— Давид, можно я не пойду? Ты иди, а я тебя тут подожду, — лепечу, когда мы подъезжаем к двухэтажному… дому? дворцу? О! Особняку! Вот, как у богатых называют такие места для жилья.
По правде говоря, последние пять минут, как только услышала новость о том, куда мы едем, я не могла и рта открыть, пытаясь переварить информацию и осознать услышанное. Конечно же, мне хотелось тут же попроситься выйти, а лучше просто испариться из салона автомобиля, но сделать этого я не могла по двум причинам. Во-первых, сверхспособностями я не обладаю, а во-вторых, после того, как Давид помог мне с ремонтом и не только с ним, я считаю форменным свинством обидеть парня своей реакцией на его слова.
Однако увидев шикарный особняк, обнесенный кованым забором, через который прекрасно видно ухоженный двор с цветущими клумбами, я поняла, что боюсь идти туда. Я никогда не была в подобных домах, и, увидев всё это великолепие, поняла, что буду чувствовать себя там, мягко говоря, не в своей тарелке.
— Асья, почему ты не хочешь идти? — неподдельно удивляется Давид, переводя на меня свои красивые черные глаза. Ну вот что я ему скажу?!
— Я стесняюсь, — звучит по-детски, но зато это правда.
— Ну что ты!? — Давид дарит мне такую мягкую и искреннюю улыбку, что у меня не получается что-то ей противопоставить. — Мама сегодня специально для тебя приготовила хаш и назук, ей будет обидно, если ты не попробуешь.
Ну и как теперь отказать? Я натягиваю улыбку и на ватных ногах вылезаю из машины.
***
Придомовая территория не такая уж и большая, но, пока мы идем от гаражных ворот, у которых Давид припарковал свою Ауди, я успеваю рассмотреть ту сказочную атмосферу, которая здесь царит. Клумбы с различными декоративными кустами, причудливыми деревьями, которых я даже никогда не видела, напоминают мне какой-то фантастический сад, а дорожка из желтой плитки отсылает меня прямо в страну моих детских грез, когда я мечтала так же, как и любимая героиня сказки о волшебнике Изумрудного рода, прийти к Гудвину и загадать свои самые сокровенные желания.
Пока я разглядывала красоту двора, не заметила, как навстречу нам вышла невысокая женщина лет шестидесяти ярко выраженной армянской национальности. Одета она, на удивление, довольно просто: обычная цветная кофта (похожая есть у моей бабушки) и длинная, до середины голени, темная юбка. Черные, как у Давида, волосы гладко зачесаны назад и собраны в низкий кокон.
Но самое интересное в ней — это лицо. Точнее — то, что оно сейчас выражало. Ощущение, что женщина старается изо всех сил улыбаться, при этом глаза её, в которых не скроешь ни одной эмоции, выдают какую-то обеспокоенную внимательность. Она смотрит на меня с волнением и интересом, словно выискивает во мне что-то. Очевидно, не найдя этого, женщина выглядит разочарованной, однако продолжает пытаться скрыть эти чувства.
— Здравствуй, мама! — звучит за моей спиной, и я в ужасе понимаю, что не спросила у Давида, как зовут его родителей, и теперь не знаю, как следует обратиться.
— Здравствуйте, — хриплым от волнения голосом вторю парню, кивая, как болванчик.
Выражение лица женщины после моего приветствия на секунду меняется. Улыбка искривляется, в глазах мелькает едва уловимый ужас, и она вновь осматривает меня, как манекен в витрине. Да что такого я сказала?!
Но всё это происходит всего на мгновение. Улыбка вновь возвращается, растягиваясь с новой силой, и женщина тоже приветствует нас.
— Здравствуй, сынок. Здравствуйте… Асья, правильно? — ну вот, знакомое звучание моего имени. Киваю. — Проходите в дом скорее, обед уже на столе, — женщина хотя и пытается выглядеть милой и приветливой, однако я подозреваю, что она человек «с характером» и ей больших усилий стоит вот так широко мне улыбаться.
Большие деревянные двери отворяются, и я попадаю в огромный холл. Пол устлан плиткой с геометрическими узорами, которые создают картинку, выходя к широкой лестнице с коваными перилами цвета античного золота. Здесь нет лишних вещей и практически никакой мебели, за исключением небольшого обувного шкафа, который спрятан за дверью и маленького кресла, видимо находящегося здесь для удобства обувания кого-то из семьи. Ах, да, рядом с креслом расположилась большая «пальма» комнатное растение, высотой почти с мой рост. Всё помещение кажется неуютным и каким-то… офисным, что ли. Здесь даже присутствует небольшое эхо.
Уговариваю себя, что здесь ненадолго. Нужно всего лишь пережить обед, и я снова окажусь в столь привычной для меня облезлой многоквартирке с видом на заброшенный пруд.
— Давид, проводи девушку в уборную, мы ждём вас в гостиной, — ледяным голосом, но всё с той же улыбкой произносит женщина, а у меня от слова «девушка» мурашки побежали по коже. Очевидно, что я ей не понравилась.
