СОРРЕЛЛ
Крысы могут чувствовать опасность. И тараканы. Собаки и кошки тоже могут. Лошади особенно чувствительны к эмоциям людей, а также к погоде. Для сложных организмов нет ничего особенного в том, чтобы воспринимать что-то или кого-то как угрозу и реагировать соответствующим образом, чтобы сохранить свое собственное существование. С людьми все немного сложнее. Мы самосознательны и высокомерны; нас отвлекает наше собственное эго.
«Ах, этот шторм — сущий пустяк. Я могу с ним справиться».
«Я смогу справиться с этим парнем. Я намного больше его».
«Я знаю, что делаю, ясно? Я могу совершить этот чертов прыжок!»
Ни один человек не задержался в этом коридоре, когда появился Тео Мерчант. Все до единого сбежали с места происшествия, как крысы с тонущего корабля, а я этого не заметила, потому что была слишком занята тем, что этот ублюдок вспомнил меня с вечеринки.
Я облажалась. Я серьезно в полной заднице.
Остаток дня пролетает в размытом потоке шаркающих ног и душных, непроветриваемых классных комнат, но я ничего из этого не замечаю. Мои скачущие мысли не позволяют сосредоточиться ни на чем, кроме этой единственной разрушительной информации.
Тео знает, кто я, и если он знает это, то что еще знает? В восемь, как только заканчиваю с ужином, принимая пищу в одиночестве за столом в столовой, медленно отправляя еду в рот вилкой, не чувствуя вкуса еды, и тихо крича внутри, я, наконец, запираюсь в своей комнате и звоню Рут.
— Господи, Соррелл. Прекрати эту чушь. Ну помнит он тебя по вечеринке. И что? Это ничего не значит. — Она даже отдаленно не обеспокоена, когда я заканчиваю объяснять ей свою панику. — Держись прежнего курса. Если сейчас нагадишь в штаны, то все это было напрасно.
— Не собираюсь я гадить в штаны, — шиплю я. — Я паникую не зря. Он. Знает. Кто. Я…
— И что он собирается с этим делать? Ворваться в твою комнату и указывать на тебя пальцем, крича, что ты появилась в «Туссене» только для того, чтобы убить его во сне?
— Э-э-э, да?
— Ты ведешь себя нелепо. Поспи немного. Подожди, пока я свяжусь с тобой, прежде чем предпринимать какие-либо действия против него. Я скажу тебе, когда придет время.
— А до тех пор? Что я должна делать?
— Просто посещай занятия, Соррелл! Делай свою работу. Не высовывайся.
— Рут, это…
— Разве Рейчел не сделала бы это для тебя?
Это заявление, хорошо отточенное и убийственно резкое, останавливает меня. Жестоко и зло говорить мне это, но Рут хорошо меня знает. Рейчел обязательно пришла бы сюда, чтобы отомстить за меня. Она осталась бы на прежнем курсе, несмотря ни на что. Она бы целеустремленно выполняла свою задачу, пока не достигла своей цели и Тео Мерчант не умер.
Испускаю напряженный, прерывистый вздох.
— Хорошо. Отлично. Я продолжу. Но говорю тебе уже сейчас, Рут…
Линия обрывается.
Я долго сижу на краю своей кровати, сжимая в руках мобильный телефон, уставившись на скол в краске на плинтусе напротив меня, не в состоянии ясно мыслить. Я полагала, что Рут взбесится, когда расскажу ей, что произошло. Думала, что она пришлет за мной машину, сразу же придумав, как мы собираемся решать нашу проблему с Мерчантом. По крайней мере, я думала, что она разразится проклятиями. Но нет. Ничего подобного. Она была раздражена на меня — что я беспокоюсь из-за такого незначительного, несущественного поворота событий.
Я хочу вернуться домой. Сейчас для меня ничто не имеет смысла в этой ситуации. Если Тео действительно знает, кто я и зачем сюда приехала, тогда какой смысл оставаться? Как только элемент неожиданности теряется, нет никакого способа застать цель врасплох. И кто знает, с кем он разговаривал. Если парень пошел к кому-нибудь из учителей или поговорил со своими друзьями обо мне, а потом с ним что-то случится, то я в полном дерьме. Меня увезут в наручниках прежде, чем успею сказать «преднамеренное убийство». Вчера с Гейнор я бравировала по поводу того, что попаду в тюрьму, что планировала выйти под залог и исчезнуть, как только разберусь с Тео. На самом деле я никогда не собиралась садиться в тюрьму…
В течение следующих нескольких часов в моем животе образуется холодный тугой узел. Я распаковываю чемодан, который привезла с собой из «Фалькон-хаус», сбитая с толку серыми, красными, зелеными и синими оттенками юбок, платьев и топов, чувствуя себя неправильно из-за того, что только один или два предмета одежды, которые мне дали возможность надеть, черные. Ставлю фотографии фальшивой семьи, которые Гейнор вставила для меня в рамки, на тумбочку. Расставляю по комнате маленькие безделушки и памятные сувениры, которые, по словам Рут, были бы важны для обычного старшеклассника, чувствуя себя при этом гребаной мошенницей. Эти бессмысленные маленькие безделушки ничего для меня не значат, и я не понимаю, как они могут быть важны для кого-то. Потертый маленький плюшевый кролик. Половинка золотого сердечка на тонкой филигранной цепочке. Стопка полароидных фотографий и фотоаппарат в придачу к ним. Маленькая коробочка, полная корешков от билетов в кино, с именами, написанными на обороте аккуратными маленькими черными печатными буквами:
Карла, Оливия и Спенсер.
Уэс и Карла.
Кристина, Дэнни и Карла — день рождения Кристины.
Ахмед — свидание.
Карла.
Карла.
Карла.
Все имена меняются, кроме имени Карлы. Карла, моя вымышленная лучшая подруга, которая, по мнению Рут и Гейнор, умерла в прошлом году, как и Рейчел. Не знаю, почему они это сделали. Почему в этом сфабрикованном маленьком мире, который они создали для меня, у меня должны были отнять даже моего фиктивного лучшего друга. Это кажется несправедливым. Я никогда не выказывала недовольства тому, что мне выпало в жизни. Мое детство. Побег из приемной семьи при первой же возможности. Жизнь на улице. Вышибание из меня всего этого «любовь до гроба» дерьма, когда я впервые присоединилась к «Фалькон-хаус». Я никогда ни на что из этого не жаловалась. Жизнь чертовски трудна; ты настраиваешь себя на серьезное разочарование, если ожидаешь чего-то другого. Но почему я должна страдать даже в своей фальшивой жизни? Рут и Гейнор послали меня сюда, чтобы выполнить задание, и для этого я должна стать кем-то другим. Было бы так плохо позволить этому «кому-то другому» быть счастливым? Быть родом из счастливого места? Прожить счастливую жизнь и иметь счастливые вещи, которых можно ожидать после окончания выпускного класса? Какой от этого был бы вред?
Как будто Рут хочет, чтобы я страдала. Она никогда не любила нянчиться…
Бах! Бах! Бах!
Я роняю фотографию, которую держу в руках — мое лицо, прифотошопленное к телу девушки, которую обнимают двое смеющихся друзей, — и чуть не выпрыгиваю из кожи, услышав громкий стук в дверь моей спальни.
«Что за фигня…»
— Давай, Новенькая! Мы должны идти!
Маленькие дорожные часы, которые мне купила Гейнор, мигают мне с подоконника; уже десять тридцать. Комендантский час начинался в девять. Сейчас все должны быть в своих комнатах, заниматься или спать. Никто ни в коем случае не должен быть в коридорах, стучать в двери спален и орать во всю глотку.
