— Дддавид? — я смотрю на него, пытаясь понять, что это не сон и не галлюцинации. — Что ты здесь делаешь? — так и не найдя в своей голове ни одной здравой мысли, отвечающей на вопрос, что тут происходит, решаю просить помощи зала. Перевожу взгляд на родителей, они тоже выглядят удивленными, а отца можно смело назвать шокированным.
— Чай пью, — вдруг, придя в себя, с улыбкой отвечает Давид, и светится при этом как начищенный чайник. — Кстати, Сергей Петрович мне обещал увлекательный рассказ одной местной травницы. Что за чудесный сбор я сейчас попробовал!? Эффект потрясающий: один глоток — и мечты сбываются!
Я сначала ровным счетом ничего не поняла из его речи, а потом как понялаааа… Это ведь я, получается, «травница». И… «мечта» тоже я, что ли?…
***
— Ну ничего себе, совпадение! — смеётся папа, прихлёбывая чай. Он бы, конечно, прихлебнул ради такого случая чего покрепче, но ему уже давно пора возвращаться в поле, и «прихлебнуть» удастся не раньше десяти часов вечера, когда доберется до дома. — Асюха, а ты почему не рассказывала нам, что у тебя жаних появился?
Блин, папаааа. Я прячу глаза от Давида, и пытаюсь оправдаться, моментально краснея.
— Пап, ну какой жених, что ты…
Договорить не успеваю. Вернее, мне не даёт это сделать один до безумия красивый тембр с армянским акцентом.
Постойте! Что я сейчас подумала? Что мне нравится армянский акцент?
Похоже, что да. Да и не только он. Мне нравится всё, что связано с Давидом. И сейчас, когда он начинает говорить, я засматриваюсь на его мимику. Не в силах оторвать взгляда, любуюсь каждой черточкой его лица…
— На самом деле, это моя вина. Я собирался сделать Асье предложение сегодня в Измайловске, а потом поехать к вам вместе. Но, видимо, я затянул с этим и запутал Асью. Что ж, так даже лучше. Сергей Петрович, Ольга Владимировна, я прошу у вас руки вашей дочери…
— Мы согласны, — хором отвечают родители, почти не задумавшись, а до меня только сейчас доходит смысл всего, что я услышала.
Глупая улыбка сползает с лица, и я испуганно смотрю на родителей.
— Что? — словно страдающая тугоухостью переспрашиваю у них. — Что? — не веря своим ушам, поворачиваюсь к Давиду. — Что? — на всякий случай уточняю у Ники и младшей сестренки.
Наткнувшись повсюду на насмешливые глаза, понимаю, что мне не послышалось, не показалось и мне сейчас действительно…
— Асья, любимая, будь моей женой, — эти слова Давид говорит, взяв меня за руку и проникновенно глядя в глаза.
Едва сдерживаемые улыбки с лиц присутствующих моментально стираются, сменяясь… Даже не знаю, что они там сейчас выражают, потому что сама я уже ни на кого не смотрю, а все силы бросаю на то, чтобы не разрыдаться от счастья.
— Ну ты чего, Асенька? — Давид испуганно сжимает мою ладонь, в очередной раз неверно истолковав мою реакцию — слёз всё-таки не удалось миновать. — Если ты не хочешь сейчас замуж выходить, то мы ведь можем подождать…
— Я хочу, — пищу ему несвоим голосом. — Я согласна, Давид.
«Я люблю тебя». Эти слова говорю одними глазами, потому что предназначены они только для ушей моего армянина.
— Ежооовый Дед Мороз! Оля, наливай! — после минутного молчания вдруг выдаёт папка, и сам встаёт из-за стола, направляясь к шкафчику, где хранится его самогон.
Давид заключает меня в объятия, и только теперь я замечаю, что мама с Никой тоже плакали, ибо сейчас активно начали шмыгать носом и вытирать остатки влаги со щёк.
Мне так хорошо быть в кольце любимых рук, что совершенно не хочется из него выбираться, однако Давид вдруг отскакивает от меня.
— Я ж кольцо в кармане джинсов оставил!
— Ехиднина телогрейка! — выкрикивает отец, не донеся рюмку до рта. — Мать, ты стирку запустила уже?
Мама тут же подскакивает с места и бежит в сторону ванной, а мы всей толпой несемся зачем-то за ней.
— Эх, быстро крутит, не видно совсем, — с досадой озвучивает наши мысли моя сестра, когда мы уже больше минуты смотрим захватывающее кино «Кольцо в иллюминаторе».
— Хоть бы камень не разбился, — жалобно шепчет мама.
— Ой, за это не волнуйтесь, бриллиант так просто не повредить, — отзывается Давид совершенно обыденным тоном без капли пафоса, тогда как после его слов все замирают в немом шоке.
— Кранты барабану, — заключает отец. — Да и хрен с ним!
И мы, теперь уже не сдерживаясь, все вместе хохочем, возвращаясь на кухню.