А, собственно, почему я должна ей нравиться? Точнее — почему я должна переживать по этому поводу? Я не невеста и даже не девушка Давида. Так, случайная знакомая… От этой мысли стало легче, но грустнее.
— Давид, как зовут твоих родителей? — спросила сразу, как только вышла из ванной, где вымыла руки и ополоснула пылающее лицо.
— Мама — Мариам Генриховна, папа — Ашот Самвелович, — мама дорогая! Как я всё это запомню, если даже произнести непривычные сочетания слов не смогу с первого раза… — Но ты можешь называть их просто — дядя Самвел и тётя Мариам, — видимо, заметив ужас на моем лице, быстро добавил Давид. — Есть еще бабушка Арминэ. Её уж точно не стоит называть по отчеству, а то она может обидеться.
Давид смотрит так тепло и добродушно, что я тут же прощаю ему и то, что он привез меня сюда, и то, что мне придется находиться тут как рыбке в аквариуме — под надзором нескольких незнакомых глаз какое-то время.
Снова пройдя по тому же холлу, мы через широкую арку попадаем в ту самую гостиную, о которой говорила Мариам… Как же её отчество? Ай, ладно — тетя так тетя.
Это комната выглядит значительно уютнее. Посередине стоит большой овальный стол, накрытый как на какой-то праздник, за которым сидит несколько женщин и один мужчина во главе стола. Давид приветствует всех присутствующих, я же лишь мычу что-то и несмело киваю. Блин, я понятия не имею, как вести себя здесь!
— Асья, познакомься, это мой папа…
— Дядя Ашот, — перебивает его мужчина и, вставая, протягивает мне руку, при этом очень добродушно улыбаясь. Вот, от кого Давид получил такую красивую улыбку. — Добро пожаловать, Асенька, — мягко пожимает мою ладонь двумя руками, а затем указывает на свободное место за столом. — Садись, Давид, я сам представлю всех. Это тетя Давида и моя сестра — Анаит, — мужчина указывает на очень милую женщину лет тридцати — тридцати пяти, которая сидит слева от него. — Это моя младшая дочь Лали, — улыбчивая девчонка примерно моего возраста кивает мне и машет рукой, словно я могу её перепутать с кем-то. — А это моя мама и бабушка Давида — Арминэ Гагиковна.
— Только попробуйте еще раз назвать меня по отчеству! — с поддельной строгостью обрывает его сухонькая старушка, сидящая так же, как и отец, в торце стола, только с противоположной стороны. — Я — бабушка Арминэ! И горжусь этим! Поэтому не смейте отбирать у меня это звание, — далее следует та же обезоруживающая улыбка, которая присутствует почти у всех членов этой семьи.
— А это моя старшая дочь — Каринэ, — звучит новое представление, которое заставляет меня опешить — за столом ведь больше никого нет!
Оборачиваюсь и натыкаюсь на ледяной взгляд и каменное лицо вошедшей девушки. Она выглядит не моложе своей тети, но, мне кажется, что эта строгость и надменность прибавляют ей возраст. Одета она как какая-то затворница, или монашка, как обычно называют такой стиль. Юбка в пол, блузка с длинными рукавами, застегнутая на все пуговицы и та же прическа, что и у мамы Давида. Кажется, с её появлением в гостиной повеяло могильным холодом.
— Приятного аппетита, — произнесла она стальным голосом и, не глядя даже в мою сторону, села на своё место рядом с матерью.
На некоторое время воцарилась тишина.
— Присаживайтесь дети, — подает голос бабушка Арминэ.
Начинается обед, который ничем не отличается от того, к которому я привыкла — люди также свободно общаются, обсуждают какие-то дела, события. Я стараюсь «не отсвечивать», делая вид, будто очень увлечена едой, хотя то и дело чувствую на себе взгляды сидящих за столом, отчего аппетита не прибавляется, от слова совсем.
— Асья, — вдруг обращается ко мне мама Давида, — как вам армянская кухня? — спросила вроде бы без подвоха. По крайней мере, прозвучало так, будто он просто был формальностью.
— Мне очень понравились блюда, которыми меня угощал Давид, спасибо вам за них, — говорю, проглотив большой кусок мяса, который, как назло был у меня во рту, когда Мариам решила ко мне обратиться.
— Я очень рада, что вам понравилось. А вы любите готовить? — ну вот, похоже, в этом и был подвох первого вопроса.
— Ну… я… — как же так ответить, чтобы не опозориться окончательно?.. — Я не то, чтобы не люблю… Просто редко этим занимаюсь. Моя бабушка…
— Так значит, вы к своим годам, — обрывает меня женщина, — кстати, сколько вам?
— Восемнадцать, — отвечаю смело. Бабушка всё время твердит, что рано мне еще у плиты стоять, успею еще…
— Восемнадцать лет, и вы не готовите? — уничижительно глядя на меня, произносит женщина.
— Мари, — вмешивается в разговор отец семейства, — восемнадцать — это не двадцать восемь, научится, когда время придёт.
