощущения, что уже не одна в комнате. Медленно открыв глаза, она столкнулась с парой внимательных карих глаз напротив.
— Давно ты тут?
— Примерно час.
— Почему не будил?
— Наслаждался твоим безмолвием. Иногда ты вкладываешь в него больше смысла, чем в свои слова.
— Опять красиво о грустном? — Мари растянула губы в нежной улыбке.
Адам не спешил прикасаться к ней. И она не понимала, почему он медлит. Ведь именно этого он и хотел, когда на празднике девочек Авета внезапно грубо затащил её в ванную и запер их, заставив присутствующих теряться в догадках, что это было.
— Ты знаешь, какую дверь он открывает! — многозначительно произнёс Адам.
И Мари вдруг ощутила прикосновение холодного металла на своей ладони. Обратив свой разгневанный взгляд на руку, она увидела серебряный ключ.
— Ты больной! — воскликнула девушка, пытаясь оттолкнуть его. — Что ты творишь! Мы же у всех на виду!
— Заткнись! Просто заткнись! — зажимая её ладошку с ключом в кулак, чтобы она его не уронила, прошипел он. — Нам пора покончить с этим. Чтобы жить дальше спокойно. Без бреда в голове. Ты же понимаешь, о чем я говорю. Ты же тоже не можешь забыть. Не отрицай!
Мари лишь потрясенно молчала, во все глаза уставившись на озверевшего мужчину перед собой.
— Если ты та, которую я знаю, ты придёшь туда.
— Перестань, это уже совсем не смешно. Зачем мне приходить, Адам! — с мукой в голове промолвила она.
— За этим…
И в следующее мгновение он словно напал на её губы, доказывая, как она ошибается, считая, что сможет противостоять. Жадность, желание подчинить и властвовать. Адам вкладывал в поцелуй всю свою злость на неё. Он пытал её, проверяя на стойкость. А Мари и рада была забыть, что должна быть сильной…
— Ты придёшь. Просто чтобы снова пережить это.
Произнеся это обещание после длительного поцелуя, лишившего её воли, он внезапно исчез. Она осталась стоять, спиной чувствуя мерзкий холод раковины, к которой была прижата. И с опаской смотрела на ключ в ладонях…
Тогда способность соображать покинула Мари, но не теперь, когда она лежала перед ним беззащитная, открытая, осознавая, на что шла, когда решила провести эту ночь здесь.
Не удержавшись, девушка вытянула руку и стала пальцем водить по его колючей щеке. По телу прошли приятные мурашки. Как давно она мечтала иметь возможность хотя бы на мгновение ощутить тепло его тела под пальчиками.
— Ты хоть понимаешь, что своим приходом перечеркнула все громкие слова, которые до этого говорила мне?..
Кажется, Адаму охота поговорить. Но Мари не хотела этого, потому что знала — для него сегодняшняя ночь это всего лишь способ доказать ей, как опрометчиво она поступила когда — то. Поэтому не хотелось тратить время на выяснение отношений.
— Ты снова пришла сюда. И это снова не красит тебя.
Мари прикрыла веки. Её рука безвольно упала на простынь. Да, он прав. Её не красят отношения с мужчиной до свадьбы. Но кому какое дело? Зачем сейчас пытаться задеть за живое?
— Посмотри на меня, черт возьми! — прикрикнул он.
Она не стала слушать его, сомнения неожиданным вихрем свалились на голову. Мари уже ничего не понимала.
— Я хочу слышать, как ты скучала по мне.
Девушка начала смеяться, перекатившись на спину. Жутко, наигранно, разочарованно… А потом открыла глаза и встала, намереваясь уйти.
Мари прекрасно знала, что Адам кинется за ней, но была твердо убеждена в том, что они неправильно поняли друг друга — и ему сейчас нужна не она, а её раскаяние и какие — то признания.
— Я сюда пришла не для того, чтобы тешить твоё самолюбие, Дарбинян, — бросила девушка на ходу, огибая матрас.
В следующую секунду он сбил её с ног подножкой и поймал руками за плечи, когда она стремительно падала вниз. Мари в ужасе ухватилась за него. Их взгляды скрестились. Её, испуганный, осуждающий, и его — разгневанный, холодный.
— Ну, в таком случае я дам тебе то, за чем ты пришла, — грубо выдал он.
