— Стоп, — дядя Мойша резко прервал рассказ, — никогда не поверю, что Марк так растекся лужицей.
— Да именно так все и было! — Мое праведное возмущение было прервано шиканьем Настюши:
— Ма-ам, ты обещала не лезть в историю тети Айрин.
— Воу, мы о чем договорились, козявка?
— Если я называю тебя тетей, ты называешь меня козявкой, — вот мучилась, рожала восемнадцать часов ее я, но в итоге характер Айрин, а внешность папина. И после этого мне кто-то будет говорить о справедливости?
— О чем спорите на этот раз? — Марк сел в траву позади меня, мимолетно поцеловав в оголенное плечо.
У нас шикарнейший особняк, но летние вечера мы все равно проводим здесь, под тенистыми кронами деревьев, украшенных гирляндами, в зачарованном маленьком кругу, посреди города.
— О том как ты лужицей маму добивался, — сдала Настюша меня с потрохами.
— Эй, я не так рассказывала, — попыталась защититься, но мне не поверили, — это все дядя Мойша.
— Так как было? — Настя переняла привычку Марка поднимать в нетерпении правую бровь.
— Романтика и криминал, — бархатный голос Марка до сих пор вызывал томление внизу живота, даже спустя пять лет.
Романтики я не помню, а вот криминал…
После того, как Марк ушел из квартиры бабы Люды, которую, кстати, дети потом надумали сдать в хоспис, а квартиру продать, но Марк и ей купил квартиру в нашем доме, где она просто идеально вписалась (об этом позже), он исчез.
Вилли больше не пригоняли, дома наши больше не сносили, на мой счет даже вернули всю сумму, которую я отправляла Архарову. А кредит полностью был погашен. На этом все.
Как последняя идиотка, я каждую ночь засыпала с невысказанным вопросом, а правильно ли поступила? Но каждый раз успокаивала себя, что да, правильно.
Но спустя недели две, как только я вернулась в свою любимую квартиру, началась отдаленная осада.
Вилли пригоняли каждую ночь. А я каждое утро его отгоняла обратно. На этот раз на сиденье не было записок, но был то букет цветов, то коробка шикарного бельгийского шоколада, то пакет с восхитительными кофейными зернами. Невероятно дорогая курьерская служба выходила.
Каждый раз, когда я спускалась к Вилли, он был заглушен, но не заперт. Но в одно снежное утро кое-что изменилось: у Вилли двигатель не был заглушен, снег еще не завалил следы от шин, а в салоне на пассажирском сиденье свернувшись клубочком спал черный котенок. В тот день я решила больше не отгонять обратно машину, а оставить себе и котенка, и Вилли.
Я еще много раз подвозила Айрин на нем в универ, когда та хотела в очередной раз утереть кому-то нос.
Подарки от Марка прекратились, зато все чаще стала в гости заглядывать Зинаида Александровна. Она достаточно быстро нашла общие темы со всеми обитателями нашего двора. Даже договорились Новый Год встречать вместе. Разговоры о Марке были для нас табу, поэтому все те подарки на майбахе все больше стали казаться ускользающим сном.
До одного вечера.
Тогда я достаточно поздно возвращалась с работы. Уже начались новогодние корпоративы, и я дожидалась господина Штеймлера с женой до полуночи, чтобы потом отвезти домой.
Еще, когда я вышла из автобуса, по спине растеклось противное ощущение, что за мной кто-то следит. В сознании моментально всплыли воспоминания о самых худших днях моей жизни. Я тут же ускорила шаг, сетуя на то, что пожалела денег на такси.
Оставался последний пешеходный переход, как резко меня схватили сильные руки и, зажав рот, поволокли в тонированный микроавтобус. От полного шока я не сразу вспомнила, что у меня есть голос и я могу кричать. За спиной захлопнули дверь, что моментально отрезвило, и я начала орать и стучать. Ручки здесь не было.
— Да что вам от меня надо?! — В очередной раз стукнула в водительскую перегородку, но ответа не последовало.
В голове роились мысли… Кому на этот раз я могла понадобиться? Неужели из-за Штеймлера? Но тот скоро уходит на заслуженный отдых. Куда я вляпалась на этот раз?!
Господи, дома все с ума сойдут от страха, когда я не вернусь. Тут же мысленно шлепнула себя по лбу. Идиотка, у меня же при себе рюкзак с телефоном!
Но надежда была напрасной. В этом проклятом микроавтобусе связи не было.
Я не знаю, сколько мы ехали, как-то не следила за временем, но в определенный момент орать я устала. Но когда услышала знакомый шум аэропорта, во мне открылось второе дыхание.
Уже набрала полную грудь воздуха, как дверь отъехала в сторону.
— Илья, дурак! — Я бросилась на смеющегося парня с кулаками, — нахрена такое вытворять?! Ты меня до смерти напугал.
— Ну-ну, мелочь, — Илья по-дружески приобнял меня, — я выполнял приказ.
— Нельзя так поступать с людьми, ты же меня своим другом называл!
— Так, вытри слезы, и иди к трапу. Извиняться я буду потом.
— К какому трапу? — От крика на морозе меня пробрала икота.
Только сейчас я заметила, что мы стоим на одной из рулежных дорожек возле небольшого, красивого самолета.
— Ты знаешь, что такое рулежная дорожка? — Оказывается, я бормотала это вслух.
— Слышала в программе про авиакатастрофы, — в последний раз шмыгнула носом.
— Вот что происходит в твоей голове? — Пораженно спросил Илья, глядя на меня, будто видит впервые.
