Пробуждение было болезненным, и дело даже не в гудящей голове. В самой лучшей традиции жанра меня привязали к батарее под очень неудобным углом. Я полувисела на ней, руки уже онемели, а как-нибудь выкрутиться, чтобы спина меньше болела, не получалось совсем, а я очень старалась.
— Вижу, ты проснулась, — Я смотрела на своего бывшего кавалера и не узнавала его.
В глазах появилась та самая злость, которую я украдкой заметила в момент встречи его и Архарова. Только сейчас к этому добавился ещё и лихорадочный блеск безумия.
Как я раньше могла это пропустить? Как одержимость могла спутать с настойчивостью?
— Я в-видела человеческую голову, ты снял лицо с Присыпки?! — От страха из глаз текли слёзы, я даже не пыталась их остановить.
Да, я предупредила своих, что еду к Максиму, но адрес не додумалась сообщить. Меня даже волновало не то, что может сделать со мной этот псих, а насколько больно это будет. Я не умела терпеть боль, даже от удара локтем начинала плакать. И вот, мы с ним наедине в тёмной квартире, а в открытой комнате так и остались головы или лица с закрытыми глазами. От этого всего мне было плевать, что ему от меня надо было и что он скажет сейчас. Я просто хотела домой.
Максим сидел в кресле напротив и некоторое время всматривался в моё заплаканное лицо, даже, казалось, выглядел удивлённым, а потом засмеялся. Лучше бы и дальше сверлил меня безумным взглядом, от смеха стало ещё страшнее.
— Это маски, тупица, — наконец, отсмеялся он, — силиконовые маски.
— К-какие маски?
— Не было никакого Леонида, я был Леонидом. А это маски, крепятся на кожу клеем.
— Господи, зачем?!
— «Господи, зачем!» — Передразнил он фальцетом, — ты на самом деле ничего не поняла?
— Откуда мне знать, что в твоей больной голове?!
Вырвалось быстрее, чем я успела подумать. Как обычно.
Максим окаменел. Сейчас он был похож на свои маски — такой же неживой, производящий ужас. Я тоже застыла, встрепенулась лишь тогда, когда он медленно поднялся со своего стула и направился ко мне.
— Максим, извини, — начала сбивчиво шептать, глядя снизу верх, — я не этого хотела сказать, я…
— Заткнись!
От обаятельного паренька, который дарил мне розы, не осталось и следа. Сейчас надо мной возвышался выродок, замахивающийся ногой в мой живот. Всё произошло за долю секунды, я пыталась, правда, пыталась защититься хоть как-то, но почувствовала адскую боль в солнечном сплетении, вызвавшую глухой стон.
Хотелось сделать вдох, но при первой же попытке по всему телу разлилась волна острой боли.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — Удары сыпались один за другим. Максим уже не разбирал, куда бьёт. Мне всё же удалось свернуться хоть как-нибудь, лишь бы живот прикрыть. От стяжек на запястье появились порезы, губа разбита, левый глаз залило кровью. Рёбра болели беспощадно, но хуже всего пришлось всё же лицу. Я его почти уже не чувствовала.
— Ну Сеньк, зачем же было меня так злить, глупыш? — Максим присел возле меня на корточки и очень даже аккуратно взял меня за подбородок, где слёзы смешались с кровью, — ну не плачь, малышка, я не люблю слёзы, — он убрал мои спутанные волосы с лица, прошёлся большим пальцем по разбитой скуле, заставляя меня неосознанно поморщиться от боли, — тебе отвратительны мои прикосновения?
— Нет, нет, — прозаикалась я в ответ на его шипение, — просто слегка болит.
— Хочешь сказать, я виноват?
— Нет, извини…
Максим ещё сильнее сжал моё лицо и впился своими мокрыми, холодными губами в мои, залитые кровью. Если до это мне было страшно из-за боли, то сейчас стало страшно… сама не знаю из-за чего. Казалось, что я в кошмарном сне, и не проснуться никак. Меня трясло от боли, когда он всё сильнее сжимал моё наверняка изувеченное лицо, трясло от отвращения, когда он слизывал кровь с какой-то маниакальной одержимостью.
— Представь, что ты растёшь в полной нищете, среди ублюдков, готовых продать тебя за бутылку. Всё своё грёбанное детство я чувствовал, я знал, что это не моя жизнь, — в его жестах появилась какая-то театральщина. Я перестала пытаться фокусировать взгляд на нём: он то расплывался, то раздваивался, отчего начинало подташнивать, — и знаешь, так и есть.