А потом она оказалась опрокинутой на матрас, а руки вдруг перестали подчиняться ей и были заведены над головой. Очки беспощадно полетели в сторону, с глухим стуком врезавшись во что — то. Мари почувствовала, как на её бедре его проворные пальцы оставляют покалывающую дорожку за собой. Адам дотянулся до пояса и в нетерпении стал стаскивать с неё чулки.
Господи, от того, как грязно он себя вёл, у девушки округлились глаза. Всё происходящее не было похоже на то, что они делали в первый раз. Сейчас ей казалось, что Адам путает её с одной из своих прежних подружек, с которыми заводил знакомства именно вот для таких животных порывов. И это было как — то унизительно. В его резких движениях не было ни капли нежности или трепета. Только какое — то дикое необузданное желание.
Но не этого хотела Мари. Она пришла сюда в надежде почувствовать, что её любят. Желают как женщину.
А не как дешевую потаскушку.
Высвободив свои руки, девушка вцепилась в ворот его рубашки и попыталась оттянуть от себя. Если бы Адам знал, что творится в её душе, какие оттенки стыда она сейчас испытывает из — за его стремления задеть гордость как можно сильнее…
— Психопат! Ты озабоченный! — кричала она, сама не понимая, почему хочет до него достучаться.
Когда он навалился на неё своим весом, чтобы лишить возможности двигаться, Мари не стала впадать в панику и вонзила свои зубы ему в плечо.
— Сучка! — он отпрянул.
Не теряя времени, девушка перекатилась на пол и поспешно вскочила на ноги, не обращая внимания на задранное вверх платье и босые ноги. Паника стучала молотком в мозгу. Таким она не видела его никогда. Он действительно похож на озабоченного маньяка.
— Далеко собралась, любимая?
Разворот был таким резким, что Мари слышала негромкий хруст позвонка. Оказавшись лицом к лицу со своим озлобленным мучителем, да ещё и в железном кольце его рук, она поколебалась несколько секунд, но потом со всей силы дернулась, не теряя надежды высвободиться от этих оков. Чтобы отвлечь его, девушка насмешливо бросила:
— Ах, «любимая»? Пару дней назад было «я тебя ненавижу». Скольких ты называл так, чтобы затащить под себя?
Отвлечь не получилось. Хватка стала сильнее, взгляд — яростнее.
— Я не считал. Но ты не переживай, присвой себе золотой номер.
— Да как ты… — у неё не хватило кислорода закончить мысль.
Мари просто задыхалась от злости и унижения. Если бы у неё была возможность, она давно бы уже нокаутировала его одним точным ударом в сосредоточение мужской сущности. Но это животное будто предугадало возможный исход, поэтому её колени были сжаты между сильными ногами.
— Мне надоело! Просто сдайся! Ты сама сюда пришла! — прорычал он, приближая к ней своё лицо.
— Да, пришла! — в отчаянии закричала Мари, теряя свою пылкость. — Но не за таким обращением!
— А чего ты хотела, Марианна?!
Адам жестко встряхнул её, и этот жест откинул девушку назад, приковав к стене вплотную.
— Ты сама говорила, что я неспособен на мужские поступки. Я соответствую!
Было больно, но она пыталась не показывать ему своих истинных чувств. Гордо вскинув подбородок, девушка без тени страха смотрела в лицо своему истязателю.
— Я вижу, что соответствуешь…
Издав какой — то гортанный рык, Адам приник к её губам. Жестко и насильно пытаясь добиться ответа… И Мари вдруг потеряла всякую надежду вразумить его… Ей стало так обидно от такого обращения, что она сама не заметила, как дала волю горьким слезам…
Когда Адам почувствовал их вкус, сразу же оторвался и испытующе взглянул ей в глаза.
— Я всего лишь хотела почувствовать себя любимой. Как тогда… — прерывисто прошептала Мари, возненавидев себя за эту безвольность.
Он вдруг опустил голову ей на плечо, и девушка услышала тяжелый стон, наполненный целой гаммой чувств — от сокрушения до стыда.
Так они и стояли несколько минут в тишине и мраке, прижатые друг к другу в мученической позе. Мари бесшумно плакала, а Адам собирался с мыслями, устало зажмурив веки.