Бах! Бах!
— Давай, открывай! Мы потеряем наше окно!
— Черт, Мэл, просто оставь ее, — шипит другой голос. — Какое это имеет значение?
— Это важно, потому что мы ждали этого три года, — огрызается другая девушка. — Мы теперь старшеклассники. И должны сделать это один раз. И ты знаешь правила. Все должны пойти.
Они далеко не тихие. Их голоса, вероятно, можно услышать двумя этажами ниже. Я открываю дверь спальни, уставившись на группу девушек по другую ее сторону. Никто из них не одет для сна. Однако их наряды, безусловно, сбивают с толку. Платья и короткие юбки. Топы с глубоким вырезом и бюстгальтеры пуш-ап. Целая чертова куча косметики на лицах. Но также толстые теплые куртки и меховые замшевые сапоги на толстой резиновой подошве. Они выглядят так, будто собираются в клуб, но им придется ориентироваться в субарктических условиях, чтобы добраться туда.
Девушка в начале группы с волнистыми каштановыми волосами до плеч и ярко-синими тенями для век протягивает мне руку, улыбаясь немного безумно.
— Привет, я Мэл. А ты?..
Я пожимаю ее руку, приподнимая бровь, глядя на эту разношерстную команду.
— Соррелл.
— Соррелл? Ох, какое красивое имя. Хорошо, Соррелл. Приятно познакомиться. Нам нужно, чтобы ты оделась и была готова примерно через шестьдесят секунд. Мы торопимся и забыли, что на нашем этаже есть еще один новорожденный.
— Новорожденный?
Мэл отмахивается от меня, протискиваясь мимо меня в мою комнату. Вау. Она… она действительно просто чувствует себя как дома? Открыв дверцу моего шкафа, девушка начинает перебирать одежду, которую я только что повесила туда, морща нос на каждую вещь одну за другой.
— Новорожденные — это новые ученики. Извини, думаю, это не очень дружелюбно — называть тебя так. Но это традиция. Джесс?
Одна из других девушек (которые до сих пор почтительно стояли в дверях) делает шаг вперед. Она очень невысокая и стройная. Худая как щепка. Ее темные волосы подстрижены «под пикси», а нос-кнопка слегка вздернут на конце. Девушка выглядит так, будто ее должны звать Тинкербелл.
— Сделай мне одолжение и сбегай обратно в мою комнату, хорошо? — просит ее Мэл. — Фиолетовое платье, которое я примерила первым, все еще лежит на моей кровати. Не могла бы ты принести его для меня? И плойку в ванной тоже, пожалуйста.
Джесс улыбается, выглядя взволнованной тем, что ей поручили эту работу. Она убегает, топая ботинками по коридору, а я поворачиваюсь обратно к Мэл, которая теперь наполовину погрузилась в мой шкаф, вскидывая руки в воздух.
— Что ж, я тоже рада с тобой познакомиться, но какого хрена ты делаешь, Мэл?
Она смеется.
— Это «Первая ночь», тупица. — «Тупица» из ее уст звучит, как ласковое обращение.
— И я должна знать, что именно это такое?
— Начало выпускного класса. «Первая ночь» — самая легендарная вечеринка выпускного года.
— Кроме «Последней ночи», — встревает другая девушка.
Мэл корчит ей рожу через мое плечо.
— Ну, конечно, «Последняя ночь» — это грандиозная вечеринка, Ноэлани. Это же последняя гребаная ночь.
Я качаю головой, безуспешно пытаясь избавиться от звуков последовавшей перебранки.
— Вау, вау, вау. Мне жаль. Уже очень поздно, и я… я никого из вас не знаю. И не собираюсь ни на какую вечеринку.
— Ты должна, — спокойно говорит Мэл. В ее голосе нет угрозы или злобы; она говорит это так, будто это просто очевидно.
— Мне жаль, но…
— Если не пойдешь, то будешь посторонней. Изгоем. Тем, кто считает себя… — она склоняет голову набок, в уголках ее рта появляется легкая улыбка, — …слишком хорошей для всех нас. Считаешь, что ты лучше других учеников в этой школе, Соррелл?
Я посторонняя. И не пробуду здесь достаточно долго, чтобы изменить это, даже если пойду на какую-то дурацкую вечеринку. Считаю ли я себя лучше их? Есть много причин, почему я могла бы это сделать: мое безумно трудное детство. Тот факт, что мне приходилось работать ради каждого преимущества, которое я когда-либо имела в этой жизни. Тот факт, что все, о чем им когда-либо приходилось беспокоиться, это о том, откуда возьмется их следующее дизайнерское платье….
Нет. Ничто из этого не заставляет меня чувствовать, что я лучше их. Честно говоря, это только заставляет меня завидовать им. Слабо улыбнувшись ей, я качаю головой.
— Тогда хорошо, — отвечает Мэл. — Тогда нам нужно подготовить тебя.
— Послушай, я уверена, что все поймут. Я устала, и едва распаковала вещи, и…
Мэл выпрямляется, скрещивая руки на груди.
— Они не поймут. Они элитарные придурки с огромным эго и очень долгой памятью, в отличие от некоторых людей, которых я знаю.
Девушка смеется над этим, как будто это самая смешная вещь, которую она когда-либо слышала.
— Если ты не пойдешь, то отделишь себя от остальных. Как только ты окажешься снаружи, обратно уже не попасть. Никаких общественных клубов. Никаких свиданий, — подчеркивает она. — Совсем никаких. Любого парня, застигнутого на свидании с посторонней, автоматически исключают из футбольной команды. Команды по лакроссу. В какой бы команде они ни были… — она делает движение руками. — Их вышвырнут в любом случае. Выгонят из их углубленных проектов. Из школьных кружков. Все их друзья отвернутся от них. Это судьба хуже смерти.
— Это самое тупое дерьмо, которое я когда-либо слышала. Учителя бы этого не допустили.
— Ха! — Мэл откидывает голову назад и смеется. Похоже, она реально позабавлена моим комментарием. — Ах, черт. Конечно. У тебя все еще сложилось впечатление, что здесь заправляют учителя. Мне неприятно огорчать тебя, детка, но здесь, в «Туссене», это не так.
— Тогда кто же управляет?
Она по-волчьи ухмыляется мне, и я понимаю, что только что попала прямо в ее ловушку.
— Тот, кто выиграет голосование на сегодняшней вечеринке, — говорит Мэл. — Один парень. Одна девушка. Вместе они будут решать, как мы будем жить в течение следующего года. Итак. Сейчас ты бы не хотела этого пропустить, не так ли?
Тупо. Так чертовски тупо.
Я должна собирать вещи и убираться отсюда к чертовой матери, а не распаковываться. Маленькое откровение Тео, сделанное ранее в коридоре, это огромный ключ к разгадке, что бы ни говорила Рут. Но я пообещала ей, что буду придерживаться прежнего курса, так что какой у меня выбор? Я не могу просто так уйти отсюда.
Понятия не имею, что Мэл имела в виду под этим голосованием, но спорить с ней кажется бесполезным, поэтому я сдаюсь. Когда Джесс возвращается с фиолетовым платьем с блестками и увесистой косметичкой, размахивая плойкой в руке, как будто это наступательное оружие, я позволяю Мэл заставить меня переодеться. Сижу очень тихо, пока она завивает мне волосы, а Ноэлани, красивая девушка с миндалевидными карими глазами, наносит макияж на мое лицо. Они жужжат вокруг меня, как маленькие рабочие пчелки вокруг своего улья, и заканчивают со мной всего за несколько минут. Я стою перед зеркалом у окна, с трудом узнавая девушку, смотрящую на меня в ответ. Она выглядит старше. Меньше похожей на привидение. Предполагаю, что это во многом связано с тональным кремом, который Ноэлани нанесла на синяки под моими глазами, но все же. Девушка в зеркале выглядит здоровой. Счастливой. Я даже не знала, что мое лицо может выглядеть так, когда я улыбаюсь. В «Фалькон-хаус» не так уж много зеркал.