— Какой трап, Илья? — Спросила устало, — даже спрашивать ничего не хочу. Я никуда не полечу, да и нет ничего с собой.
— Айрин собрала твою сумку, — из кабины микроавтобуса вышел Костик.
— Только давай не спорь. Неужели тебе не интересно, чем все закончится?
А действительно. Что я теряю? А такого приключения в жизни может больше и не быть.
В самолете кроме меня пассажиров не было. И никто не отвечал, куда мы летим. Глупо было спрашивать, кто уладил все вопросы с документами. Ответ я знала.
Может, стоило насладиться моментом, когда роскошный частный самолет только в моем распоряжении, но я просто уснула. Вот без задних ног.
В холл аэропорта Хельсинки я вышла вполне отдохнувшая и посвежевшая.
Меня встретил хмурый мужчина с многоговорящей табличкой в руках «Сеня». По всей видимости, он знал, как я выгляжу, потому что направился мне навстречу раньше, чем я заметила эту самую табличку.
Даже, если, это все чудовищное совпадение, и это все подстроил не Марк, и меня везут на разбор органов — оно того стоило. Улицы Хельсинки встретили меня самым настоящим новогодним волшебством: повсюду уличные музыканты играли волшебные мелодии на флейтах, так много лавочек продавали горячий глинтвейн, что аромат долетал даже сквозь закрытые окна.
Наверное, мой рот открылся от восхищения как только мы въехали в город, так и не закрылся, когда меня привели в мой номер.
Из окон я впервые в жизни видела море. Снежное, холодное, но самое настоящее море!
Марка нигде не было. Не было ни записок, ни смс, ни распоряжений, вообще ничего! Поэтому с визгом восторга и с чистой совестью я запрыгнула в готовую ванну. И да, отсюда тоже был вид на море.
Я совсем потеряла счет времени, даже подливала горячую воду в уже остывающую. Да что уж там, я заказала шампанское в номер! Дико дорогое, но вдруг такого волшебства больше не повториться в жизни?
Я уже успела выпить два бокала, как в дверь постучали.
— Иду! — Громко крикнула, быстро обтираясь полотенцем.
К шампанскому заказала тарелку фруктов и сыра, видимо принесли.
Но за дверью был Архаров. Собственной прекрасной персоной. Он возвышался надо мной мощной фигурой, затянутой шикарным вечерним костюмом, а я стояла растрепанная в огромной белом халате.
— Есения, — он выглядел слегка удивленным, — я отправил цветы с приглашением на ужин, — он еще раз осмотрел меня, — два часа назад.
А, так вот о чем говорила официантка, когда принесла ведерко с шампанским.
Кстати, вот шампанское слегка успело ударить в голову.
Марк почти незаметно переменился в лице. Если бы я так часто не вглядывалась в его лицо при каждом удобном случае, могла бы и пропустить. В голове мигом пронеслось все, что он делал все это время: как ревновал меня к Максиму, как увозил за город, как пытался защитить до всего. А после, сколько он приложил усилий, чтобы показать, насколько действительно он сожалеет. И ни разу не перешагнув черту. Не приближаясь, на давя. Почти что.
А похищение… да и черт с ним.
— Сеня? — Неуверенно позвал Архаров.
Кажется, пауза затянулась.
Внутри взорвался некий фейерверк.
Резким движением я прильнула к нему и впилась поцелуем в плотно сжатые губы.
Марк с легким стоном выдохнул и моментально жадно ответил на поцелуй.
— Как же я скучал, моя девочка, — он покрывал поцелуями лицо, шею и вновь вернулся к губам.
Я же ничего не могла ответить, просто задыхалась.
Мне нужно было почувствовать его кожу. Неловкими движениями, не отрываясь от его губ, начала срывать с него пиджак и рубашку. А Марк и не сопротивлялся.
Только чуть остановил наше сумасшествие, чтобы аккуратно уложить меня на огромную кровать.
Его волосы чуть растрепались, на подбородке аккуратная щетина. Я потянулась ладонью к любимому лицу, он тут же прильнул и поцеловал ее, закрыв глаза.
Весь мир сузился лишь до нас двоих. До наших движений. До моих стонов, которые срывались с губ от наполненности им, которые Марк ловил поцелуями, до дрожи в теле.
— Я люблю тебя, — простонала ему в губы, когда он держал меня в объятиях, будто я самое хрупкое сокровище.
Марк поцеловал меня еще глубже.
— Я боялся никогда этого не услышать, мое сердце.
На ужин мы не попали. По крайней мере, в тот вечер. И завтрак заказали в номер.
Мы пытались наговориться. В голове больше не было барьера, который я когда-то выстроила. Он больше не мой босс, а мой мужчина. Марк рассказал, как восстановил империю, чтобы продать ее.
— И чем ты будешь заниматься? — удивленно спросила я.
— Подумываю о клинике, — он уткнулся носом мне в шею, — я знаю, что ты взяла пару репетиторов и готовишься к восстановлению.
Глупо спрашивать, как он узнал.
— А откуда тот котенок?
— К ангару приткнулся. На меня похож, не так ли?
— Так, — нетерпеливо воскликнула Настюша, — папа тебя похитил, ты купалась в ванне, а что дальше?
Я неловко кашлянула.
— Мама пошла со мной на ужин, где согласилась, что слишком долго бегала от папы, — ухмыльнулся Архаров, — и сейчас по лицу вижу, что она называет про себя меня Архаровым. Я прав, Архарова?
Больше книг на сайте - Knigoed.net