— Мариам, вспомни себя в восемнадцать, — подает голос бабушка. — Ты же умела только омлет готовить и чай заваривать.
— Мама Арминэ, — недовольно отзывается Мариам, — вы знаете, почему я не умела готовить к своим годам. Зачем сейчас об этом? Мои дочери готовят с двенадцати лет, и я считаю правильным воспитывать хозяйственность в девочках с раннего возраста.
— Я тоже умею чай заваривать, — зачем-то встреваю я в их перепалку. В ответ на мою фразу все затихают и поворачиваются ко мне, перестав жевать. — И омлет… — добавляю шепотом уже в полной тишине.
Ну зачем я только влезла!? Тетя Мариам вспыхнула и, подскочив со стула, куда-то унеслась. А в полной тишине укором мне прозвучало надменное покашливание старшей сестры Давида. За весь обед она не произнесла ни слова и ни разу не взглянула в мою сторону.
— Мама, наверное, чайник пошла поставить, — звонко воскликнула младшая сестра, чьё имя вылетело из головы. — Пойду помогу ей.
— Лали, принеси угощения, которое мы сделали с тобой, — обращаясь к девочке, говорит бабушка Арминэ.
— Асья, — шепчет мне Давид, когда за столом снова возобновляется непринужденная беседа, — не обижайся на маму, у неё было плохое детство, поэтому она так отреагировала.
От того, что Давид наклонился ко мне так близко, я вдохнула аромат его парфюма, и мне стало спокойнее. Может там ингредиенты в составе какие-то успокаивающие?
— Прости, что говорю не подумав, — решаю тоже немного оправдаться.
— Всё хорошо, не бери в голову.
Мариам и Лали действительно спустя несколько минут приносят горячий чайник и угощения на подносе. Пока расставляют чашки и блюдца, Лали щебечет:
— Ася, обязательно попробуй назук и пахлаву. Мы с бабушкой вчера весь вечер пекли. Это мои любимые сладости, но мы их делаем редко, потому что они немного заморочные. Эти сделали специально для тебя — Давид сказал тебе очень понравились наши национальные блюда.
— Да, спасибо большое. Гата была восхитительной! — с чувством говорю, забыв о неловкости. — Жаль, что очень сладкая…
— Ты не любишь сладкое? — округляет глаза Лали.
— Нет, что ты! Очень люблю! — понимаю, что меня могут неправильно понять. — Только мне нельзя много. У меня диабет.
После этих слов снова воцарилась тишина, а у меня возникло ощущение, будто я сказала о том, что завтра умру. И тут впервые за всё время меня удостоила взглядом старшая сестра Давида. Ох, что это за взгляд! Так смотрят на таракана, или на вошь, которую в следующую секунду собираются раздавить ногтем.
— Как жалко… — искренне протягивает Лали, собираясь сказать что-то еще, но её опережает сестра. И нет, она обращается не ко мне.
— Давид, как поживает Татевик? Давно не видела её. Когда ты приведешь её к нам на ужин?
Давид, кажется, не особо доволен этим вопросом. Однако ставит чашку с чаем на блюдце и всё же отвечает.
— Думаю, что у неё всё в порядке. Работу она выполняет хорошо, — кто же такая эта Татевик?
— Конечно, хорошо, — продолжает свою речь безэмоциональная Каринэ. — У девушки высшее юридическое образование и красный диплом она получила не за красивые глаза. Хотя они у неё действительно такие, не так ли, брат?
— Думаю, что красота в глазах смотрящего, — философски изрекает Давид. — Но, я согласен с тобой, Татевик очень красивая девушка.
Вот теперь мне вдвойне стало интересно, кто эта загадочная краснодипломница. А главное — кем она приходится Давиду.
— А еще у Татевик очень хороший вкус и чувство меры. Ей бы давать уроки по стилю. Многим бы пригодилось…
А это камень в мой огород. Хотя… предыдущие тоже не мимо летели.
— Каринэ, не считаю, что обсуждать человека в его отсутствие — это хорошая идея, — мягко осекает сестру Давид. А я сгораю от обиды. Мне прямо сказали, что я глупая, нехозяйственная, да еще и вкус у меня отсутствует… Прекрасно.
Остаток времени я молчу, практически не слушая, о чем говорят вокруг. Я просто жду, когда это всё закончится и Давид отвезет меня домой.
Наконец-то этот миг настает. Нас провожают до машины родители и младшая сестра Давида. Мама парня уже не пытается натянуть улыбку, но и волком на меня не смотрит. Похоже, я потеряла для неё всякий интерес.
— Хорошей дороги, сынок, — говорит Мариам, обнимая Давида, а мне даря снисходительный кивок.
— С Богом! — обняв сына, вдруг дает напутствие отец и крестит нас, что меня очень удивляет.
— Ждём вас с Татевик на ужин в выходные, — звучит уже вдогонку от матери, когда мы трогаемся с места.
Последняя фраза так и повисла между нами.
Молчали мы почти до самого моего дома. А когда остановились у подъезда, и я уже собралась выходить, Давид вдруг поймал мою руку и потянул на себя.