* * *
«Я должен притворяться, что есть и другие.
Но это ложь.
Есть только ты»
Хорхе Луис Борхес «Влюбленный»
* * *
Адам.
Казалось бы, почему после такого им не быть честными с самими собой и не сойтись, заполняя то время, что было потеряно по причине гордости?
Он был готов это сделать, был готов признать, что, пожалуй, впервые сам нуждается в чьем — то прощении. Был готов сдаться и согласиться с тем, что обманывал себя на протяжении многих месяцев, когда говорил, что ненавидит её. Всё внутри тянулось к ней, и только к ней. Без неё терялся смысл окружающего мира. Она — огонь, который ему нужен. Она — тот вкус, что пленил его. Она…она.
Она сбежала.
Прошло больше недели, а между ними так и висит это давящее и тревожное чувство безызвестности…
Он не пытался позвонить или увидеться. Просто ждал, с каждым днем всё больше и больше изнемогая от желания понять её.
Бесцельно колеся по городу в поисках ответов, Адам иной раз не сдерживался и ударял кулаком по панели перед собой, настолько был взвинчен и озадачен поведением Мари. Эта девушка действительно обладает уникальной способностью делать неожиданные вещи. Сначала сама приходит и сдается ему на милость, потом ей что — то не нравится, и она пытается уйти, затем всё же остается и…бац — снова исчезает.
Как после того, что произошло, можно вот так поступить? Такое ощущение, что он — малолетняя дурочка, которую бросил парень после того, как получил желаемое. Какой абсурд! И это он — то! Взрослый мужчина! Ещё больший абсурд, что в отношениях с женщиной именно мужская сторона испытывает такие чувства…
Господи…Мари ведь своим поведением показывала, что принадлежит Адаму. Она пришла, позволила любить себя и…любила сама. Как выкинуть из головы её тихий шепот, когда воспользовавшись тем, что он лежал на животе, девушка стала осыпать его плечи и спину мелкими легкими поцелуями, неоднократно возвращаясь к татуировке и уверяя, что не в силах перед ней устоять? Её нежные пальчики с таким волнением касались его груди, так неопытно исследовали мужское тело, что Адам раз за разом испускал короткие вздохи, оповещающие о неимоверной выдержке. Тяжелое дыхание Мари касалось шеи и подбородка Адама, когда она продолжала испытывать чашу терпения и стойкости, подходящие к концу.
То, насколько страстной была эта девушка, просто шокировало его — опытного и искушенного Адама! Куда исчезла застенчивость, он даже не смел предполагать. Одна мысль о том, что такое сокровище могло достаться кому — то другому, повергала мужчину в неописуемое чувство паники, переходящей в яростный протест.
Но, черт бы её побрал, она не даёт уверенности ни в чем! Иначе Адам последовал бы за ней…
А пока ему оставалось просто сидеть и анализировать, чем был вызван этот побег…
Отец ещё раз неодобрительно взглянул на него и потянулся к пачке сигарет, которую несколькими минутами ранее Адам кинул на стол, зайдя в светлый кабинет.
— Ты уверен? — сухо поинтересовался он.
После твердого кивка сына тот закурил. Жадно затянувшись, мужчина закашлялся. Вообще — то, отец не курил. Но, видимо, для успокоения нервов поддался этому несвойственному ему порыву.
— Я как — то иначе представлял себе этот момент. И уж совсем не думал, что в городе, где больше миллиона жителей, ты остановишь выбор на девушке из этой семьи.
Адам решил шокировать его напоследок:
— Я уже делал ей предложение примерно четыре года назад. Её семья отказала мне.
— Что?.. — неподдельное потрясение на лице Дарбиняна — старшего рассмешило мужчину.
А потом это выражение сменилось яростью, и тот хлопнул по столу ладонью, потушив окурок прямо на пачке, не церемонясь.
— Ты лишился ума, если думаешь, что я пойду на такое. Я не собираюсь перешагивать через своё достоинство! — он вскочил, отшвырнув кресло подальше. — Да ты забыл, в каких я с ними отношениях! Артур же…мы с ним никогда не найдем общий язык!
— Если уж я после того, что мне пришлось выслушать от него, готов снова пойти на такой шаг, то ты и подавно должен быть готов. Ради меня.
Отец застыл с приставленной ко лбу ладонью, испытующе глядя на сына.
