СОРРЕЛЛ
Он там, когда я завтракаю. Когда иду на занятия и изнурительно тренируюсь в новеньком тренажерном зале «Туссена». Когда каждый мучительный вечер торчу в актовом зале, наблюдая, как ученик за учеником выступают с сольными концертами, поют, танцуют и читают свои дурацкие гребаные стихи. Тео все еще там, когда я ужинаю, и когда тусуюсь в библиотеке с Ноэлани. Хуже всего то, что он там, когда я закрываю глаза каждую ночь, прокручивается в моей голове. Когда засыпаю, я даже во сне не могу убежать от него. Ночь за ночью я просыпаюсь вся в поту, не в состоянии вспомнить, что происходило во сне, но на очень глубоком уровне знаю, что Тео Мерчант снова преследовал меня на каждом шагу. Я все еще чувствую его запах. Чувствую его руки на своей коже и прикосновение его губ к моим. Не раз я резко садилась в постели с колотящимся сердцем, влажностью между ног, зная, что я только что кончила, черт возьми, и не помня, как это произошло.
Я ненавижу его всеми фибрами своего существа.
Проходит месяц, а я ничего не слышу от Рут. Три раза я пытаюсь свалить из «Туссена», полная решимости сбежать из этой адской дыры и вернуться в Лос-Анджелес, но каждый раз мои планы срываются либо самой директрисой Форд, либо тем простым фактом, что мы находимся в глуши, и у меня нет возможности вернуться к цивилизации. Школа по-прежнему закрыта.
Раз в неделю Джереми появляется на «Супер Каб», привозя скоропортящиеся продукты и другие принадлежности для школы, но директор Форд всегда встречает его вместе с по крайней мере двумя другими сотрудниками. Я пыталась придумать, как пробраться на заднее сиденье этого проклятого гидросамолета, пока у меня не началась мигрень, но мне еще предстоит найти способ достичь этой цели так, чтобы меня не обнаружили.
Ночью я лежу в постели, проклиная тот день, когда вообще согласилась приехать сюда и сделать это. Тогда это казалось единственным способом добиться справедливости, но теперь я в этом не уверена. Разве не было бы разумнее сообщить о Тео в полицию? С него сняли все обвинения после аварии, но, конечно, они еще раз рассмотрят его причастность, если я дам показания. Новое заявление. Поскольку у меня нет реальных воспоминаний о той ночи, это, конечно, будет сфабрикованное заявление, но не лучше ли лгать полиции, чем торчать здесь, видеть этого ублюдка каждый день, сталкиваться с мыслью, что он прямо там, в пределах досягаемости, а из-за приказа Рут я не могу прикоснуться к нему?
Блять.
Я знаю, что Тео ответственен за то, что произошло. Рут сказала мне, что я подробно рассказала о том, что произошло после аварии, прежде чем все мои воспоминания о той ночи исчезли.
Сентябрь сменяется октябрем, а наказание Форд продолжается, и все, что я могу делать, это ходить на занятия, выполнять задания, стараться избегать Мерчанта, насколько это возможно, и молить бога, чтобы запрет на выезд на выходные из этого богом забытого национального парка поскорее закончился. В ту секунду, когда Джереми разрешат отправлять нас обратно к цивилизации, я свалю отсюда к чертовой матери и больше не вернусь.
Я начинаю надеяться, что этот день может скоро наступить, когда директор Форд выходит на сцену однажды вечером в пятницу, после того как мы все собрались в актовом зале для нашего вечернего «воспитательного» наказания, и обращается к нам. Сидя рядом со мной, Ноэлани сжимает мою руку, пока мы обе слушаем.
— Во-первых, мне нужно сделать объявление. Интернет-сервис академии подлежит замене. Мы переходим на более совершенную систему, так как наш спутниковый интернет в последнее время был не стабильным. Боюсь, это означает, что ваши телефоны не будут работать. К сожалению, это также означает, что компьютеры в библиотеке также не будут работать в течение следующей недели. Если вам нужно провести исследование для выполнения задания, то придется использовать другие ресурсы библиотеки. Там на многочисленных полках стоят такие странные прямоугольные предметы. Раскройте один из них, и обнаружите, что в нем полно страниц с надписями. Они называются книгами.
