Как можно слить сделку? А вот как: в соглашении прописывается жёсткий пункт о конфиденциальности, который подразумевает под собой защиту всех данных о сделке на некий период, к течение которого никто не должен пострадать. Партнеры на таком уровне заключают договора из-за имени и репутации, профсоюзы доверяют работодателю, инвесторы уверенны, что их вложения под защитой, но сейчас Архарову грозили суды и большие убытки.
Весь последующий день он получал сообщения о том, что от него уходят клиенты. Вся конфиденциальность нужна была для того, чтобы народ спокойно пережил перемену власти, даже не зная об этом, а потом все бы убедились, что ничего фундаментально не изменилось. Сейчас же такой веры ни у кого не было.
— Есть ещё удон с курицей и чесночным соусом, — мы сидели в его кабинете. Мне было поручено раздобыть еды, пока босс просто сидел и смотрел на вечерний город. С самой встречи он и слова не сказал, даже насчёт еды мне написала его секретарша, — или вам больше нравится устричный? — Но в ответ тишина, — значит, устричный. Молчание — знак согласия.
Бросила взгляд на напряжённую спину. Марк тогда, в ресторане, просто молча ушёл. Он даже не сказал, куда ехать, поэтому я просто привезла его в офис. Все звонки и сообщения он игнорировал, он вообще сейчас больше напоминал робота. Нежели живого человека. И да, я действительно беспокоилась о нём. У нас была близость, но вряд ли нас можно назвать близкими людьми. Я не знала, как вести себя в этой ситуации: достучаться или дать остаться одному?
— Знаешь, что самое отвратительное в этой ситуации? — впервые за долгое время раздался его голос, — что это кто-то свой. Если кто-то затаил такую злобу на меня, почему он оставался здесь всё это время? Ничего более подлого и низкого не встречал.
— Дядя Мойша говорит, — я рискнула подойти к Архарову поближе, присела на краешек стола рядом с его креслом, — что люди делятся на два типа: хороши, которые не знают, что они плохиши, и плохиши, которые думают, что они хороши.
Архаров наконец посмотрел на меня, чуть заломив бровь.
— Я имею ввиду, что вы всё-таки упустили самое главное: зачем это кому-то нужно? Может, на самом деле есть какой-то плохиш, который думает, что сделав то, что он сделал, он поступил правильно?
— У дяди Мойши не бывает хороших людей? В девелопменте, да и в любом бизнесе есть понятие о рентабельности. Искать твоего плохиша было нерентабельно, но, кажется, я ошибся, и зря не прислушался к тебе.
— Классическая ошибка новичка. Со стороны всегда виднее, — я пожала плечами.
Архаров резко крутанулся ко мне, и буквально через мгновение я оказалась сидящей на его коленях.
— Мы сейчас на «ты» или на «вы»?
— Наплевать, — прошептал он мне в губы, — хочу забыть обо всём. С тобой я обо всём забываю.
Я ощущала его жгучее дыхание, и неожиданно тепло его груб накрыло мои. Как будто впервые, меня унесло куда-то далеко отсюда. Марк со всей нежностью изучал мои губы, постепенно углубляясь, погружаясь в меня. К этому я никогда не смогу привыкнуть.
Он всегда влиял на моё тело каким-то диким образом, я каждый раз теряла над собой контроль. Сидеть боком к нему было неудобно, я развернулась всем корпусом на нём. И уж совсем бесстыдно и неконтролируемо начала ёрзать в такт ему.
— Есения, — хрипло выдохнул он, — что же ты делаешь?
Марк поднял меня и посадил на стол, не разрывая поцелуя.
— Где же ты была всё это время…
Эти слова оказались ушатом холодной воды. Что я творю, идиотка? Кто потом моё сердце лечить будет? У всех домов не хватит запасов вина и шоколада, чтобы мне излечиться потом от Архарова.
— Что случилось?
— Ничего, — поспешно спрыгнула со стола, приводя в порядок костюм и заправляя выбившееся пряди из пучка, — извините, то есть, извини. Но не думаю, что это правильно… ну, здесь, и вообще…
Лицо пылало от возбуждения и стыда. Даже, по-моему, от сожаления.
Во даю. Я сейчас была готова голову себе открутить из-за того, сама себя лишила Архарова, но, с другой стороны, невероятно гордилась собой.
Я больше, чем уверена, на моём лице отображались все эмоции. Мне все об этом говорили. Вот и Архаров вглядывался в меня, а после, кивнув своим мыслям, просто обнял. Вот так просто, но очень крепко, я почти потерялась в этих объятиях и в его руках. Было некое разительное отличие от того, что мы делали пару минут назад. Настолько сильное, что в носу слегка защипало. Почему Архаров не такой, как думает о нём Айрин? Было бы проще, если бы он тем самым плохишом и не обнимал так, будто укрывает от всего мира.
К Марку сегодня весь оставшийся день ломились люди, но он не принимал. Уже и офис опустел, а мы сидели и ковырялись в китайской еде. Мне пришлось много сил потратить, чтобы, наконец, убедить босса поесть. Даже Илья удивился, когда в приёмной появился курьер из доставки. Ужин прошёл втроём и в полной тишине.
— Илья, на сегодня можешь быть свободен, — Сказал Архаров, когда мы выходили из офиса.
— Понял, — беспрекословно кивнул Илья и, кидая на меня задумчивые взгляды, провёл нас до машины, — насколько всё плохо? — Наконец, решился спросить он, когда босс садился в машину.
— Пока рано судить. Всё только начинается.
