Мне показалось, что я была в отключке целую вечность, но на самом деле прошло всего несколько минут. Машина только-только начала заполняться водой. Вокруг темно, грудь нестерпимо жгло от боли из-за ремня безопасности. Дядя Мойша в прошлом работал в службе МЧС, он всегда повторял, что ремень безопасности должен быть ниже шеи. Если машина, летящая на скорости восемьдесят километров в час, врезается во что-то, то твоя шея также врезается в ремень безопасности на скорости восемьдесят километров в час. Лицо вообще казалось сплошным синяком…
— Марк Васильевич? — Позвала босса почти в темноте, только угасающая приборная панель давала немного света.
Его голова повисла на груди, из носа текла струйка крови.
— Марк Васильевич? — Без резких движений тронула его в плечо. Ноль реакции.
С бешено стучащим сердцем приложила пальцы к шее — пульс бился.
Перед самым столкновением он пытался дотянуться до меня, то есть, его рука как раз оказалась между головой и подушкой безопасности. Ему досталось гораздо больше, чем мне.
Страх и безысходность начинали сковывать полностью, почти в отчаянии и прокричала в самое ухо:
— Марк!!! Да очнись ты наконец!!!
В ответ тишина. По-моему, я начала плакать. Отстегнула треклятый ремень и со всей дури залепила боссу пощечину. Его голова дёрнулась от удара. Послышалось невнятное мычание, но вроде он начал приходить в себя.
— Марк! Очнулся?
— Сеня? Ты меня ударила? — Его голос казался карканьем.
— Извините, — дрожащим голосом произнесла я, — мы тонем.
— Ты плачешь?
— И что?!
Марк отстегнул ремень безопасности, морщась оглянулся.
— Как мы выберемся отсюда? — Я со всех сил пыталась подавить истерику.
— Откроем двери и выплывем.
— Они не открываются, я пробовала.
— Надо подождать, когда вода почти полностью заполнит машину.
— Не надо нам этого ждать, — кажется, истерика всё же начала подкрадываться, — мы же утонем! Вода попадёт нам в лёгкие, мы перестанем дышать и в агонии утонем вместе с Вилли в грязной реке!!!
— Вилли?
— Майбах, он утонет вместе с нами, а я за ним так ухаживала. Его теперь вообще не спасти! — Из глаз катились огромные слёзы, в горле першило, не знаю, какие силы не позволяли мне сорваться в откровенные рыдания, — там Костик на дороге, с ним что будет? Он просил передать что-то Айрин… О, господи! Моя смерть подкосит Айрин?! Она же до конца жизни не придёт в себя, а у неё скоро день рождения, я подарок не купила…
Я продолжала что-то истерично бормотать. Меня ужасала та мысль, что я погибну, столько всего не сделав. Зачем я откладывала столько замечательных вещей на потом? Я даже на море никогда не была, а так хотелось: увидеть море. И, чтобы там обязательно были горы.
— Сеня, Сень, успокойся, — Марк слегка встряхнул меня за плечи.
— Я дяде Мойше обещала ремонт днища оплатить…
— Так, Сеня, быстро возьми себя в руки, — Марк встряхнул уже сильнее, несмотря на то, как ему самому досталось, даже зубы клацнули. Уж сильно морщился от боли, — мы ждём, когда машину затопит. И делаем это спокойно и без истерик.
— Ты с ума сошёл?! Мы же утонем!!!
— Подбирай тон, я — всё ещё твой начальник. Мы сейчас не сможем открыть дверь из-за разницы в давлении. Когда в машине будет много воды, давление выровняется, и мы сможем выбраться наружу. Поняла?
— Нет! Ты хоть представляешь, как мучительна смерть при утоплении?
— Да дыши же ты! Я не позволю тебе утонуть, слышишь?
— Ты не можешь это контролировать, — зубы начали стучать.
— Если не успокоишься, я тебя уволю.
— Да пожалуйста! В гробу я вертела такую работу, знаешь ли!
— На берегу я тебе это припомню.
— Если мы не утонем, — громко всхлипнула я.
— Давай договоримся: ты сейчас успокаиваешься, а я оплачиваю ремонт днища дяде Мойше, идёт? — Марк держал моё лицо в своих ладонях и заглядывал в глаза.
— И санаторий тёте Любе, — шмыгнула носом в последний раз.
— И санаторий тёте Любе.
Он ещё всматривался в моё лицо, но заметил, что я немного успокоилась и взяла себя в руки. Хотя, это только видимость. Сейчас мне уже казалось, что в машине с появлением воды, которая была уже по колено, заканчивался воздух. Это было нелогично, я это понимала, но страх заставлял остро реагировать на самые разные предположения о моей возможной кончине этим вечером. Приборная панель Вилли ещё некоторое время подсвечивалась от того, что ключи всё ещё оставались в замке зажигания. Но, вот бортовой компьютер моргнул в последний раз, и обычная темнота стала вовсе кромешной.
— Ты опять истеришь?