Все собравшиеся в зале ученики стонут.
— Так, с этим покончено… — вздыхает Форд. — Как вы знаете, каждый из вас пришел сюда и поделился чтением стихов, или выполнил задание, или выступил, будь то пение или игра на инструменте. Я планировала продлить это вечернее собрание еще на месяц и заставить вас всех пройти через это, но, честно говоря… — она качает головой, надувая щеки. — Честно говоря, у меня больше нет сил на это. Это было таким же наказанием для меня, как и для вас. Итак, начиная с завтрашнего вечера, вам больше не нужно будет приходить сюда в восемь. Однако ваш комендантский час все еще действует, и все другие правила, которые были установлены, тоже действуют…
Тем не менее по залу разносится крик восторга.
— Подождите, подождите, — говорит директор Форд, обращаясь к ученикам, которые нетерпеливо поднялись на ноги и направились к выходу. — Я сказала «начиная с завтрашнего дня». Сядьте обратно. Сегодня вечером, вместо того чтобы заставлять одного из вас подниматься сюда, я решила, что вместо этого мы посмотрим фильм.
Аплодисменты моих одноклассников становятся все громче. У нас есть доступ к фильмам и шоу, которые привезли с собой на жестких дисках, но без высокоскоростного Интернета для загрузки новых материалов мы все устали от того, что сохранили на наших ноутбуках. Новый фильм — это долгожданная новость.
— Не слишком радуйтесь, — предупреждает директор Форд. — Поскольку вы, ребята, превратили мою жизнь в сущий ад, и мне пришлось тратить так много своего времени, нянчась с вами, я выбираю фильм, и это будет «Дневник памяти».
Парни стонут.
Девушки ликуют.
Я никогда не видела этот фильм, но, когда Лани начинает подпрыгивать на своем сиденье рядом со мной, бормоча что-то о Райане Гослинге и о том, как сексуальна его борода, я понимаю, что это какой-то эпический роман. Она так взволнована, что я не могу удержаться от улыбки.
Форд еще больше удивляет нас, когда двое работников кухни появляются с тележками, доверху наполненными маленькими бумажными пакетиками в красно-белую полоску с попкорном. Лани вскакивает со своего места прежде, чем я успеваю предложить пойти и захватить нам что-нибудь.
— Не волнуйся. Я принесу! — кричит она через плечо, устремляясь по проходу.
В тот момент, когда она встает со своего места, в передней части с потолка разворачивается экран, и Форд уходит со сцены. Люди все еще не вернулись на свои места, ссорясь из-за попкорна, когда начинается фильм.
Последние несколько недель мне было так скучно, что я сразу же втягиваюсь в эту историю. Когда Лани возвращается и садится рядом со мной, я даже не смотрю на нее; беру пакет с попкорном, который она предлагает, и жую его, не сводя глаз с Райана Гослинга.
А потом, сквозь маслянистый запах закуски у меня на коленях, я чувствую что-то еще.
— Полагаю, я вижу очарование, — говорит Тео, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо.
Пакет с попкорном слетает с моих колен и падает на пол.
В зале темно, так что я почти ничего не вижу — только потертый воротник его футболки с длинными рукавами и черные чернила, растекающиеся по коже над ним. Только глубину его глаз, ставших почти черными в темноте. Только выпуклость его бицепса, когда Тео опирается на подлокотник моего кресла, в опасной близости от того, чтобы задеть меня. От него пахнет так, словно парень только что побывал под дождем, свежестью и ароматом сосны.
— Неожиданно, — одаривает меня дерзкой ухмылкой Тео. — Ты больше похожа на девушку Тома Харди.
Я отклоняюсь от него, пока мой позвоночник не упирается в другой подлокотник.