Мне было всё равно на его историю, честно. Но я хваталась остатками сознания за его голос, чтобы не провалиться в темноту окончательно. В голове пульсировала лишь одна мысль: что случилось с Марком? Только спрашивать Максима об этом я боялась. Боялась услышать плохие новости, или боялась новой вспышки гнева — я не знала. Лишь бы всё с ним было хорошо.
— … да, ты не ослышалась, Бедин бросил мою мать, когда узнал, что та беременна мной. Боялся развода со своей стервой. Видите ли Архаров ему как сын, о котором он всегда мечтал. Как сын, понимаешь? — Закричал он, подлетев ко мне. Я моментально сжалась в клубок, но, кажется, бить меня Максиму уже не хотелось, — а я тогда кто?! Я не жил, а выживал! Все эти годы! Марку велосипед на шестилетие, а я помогал тётке на базаре в мороз. Марку миллионы на его бизнес, а мне пришлось в театре загибаться за гроши! Ему всё сходило с рук, абсолютно всё! Как только Бедин увидел меня впервые, он меня выгнал. Выгнал! А под Архарова дочь свою положил, мою сестру!
— П-почему так пахнет детской присыпкой? — Как только заговорила говорить, из запёкшейся ранки на губе вновь начала сочиться кровь.
— Маски крепятся на лицо гримерским клеем, — вполне спокойно начал объяснять этот садист, — сам клей тяжело с лица сходит. Присыпка помогает.
— Как ты вышел из ангара, когда мы тебя поймали?
— Я работал с Ильёй долгое время, — он усмехнулся, — прекрасно помню, как он выглядит, до мельчайших деталей. Маску создать не было труда.
В моей воспалённой голове прокручивались картинки того дня. Теперь я чётко понимала, что в первый раз, когда только зашла в ангар, передо мной был не Илья. Выглядел он иначе, вёл себя странно. А когда встретилась с настоящим Ильёй, тот отнёсся к нашей встрече как к первой за день. И не помнил, о чём я спрашивала за несколько минут до этого.
— Как ты обставил смерть Леонида?
— Нашёл какого-то бомжа. Телосложение такое же, — он пожал плечами, будто рассказывает о рядовой скидке в магазине, — пара штрихов, продержать взаперти два дня, чтобы алкоголя в крови не нашли.
Начался новый приступ паники. Какой же больной выродок. Мои слёзы его злили, но я не была способна их остановиться. Меня трясло от тихих рыданий, отчего побои болели ещё сильнее.
— Ты не должна плакать, — Максим опять склонился надо мной, — на слёзы грим не ляжет, глупышка.
Какой ещё грим?
Максим включил музыку из Щелкунчика. Под звуки, знакомые с детства, жутко контрастировало всё то, что со мной происходило. Он резким рывком, поднял меня на ноги, разрезав стяжки с запястий. Голова моментально закружилась, к горлу подкатила тошнота.
— Только не вздумай блевануть, — прошипел он, хватая меня за волосы.
Но меня всё же вытошнило, прямо на идеально чистые туфли Максима. Я кроме шоколада и поесть-то ничего не успела, а из-за ударов спазмы вызывали новые приступы тошноты.
Максим с отвращением посмотрел, как я содрогалась, стоя на четвереньках, и вышел из комнаты. Вернулся уже со стаканом воды, но так и не протянул его, а просто наблюдал, как меня рвало желчью.
— Ты отвратительна.
Рывком за волосы он поднял меня на ноги и потащил к туалетному столику, где опять связал руки стяжками, прямо поверх прежних свежих порезов.
Запах детской присыпки стал ещё более приторным.
— Только Алина приняла меня, — Максим взял ватный диск и весьма аккуратно, даже нежно, начал смывать кровь с моего лица, — сказала, что наш отец обошёлся со мной несправедливо. Она никогда не любила Марка, но он был нужен для семейного дела. Отец дал ему денег и не хотел, чтобы они не вернулись обратно.
— Но ведь он получал дивиденды от инвестиций, — моя бровь была рассечена и жутко жглась, когда садист что-то влил в рану.
— Это мои деньги, — выплюнул он с отвращением, — Марк никогда не имел на них права. Я не мог их получить, но зато мог их лишить ублюдка Архарова.
— Как ты сорвал сделку?