Мэл отступает назад, чтобы полюбоваться делом своих рук.
— Идеально. Честно говоря, я впечатлена собой. Не каждый может творить чудеса под таким давлением.
Под давлением? Это она ворвалась сюда и потребовала, чтобы я позволила ей тыкать и пихать меня, как будто я какая-то разряженная кукла. Если кто-то и находится под давлением, так это, черт возьми, я.
Девушка доброжелательно улыбается, кладя руку мне на плечо.
— Поверь мне, Соррелл. Ты будешь рада, что пошла на эту вечеринку. И еще будешь очень рада, что позволила мне сначала поколдовать над тобой. Я буквально твоя фея-крестная. Ну же. Нам пора идти.
«Серьезно, Соррелл. Расслабься. Расслабься! Что самое худшее может случиться?»
— Э-э-э, меня могут накачать наркотиками, изнасиловать и я умру, как ты? — бормочу я себе под нос, отвечая на звук голоса Рейчел в моей голове.
Дразнящий смех моей лучшей подруги звенит у меня в ушах, когда я спускаюсь по склону холма к темному лесу, следуя за группой незнакомых девушек, направляясь в ситуацию, которая, скорее всего, взорвется у меня перед носом.
Наше дыхание поднимается облаками тумана, вздымающимися в ночное небо. Свежий зимний воздух пахнет древесным дымом и такой холодный, что обжигает мои легкие и ноздри.
— Прости? Ты… ты что-то сказала? — Высокая, тихая девушка, идущая ближе всех ко мне, моргает на меня, как сова в темноте. Ее зовут Джулия. Ее пышные светлые волосы, заплетенные в толстую косу, спускаются по спине почти до талии.
Я качаю головой, засовывая руки в глубокие карманы зимнего пальто, которое мне подарила Гейнор. Я сказала ей, что толстая парка с капюшоном на овчинной подкладке — это перебор, но она настояла, чтобы я ее взяла. И сейчас я бесконечно благодарна за то, что сделала это.
— Просто говорю сама с собой, — говорю я. — Дурная привычка.
— Знаешь, как говорят… — Джулия смеется немного неловко. — Разговор с самим собой — это…
— Нет. Просто. Не надо.
Я слишком хорошо понимаю, что разговоры с самим собой — это первый признак безумия. Думаю ли я, что голос Рейчел в моей голове реален? Мне кажется, что меня преследует ее призрак или что-то в этом роде? Нет. Я знаю, что разговариваю сама с собой, когда провожу эти разговоры в своей голове. Я просто чертовски сильно скучаю по Рейчел. В тот день, когда она умерла, я почувствовала себя так, словно меня разорвали на части и вырвали из меня сердце. Чувство потери было слишком велико, чтобы его можно было понять. Мой разум справился с пустотой, которую оставила после себя Рейчел, единственным известным ему способом: он заполнил ее ею, как мог. Дал моей подруге какое-то подобие жизни, чтобы она все еще была со мной.
Я не перестану мысленно разговаривать с ней. Никогда. Если сделаю это, то действительно потеряю ее навсегда. А это? Я просто, блять, не смогу с этим справиться.
Бедная Джулия дрожит от резкого тона моего голоса. Она прячет подбородок в воротник куртки, так что только ее глаза смотрят на меня поверх материала.
— Все в порядке, — говорит она приглушенно. — Моя мама говорит, что разговор с самой собой — это единственный способ большую часть времени вести разумный разговор. Я понимаю. — Могу сказать по тому, как в уголках ее глаз появляются морщинки, что девушка улыбается, хотя все еще выглядит нервной. — В любом случае. Я… я должна догнать Мэл. Мой ингалятор у нее в сумочке, так что… — Она спешит к началу группы, оставляя меня плестись сзади.
Не желая рисковать еще одним моментом «О, здорово, я снова разговариваю сама с собой», я напеваю, чтобы голос Рейчел звучал тише — ту же мелодию, которую напевала вчера в машине с Гейнор. Подъем и спад музыки легко струятся в моем сознании, как текущая вода по руслу реки, ее звучание прекрасно и щемяще.
Оставшуюся часть прогулки я остаюсь одна. Так даже лучше. Я отстаю достаточно далеко, чтобы при желании легко ускользнуть обратно в школу; здание вырисовывается из темноты, как готический кошмар. Обширные лужайки, которые мы только что пересекли, были подстрижены в противоположных направлениях, придавая траве полосатый вид. Я следую за другими девушками, слушая, как они болтают и хихикают впереди, и чувствую, как свинцовая тяжесть давит мне на грудь. Если ожидается, что на этой вечеринке будут присутствовать все, то решение не идти было бы ошибкой. Я бы привлекла к себе внимание, особенно если бы подверглась притеснениям, как описала Мэл. За то, чтобы вписаться, приходится платить, а Рут сказала мне, что мне нужно слиться с толпой, несмотря ни на что.
Мэл ведет нас по грунтовой дороге, которая вьется вниз по склону, огибает рощу высоких деревьев и скрывает из виду «Туссен». Как только огибаем деревья, нам навстречу доносится слабый звук музыки. Сейчас, вдали от школы, так темно, что я едва вижу свою руку перед лицом. Несмотря на темноту, Мэл, кажется, точно знает, куда идет. Я спешу догнать группу, недовольно ворча себе под нос.
— Маркус будет там? — спрашивает Джессика впереди.
Мэл громко смеется.
— А как ты думаешь? Он никогда бы не отказался от бесплатной выпивки. И можешь поспорить на свою задницу, что он будет участвовать в голосовании за Главного Парня. Этот парень любит поливать людей дерьмом. И никогда не упустит возможности, чтобы все заискивали перед ним и лизали ему сапоги до конца года.
Ноэлани издает фыркающий звук; очевидно, она согласна.
— А как насчет Главной Девушки? Думаешь, Бет выиграет?
— Нет, если это будет зависеть от меня, — говорит Мэл.
— Ты же знаешь, что мы все проголосуем за тебя, — отвечает Ноэлани.
— Лучше бы так! Если только не хотите бегать по поручениям и разгребать дерьмо Бет, пока не закончите школу. Я не могу придумать ничего хуже.
Ух. Обычная школьная драма. Такого рода разделения никогда не существовало в «Фалькон-хаус». Этому никогда не позволили бы случиться. Все внутренние обиды улаживались на мате, неважно, большие они или маленькие, и вопрос не разрешался до тех пор, пока одна из нас не теряла сознание. Вы действительно должны были иметь это в виду.
Когда мы спускаемся в небольшую закрытую долину, в поле зрения появляется источник музыки: большой костер, языки пламени которого лижут чистое ночное небо. Тени безумно мечутся во все стороны, когда толпа людей перемещается и скачет вокруг, крича и смеясь во все горло. На прилегающей поляне установлены столы, уставленные едой и напитками.
Я не знаю, чего ожидала, но, черт возьми, точно не этого. Вечеринка проходит не в задней комнате бара или ресторана. Не в доме родителей какого-нибудь богатого ребенка, как это было в ночь смерти Рейчел. Даже не в каком-нибудь сарае. Это просто группа учеников «Туссена», собравшихся вокруг костра посреди поляны. На улице чертовски холодно, но как только мы оказываемся в двадцати футах от этого ревущего костра, девушки начинают снимать свои пальто и куртки, бросая их на стол, уже заваленный верхней зимней одеждой.