— Где, черт возьми, Ноэлани?
Пальцы Тео снова обмотаны пластырем. Должно быть, парень играл на виолончели до того, как спустился сюда. Он методично отрывает его от пальцев, роняя кусочки на пол. Закончив, снова смотрит фильм, отправляя в рот несколько кусочков попкорна. Свет, отбрасываемый экраном, превращает его глаза в отражающие зеркала. Я смотрю, как он ест — мышцы его челюсти и горла работают, когда парень жует и глотает, — болезненно очарованная этим зрелищем. И невольно вздрагиваю, когда Тео засовывает кончик большого пальца в рот и посасывает его дочиста.
— Кажется, я что-то слышал о том, что она будет сидеть сзади с Мэл? — говорит Тео в конце концов.
— Какого хрена? Ты сказал ей не возвращаться и не сидеть со мной?
На него не действует мой тон. Пожав плечами, парень отправляет в рот еще один кусочек попкорна. На этот раз сосет указательный палец.
— Я не делал ничего подобного.
— Тогда убирайся с ее места, чтобы она могла вернуться!
— Ноэлани сама по себе. Если хотела пойти посидеть с Мэл, кто я такой, чтобы ее останавливать? И сомневаюсь, что мой уход заставит ее вернуться.
— Тео!
— Тсс! — Голова директора Форда высовывается из первого ряда. — Клянусь, если вы, ребята, продолжите ерзать, я выключу эту штуку, и вы все будете сидеть здесь в тишине, пока я буду смотреть фильм в наушниках на своем ноутбуке. Вы этого хотите?
В зале тихо, как в могиле.
Я свирепо смотрю на Тео, который запихивает в рот еще один кусочек попкорна, пожимая плечами в стиле: «ну и что ты собираешься делать?». Я могла бы закричать. Но не хочу быть тем человеком, который отключает фильм для всех, поэтому молчу. Я также не могу встать и пошевелиться. Я застряла здесь, сидя рядом с ним, с бушующим гневом в груди. Тео думает, что такой чертовски умный. Чего он надеется достичь, садясь рядом со мной?
Фильм ползет вперед, но сейчас я этого не замечаю. Мое внимание сосредоточено на жаре, исходящем от тела Тео. Я прижимаю локти к бокам, избегая подлокотников, но это мало что меняет. Тео выше большинства парней, и его огромная фигура с трудом помещается в кресле. Время от времени его рука касается моей. Затем парень раздвигает ноги, и его колено упирается в мое. Две точки, где соприкасаются наши тела, горят, как ничто другое. У себя в голове я кричу.
«И все-таки, он действительно хорошо пахнет», — отмечает голос Рейчел. — «Держу пари, было бы потрясающе, если бы он обнимал тебя одной рукой. Представь, как безопасно чувствовалось бы, если бы ты положила голову ему на грудь и слушала биение его сердца…»
О чем, черт возьми, она говорит? Не могу представить ничего, что было бы менее безопасным. Пытаюсь выбросить из головы мысль об этом — оказаться в объятиях Тео, прижаться к нему, — но эта мысль как несмываемое пятно на моей душе. Теперь, когда подумала об этом, я не могу стереть это в небытие. Это задерживается, проникая в мои мысли, пока не становится единственным, о чем я могу думать.
На экране Ной и Элли начинают влюбляться, но все, о чем я могу думать — это близость Тео Мерчанта и то, как легко было бы протянуть руку и взять его за руку.
«Вперед. Вполне можно. Никогда не узнаешь, если не попробуешь. Тебе это может понравиться», — озорно подбадривает Рейчел.
Почему, во имя всего святого, она уговаривает меня взять его за руку? Рейчел, с которой я разговариваю в своей голове, ненастоящая. Она плод моего воображения. Я не хочу, чтобы она делала мне такие комментарии, так почему, черт возьми, она не уйдет?
«Заткнись, черт возьми».