— Я не хотел…черт…нет, я хотел. Я хотел сделать тебе больно. Но я не думал, что мне самому станет так паршиво… — признался он. — Я не в себе. Я потерял остатки контроля, когда увидел тебя на этом месте…ты была моей… А сейчас — нет.
Мари была потрясена его последними словами. Обомлев, она уставилась в темноту расширенными глазами.
— Ты либо идиот, либо слепой. Сам же говорил, что в курсе — я всех от себя отгоняю. Сегодня я пришла к тебе, капитулируя, засунув гордость куда подальше, чтобы ты понял то, что я не могу выразить словами. А ты…ты всё думаешь не о том…
Адам медленно поднял к ней своё лицо.
— Даже если я скажу, что ненавижу тебя, это неправда. Никто и никогда не заменит мне твоих глаз. Я испытываю какую — то маниакальную потребность в тебе, хотя, честно, совсем не хочу этого. Просто иначе не могу. Ты вошел в мое сердце, когда мне было всего лишь пять. И если по прошествии стольких лет всё ещё живешь в нём, то это уже неизлечимо…
Он внимательно слушал, даже не пытаясь перебить. У Мари открылось какое — то второе дыхание, было очень легко изливать свою душу, не боясь быть осмеянной. Может, это и не нужно Адаму, но это нужно ей. Не было стеснения, робости или стыдливости. Не было и стремления произвести впечатление, вызвать ответное чувство. Хотелось просто быть честной и поставить точку в этих бессмысленных войнах.
— Знаешь, Адам, — продолжила она, — ты вовсе не заслуживаешь этого. Когда — то меня в тебе многое восхищало, я считала, что мы очень похожи по силе духа. Именно поэтому всегда бегала за тобой хвостиком, пытаясь привлечь внимание. Мне очень хотелось быть близкой тебе, дать знать, что есть человек, бескорыстно любящий тебя. Я была ребенком. И ты был ребенком. Но мы больше не дети. Всё стало по — взрослому жестоким и циничным.
Мари сглотнула и облизала пересохшие губы. Его взгляд заставлял сердце биться с удвоенной частотой. Даже в темноте он был способен пробирать до мурашек…
— Адам ты зациклился на нескольких моих ядовитых словах, сказанных в пылу ярости. И пропустил миллионы признаний, которые были наполнены любовью. Если ты до сих пор не понимаешь этих простых истин, то ты настоящий олигофрен. И я больше не хочу быть свидетелем твоих «заскоков».
Девушка почувствовала, как хватка Адама ослабевает. Он её выпустил. Мари медленно поправила платье, неотрывно глядя на него. Сожаление. В его глазах горело сожаление. О чем конкретно он сожалел — было непонятно.
Молчание затянулось. Её начало колотить от напряжения в мышцах. Сейчас пора было бы развернуться и уйти, но она стояла и ждала. Чего? Разве её участь не была предрешена много лет назад?
Сила и упорство, которые всегда присутствовали в девушке, как — то улетучивались, стоило ему оказаться вот так близко. Казалось, она даже забыла о том, что всего лишь пару минут назад он пытался задеть её за живое и сделать как можно больнее.
Боже, это ведь Адам. Ей известно, каков этот человек. Не имеет смысла втолковывать ему что — то, пока он сам не захочет принять реальное положение дел…
— Я не могу тебя отпустить сейчас. Не так… — вдруг услышала Мари мольбу в его голосе.
«Не отпускай» — хотела сказать она в ответ, но продолжала молчать.
А потом вновь почувствовала руки Адама на своей талии. Он осторожно развернул её спиной к себе, словно боялся, что она станет сопротивляться. Но девушка не стала этого делать, тронутая его раскаянием и…непреодолимым желанием вновь познать силу чувств, когда — то связавших их вместе. Что бы ни было, эта ночь принадлежит ей. А что будет потом — об это можно подумать и завтра.
Перекинув её длинные волосы через плечо, Адам оголил шею, и Мари почувствовала тёплое дыхание на коже. Его пальцы нащупали собачку замка и потянули вниз, миллиметр за миллиметром раскрывая своему взору спину девушки. А потом она почувствовала прикосновение горячих губ, оставляющих дорожку вдоль её позвоночника. Думать ни о чем не хотелось. Мари сосредоточилась на том, чтобы не упасть, и облокотилась о стену. Столько лет прошло…но всё так же остро, как и в первый раз. Она мечтала ощутить это снова.