Не успеваю я опомниться, как в моей руке оказывается красный стаканчик, и я с подозрением смотрю на дурно пахнущую жидкость внутри, гадая, не подмешано ли в нее то же самое дерьмо, которым нас с Рэйч угостили на той последней вечеринке. Я выливаю напиток в траву у своих ног.
— Эй, эй, эй! Не трать впустую! — Пьяная девушка, одетая в розовый топ с пайетками и белые обрезанные джинсовые шорты, выхватывает стаканчик у меня из рук. В нем почти ничего не осталось, но она проглатывает последние капли, как манну небесную. — Это дерьмо дорогое. И чертовски крепкое. Парни постарались. Зачем выливать?
Я пожимаю плечами, натягивая капюшон своей парки.
— Не в настроении подвергаться групповому изнасилованию, полагаю.
Она сужает глаза до щелочек, глядя на меня, как на какого-то урода.
— Что, черт возьми, с тобой не так?
— Ну, знаешь. Небольшая детская травма. Посттравматический стресс. Как обычно… — я замолкаю и ухожу, ухмыляясь про себя.
Чувствую себя такой далекой от этих людей. Мы одного возраста, но мы разных пород. Совершенно разные виды. Пока эти ублюдки катались на пони и кричали на фокусников, требуя более впечатляющих трюков в свой восьмой день рождения, я ела из мусорных баков. Когда им было по десять, они ездили на каникулы в Хэмптонс и набивали рты лучшими лобстерами штата Мэн. Тем временем я стояла на коленях в грязном переулке и вводила в вену «Налоксон» моему приемному опекуну Дэвиду, чтобы он, блять, не умер от передозировки.
Яблоки.
Апельсины.
Я никогда не смогу быть такой, как они.
Понять их.
Черт, даже терпеть их будет непросто.
Рут с ума сошла, думая, что я когда-нибудь смогу вписаться сюда. Я терзаюсь презрением, когда прохожу мимо собравшихся, наблюдая, как они флиртуют, смеются и поддразнивают друг друга, как будто у них нет ничего важнее, чем произвести впечатление друг на друга театральностью на дурацкой вечеринке. Я презираю их всех.
По другую сторону костра я замечаю Бет и Эш, стоящих близко друг к другу и злобно перешептывающихся. Они видели меня, и, судя по всему, действительно не рады, что я появилась здесь сегодня вечером.
«Так же, как и я, дамы. Так же, блять, как и я».
Ради бога, на Бет розовое боа из перьев. На Эш фетровая шляпа и тяжелая, тщательно продуманная подводка для глаз цвета электрик, замысловато закрученная вокруг глаз. Неужели они не понимают, как глупо выглядят?
Я добираюсь до края толпы, довольствуясь тем, что снова возвращаюсь на другую сторону, туда, где все еще стоят Мэл и ее компания, но когда оборачиваюсь, то сталкиваюсь лицом к лицу с единственным человеком, с которым не хотела сталкиваться сегодня вечером.
Его лицо лишено всякого выражения, когда Тео стоит передо мной. Тени пляшут на его царственных чертах, придавая ему дьявольский вид в свете костра. Его полные губы сжаты в безразличную линию, когда парень подносит свой красный стаканчик ко рту и делает глоток напитка. Я ничего не говорю. Ничего не делаю. Просто позволяю ему смотреть на меня. Хотя на мне парка, и моя кожа практически закрыта до колен, я чувствую себя обнаженной под его пристальным взглядом.
— Знаешь, я тут подумал… — говорит он.
Еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику вверх, а затем вниз, снова вверх, и вниз; ненавижу, что такой его взгляд может вызвать у меня какую-либо физическую реакцию, даже если эта реакция — отвращение. Я ловлю себя на том, что смотрю на три темные веснушки у него под глазом. Мне приходится впиться ногтями в ладонь, чтобы заставить себя остановиться.
— Ах, мне жаль, — я надуваю губы. — Это должно быть больно.
Парень кисло улыбается мне.
— Мило.
Я пытаюсь проскользнуть мимо него, но Тео отступает в сторону, преграждая мне путь.
— Такие девушки, как ты, думают, что, блять, неуязвимы. Непоколебимы.
Склоняю голову набок.
— Забавно. Я буквально вчера сказала то же самое о тебе. И… такие девушки, как я? Ты ничего не знаешь о таких девушках, как я.
Я снова пытаюсь обойти его. Парень снова блокирует.
— Я знаю много.
— О, правда? Просвети меня, — дерзко выпаливаю я. Мое горло пульсирует от ненависти. — Что ты… — тыкаю пальцем ему в грудь. — Думаешь, ты знаешь обо мне? Я бы с удовольствием послушала, Мерчант.
Парень смотрит на точку на своей груди, прямо над солнечным сплетением, куда только что ткнула указательный палец. В выцветшей футболке ACDC с длинными рукавами и рваных черных джинсах, с растрепанными и тщательно взлохмаченными темными волосами, он выглядит так, словно изо всех сил старается не быть тем, кем является — богатым, избалованным, высокомерным ребенком с трастовым фондом и с серебряной ложкой, на милю засунутой в его задницу.
— Думаешь, что только потому, что ты страдала, мы ничего не знаем о страданиях? Ты думаешь, что наша боль бледнеет по сравнению с твоей? Твоя боль намного важнее нашей? Ты, такая уверенная в своем моральном превосходстве, со своей гребаной доктриной сиротства, со своими правилами и приказами, с этой раскаленной добела местью, горящей в твоих венах.
Меня раздражает, что он повторяет вслух мысли, которые только что затуманили мой разум. Еще больше раздражает то, что он, похоже, действительно что-то знает обо мне. И снова дрожь паники обжигает меня изнутри.
— И что ты знаешь о моих правилах? Моих страданиях? — я выплевываю слова, выдавливая их сквозь стиснутые зубы.
Взгляд его темных глаз, почти черных в темноте, скользит от моего рта к щекам, к глазам, где задерживается и загорается. Лукавая ухмылка растягивает его рот слева.
— О, это испортило бы игру. Если ты намерена разыграть эту штуку со мной, то мы должны, по крайней мере, повеселиться, не так ли? Но… почему бы тебе не помочь мне, малышка? Когда завтра вечером доложишь всю информацию, которую собрала о ситуации здесь, в «Туссене», не сделаешь ли мне одолжение?
— Какого хрена я должна делать тебе какие-то одолжения?
Тео игнорирует вопрос.
— Спроси ее о Генри.
— Кто, черт возьми, такой Генри?
Сделав еще один глоток своего напитка, Тео пожимает плечами.
— Я это знаю, а ты должна выяснить. Спроси ее, Соррелл. — Теперь он проскальзывает мимо меня, направляясь обратно к огню, оставляя меня застывшей на месте, и вспышка гнева пронзает меня ножом прямо между ребер.
Я следую за ним. Это неправильно, но ничего не могу с собой поделать.
— Спросить кого?
Тео не отвечает, просто продолжает небрежно пить из своего стакана, широко улыбаясь проходящим мимо людям. Беззаботность — это больше, чем я могу вынести. Схватив парня за плечо, я разворачиваю его, и темная жидкость в его стакане выплескивается, забрызгивая его рубашку. Он снова смотрит на свою грудь, теперь на мокрое пятно, которое я только что нанесла, затем медленно поднимает на меня взгляд с убийством в глазах.