Даже представить сложно, чем именно это аукнется Архарову. Из того, что я услышала, его акции уже стремительно летят вниз. Я без понятия, какой убыток начал терпеть Архаров, тем более в масштабе его империи, но то, что у него будто руки опустились, уже говорило само за себя.
— Куда едем?
— Куда угодно, только не домой.
— Ну, раз мне отдали борозды правления, провезу вас по пути восстановления, — слегка задорно выехала с подземной парковки.
— Что, простите?
— Говорю, я вас похищаю на эту ночь. То есть, не на всю, а на пару часов.
— Вы не можете меня похитить, — он усмехнулся.
— Я уже это сделала. И ещё — сегодня у нас будет музыка.
Как можно утихомирить печаль? Правильно, мороженным. Я привезла Архарова в своё любимое место, где небольшая парковка скрыта от глаз густым кустарником, но перед ней открывается изумительный вид на ночную реку и огни города.
Мы развалились на капоте и поедали маленькими ложечками мороженое в стаканчиках. Точнее, я развалилась, а Марк сидел с идеальной осанкой.
— Как ты нашла это место? — Снова перешёл он на «ты».
— После смерти бабушки я не знала куда себя деть. В прямом смысле, — я тщательно перемешивала шоколадный сироп с мороженным, молодой человек мне даже арахиса насыпал, — домой не могла себя заставить вернуться. Дядя Мойша дал тогда Оку, чтобы каталась. Кстати, мне это помогает. После первых штрафов за превышение начала искать убежище. Здесь на иве, кстати, есть отметки, сколько раз я сюда приезжала.
Марк проследил за моим взглядом и увидел тот самый ствол, где я выцарапывала палочки перочинным ножиком. В те чёрные дни я на самом деле пыталась занять себя чем угодно, только не возвращением домой, где меня больше никто не ждал. Даже на девять дней не смогла заставить себя прийти, а была тут и вырезала вертикальные палочки.
— Ты провела здесь восемьдесят шесть дней?!
— Ну, я не жила здесь, а просто приезжала восемьдесят шесть дней подряд.
Мороженое уже кончилось, а истории — нет. Архарова очень интересовала моя семья, как меня воспитывали, как так получилось, что все мои друзья — такие необычные. Наверное, впервые я так открылась перед кем-то. Ну, оно и понятно, почему. Марк вызывает у меня некое полнейшее доверие, тем более мне была приятна его реакция на мою жизнь. Он с грустью слушал о смерти близких и смеялся, когда я рассказывала о наших праздниках и Войне Домов.
— У нас соседка была в деревне, бабушка Лена, — отсмеявшись, начал Марк, — злая невероятно. Ей всегда казалось, что я пробирался в её двор, пока она сама работала в полях. Хотя, это было не так.
— Вы росли в деревне?!
— Я не всегда был богат. И моя семья не всегда была богата, — просто пожал он плечами, — ты дашь до рассказать или нет?
— Всё-всё, молчу, — показала, будто закрываю рот на замок.
— Так вот, однажды моя бабушка сказала мне топориком прорубить кустарник у молодых деревьев, а я случайно вырубил три деревца. Не знал, что делать, и залез к соседке Лене — у неё были такие же деревья. И выкопал их.
— Вы умеете копать?!
— Какого ты вообще обо мнения, Сень? — Марк рассмеялся, обнажив ряд идеальных зубов на лице идеального человека, который все тяжести должен был поднимать максимум в тренажёрном зале.
— Самого хорошего, клянусь.
— Так вот, на утро соседка закатила скандал, что кто-то украл её деревья и вёдра. Я без задней мысли подошёл к бабушке и спросил: почему она про вёдра кричит? Я ведь только деревья украл.
Я расхохоталась:
— Вам сколько лет было?
— Вам?
— Тебе, — поправилась, хоть и с трудом, — сколько тебе было лет, Марк?
— Шесть.
В шесть лет копать деревья?
— Мне сложно представить тебя маленьким.
— Ты так со мной общаешься, будто сейчас вспыхнешь. Люди не рождаются взрослыми, Сеня. И я не родился в костюме и с папкой в руках.
Домой мы вернулись лишь под утро. Я зевала не переставая, а Марк услужливо сел за руль. И на этот раз включил музыку сам.
— Сень, — мы как раз остановились у двери как-бы моей комнаты, — спасибо тебе за то, что сегодня сделала.
— За такое не говорят спасибо, — сказать, что я смутилась — ничего не сказать.
— Есть многие аспекты этой жизни, в которых я неопытен.
— Например, просто расслабиться? Тебе повезло, в этом я мастер.
— А есть многие аспекты, в которых неопытна ты, — он подошёл ко мне вплотную, прижав к двери, и, склонившись к самому уху, прошептал, — я уважаю твой выбор тогда, в кабинете. Но не думай, что я тебя так просто отпущу.
Сердце бешено забилось. Если бы он мог заглянуть в мою голову, то отчётливо увидел бы, что все мои стены готовы рухнуть к его ногам в эту же секунду. Опять.
— Вы, — облизала пересохшие губы. Его чёрные глаза тут же загорелись в ответ на это движение, — вы… Это не очень-то честно.
Он улыбнулся. Только не открыто, как в моём убежище, а хищно. Да тут у любой опыта не хватит против такого мужчины, как он.
Марк рассмеялся.
— Только не говорите, что я сказала это вслух, — глухо застонала я.
— Сказала. Спокойной ночи, Сеня.
Он, едва коснувшись, поцеловал меня, а потом просто развернулся и ушёл.
Просто развернулся и ушёл. А мне ещё надо как-то попытаться уснуть.