Время тянется мучительно медленно, пока идет фильм. В конце концов, я так привыкаю к тому, что колено Тео упирается в мою ногу, что подпрыгиваю каждый раз, когда парень ерзает на своем сиденье, напоминая, что он прикасается ко мне.
Примерно через час Тео выбрасывает свой пакет с попкорном, кладет его на сиденье с другой стороны от себя… и небрежно кладет руку мне на бедро. Вид серебристых переплетающихся шрамов, которые покрывают тыльную сторону его ладони, наполняет меня извращенным желанием протянуть руку и прикоснуться к ним, чтобы почувствовать, как они ощущаются.
— Какого хрена? — У меня отваливается челюсть.
Парень качает головой, прижимая другую руку к уху, делая вид, что не слышит меня. Ладно. Если он хочет быть мудаком, то будет справедливо, если я тоже буду вести себя также.
Я хватаю его за руку, отрываю ее от своей ноги, хватаю за мизинец и тяну его назад.
— Ох, ай-й-й… — он прерывает сдавленный звук боли так быстро, как только может, но недостаточно быстро.
— Хорошо. Это оно. Последнее предупреждение! — огрызается Форд. — Еще один писк, и конец!
Тео пытается высвободить свой палец из моей хватки, но, черт возьми, нет… Я не отпускаю. Ему понадобятся плоскогубцы, чтобы ослабить мою хватку.
— Соррелл, — шепчет Тео отрывисто. — Отпусти. Соррелл.
Нет, я так не думаю. Я оттягиваю его палец еще немного назад, наслаждаясь звуком его боли, когда парень издает мучительный, но тихий стон.
Поворачиваясь на своем сиденье, Тео хватает меня сзади за шею, притягивая ближе, так что я чувствую, как его губы двигаются у моего уха, когда он говорит.
— Хочешь знать о Генри или нет?
Жестокий, расчетливый трюк. Он не упоминал имя Генри с тех пор, как сказал мне спросить о нем Рут в мой первый день здесь. Мое собственное упрямство помешало мне запросить дополнительную информацию. Сначала я решила поверить, что Рут рассказала бы мне о нем, если бы он был каким-то образом важен или даже реален, если уж на то пошло, но теперь я не так уверена. Прошло слишком много недель без контакта с Рут или «Фалькон-хаус», и я уже не знаю, что мне думать. Так что да. Думаю, я действительно хочу знать, что Тео может сказать об этом таинственном человеке.
Я отпускаю его палец.
Холодная твердость вспыхивает в его глазах. Парень встряхивает рукой, раздувая ноздри, затем наклоняется ближе, чтобы снова прошептать мне на ухо.
— Ты чертовски упряма, знаешь это?
Мне приходится наклониться к нему также близко, чтобы прошептать ему на ухо. И да помогут мне Небеса, если от его запаха у меня не кружится голова. Я стараюсь не дышать.
— Просто скажи мне.
Левая сторона лица Тео вспыхивает белым, отбрасывая правую в тень, когда сцена на экране проектора переходит из ночи в день. Долгую секунду парень просто смотрит на меня, хмурясь… а потом поднимает мизинец.
— Сначала поцелуй его.
Я борюсь с приступом смеха, который подступает к моему горлу.
— Сколько тебе, пять? Я не буду целовать твой палец, тупица.
— Нет? — выгибает темную бровь Тео, глядя на меня. — Значит, ты не хочешь знать о Генри?
— Не хочу, если ты собираешься заставить меня нянчиться с тобой, как с каким-то недоразвитым ребенком, нет.
— О, будь уверена, я уже полностью развит, — грохочет он. Есть что-то неприличное в том, как он это говорит — его тон, даже если слова произнесены шепотом, говорит о непристойности.
Быстрый ответ помогает стереть эту мысль.
— Даже лучше. Развитый ребенок. Чудесно.
Тео прищуривает глаза.
— Генри — еще один из любимых проектов Рут.
Что он только что сказал? Во-первых, меня оскорбляет намек на то, что я чей-то гребаный проект. Во-вторых, Тео ошибается. Он просто… чертовски неправ. Я качаю головой.