— Кому, черт возьми, я должна отчитываться, Тео? Кому, черт возьми, должна задать вопросы? Как думаешь, у кого, черт возьми, есть…
— Рут. — Имя вылетает из его рта, пропитанное ядом — жестокий и грубый звук, который, кажется, причиняет ему боль. — Тебе знакомо это имя, не так ли?
Я отшатываюсь, одновременно уязвленная его сарказмом и ошеломленная этим именем на его губах.
— Да, я так и думал, — холодно говорит он. — Почему бы тебе не спросить свою драгоценную Рут о Генри? А когда она солжет тебе и скажет, что понятия не имеет, о чем ты говоришь? Когда прикажет делать свою работу и перестать задавать глупые вопросы? Приди и найди меня. Тогда я расскажу тебе все о Генри. Хорошо? — тяжело дышит через нос Тео, ноздри раздуваются, в его глазах мерцает опасный огонек, который не имеет ничего общего с огнем костра.
— Эй, детка. — Бет появляется из ниоткуда в облаке нелепых розовых перьев и приторно-сладких духов. Она проводит рукой по груди Тео, бросая при этом взгляд, полный крайнего отвращения в мою сторону. Затем отводит взгляд от меня и снова смотрит на него, хлопая накладными ресницами. — Ты еще даже не поздоровался со мной, детка. Где, черт возьми, ты был всю ночь?
Парень даже не смотрит на нее. Опрокидывая стакан, Тео осушает его, мышцы его горла работают, когда парень глотает остатки своего напитка. Опустошив стакан, он бросает его в огонь, не отрывая от меня взгляда. Мы больше не обмениваемся словами, но выражение его глаз говорит о многом: парень заставляет меня сделать то, что он сказал.
Тео Мерчант прочищает горло, поворачивается и стремительно исчезает в толпе людей, даже не оглянувшись.
Бет набрасывается на меня, как разъяренная гадюка.
— Держись, блять, подальше от Тео, сука. Он мой, и каждый, у кого здесь есть хоть капля мозгов, знает это. Не знаю, кто, черт возьми, сказал тебе это дерьмо о Лэнсе, но это неправда. И если хотя бы даже подумаешь о том, чтобы опубликовать какие-либо фотографии, или видео, или… или… или что-то еще, тогда да поможет мне Бог…
Я смеюсь прямо ей в лицо.
— Бет, если я решу сделать что-нибудь в этом роде, то даже Бог не сможет тебе помочь. Сука.
Эти мелкие игры ниже моего достоинства. Общение с такими, как она, унизительно на всех возможных уровнях. Я ненавижу, что меня втягивают в это, но претенциозность этой девушки действует мне на нервы.
Ее лицо искажено яростью, когда Бет наклоняется ко мне, чтобы прошептать, повторяя те же действия, которые я предприняла с ней в коридоре этим утром.
— Мой отец никогда не позволит этому дерьму выйти наружу, ты, глупая маленькая сучка. Что, ты думаешь, он просто будет сидеть сложа руки и позволит тебе выболтать что-то подобное широкой публике? — Бет обхватывает рукой мое предплечье, усиливая хватку, пытаясь впиться ногтями в мою кожу, но, черт возьми, на мне толстая куртка. — Мой отец подаст на тебя в суд за каждый пенни, который стоит твоя семья. Он заберет все. И я имею в виду все.
Очень размеренными, осторожными движениями я кладу свою руку поверх ее и убираю ее со своей руки, сморщив нос, как будто нахожу прикосновение к ней отвратительным. И это не игра.
— Самое прекрасное в том, чтобы ничего не иметь, это то, что никто не сможет отнять это у тебя, Бет. Когда у тебя нет ни вещей, ни денег, ни репутации… ты свободен. Я знаю, что это чуждая тебе концепция, но это действительно освобождает. Твой отец не сможет уничтожить меня, милая. Я — ничто. Нечего разрушать.
Она что-то выплевывает мне вслед, когда я ухожу, но я даже не утруждаю себя тем, чтобы слушать. Шоу, которое она только что устроила, было жалким, и думаю, Бет это знает. Тео Мерчант — мой. Хах! Парень даже не заметил ее существования. Если бы он не был ответственен за смерть моей лучшей подруги, и меня не послали сюда, чтобы сломить его, я бы постаралась убедить этого ублюдка влюбиться в меня, просто чтобы наказать ее.
— Хорошо, ребята. Момент, которого вы все ждали, настал! — По другую сторону костра высокий парень с волнистыми каштановыми волосами стоит на стопке поддонов, держа над головой бутылку текилы. Делает большой глоток из бутылки, а затем брызгает жидкостью изо рта, посылая огненную дугу, поднимающуюся от пламени. Все как один замолкают, поворачиваясь к нему лицом.
— Соррелл! Соррелл, Господи Иисусе, девочка. Я искала тебя повсюду, — Мэл внезапно оказывается рядом со мной. Она кладет руку мне на поясницу, подталкивая меня вперед. — Давай. Ты должна пойти со мной.
Громкая басовая музыка, доносящаяся из динамиков, установленных на линии деревьев, резко обрывается, когда Мэл уговаривает меня вернуться к девушкам с моего этажа. Я позволяю подтолкнуть себя, все еще разгоряченная разочарованием из-за взаимодействия с Тео и слов, которыми я обменялась с Бет.
— Сними куртку, ради всего святого, — настаивает Мэл.
— Холодно, — говорю я категорично. — Я даже не хочу быть здесь. А еще меньше хочу стоять здесь в одном крошечном платье.
— Это не предложение. — Мэл разочарованно вздыхает. — Слушай. Нам нужно, чтобы нас заметили. Нам нужно, чтобы выбрали одну из нас, ясно? Если мы не произведем впечатления, нам всем крышка.
Черт возьми. Мое терпение по отношению к этому лошадиному дерьму на исходе. Клянусь, все, что я делала с тех пор, как они постучали в дверь моей спальни, это задавала вопросы, и ни на один из них не получила удовлетворительных ответов.
— Выбрали для чего? Главной Девушкой?
— Ты все увидишь. Черт, просто сними пальто! Пожалуйста! Я буквально умоляю тебя. Они не выберут тебя, я обещаю. Из всех людей здесь… — Она испускает еще один вздох. — Нам просто нужно…
— Хорошо. Как вы все знаете, меня зовут Себастьян Уэст! — выкрикивает парень с бутылкой текилы и склонностью к пиротехнике. — Восемь лет назад мой брат Джаред создал инаугурационные ритуалы «Первой ночи», и с тех пор они ежегодно продолжаются. Сегодня для меня величайшая честь и привилегия продолжить эту традицию. Мы все долго ждали этого, ребята, так что без лишних слов давайте начнем шоу.
Я смотрю на старшеклассников академии «Туссена», оцепенев до глубины души, пораженная выражением волнения на их лицах. Я слышала о подобном дерьме. Студенты колледжа пьют мочу друг друга и клянутся на крови, прихлебывая пиво голышом и разбивая собственные руки о двери, чтобы доказать свою приверженность братствам. Я ни на секунду не думала, что такая выставка неандертальцев будет проходить в гребаной старшей школе. Тем более в такой претенциозной и эксцентричной, как «Туссен».
— Первый пункт повестки дня — выбор парня. Дамы! Построиться! Вы все знаете о выборе. Вы пришли сюда, одетые во все самое лучшее, готовые и жаждущие победы.
— Какого хрена я здесь делаю? — огрызаюсь я.
— Тсс! О боже мой, — Мэл резко толкает меня локтем в бок. — Знаешь что? Ты здесь, — шипит она. — Этого достаточно. Тебя не выберут. Оставь эту уродливую куртку, мне все равно. Только не испорти это для всех нас, ладно? Стой там и держи рот на замке.