Адам выдержал этот взгляд, показывая, насколько серьёзно настроен.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что ради девчонки я пойду в этот дом.
Кажется, кое — кто в помещении нуждался во взрослении больше, чем он сам. Адам поднялся. Что ж, не у всех же идеальные отношения с родителями.
— Хорошо, я тебя понял.
Хлопать дверью, чтобы продемонстрировать свой характер, он не стал. Молча вышел, ничуть не удивляясь такому исходу.
И совершенно не сомневаясь, что в конечном итоге будет так, как ему это нужно.
— Почему ты не хочешь остановиться? Зачем делаешь вид, что не заметила меня? — задавал Адам вопрос на ходу, шагая за Мари.
У здания университета, в котором она работала, мужчина простоял битый час, намереваясь поговорить с девушкой. Ему так осточертела эта недосказанность, настолько раздражала эта неизвестность, что он, не найдя оправдания её поступку, в конечном итоге решил встретиться с ней и всё выяснить.
Первые рабочие дни после Нового года выдались довольно холодными, и находиться на улице было не особо приятно. Но Адам стойко выдержал мороз, выкуривая одну сигарету за другой. Ему просто не хотелось ждать в машине, чтобы ненароком не выпустить Мари из виду. И теперь, когда она вышла и даже не взглянула на него, словно действительно не увидела, он стал злиться.
Адам попытался глубоко вдохнуть и не сорваться, поскольку видел, что Мари какая — то чересчур грустная. Ускорив шаг, он опередил её, а затем встал так, чтобы преградить дорогу и перекрыть все возможные пути отступления.
Девушка остановилась, но тут же отвела глаза.
— Я не хочу, чтобы мои студенты стали свидетелями каких — то разговоров. Достаточно случая в аудитории, — тихим, но твердым голосом произнесла она.
— Хорошо, моя машина рядом.
— Ты ведь не отстанешь, правда?
— Более того — дам твоим студентам лишний повод посплетничать, потащив тебя насильно.
Она окинула его красноречивым взглядом, в котором читалось осуждение и недовольство из — за сказанного. Сегодня Мари казалась ему потерянной и совсем печальной. И Адам хотел бы понять, чем девушка себя так накрутила?
— Пошли! — строго скомандовал он, кивнув вперед.
Когда они дошли и сели, мужчина включил обогрев салона. Пару минут оба просто смотрели перед собой. Затем Адам всё же повернул голову и уставился на профиль Мари. Наверное, сейчас он готов честно сказать, что раньше не видел её истинной красоты — она читалась в благородных чертах её лица, словно дышащих гордостью, в её припухлых пунцовых губах, даривших ему незабываемый вкус, в её аккуратном носике, на который неизменно были водружены эти очки…и в её глазах, ставших родным и незаменимыми.
— Тебе не кажется, что заставлять меня бегать за собой, как — то несправедливо? Я не понимаю тебя. Я всё это время ждал каких — то шагов. Прошло две недели. О чем ты думаешь, Мари? — наконец, решительно начал Адам.
Она продолжала игнорировать его присутствие, направив взгляд на улицу через лобовое стекло. Отрешенная и чужая. Совсем не то пылкое создание, сгоравшее в его руках новогодней ночью… Что — то сковывало её, и мужчина, хмуря брови, будто пытался проникнуть в сознание девушки, чтобы понять, что с ней происходит.
Когда Мари заговорила, он просто замер от услышанного.
— Мне казалось, ты наигрался. И моё присутствие уже ни к чему…
— О чем ты, черт?.. Мы ведь любим друг друга!
Она вздрогнула от его резкого тона. Затем медленно повернула к нему голову и посмотрела уставшим, поникшим взглядом.
— Прости, но мне кажется, что с твоей стороны это вовсе и не любовь. Зная тебя, могу предположить, что ты хочешь добиться своего и в этот раз. Твоё эго никак не хочет смириться с тем, что я когда — то оставила такую сногсшибательную личность. Что посмела после твоего широко жеста — визита к моей семье — усомниться в твоей мужской сущности. Всего — то. Больше ничего. Мы взрослые люди, давай будем откровенны. Тебе нужна не я, а эта маленькая месть. Я снова провела с тобой ночь, как ты того и хотел. Баста. Занавес. Больше нет необходимости продолжать мои мучения. Я аплодирую тебе стоя, Адам. Ты был прав, я — та, за которую ты меня принимаешь…так, игрушка на пару раз.