— Вилли жалко, — всхлипнула носом, — утопленника практически невозможно восстановить. Вода будет в таких местах, куда совсем не добраться, кузов начнёт ржаветь, повсюду плесень, проводка будет оставлять лучшего.
— Ты точно хочешь становиться педиатром? Может, лучше, в автомеханики?
На секунду отвлеклась от похорон Вилли. Никто не знал, что я хотела стать именно педиатром. То есть, все знали, что я хотела быть врачом, но насчёт педиатра было написано лишь в моём сопроводительном письме при поступлении. Откуда Марк об этом узнал?
— Так, Сень, готовься. Сними пиджак, — Марк снимал ботинки, и я последовала его примеру.
— Вот и пришла твоя судьба, — злорадно пробормотала я, отбрасывая ненавистную водительскую кепку в сторону.
— А мне она нравилась, — улыбка босса в этой ситуации была настолько же неуместна, как джаз-концерт на отпевании.
Достала из пиджака послание Айрин и засунул в задний карман брюк. Воды уже было выше пояса, пришлось привстать, чтобы засунуть его в карман, который, ожидаемо, промок насквозь.
— Там что-то настолько важное?
— Послание для Айрин.
— Так, значит, она существует?
— Ну конечно, стала бы я врать насчёт друзей?
— Приготовься. Набери в лёгкие побольше воздуха и не паникуй. Открывай дверь и сразу же плыви наверх.
Где-то в глубине души я надеялась, что мы спасёмся как-нибудь иначе. Или, что нас спасут, и не придётся проходить через всё это. Одна мысль пугала меня больше остальных.
— Марк Васильевич? — Позвала босса.
— Я опять Марк Васильевич? — В голосе послышалась усмешка.
Нам уже приходилось вытягивать шеи, вода приходила чересчур быстро.
— Я не умею плавать…
— Твою мать.
Момент, когда было время свободно дышать быстро сменился мгновением, когда надо было сделать последний глубокий вдох и начинать выбираться. Марк под водой потянулся к дверце с моей стороны, открыл её и вытолкнул меня наружу.
Я действительно не умела плавать, и уже начала было барахтаться, как муха в паутине, как меня за талию подхватили крепкие руки, казавшиеся очень горячими в ледяной воде. Прижали к крепкому телу, которое плавно вытягивало меня на поверхность. Мне на секунду даже показалось, что он мимолётно поцеловал меня в макушку, что уже вообще бред, выданный мозгом, находившимся в состоянии неконтролируемого стресса.
Когда лёгкие уже горели огнём и хотелось набрать воздуха, пусть и в воде, нам удалось выплыть на поверхность. Никогда ещё воздух не казался таким сладким.
Позади нас на воде были огромные круги, оставленные Вилли, который продолжал идти ко дну. На мосту уже во всю переливались огни скорой помощи и сине-красные машин госавтоинспекции.
— Сень, тебе нужно расслабиться. До берега недалеко, но мне тяжело тащить тебя, когда ты барахтаешься.
Легко ему говорить. Казалось, как только я расслаблюсь, тут же пойду камнем ко дну.
На берег мы выбрались довольно быстро. Ну как мы, скорее, нас вытащил Марк. А если ещё точнее, мы подплыли к бетонному бордюру реки, где нас уже подняли спасатели.
Пока меня укутывали в согревающее одеяло, замеряли давление, светили фонариком в глаза, Архаров не отходил от меня ни на минуту.
— Сеня, не засыпай, у тебя сотрясение, — сам он выглядел не лучше: мокрый насквозь, нос и бровь разбиты, под глазами наливаются синяки.
От стресса мой организм настойчиво пытался уйти в режим энергосбережения и отключиться, но каждый раз, когда я закрывала глаза хотя бы на минуту, Марк звал меня, не позволяя уснуть.
— Костик?
— Его слегка потрепало, но ничего серьёзного. Через пару дней будет как новенький.
Эта мысль позволила расслабиться окончательно, и даже босс не смог до меня достучаться.
Пробуждение было приятным. Меня укрывало сухое одеяло, я была облачена в сухую одежду, вокруг не было шума приходящей воды и сквозь веки чувствовался свет.
Мои волосы кто-то перебирал. На секунду пришла абсурдная мысль, что это Архаров пытается заплести мне косички, но, открыв глаза, поняла, насколько я промахнулась:
— Ты кто? — Спросила я девочку лет восьми, которая показалась смутно знакомой.
Она бесцеремонно взяла себе одну прядь моих длинных волос, которую заплетала в косичку. На груди уже лежали семь-восемь криво заплетенных её творений.
Курносая девочка убрала волосы за ухо и весьма по-хозяйски поправила мне одеяло.
— Я — Даша, папа сказал присмотреть за тобой, пока он сходит за кофе. И не давать тебе встать, когда ты проснёшься. А ещё позвать врача, когда ты проснёшься, но там такой мерзкий дядька. Не хочу его видеть.
— Это почему ещё?
— Он не дал мне халат и ту штуку, что на шее, сказал, это не для детей, — она фыркнула, вновь очень сильно напомнив мне кого-то, только я не могла сообразить — кого.
— Стетоскоп, ты права, мог бы и поделиться.
