— Абрикосы ем, — крикнул он вниз, стараясь держать голос молодцом, чтоб тот не дрожал.
— И как, вкусные? — Я хмыкнул.
— Дак рано ешо, — возразил дед, потирая шею, — абрикос, он жиж не поспел совсем.
— Вкусные, — буркнул паренек уже тише.
— Ты слезай давай, — вклинилась колхозница лет пятидесяти, — упадешь же! Убъесся!
— Не убьюсь, — Гундосо сказал парень, и с трудом, прижавшись к ветке сильнее, вытер нос об плече.
— А коль уж вкусные, — закричал я, — скинь-ка одну, я попробую!
Парень замешкался, заводил головой туда-сюда, ища, где поближе есть абрикосы. И там правда были абрикосы, вот только видно было, что боялся он их доставать.
— Так, ладно, — я скрестил руки на груди, — застрял, значит?
— Ничего не застрял! — Возразил яростно мальчуган.
— Ну так слезай.
— Слезу! Когда захочу! А пока… пока не хочу!
— Мда, — я рассмеялся, — вот как. Тогда хоть скажи, а ты чей? Как звать?
— Владимирович я! — Крикнул он в ответ, — Александр!
— А по фамилии?
— Ну… Беляев.
— Вовки Беляева сынок, значить, — шепнула полная женщина, — знаю я его. Тракторист енто.
— Я так понял, на току он сейчас, — спросил я.
— Угу, — она кивнула.
— Ну что ж, Владимирович Александр Беляев, — хмыкнул я, — значит, ты там, по собственной воле сидишь и можешь слезть в любой момент?
— Конечно, могу! — Ответил паренек гордо, — только не хочу.
— Угу.
— Вреть, — сказала пожилая колхозница вполголоса, — стесняется, что остался на ентом дереве такой бессильный.
— А ты давай, малой, — Закричал дедок, — как залез, точно так же только в обратную сторону!
— Я знаю! — Крикнул мальчик, — только не хочу!
— Если вы знаете, — обернулся я к полной женщине, — кто егошний папка, позовите. Тут дело серьезное. Парень небось только сегодня понял, что боится высоты.
— Угу, — женщина кивнула и собралась уже было уходить.
— Не! Не надо папку! — Вдруг закричал мальчишка, — не надо!
— Это почему ж? — Спросил я.
— Заругает, что на ветку залез. Что так высоко сижу.
— Так слезь! Тогда не заругает!
Мальчик помялся, легонько пошевелился на ветке. Обернулся к стволу. Даже попытался проползти немножко назад, но замер.
— Нет, — сказал он очень горько, — не могу.
— Застрял, значит?
— Застрял, — признал мальчуган очевидное.
— Ну тогда надо тебя снимать. Не будешь же ты тут висеть до самой ночи.
— И как снимать? Может кто полезить за ним? — Спросила полненькая женщина.
— Неа, — я отрицательно покачал головой, — ветка на которой он сидит и одного то взрослого может не выдержать. Не говоря уж о взрослом с ребенком.
— И чего делать-то нам? — Спросил дедок, глядя на меня своими мутными глазками, — не бросишь жиж его тута одного.
— Не бросишь, — я поджал губы, — слушай, Саня, — Крикнул я пареньку, — а папка твой кто? Тракторист?
— Угу.
— И трактор у него с таким большим ковшом, которым грузят зерно в машины, да подгребают?
— Угу. С ковшом.
— Ну и отлично. Тогда уж посиди-ка тут. А я пойду его скликаю.
— Нет! Не надо папку! — Испуганно пискнул мальчик.
— Да ты не боись! Я его уговорю, чтобы он тебя не ругал!
Мальчик помолчал. Видимо, взвешивал все за и против. Потом выдал:
— Честное слово, что уговорите⁈
— Честное-пречестное!