— О, куколка, это мой идеальный сценарий и режиссура. Когда Алина вышвырнула тех двух сучек из империи ублюдка, пришли мои люди. У кого надо появился доступ к локальной сети, а мой юрист кое-что подправил во внутренних документах, из-за чего Марку теперь до конца дней своих платить штрафы, — поверх раны он начал наносить какой-то состав, который тут же застывал, сливаясь с моей кожей. Если бы не красные глаза и не опухшая челюсть, нельзя было даже и заметить, что я избита. Правда, оставались синяки и кровоподтёки по всему телу, — а дальше помогла мне ты.
— Как?
— Телефон, — он кивнул на мой мобильник, который продолжал вибрировать от входящих звонков и сообщений, — одна встреча с тобой, и я всё слышал. Архаров обсуждал важнейшие моменты именно в своей машине, где так удачно рядом всегда была ты, — его настроение опять резко перескочило от спокойного к состоянию крайнего бешенства, — так надо было ноги перед ним раздвигать, дрянь? Или думаешь, я не смог бы трахнуть тебя лучше? — Его лицо было настолько близко к моему, что я почувствовала новый приступ тошноты от одной лишь мысли, что он опять меня поцелует. Но он сделал хуже. Я почувствовала омерзительное прикосновение его языка к моей скуле. Он будто животное, пометившее свою территорию, — когда вернёмся, я покажу, чей член лучше. А пока нам предстоит последняя сцена. И, чтобы ты не вздумала взбрыкнуть, Ветерочек, посмотри-ка на экран моего ноутбука.
Тёмный экран сменился картинкой, на которой я с ужасом обнаружила Айрин, связанную так же, как и я. Кажется, она цела, хоть и напугана. Господи, её схватили из-за меня! Я до конца своих дней буду вымаливать у неё прощение за то, что ей пришлось пережить.
— Этот ублюдок исчез. А по моему сценарию, он должен до конца осознать, насколько уничтожен. Что я, именно я, лишил его всего. А выманивать будем на его любимую игрушку, то есть, тебя. Дашь хоть один намёк ему, твоей ускоглазой конец. Только в начале с ней захотят поиграть, она у тебя красавица.
Меня переодели в платье, которое по своему желанию я бы никогда не надела. Чересчур открытое, слишком вызывающее. Правя нога в чёрном чулке выглядывала из разреза. Максим по дороге постоянно поглаживал моё бедро, по-хозяйски сжимая ногу.
Всё, что я поняла из фанатичного бреда, так это то, что Марк исчез не по вине Максима, а Айрин под присмотром одного из его друзей. Парень, который отдавал мне взрывчатку, Детская присыпка и Максим — это все один и тот же человек. Он умело менял маски, играя разные роли. Даже затесался между людьми Бедина лишь для того, чтобы расставить жучков у нас в ангаре. Но там оказалась я, и Максим решил, что через меня подобраться к Архарову будет ещё проще, поэтому пошёл ва-банк и познакомился со мной, будто случайно. А дальше всё просто: никого из тех, кого мы искали всё это время, не существовало. Я была ушами Максима, а с увольнением юриста и кадровички у Максима появилась возможность поставить своих людей в самое сердце империи.
Вот только сам Архаров и не подозревал, что существует у него некий человек, у которого тот якобы что-то отобрал. А Максима это бесило сильнее всего. Он должен был поставить точку в этой истории ткнув Архарова лицом в то дно, на которое, по словам Максима, он его опустил.
— Приехали, — мы прибыли к тому самому ресторану, в который я когда-то, казалось, вечность назад, отвезла Марка с Алиной и встретила Максима, — твои пёсики уже там. Надеюсь, они уже нашли Архарова, иначе, я сильно расстроюсь.
— Причём здесь они? Они сами не знают, куда пропал Марк!
— Его мамаша позаботилась об этом. Даже я в курсе. Их дело — привести ублюдка сюда.
Перед фасадом на самом деле стояли машины из нашего ангара, а у входа стояли парни со второй смены, которые хмуро провожали меня взглядом. Я буквально чувствовала, как горит моя спина.
— Погоди, — притормозила я у лестницы, — когда мы были в ресторане с тобой, я видела Присыпку на улице. Это не мог быть ты.
— Такая красивая, — он убрал прядь волос за ухо под взглядом моих коллег. Я резко дёрнулась, но глаза Максима загорелись предостерегающим огнём. «Помни об Айрин». — Я же тогда выходил. Мне стало казаться, что Степан Михайлович начал что-то подозревать, и я знал, что ты тут же ему обо всём доложишь. Пришлось побегать.