— Ты хочешь остаться? — обольстительным шепотом проговорил он у самого уха.
Мари была в состоянии лишь кивнуть. И ему этого было достаточно.
Адам развернул её к себе одним резким движением и приник к ямочке у основания шеи. Кто бы мог подумать, что такой невинный поцелуй может довести человека до обморочного состояния. Мари вдруг осознала, что совсем не дышит, когда он немного отстранился и, задев указательным пальцем плечо платья, небрежным движением заставил ткань сползти по руке. Затем проделал то же самое со вторым плечом.
Через долю секунды она осталась стоять перед ним в одном нижнем белье. Тусклый свет, проникающий в коридор всё через те же стеклянные двери балкона в гостиной, вряд ли мог дать возможность хорошо рассмотреть её… Но, видимо, не Адаму.
Он с глухим стоном прижал Мари к своему телу и накрыл губы девушки своими, не в силах больше ждать. Непередаваемая волна наслаждения накрыла её с бешеной скоростью. Да, пожалуй, за последнее время она впервые почувствовала вкус настоящего поцелуя, в котором не было ни капли злости. Только страсть. Кричащая, всепоглощающая…
Так они и дошли до гостиной мелкими шагами, не в силах хотя бы на миг оторваться друг от друга. Мари руками обнимала его за шею, ища опоры, а он продолжал держать её за талию, не оставляя между ними ни капли расстояния. В какое — то мгновение девушка оторвалась от любимого и жадно вдохнула, страдая от катастрофической нехватки кислорода. Адам времени не терял — сразу же стал исследовать изгиб плеч, одаривая её бесконечным потоком мелких прикосновений чувственных губ.
Мари перенесла руки ему на грудь и непослушными от возбуждения пальцами стала расстегивать пуговицы его белой рубашки. Ей казалось, это длилось целую вечность… Затем Адам сам снял её быстрым движением и принялся стягивать свои классические брюки. В этот раз Мари уже без стеснения смотрела на его тело, не испытывая прежних страхов. Мой! Пульсировало в мозгу это слово.
Оставшись обнаженным, он взглянул на неё с такой предвкушающей хищной улыбкой, что по телу Мари пробежала целая свора тяжелых, давящих мурашек. Глаза Адама опустились ниже, и она заметила, как он застыл, пытаясь справиться со своим потрясением от увиденного.
— Шикарно…
И не совсем понятно, это слово обращено непосредственно к ней, или же к красному сексуальному белью, которое она надела специально для него…
После этого, казалось, он совсем потерял остатки самообладания. Мари поджала губы в попытке не кричать, когда Адам зубами начал медленно стягивать бретельки её бюстгальтера. Самая что ни на есть пытка. Вот что это было. Его проворные пальцы помогли и ей остаться нагой. Теперь между ними не было никаких барьеров…
Опуская Мари на матрас, он что — то бессвязно бормотал себе под нос, но она не могла расслышать его сквозь сладкую пелену, в которой находилась. Девушка всем сердцем стремилась к любимому, хотела раствориться в блаженстве, что сулил этот пламенный взгляд карих глаз. Познать всю силу наслаждения, которое он готов был ей подарить. Это пульсирующее желание в крови сводило с ума своим стремлением высвободиться. Она потянулась к нему, но Адам завел ей руки над головой, как сделал это немного ранее, но теперь без грубости, а с долей нежности в своих действиях.
Мари потеряла счет поцелуям, сыпавшимся на неё в течение последующих минут. Они перетекали в часы, как ей казалось… Ни осталось, наверное, ни единого кусочка кожи, где она не почувствовала бы его губы или трепетные руки. Всё тело горело так, словно девушка находится в смертной агонии. Мари была его пленницей, которой Адам не давал шанса предпринять что — то самой. А ведь ей так хотелось подарить ему в ответ хотя бы маленькую частичку своей любви…
— Я не могу насытиться… — шептал он.
— Вкусная…до чего же ты вкусная, — постоянно доносилось до её слуха.
— Ведьма… — посмеивался Адам.
В конечном итоге Мари не выдержала и пнула его коленом за то, что он продолжал терзать её так долго. Вызов он принял, нависая над ней мощной стеной. Глаза в глаза, без лишних слов, Адам соединился с ней, заставляя дикий стон вырваться из самых глубин души Мари.
Совершая свободное падение в бездну, она улыбалась.