— Рут не воспитывает мальчиков. Только девочек. Девочек, как я.
Небрежная, медленная улыбка расплывается по трагически красивому лицу Тео.
— Похоже, ты многого не знаешь о своей старой приятельнице Рут.
— Скажи мне, — выплевываю я.
Тео поднимает свой мизинец.
— Как я и сказал.
— Боже, ты жалок, — я беру его за запястье и крепко держу, быстро чмокая в мизинец. Контакт длится меньше секунды, но мое тело реагирует даже при этом. Мне хочется вылезти из своей собственной кожи. Я не хочу этого. Не хочу чувствовать себя так…
Я начала привыкать к ледяной улыбке Тео, но на этот раз это словно удар под дых. В ней есть искра тепла, которую нельзя отрицать.
— Ты можешь сделать получше, милая.
— Ух! Чего ты от меня хочешь?
Клянусь богом, мне не следовало спрашивать.
Тео выглядит, как ребенок в рождественское утро, если бы этот ребенок был садистом и любил причинять другим боль ради собственного удовольствия.
— Я так рад, что ты спросила. Давай я тебе покажу.
Быстро, как молния, парень засасывает мизинец себе в рот. Вытаскивает его влажным, блестящим. Секунду спустя трет его подушечкой о мои губы, проводит по моей нижней губе, смачивая ее, взад и вперед.
Тео прикусывает собственную губу, наблюдая за тем, что делает. Совершенно ошеломленная, я понятия не имею, что делать. Я даже не чувствую, как его палец прижимается к моим губам. Все, что вижу, это то, каким диким выглядит Тео, сосредоточенный на своих действиях.
Парень выглядит так, словно хочет меня съесть.
И определенно выглядит так, будто хочет снова поцеловать меня.
Все, что я могу сделать, это оставаться в вертикальном положении и дышать, не теряя сознания.
— Открой его для меня, Восс, — бормочет Тео.
НЕТ!
Мысленно я выкрикиваю это слово ему в лицо. Даю пощечину. Вцепляюсь в него когтями. Плюю в лицо. Бью так сильно, что ломаю собственные кости и разрываю собственную кожу.
— Почему? Зачем тебе это нужно?
Парень поворачивается, разворачиваясь ко мне лицом, ясно давая понять, что я в центре его внимания. На мгновение его глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.
— Потому что все это убивает меня, — рычит он. — Я хочу тебя. Хочу сделать тебя своей. Хочу, чтобы твои ноги обхватили мою гребаную голову, а соки твоей киски смачивали мой рот… вот так…
Тео еще медленнее проводит пальцем по моей нижней губе, оставляя за собой огненный след.
— Потому что я хочу… тебя, — говорит он, задыхаясь. — Я хочу погрузить свой член так глубоко в тебя, чтобы ты закричала. Я, блять, не могу перестать думать о тебе, о твоей улыбке, о сиськах и о том, какая, должно быть, сладкая на вкус твоя киска. Хочу прижать тебя к себе, пока вколачиваюсь в тебя. Хочу увидеть ту секунду, когда ты развалишься на части. — Никогда раньше я не была свидетелем такой интенсивности, которая горит в его глазах в этот самый момент; это совершенно опьяняет. — Это ответ на твой вопрос?
И я открываю рот.
Это даже не сознательное решение.
Я просто делаю это.
Где-то в глубине моей головы Рейчел кричит, подбадривает, мысленно дает мне пять.
«Наконец-то! Вот это моя девочка. Заставь его извиваться, Соррелл».
И да, он извивается.
Внутри меня бушует война, которая тянет меня в четырех разных направлениях: я хочу его; я ненавижу его; он мне нужен; я собираюсь убить его. Если бы Рут могла увидеть меня сейчас, она бы упала замертво на месте. Я никогда не смогла бы разочаровать ее больше, чем сейчас. Но… Я обвиваю языком его палец, наслаждаясь вкусом масла для попкорна на его коже, тяжело выдыхая через нос. Во всех отношениях это кажется неправильным, но в то же время таким правильным. Тео хмыкает, сильнее впиваясь зубами в нижнюю губу, когда изучает меня за работой.