Я боялась встречи с моей командой. То, что от меня требовалось — просто омерзительно. Я понимала, что я ничего плохого не сделала и верила, что они в это поверят. Но сама ситуация, которую мне предстоит пережить, вызывала холод внутри.
— Леонид? — Мы зашли в зал ресторана, где за столом сидел Марк в окружении Михалыча, Костика и Ильи.
Встретили меня с разными эмоциями. Михалыч не сводил взгляд с Максима, Костик с Ильей — с его руки на моей талии, а Марк… Он смотрел прямо мне в глаза, и выдержать этот взгляд у меня никак не получалось.
Весь диалог между моим шефом и Максимом проходил мимо ушей. Весь мой мир сосредоточен на Марке, чьи чёрные глаза не отрываясь искали ответы в моих. Видит ли он, что у меня под слоем грима разбито всё лицо? Видит ли мой страх? Я так хотела прокричать, что я не виновата, что я ничего не сделала, но перед глазами вставал образ заплаканной Айрин, хрупкой и беззащитной.
— Я знаю, кто ты, Максим, — наконец заговорил Марк, так и не отведя от меня взгляда, — и мне наплевать на твои мотивы. Ты просто заплатишь за то, что сделал с моими сотрудниками.
— Нет, братишка, только ты виноват в том, что произошло.
— Я даже не стану тратить на время на объяснения, почему ты идиот. И мне действительно наплевать на твои больные мотивы. Но ты пришёл сюда, будто герой, наказавший злодея, и даже не вникаешь в то, что сотни людей, сотни хороших людей потеряли свои места. Ты говоришь, будто я у тебя нечто забрал. Я всё вернул Бедину с процентами. Почему же он тебе не отдал те деньги? Может, ты никому не нужен?
— Так ли никому? — Максим прижал меня сильнее к себе, — или тебе рассказать, как мы смеялись над тобой, после того, как она не симулировала со мной после тебя? — Марк вцепился в край стола, — а она сладко стонет, не так ли?
— Я тебе не верю.
— Думай о подружке, — зашептал мне на ухо Максим, — или её пустят по кругу перед тем, как сломать всё, что ломается.
Смотреть на Марка сил не осталось. Во мне даже слёз не осталось. Максим стоял и хвастался, как он ловко всех обвёл вокруг пальца. Вливал им в уши, как я им помогла.
Всё сходится. Я ведь тогда не должна была ехать на Вилли, когда тот взорвался, моя замена была случайной. Алина не в курсе, что мы тогда забрали бомбу из гаражей, ей верили. А взрывчатку то установили при мне. Мне уже никто не поверит, тем более после того, что я собиралась сделать.
Подавив всхлип обернулась к своему мучителю. От его ликующего выражения лица уже тошнило. Тем не менее, дрожащими руками взяла его за лицо и поцеловала. Слёзы всё же покатились. Я послышала звук треснувшего стакана позади себя.
— Ну-ну, сладкая, — Максим отстранился первым, — думаю, с него достаточно.
Выходили мы под гробовую тишину.
— Чего ты хотел добиться? — Наш поход казался мне чересчур бредовым. Пришли, поговорили, ушли. Всё осталось, как и было.
— Сделать ему больно, — лёгким тоном ответил Максим, — если бы я знал, что твоя измена принесёт ему больше страданий, чем потеря империи, трахнул бы при нём. Было бы меньше мороки.
— Ты обещал освободить Айрин.
— Как только мы отъедем на безопасное расстояние, отправлю адрес Константину. Пока рано.
Я обернулась в последний раз, прежде, чем сесть в машину. Марк стоял у окна, смотрел на нас. Раньше я не понимала, что между нами происходит. С моей стороны всё было ясно, я полюбила его, но с его… Слишком мало времени прошло. Я всё боялась, что я сама себе нарисовала воздушные замки, а на самом деле этого не было и в помине. Но, когда наши взгляды встретились, я поняла, насколько ошибалась. Между нами было не просто «что-то», а нечто прекрасное. Но ключевое слово «было». Я видела, как гасли его глаза, как каменело лицо, как он отворачивается от меня.
Мне главное выбраться, я смогу оказать, что не виновна, даже старания Максима уже будут выглядеть пустым звуком.
Главное, выбраться.