Он с неконтролируемой яростью подался вперед и схватил её за руку, дернув к себе. Адаму даже показалось, что из его ушей вот — вот повалит пар, настолько внутри всё загорелось от этих незаслуженных слов.
— Ты совсем ума лишилась, очкарик? Ты чем думала, когда составляла этот монолог в своей голове? Каким местом?
Затем мужчина отдернул ладонь и в замешательстве уставился ей в лицо:
— Я не узнаю тебя…
— А ты бы вернулся ещё лет через десять! — огрызнулась она. — И удивлялся бы, почему не узнаешь меня! Не своди с ума своими глупыми вопросами! Что мне тебе объяснять? Что я люблю тебя, но не вижу будущего рядом с тобой, потому что ты не в состоянии хотя бы на миг включить человечность и понять мои страхи?! Что не готов смириться с моими чувствами к семье — любовью, уважением к отцу, матери, которые меня воспитали?! Что не хочешь осознать, как они мне дороги, и как это невыносимо — стоять перед выбором?
Мари тяжело дышала, сверля его своими разгневанными глазами. Адам пытался вникнуть в суть сказанного, но мысли куда — то разбежались. Что он делает? Зачем это выяснение отношений? Ведь самым большим его желанием было обнять её сейчас и почувствовать, что она рядом. Просто рядом.
Не дождавшись ответа, девушка вдруг развернулась обратно к окну и прикрыла глаза, восстанавливая дыхание.
Адам потянулся к бардачку и достал из него флакон.
— Посмотри.
Он очутился в её раскрытой ладони. Мари медленно подняла веки и опустила взгляд. Но, кажется, не могла сообразить, что происходит.
— Это твой аромат. Мари, я ведь запомнил его название.
Девушка прокрутила туалетную воду и прочитала надпись. «Carven Le Parfum». Пару секунд мужчина наблюдал за ней с замиранием сердца.
— Мари, ты видишь, он почти пуст? — Адам коснулся её руки. — Знаешь, почему?
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Смысл происходящего никак не доходил до неё — он видел это.
Адам нервно откинулся назад и положил руки на руль, уставившись вперед. Его переполняла какая — то новая потребность объяснить ей своё состояние. Рассказать, как всё обстоит на самом деле, попросить прощения за своё поведение во многих случаях… Черт возьми, из них двоих именно она оказалась любящей и верной, способной сохранить свои чувства без тени сомнений относительно своего выбора… И чтобы понять это, ему достаточно было капитуляции в виде добровольного прихода. Зная гордый характер Мари, он легко мог предположить, что это значит для неё.
— Мари, я купил этот аромат сразу, как только приехал в Москву. Я наслаждался этим запахом каждый раз, когда чувствовал потребность в тебе. Мне казалось, так я буду немного ближе. И как бы ни хотелось выкинуть из головы твой образ, ничего не получалось. Я давно перестал бороться с собой. Но вот с тобой…с тобой я готов был бороться всегда. Я нуждался в тебе, понимая, что ты единственная способна воспринимать меня таким, какой я есть. Любить меня, словно я действительно что — то значу.
Он слышал, как она с шумом втянула в себя воздух. Но не решался взглянуть на неё, продолжая смотреть перед собой.
— Я окутал себя тобой, при этом, не признавая, что ты и есть та полноценная часть меня, в которой, наверное, нуждается любой нормальный человек. Но я ведь далеко не нормальный. Я знаю. И знаю, что ты единственная, кого это не пугает. Кто готов любить даже плохое во мне.
На какой — то миг мужчина замер, наблюдая за падающими снежинками, чтобы дать ей время прочувствовать его состояние.
— И что касается твоей семьи — я в курсе, как для тебя это важно. И поэтому договорился с родителями…обо всех этих формальностях. Мари, я, правда, больше не хочу выяснять никаких отношений. Мы и так потеряли столько времени из — за твоей глупости и моей чрезмерной гордости. Я просто хочу, чтобы ты была рядом.
Чтобы задать следующий вопрос, Адам всё же взглянул ей в глаза:
— И как, я тебя спрашиваю, после всего этого ты утверждаешь, что я тебя не люблю?