— Господи Иисусе, — стонет он.
— Тсс! — На этот раз предупреждение исходит не от Форд. Оно доносится из глубины зала. Очевидно, что некоторые ученики действительно хотят посмотреть этот фильм.
На экране персонажи спорят, но не спрашивайте меня почему. Все, что я знаю, это то, что Тео засовывает палец глубже мне в рот, впивается им в мою щеку, словно ловит меня на крючок, притягивая мое лицо ближе к своему. Обхватывает другой рукой меня за шею, и я больше не могу этого выносить. Я закрываю глаза. Было достаточно плохо, когда я могла чувствовать, как его губы двигаются у моего уха, но почувствовать, как они двигаются у моего рта…
Блять.
Он убирает палец.
— Хорошая девочка. Самое время тебе сдаться. Мне уже порядком надоело ждать.
— Иди в задницу, — выдыхаю я.
Тео смеется, посылая волну горячего дыхания по моим щекам.
— Тебе бы это понравилось, не так ли? Чтобы я трахнул тебя. Ты думала о том, каково это было бы, если бы я был внутри тебя, малышка?
Я судорожно сглатываю.
— Нет.
— Посмотри на меня.
— Зачем?
— Потому что я хочу знать, хорошо ли ты скрываешь свою ложь.
Боже, боже, боже, это плохо. Это действительно плохо.
— Иди к черту.
Его рука перемещается, на этот раз хватая меня за челюсть. Парень слегка встряхивает мою голову.
— Открой их, — рычит он.
Я подчиняюсь.
— А сейчас. Скажи мне еще раз. Скажи, что ты не думала обо мне так, как я думал о тебе.
— Ты — последнее, о чем я думаю, Теодор. Всегда.
Он цокает языком.
— Тебе нужно еще немного попрактиковаться в этом перед зеркалом.
Прежде чем успеваю снова выругаться на него, его рот прижимается к моему. Я туго напряжена, мои мышцы натянуты как струна. Его язык проскальзывает мимо моих зубов, и мне конец. Я больше не могу сопротивляться этому. Парень целует меня, запускает руки в мои волосы, тяжело дышит мне в рот, исследуя языком каждую частичку меня, и я позволяю ему. Более того, я целую его в ответ. Цепляюсь за него, давая ему все, что он хочет, а потом еще немного. Я беру то, что хочу, и это рай. На вкус Тео сладкий и соленый, достаточно притягательный, чтобы заставить меня хныкать. На каждое его движение я отвечаю противодействием. Это гораздо больше, чем просто поцелуй. Его руки прокладывают себе путь вниз, скользя по чувствительной коже моей шеи, по ключице, и я отвечаю ему тем же, хватая за рубашку, притягивая ближе. Парень опускает руки ниже, нащупывая мою грудь поверх топа, сжимает пальцами и перекатывают мои соски через тонкий материал лифчика и…
О, черт. О, боже. О… БОЖЕ!
Я скольжу руками вверх по внутренней стороне его рубашки, впиваясь ногтями в его живот и бока, наслаждаясь ощущением его напряженных мышц. Тео издает животный звук, гортанный и отчаянный, и я теряю всякое ощущение реальности. Где верх, где низ. Что правильно, а что неправильно. Конфликт, который бушевал в моей голове уже несколько недель, внезапно прекращается, когда я двигаюсь вперед, насколько позволяет подлокотник, прижимаясь к нему.
— Ты хоть представляешь, насколько я тверд прямо сейчас из-за тебя?