Несмотря на все ее загоны и толчки, до сих пор девушка была довольно мила со мной. Честно говоря, не думаю, что она действительно сердится на меня. Мэл выглядит больше… обеспокоенной. Что, я, в свою очередь, тоже нахожу очень тревожным. Что, черт возьми, должно произойти?
— Парни, постройтесь в линию по другую сторону костра. Девочки коллегиально выбирают первыми!
Женский контингент собравшихся послушно выстраивается в очередь, нервно переговариваясь, на лицах у всех заговорщицкие улыбки. Даже Бет и Эш выглядят нетерпеливыми, когда пробиваются к началу очереди, которая окружает огонь, расталкивая своих одноклассников со своего пути.
— Две минуты. Это все! — кричит Себастьян. — Если к тому времени вы не придете к консенсусу, мы бросим жребий и выберем за вас. Вы знаете правила!
Откуда все эти люди знают, что, черт возьми, происходит прямо сейчас, а я нахожусь в полном неведении?
«Я думаю, это довольно волнующе», — шепчет мне на ухо воспоминание о Рейчел.
Конечно, она бы так подумала. Рейчел всегда так завидовала тому, что другие дети учатся в старших классах. Всегда сожалела о том, что никогда не играла в дурацкие школьные игры. Что никогда не гонялась за титулом «Королевы школы». И что никогда и никто не приглашал ее на выпускной. Ей всегда казалось, что она так много упустила. Я же была в восторге от того, что избежала пыток таких архаичных подростковых конкурсов популярности. Рэйч смеялась надо мной за это и называла занудой.
— Лахлан Тейлор, — шепотом кричит девушка рядом со мной.
— НЕТ! — Хор криков отзывается в ночи.
— Что за черт? Ни за что не будем выбирать Лахлана. У него монобровь. А его отец владеет сетью продуктовых магазинов, — бормочет Ноэлани.
Семья Лахлана, владеющая сетью продуктовых магазинов, должно быть, вызывает у девочек отвращение; некоторые из них кивают в знак согласия, морща носы.
— Я голосую за Джастина Ратерса. Он накачанный, — предполагает Мэл. — Слышала, у него огромный член.
Эш закатывает глаза.
— Почему мы тратим наше время на это? Мы все знаем, кого выберут.
— Точно, — складывает руки на груди Бет, подчеркивая свое весьма значительное декольте. — Нам нужно поторопиться. Если не выберем быстро, они сделают выбор за нас, а я, блять, не буду трахаться с Заком Ричмондом. У него отвратительная кожа. Никогда раньше не видела столько прыщей у чувака.
— Кто сказал, что они выберут тебя? — спрашивает другая девушка.
— Да. Почему ты думаешь, что тебя выберут? — добавляет кто-то слева от меня.
Бет закатывает глаза.
— Приди в себя. Ты действительно думаешь, что хоть один из них предпочел бы одну из вас мне? О, пожалуйста.
Я моргаю, переводя взгляд с Мэл на Эш и Ноэлани.
— Прошу прощения? Кто-то с кем-то должен трахаться?
Через три девушки справа от меня, тихая Джулия с толстой косой наклоняется вперед, бросая на меня предупреждающий взгляд, прижимая палец к губам. Она хочет, чтобы я помолчала, но не знаю почему. Ничто из этого не имеет ни малейшего гребаного смысла, и я вот-вот достигну предела своего терпения.
— Закрой свой рот, Новорожденная, — шипит Эш. — Тебе здесь даже не рады. Никто не просил тебя приходить.
— Я просила ее прийти, — парирует Мэл. — Она имеет такое же право быть здесь, как и любой другой.
Эш выглядит так, словно вот-вот бросится на Мэл и начнет царапать ей лицо.
— Хватит! КТО-НИБУДЬ, СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ! — Черт. Я не хотела кричать так громко. По другую сторону костра парни, разговаривающие между собой так же, как и мы, разразились градом смеха.
— Мы должны выбрать одного из них, — натянуто говорит Эш. — А потом этот парень выбирает одну из нас. Эти два человека трахаются на глазах у всех нас. Вот так просто. Это весело. Горячо. Это обряд посвящения. Теперь у нас мало времени. Нам нужно выбрать кого-нибудь, или они выберут своего самого отвратительного девственника, чтобы оскорбить одну из нас, и мы ничего не сможем с этим поделать.
— М-м-м, мы могли бы сказать… нет?
Девушки смотрят на меня так, словно я сошла с ума.
— Так все. Я выбираю за нас, — заявляет Бет. Прежде чем кто-либо успевает остановить ее, она выходит вперед и кричит: — МЫ ВЫБИРАЕМ ТЕО МЕРЧАНТА!
Среди девушек раздается коллективный крик, но он в лучшем случае слабый, нерешительный. У меня такое чувство, что Тео должен был быть выбран, несмотря ни на что. По другую сторону костра в группе мальчиков слышится рев — звучит как не что иное, как победный клич.
— Я, блять, сваливаю отсюда, — я отступаю назад, решив покончить с этой ерундой, пока она не стала еще более нелепой, если это вообще возможно, но руки хватают меня со всех сторон, удерживая на месте.
— Тебе не о чем беспокоиться, Соррелл, — говорит Мэл. — Как я уже сказала, тебя здесь никто не знает. У тебя нет никакого влияния, и ты выглядишь как чертов квакер, одетая в это пальто. Просто оставайся на месте. Позволь нам разобраться с этим. Через минуту все закончится, и ты сможешь спрятаться в своей комнате.
Это не значит, что я не могу вырваться на свободу и убежать. В мой худший день это было бы легко. Но в глазах Мэл светится мольба. По какой-то причине это отчаянно важно для нее. Это важно для всех остальных здесь, и, похоже, я наживу много врагов, если уйду.
Хотя не могу придумать ничего хуже, чем наблюдать, как Тео Мерчант трахает одну из этих девушек. Мои воспоминания о той ночи, когда умерла Рейчел, настолько расплывчаты и фрагментарны, что я даже не могу вспомнить, была ли она с ним или нет, но нутром чую, что была. Он ей нравился. Рэйч флиртовала с ним всю ночь. Прежде чем все стало по-настоящему туманным и мои воспоминания о той вечеринке начали расплываться, я помню, как Рэйч взяла его за руку и повела вверх по лестнице…
— Наш мальчик Тео! Хороший выбор, дамы! Мы все знаем, какими мокрыми Мерчант делает вас всех. — Хриплый смех наполняет воздух, когда мальчики начинают собираться вокруг костра, присоединяясь к нам на нашей стороне пламени.
Себастьян по-прежнему возглавляет собрание. Даже без поддонов, на которых можно стоять, он кажется гигантом среди моря людей. Парень стоит перед шеренгой девушек, расстегивает свою черную рубашку, снимает ее и вешает на ветку дерева. Его грудь набита мышцами, живот — стена накачанного пресса. Если бы я увидела его на улице, от подумала бы, что он красавчик; этого нельзя отрицать. Прямо сейчас, его дерзость, когда Себастьян расхаживает взад и вперед мимо ряда девушек, вызывает у меня желание врезать ему по горлу.
Выбранный парень, присоединившийся к нам, выхватывает бутылку текилы из рук Себастьяна и подносит ее к губам. Я смотрю, как янтарная жидкость вытекает из стеклянной тары, пока Тео делает большой глоток. Он не выглядит особенно счастливым, оказавшись в таком положении, но парень все еще здесь. Все еще смирившийся с необходимостью выполнить этот вызов.