Палату наполнял аромат цветов, на тумбочке виднелись коробки конфет. Даша продолжала ковыряться в моих волосах, а мне вновь хотелось спать.
— О, с возвращением, наша русалочка, — в палату вошёл Илья, держа кофейный стаканчик.
— Пап, ты что, забыл?
— Пап? — Уставилась на Илью во все глаза. Вот кого мне напомнила Даша — они одно и то же светловолосое, слегка нагловатое лицо.
— Держи, разбойница, — он протянул девочке сникерс и опять посмотрел на меня со своей неизменной улыбочкой, — заставила ты нас поволноваться. Даже босс всю ночь практически не отходил от тебя.
— У тебя есть ребёнок?
— Ты так удивляешься, будто это нечто сверхъестественное.
Даша нас не слышала, уже сидела в кресле, уставившись в телефон, который ей дал Илья.
— У тебя есть ребёнок, который вполне даже хорошенький?
— Вижу, она тебе обновила причёску, — парень уселся на стул, на котором пару минут назад сидела (до сих пор не могу в это поверить) его дочь, — мать нас оставила семь лет назад, посчитав, что она слишком хороша для семейной жизни, а дети — груз, тянущий её на дно.
— О, как, — посмотрела опять на девочку, казавшуюся вполне довольной жизнью, — неприятно это слышать. Мне жаль.
— Ничего, вначале были шок и растерянность, но мы вполне привыкли справляться сами. Ну и с Валентиной Петровной.
— Валентиной Петровной?
— Её няней. Дашка давно хотела с тобой познакомиться, я часто ей рассказывал о своём новом друге, которая настолько крута, что даже бандитов не испугалась.
Я привыкла, что он постоянно надо мной издевается, пусть мы и становились потихоньку приятелями, что его откровение и уязвимость возымели некий шоковый эффект. Илья улыбался своей фирменной улыбочкой, которая теперь выглядела не чертой его характера, а, скорее, маской:
— Ты что, плачешь? — Встрепенулся парень.
— Ты не должен быть таким милым и хорошим, — я всхлипнула, — как я смогу продолжать тебя подкалывать в таком случае?
Илья рассмеялся. Он потрепал меня по голове и весьма по-хозяйски потянулся к стопке коробок конфет.
Костик, как выяснилось, не впервые попадает в подобные ситуации, успел сгруппироваться или что-то там ещё и сейчас вполне хорошо себя чувствует. Они с Михалычем в поисках автомеханика, установившего бомбу на заднюю ось Вилли. Как выяснилось, машину в подземный гараж офиса я лично пригнала уже с бомбой. А до этого, утром, лично забрала взрывчатку для бомбы и отвезла её на базу, где она уже перекочевала в багажник Вилли.
— Это всё Алина! — Прошипела со злостью, — она попросила меня забрать пакет из гаражей.
— Да-а-а, — Илья скривившись почесал затылок, — понимаешь, тут такое дело…
— Есения! — Алина ворвалась в палату без стука.
Мне настолько было неприятно её видеть, что даже не удалось скрыть отвращение на лице.
— Есения, это правда? — Только сейчас заметила, насколько отвратно она выглядела: распухшие, заплаканные глаза, бледное лицо. По щекам текли слёзы не переставая, по-моему, обычно холёная девушка сейчас даже не позаботилась вытереть сопли из-под носа, — это я заставила тебя достать бомбу?
— Как будто ты об этом не знала.
Девушка застыла у кровати, побледнела ещё сильнее, хоть, казалось, куда ещё. Она смотрела на меня с такой надеждой, будто я скажу, мол, нет, это неправда, в том пакете не было никакой бомбы и всё такое, что могло показаться, будто её и вовсе подменили. Обычно она смотрела на меня как на клопа на её одеяле из египетского хлопка.
— Я не знала, — она обхватила себя руками, будто резко похолодало, и начала раскачиваться из стороны в сторону, — я клянусь, не знала. Не знала…
— Дашк, сходи купи Сене сока. Апельсинового, — девчушка, смотревшая на серую Алину во все глаза, кивнула отцу и вылетела из палаты, — об этом я и хотел сказать. Брат Алины сообщение ей не отправлял. Мы вообще не нашли ни одного сообщения на её телефоне.
— Но откуда тогда взялся адрес?
— Гараж тот оказался пустым. Выглядит всё так, будто не только тебя подставили, но и госпожу Бедину.
И я должна в это поверить? Серьёзно? Дочь того, кто хотел заграбастать всю империю Архарова, да ещё и сама лично отправила меня за смертельным пакетом, — и невиновна?
— Как это может быть не она? Тогда кто ещё?
Алина затрясла головой из стороны в стороны, лицо без какой-либо косметики сейчас и вовсе пошло пятнами:
— Я не знала, я клянусь, я не знала, — кажется, она начала скатываться на новый круг истерики.
— Сень, — Илья аккуратно тронул её руку, — вчера вечером она должна была быть в машине с Архаровым. Он в последнюю минуту отменил встречу. Все следы ведут на новую фигуру, но никак не на Алину.