В его голосе ощутима потребность. Это проходит между нами, передаваясь от него ко мне, и я приветствую это, потому что вот так, сцепившись вместе, когда кончик его языка скользит по моим губам, а его руки сжимают меня достаточно крепко, чтобы оставить следы, мир погружается в тишину. Мне больше не больно. Я не страдаю. Я нахожу своего рода покой в этом безумии, даже зная, что это неправильно, и каким-то образом это делает происходящее еще более захватывающим.
Когда я стала такой слабой? Если бы хорошенько подумала об этом, смогла бы я точно определить момент, когда проиграла эту битву, или это происходит прямо сейчас, в этот самый момент, когда его рука обвита вокруг моего горла, а его язык у меня во рту? Боже, я худшее существо на свете.
Рейчел мертва.
Рейчел мертва.
Рейчел мертва.
Повторение этой фразы в прошлом удерживало меня на якоре и на верном пути, но сейчас эти слова ничего не значат. Фоновый шум. Я не слышу их из-за грохота в моей голове.
— Черт, твой рот… — стонет Тео. — Я не могу передать, что хочу сделать с этим сладким гребаным ртом.
Парень снова целует меня, прежде чем я успеваю отстраниться, или вздохнуть, или даже подумать.
Я начинаю вытаскивать руки из-под его футболки, не в силах вынести прикосновения к его коже, но Тео снова берет меня за подбородок, глядя мне прямо в глаза.
— Положи их обратно, — приказывает он.
Его тон не терпит возражений, но спорить в моей натуре.
— Зачем мне это?
— Если твои руки не на моей груди и животе, я найду для них другое место, Восс. И хотя мысль о том, что ты обернешь их вокруг моего члена, звучит сейчас чертовски идеально, я не хочу, чтобы кого-то из нас исключили.
— Ты бы не стал. Ты бы не посмел вытащить свой член…
Тео стискивает челюсти, сердито глядя на меня, гнев изливается из него, когда он отрывает руку от моего лица и расстегивает джинсы. Я наблюдаю, как парень это делает, слишком удивленная его внезапным проявлением ярости, чтобы остановить его. А потом, потом…
О… святое дерьмо.
Я снова смотрю на него, и у меня кружится голова от первобытного, доминирующего выражения, которое он обращает на меня.
— Не говори мне, что я осмелюсь или не осмелюсь сделать. Ты, блять, понятия не имеешь. Посмотри на это.
Я не отрываю взгляда от его лица.
— Посмотри на это, Восс.
Форд может услышать его в любую секунду. Она потеряет самообладание и остановит фильм, и я буду спасена от этого прекрасного кошмара. Только директриса этого не делает.
Боже, помоги мне, но я смотрю вниз. Тео обхватывает свой член правой рукой, медленно двигая вверх и вниз по впечатляющей длине. Он твердый, вены гордо выступают на твердом стволе его члена. Парень сжимает себя сильнее, чем кажется удобным, и на головке образуется капля предэякулята.
Внутри меня горит ад, опаляя меня от живота до груди, пылая у основания горла, заставляя мои щеки гореть. Вид того, как Тео прикасается к себе, двигая рукой вверх и вниз, заставляет мои соски напрячься. Мои сиськи внезапно становятся напряженными. Тяжелыми. Они болят, будто тоже хотят, чтобы к ним прикоснулись. И между моими бедрами… моя киска еще больше хочет, чтобы ее потрогали. Я более влажная, чем когда-либо за всю свою жизнь.
Когда Тео делает паузу, обхватив рукой верхушку своего члена, и подушечкой большого пальца растирает капельку предэякулята по всей головке своего члена, я почти самопроизвольно воспламеняюсь.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — бормочу я.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — огрызается Тео в ответ. — Ты хочешь этого. Я, блять, чувствую, как сильно ты этого хочешь.
Всепоглощающий стыд пронзает меня. Он чувствует это во мне? Иисус Христос.
— Сиди и смотри, малышка. Отвернешься даже на секунду, и пожалеешь об этом. Это обещание.
Тео откидывается на спинку кресла, отпуская меня, но его взгляд не дрогнул. Его глаза прожигают во мне дыры, когда парень сдвигает джинсы немного ниже на бедрах, предоставляя себе лучший доступ, когда приподнимает бедра вверх, отчего член торчит больше…
О, мой Бог.