— Осторожнее, сынок! — издевается Себастьян. — Накачаешь себя до состояния вялого члена, если не будешь осторожен. Ты же не хочешь испортить шоу для всех нас, не так ли?
Тео корчит ему гримасу, обнажая зубы.
— Пошел ты, чувак. Мой член будет в полном порядке.
— Это глупо, — бормочу я.
— Ш-ш-ш, — подходит ко мне сзади Джессика и кладет свою руку в мою, переплетая наши пальцы вместе. Она крепко держится за меня, молча сжимая. Девушка выглядит так, будто хотела бы что-то сказать, но, думаю, время для этого прошло.
Тео начинает расхаживать взад и вперед вдоль очереди, небрежно поглядывая на каждую девушку. Останавливается перед Мэл, которая заметно краснеет под его пристальным взглядом. Но парень идет дальше. Один за другим он прокладывает себе путь вдоль шеренги. Когда подходит ко мне, останавливается и смотрит мне прямо в глаза. Мое сердце бьется, как поршень.
Я ни за что не буду трахаться с этим монстром.
Ни в коем, блять, случае.
Его глаза похожи на два горящих угля, когда Тео снова подносит бутылку текилы ко рту и пьет…
…а затем продолжает движение вдоль ряда.
Парень оценивает каждую девушку в очереди, но больше не останавливается.
Затем начинает с начала очереди. Смотрит на Эш, на Бет, еще на трех девушек, потом на Мэл, на Джессику, а потом на меня…
И останавливается.
Пронзает меня насквозь таким жгучим и пристальным взглядом, что я чувствую его жар и гнев до самых костей.
Парень снова подносит бутылку ко рту и пьет. Свет от огня играет на тыльной стороне его ладони, подчеркивая паутину слабых шрамов, которые отмечают его кожу там. Его взгляд остается прикованным ко мне, пока он глотает снова и снова. Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам. Тео Мерчант — не просто какой-то семнадцатилетний старшеклассник. Нет, он гораздо больше этого. Он огонь, и лед, и водоворот хаоса между ними, и то, как парень смотрит на меня, заставляет меня почувствовать, что земля вокруг меня раскалывается, и все остальные падают.… проваливаются… исчезают в пустоте.
Я ненавижу его.
Он монстр, и я не могу отвести взгляд. Отвести взгляд означало бы позволить ему победить.
Тео передает бутылку мне, и я беру ее без колебаний, осушая последние несколько глотков, просто чтобы подразнить его. Назло ему. Чтобы показать ему и всем остальным присутствующим здесь, что я его не боюсь. Алкоголь обжигает, как адский огонь, когда проносится по моему горлу, поджигая мой желудок.
— Э-э-э… — Себастьян звучит растерянно. — Это… э-эм, она твой выбор, чувак? — спрашивает он.
Взгляд Тео пронзает меня насквозь, пригвоздив к месту. Если парень хотя бы кивнет головой прямо сейчас, то я вырублю этого ублюдка на месте. Я не допущу, чтобы он дотрагивался до меня. Не потерплю его…
Горький смех вырывается из него, громкий, полный презрения.
— Нет, чувак. Не будь гребаным идиотом, — выхватывает у меня бутылку Тео, разворачивается и запускает ее в огонь.
— Тогда решайся! — требует Себ.
Тео проводит языком по зубам, снова оглядывая шеренгу девушек. Снова смотрит на меня, когда говорит:
— Ни одна из них недостаточно горяча, чтобы трахнуть. Я ухожу.
Бет делает шаг вперед, приоткрывая рот.
— Но…
Лицо Тео превращается в маску презрения, когда он поворачивается к ней.
— Что «но», Джонсон?
Девушка бледнеет. Как бы сильно я ее ни ненавидела, мне почти жаль ее, когда Бет отступает на свое место.
— Ничего.
— Так я и думал, — Тео разворачивается, поворачиваясь спиной к ряду девушек.
Я смотрю, как он уходит. Черная футболка, черные волосы, черные джинсы. Этот парень создан из тьмы. Неудивительно, что он растворяется в ночи, исчезая всего через шесть или семь шагов.
Себастьян выглядит так, словно вот-вот взорвется, словно у него на кончике языка, прямо за стиснутыми зубами, вертится тысяча ругательств, но вместо того чтобы выпалить их Тео, он резко выдыхает и натягивает на лицо насмешливую улыбку.
— Мерчант снова хочет испортить нам веселье. Здесь нет никаких сюрпризов. Хотя ничего страшного. Все в порядке. Без разницы. Если он не может быть мужиком и выполнить свою работу, тогда, думаю, мне просто придется сделать это за него.
Его заявление вызывает самые разные реакции, начиная от удивления и раздражения у некоторых учеников «Туссена» и заканчивая головокружительным волнением у пары девушек.
Себ выходит вперед и занимает место Тео. Он не тратит время впустую, расхаживая взад и вперед вдоль очереди, как это делал Тео. Парень тут же берет Эш за руку и тянет ее вперед. Глаза Эш расширяются, шок отражается на ее лице, когда Себастьян притягивает ее к себе.
Бет издает холодный лающий смешок.
— Да, Эшли! Ты наконец-то трахнешься!
— Я… я не могу! — говорит Эш. — Я… — Она оглядывается на Бет, качая головой.
— Ты отказываешься? — спрашивает Себастьян.
— Нет! Она не отказывается, — говорит Бет.
Рядом со мной Джесс вздыхает так тихо, что только я могу ее услышать.
— Если она откажется… — шепчет она. Однако не заканчивает предложение.
— Что? Что тогда произойдет?
— Они никогда не позволят ей пережить это. Она проведет остаток года, подвергаясь насмешкам и нападкам.
— Так… точно так же они теперь собираются поступить с Тео?
Джесс уклончиво пожимает плечами.
— Наверное?
Свет от костра изгибается и смещается, отбрасывая уродливые тени на черты Себастьяна, когда он прищуривается, глядя на Эшли.
— Так что, Эш? Хочешь немного повеселиться, или ты куриное дерьмо, как Мерчант?
— Я… я… — Эшли снова смотрит на Бет, которая бросает на свою подругу убийственный взгляд.
— Ты ставишь в неловкое положение себя и меня, — шипит Бет. — Это просто глупый вызов. Это ничего не значит.
Эшли неловко обнимает Себастьяна за талию, улыбаясь.
— Я не куриное дерьмо. Я в деле. Но… есть еще текила?
Улыбка Себастьяна становится шире. Он гладит задницу Эшли через ее короткую юбку, утыкаясь лицом в ее шею.
— Конечно, детка. Следуй за мной.
Не могу себе представить, что ученики этой убогой школы могут сделать с Эшли в течение следующего года, что может быть хуже, чем позволить этому самодовольному ублюдку трахнуть ее на глазах у всех. Однако у Эшли, вероятно, есть какая-то идея, и она готова скорее принять участие в этом ритуале, чем столкнуться с последствиями.
Затем все происходит очень быстро. Себ протягивает Эш новую бутылку текилы, и она пьет, делая четыре больших глотка, прежде чем вернуть ее. Пьяная бравада. Как только Себ забирает у нее бутылку и передает ее одному из своих друзей, то набрасывается на Эш, как демон. Его рот обрушивается на ее рот, и рев наполняет мои уши. Старшеклассники «Туссена» сходят с ума.
Эш растворяется в нем, как хорошая девочка. Когда Себастьян агрессивно блуждает руками по всему ее телу, она расслабляется, изгибаясь навстречу ему, улыбаясь в его открытый рот, когда парень проводит языком по ее верхней губе. Внезапно девушка больше не выглядит такой нерешительной.
На меня накатывает волна тошноты.
Этого не может быть на самом деле, не так ли?