Собачий холод пробирал до костей. Эта зима для Ростовской области выдалась особенно морозной. Передвигаться по заснежененным дорогам было очень трудно, километровые пробки на выезде из города просто сводили с ума. Вся семья и так нервничала, ещё и эти орущие водители, постоянно нарывающиеся на драку друг с другом… Если обычно путь до Волгодонска занимал около 3–4 часов, сегодня они потратят на него в два раза больше.
У всех было время подумать, как начать разговор, чтобы их приняли по — человечески… Ведь, по сути, это сватовство не было похоже на обычное действо в армянских семьях. По традиции должны присутствовать какие — то второстепенные люди — брат отца, муж сестры жениха, тетушки с маминой стороны и т. д. Плюс должен быть посредник, хорошо знающий обе семьи. Они же поехали своей семьей, взяв с собой лишь сестру матери, тетю Асмик, которая даже не знала Мари.
Об этом мероприятии Адам с девушкой договорился заранее. После долгого разговора, в процессе которого они выяснили, что оба хотят одного и того же, она обещала, что подготовит своих родителей. В конце недели Мари уехала домой, а сам Адам должен был появиться у них, когда она скажет, что всё готово. И вот сегодня с утра они выехали в Волгодонск…
Папа нервно поглядывал на часы, что не укрывалось от взора Адама, старательно рулившего на опасной дороге. Мама и тетя Асмик время от времени вспоминали какие — то свадебные детали, сетуя, что многое не предусмотрели. Мужчина в такие секунды пресекал их попытки пожаловаться и твердил, что это не представление, чтобы быть безупречным до мелочей.
— Я так давно не была там… Интересно, как выглядит наш двор? Всё же мы провели там много счастливых лет… — ностальгировала мама.
— Сколько вы там прожили? — поинтересовалась тетя, которая впервые была в России в гостях у сестры.
— Около 15 лет. Последние 6 лет мы как раз жили по соседству с семьей девушки. Они прекрасные люди. Первое время в Ростове я просто места себе не находила от пустоты рядом. Мне так чужд этот мир богачей…
— Ты опять за своё? — подал голос раздраженный отец.
— Оставь, — вмешался Адам, пытаясь его утихомирить.
Он лишь дёрнул плечом и замолчал. Женщины продолжали свои разговоры. А сам Адам мыслями были где — то далеко, думая об исходе сегодняшней затеи.
Один Бог знает, чего ему стоило прийти к этому решению, а потом уладить всё с родителями. Конечно, мама была в восторге, она действительно любила и Мари, и её семью, с нежностью вспоминая годы тесного соседства. А вот что касается папы… Скажем, «холодная война» возымела эффект, и тот буквально вчера согласился с сыном, поднимая белый флаг в пользу любви к нему.
— Как только услышу что — то оскорбительное, сразу же уйду! Ты меня понял? — предупредил он изначально.
Адам лишь кивнул, понимая, что и сам поступит точно так же. Единственным утешением было то, что Мхитара там не будет. Что — что, а вот его точно он терпеть бы не стал. Чего доброго, опять бы врезал по надменной физиономии.
Оставалось каких — то полчаса до пункта назначения, а у Адама вдруг усилилось ощущение чего — то негативного. Ну, всё было не по душе. Не хотелось снова столкнуться лицом к лицу с человеком, который всегда относился к нему со снисхождением, считая недостойным. И что теперь, если Адам не стал жить так, как Артур Асриян или его сын? Перестать уважать и считать уголовником? Да у него даже не было ни одного привода в полицию, черт возьми!.. Да, он не святой и никогда этого не отрицал. Но как можно всё рубить на корню? Дядя Артур ведь должен понимать, что его дочь любит Адама… А Адам её.
Напряжение в салоне возрастало. Отец ёрзал на месте, жалуясь на долгую поездку, женщины как — то странно молчали. А он сам хмуро смотрел перед собой, с каждой минутой всё больше и больше приходя к выводу, что это пустая затея. Кровь стыла в жилах, стоило ему подумать о том, что им откажут. И Мари снова выберет сторону своего отца. Это будет удар ниже пояса. Второй раз Адам просто не вынесет этого. Точнее, больше не примет этой позиции.
Он четко определил для себя, что при таком исходе дел попросту оставит её.
И никогда больше не сделает попыток быть с ней.