Ошеломленная, я судорожно хватаю ртом воздух, когда Тео ускоряет темп, водя рукой вверх и вниз по своей эрекции. Все быстрее и быстрее. Все сильнее и сильнее. Это самая первобытная, дерзкая, завораживающая вещь, которую я когда-либо видела.
Тео задирает футболку, обнажая плоский, мускулистый живот.
— Это из-за тебя, — шипит он. — Вот как ты сводишь меня с ума. Вот как сильно ты заставляешь меня хотеть тебя трахнуть.
Все быстрее и быстрее Тео скользит рукой по своей длине, напрягаясь с каждой секундой. Его плечи напрягаются. И ноги. Мышцы на его руках тоже напрягаются, когда парень подходит все ближе и ближе к краю.
Это происходит внезапно: веки Тео закрываются, его голова откидывается назад, и он извергается, кончая на свою руку и голый живот. Черт! Вид его, скользкого и мокрого, покрытого собственной спермой, в равной степени является самой горячей и ужасающей вещью, которую я когда-либо видела.
Парень прерывисто выдыхает, его рот приоткрывается, и я чувствую, что могу умереть.
Он красивый, дикий и такой чертовски сексуальный, что я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус крови. Я хочу его так сильно, что не могу ясно видеть.
— Черт возьми, Тео…
Парень садится, открывает глаза, и необузданное желание, которое было там до того, как он кончил, не исчезло; оно усилилось.
— В следующий раз, когда я сделаю это, это будет внутри тебя, Восс. Я собираюсь растереть свою сперму по всей твоей киске. Даю тебе слово.
Не теряя ни секунды, Тео протягивает руку через меня и хватает маленькую красно-белую бандану, которую я использовала в качестве повязки на голову этим утром. Я сняла ее и положила поверх своей сумки, когда вошла в зал с Ноэлани, и теперь Тео использует ее, чтобы вытереться. Закончив, он расстегивает молнию на моей сумке и засовывает внутрь скомканный материал.
Парень отодвигается и застегивает джинсы. Затем этот ублюдок встает со своего места.
— Я приду в твою комнату завтра вечером.
— Нет! — шиплю я.
— Да. И я собираюсь трахнуть тебя. И ты кончишь прямо на мой член, а я вылижу тебя, блять, дочиста. Это свидание.
Парень уходит.
— Тео!
Он не слушает. Даже не оглядывается назад.
Форд не издает ни звука, когда он идет по проходу и выходит из зала.
Черт возьми, я не могу… Я, блять, не могу дышать.
«Иди, иди, иди. Ты должна убираться отсюда к чертовой матери».
Это не память Рейчел говорит мне последовать его примеру и уйти. Это гораздо более настойчивый, отчаянный голос в моей голове, кричащий мне бежать. У меня дрожат ноги, когда я выхожу из зала. Мое зрение кажется странно размытым.
В коридоре прохладно, но я все равно чувствую, что сгораю.
Я сейчас потеряю сознание.
Я ни за что не вернусь в свою комнату.
Несмотря на сомнения, я все же делаю это.
В тот момент, когда дверь спальни закрывается за мной, и я бросаю свою сумку на пол, прислоняюсь спиной к массивному дереву и засовываю правую руку себе в трусики. Кончики моих пальцев сразу же находят мое скользкое, ноющее тепло, и мир воспламеняется.
Это не мои пальцы.
В моей голове они принадлежат Тео.
Я потираю кругами свой клитор, тяжело дыша, когда давление нарастает между моих ног.
Грубые руки Тео на моей коже.
Горячий рот Тео на моей шее.
Зубы Тео впиваются в мою плоть.
Член Тео зажат между моих бедер, яростно толкается внутри меня.
Я кричу, когда кончаю, сильнее, чем когда-либо прежде.
Земля разверзается подо мной, и я падаю…