Это то, что случилось с Рейчел? Тео принудил ее к какому-то развратному половому акту и позволил всем своим друзьям-мудакам наблюдать? В ночь той вечеринки они играли в ту же отвратительную игру? И могла ли я забыть нечто подобное, даже если бы меня накачали наркотиками?
Я не могу сказать наверняка.
Все больше алкоголя передается от человека к человеку сквозь толпу. На этот раз я не отвергаю его. Мои внутренности словно кипят в кислоте. Кажется, меня сейчас вырвет. По мере того, как беру бутылку за бутылкой, делая глоток из каждой, жар алкоголя медленно усиливается, делая меня все более и более онемевшей по мере того, как я пьянею.
У костра Себастьян нетерпеливо раздевает Эш догола. Парень что-то говорит ей, шепчет на ухо, и она отталкивает его, упираясь руками в его футболку и смеясь. Девушка качает головой, и он кивает, твердо глядя на нее, наклоняясь, чтобы снова заговорить ей на ухо. Эш смотрит на него снизу-вверх, придавая своему лицу притворно серьезное выражение, затем медленно кивает. Я не слышу, что она говорит, но…
Затем Эш стягивает его рубашку через голову. Расстегивает его ремень. Затем смеется, легкомысленная и невероятно застенчивая, когда расстегивает его джинсы и стягивает их с бедер.
— Господи Иисусе. До меня доходили слухи, что он не носит нижнего белья. — Глаза Мэл становятся огромными, когда она смотрит на член Себастьяна Уэста.
Я не слышала, как она подошла и встала рядом со мной. Даже не заметила, когда Джесс отпустила мою руку; девушка словно растворилась в воздухе.
Пытаюсь сфокусировать взгляд на скандальной ухмылке Мэл, но это невозможно.
Член Себа стоит гордо и прямо, твердый, как сталь, в теплом свете, отбрасываемом огнем. Он проводит рукой по руке Эш, сжимая ее бицепс, притягивая девушку к себе, и она охотно идет к нему. Все девушки смотрят на это с ревностью, ярко горящей в их воспаленных глазах, и меня охватывает приступ тошноты. Я не могу понять этих людей. Не могу осознать, почему они все просто стоят здесь в своих маленьких группах, жаждущие увидеть больше. А самое главное, не понимаю, почему я все еще смотрю.
Себ целует Эш, прижимая ее обнаженную грудь к своей груди. Ее кожа похожа на полотно, а оранжевое сияние, отбрасываемое огнем, танцует по всей задней части ее ног и ягодиц. Мышцы на руках Себа напрягаются, когда он обхватывает ими тело Эш — я не заметила татуировок на его плечах и груди, но вижу черные чернила, растекающиеся веером по его коже, когда парень разворачивает ее, отворачиваясь от меня и других зрителей, подставляя нам свою спину.
Эш задыхается, затаив дыхание, когда он скользит рукой между ее ног, раздвигая их, и проводит там пальцами…
— Ну, твою мать, — бормочет Мэл, опрокидывая напиток в рот. — Последний парень, который трогал мою киску понятия не имел, что он делает. У Уэста, похоже, нет никаких проблем. Не сомневаюсь, что у Тео тоже.
— О, уверена, что у него было много практики. — Злоба сочится из каждого моего слова.
Мэл хмыкает, качая головой.
— Тео? Ха! — она грызет ноготь большого пальца, не сводя глаз с руки Себастьяна, все еще работающей между ног Эшли. — Возможно. А может, и нет. Думаю, ты была бы удивлена.
— Что это значит?
Себастьян погружает пальцы в Эш, постепенно вводя и выводя их из нее. Парни воют и выкрикивают непристойности в адрес своего друга, подбадривая его, подстрекая, и моя потребность в рвоте усиливается до мучительного уровня.
— Тео никогда ни с кем из нас не встречался, — говорит Мэл. — Независимо от того, как сильно некоторые из нас старались, он никогда никого из нас никуда не выводил. Никогда ни с кем из нас не флиртовал. Ни разу даже не взглянул дважды ни на кого из нас.
Эта новость меня удивляет. Я помню, как Рейчел стонала на заднем сиденье машины в ночь вечеринки, на которую мы ходили в прошлом году. Я не могу быть уверена, что происходило между ними, но звучало так, будто все становилось горячо и интенсивно. Может, у Тео Мерчанта политика «не сри там, где ешь»? Или может, у него просто высокие стандарты?
Эта мысль чуть не заставляет меня громко рассмеяться. Не могу себе представить, чтобы у него вообще были какие-то стандарты. Ублюдок.
Себастьян откидывает голову назад, когда Эш берет его член и начинает двигать рукой вверх и вниз, обрабатывая его толстую длину на всеобщее обозрение. Его рот приоткрывается, и я наблюдаю, как шевелятся его губы, какое-то тихое произнесенное проклятие срывается с его губ, и выражение экстаза на лице парня, наконец, толкает меня через край.
Это место такое хреновое.
Ничто не похоже на правду. На каждом шагу кажется, что мне сообщают только половину фактов, и не только Мэл, но и Тео. И Рут. Черт возьми, Тео знал, кто она такая. Его требование, чтобы я спросила ее об этом человеке, Генри, свидетельствует о том, что здесь происходит нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и я ни за что не стану что-либо предпринимать, пока не выясню, что это такое.
— Я должна вернуться, — прижимаю тыльную сторону ладони ко рту. — Я не могу… я, блять, не могу на это смотреть. Меня тошнит.
Мэл тихо смеется, когда изучает меня, выгибая бровь.
— Ты ханжа, детка? Это ерунда. Ты что, никогда не смотрела порно?
Это не ее чертово дело. Я едва знаю ее; и не собираюсь рассказывать ей что-то настолько личное.
— Это немного отличается от просмотра порно.
— Серьезно? — ухмыляется она. — Это просто секс. Одна версия на экране. Эта версия просто… прямо перед тобой. Не вижу в этом проблемы.
— Это… это просто смешно! — Мои щеки слишком горячие.
— Тогда давай. Если ты так плохо проводишь время, тебе нужно убедиться, что Себастьян видел тебя как следует в последний раз, прежде чем уйдешь, — Мэл берет меня за руку и пытается подтолкнуть вперед.
Однако я позволяла ей толкать и тащить меня всю ночь. Позволила ей наряжать меня и накрасить лицо. Я позволила ей убедить меня прийти сюда вопреки здравому смыслу. С меня хватит.
Высвобождая руку, я упираюсь каблуками, отказываясь сделать еще один шаг.
— В задницу Себастьяна!
— Уверена, что это можно устроить. Себастьян будет трахать все, что движется. Как только он закончит с Эш…
— О, боже мой. Послушай, просто остановись! Я пришла сюда не за этим! Я переехала через всю чертову страну не для того, чтобы прыгнуть ногами вперед в какой-то странный секс-культ.
— Нет. Ты приехала сюда, чтобы закончить свое среднее образование, окончить школу и начать свою жизнь. Как и мы все. Но в жизни есть нечто большее, чем написание рефератов и поддержание среднего балла, Восс. Разве ты не хочешь немного повеселиться? — вскидывает руки Мэл, смеясь, и я вижу, что это написано у нее на лице: Мэл действительно верит в то, что говорит. С ее точки зрения, в этом действительно нет ничего плохого.
— Себастьян знает, что я была здесь, — устало говорю я. — Он видел меня много раз. Я, блять, иду спать.
На этот раз Мэл не пытается остановить меня. Когда поворачиваюсь и ухожу, толпа ликует, и я знаю почему: Эш на спине, а Себастьян внутри нее.