— Ты там с Романом?
— С каким еще Романом? — Таня не в курсе моих дел и неожиданное напоминание о «темной лошадке» меня вводит в ступор.
— Так это его дом.
— Чей дом?
— Романа! Логиново принадлежит Роману Маркелову.
— Не… Жорик твой путает все или ты неправильно поняла. Здесь живет Разумовский Николай Сергеевич.
— Ника, не знаю, в какую авантюру ты вляпалась, но разберись в мужиках своих. Логиново было куплено Романом Маркеловым пару дней назад у Николая Разумовского за кучу денег, я эту сумму даже прочитать не могу. Жорик все нашел. Но это еще не все…
— Это что — совпадение? — Я испуганно закрываю воду. Смысла прятаться от Игоря нет, пусть слышит.
— Какое совпадение! Разумовский твой с Романом совместный бизнес мутят, партнеры… — Танька горячится и бешено тараторит. — Слушай, твой красавчик Ромка — очень сомнительная личность. Прямых доказательств его темных делишек Жорик не нашел, но это не значит, что Ромашечка чист, как тот цветок. Скорее, хорошо заметает следы. Ника, ты слышишь меня? Что ты делаешь?
— На краешке ванной сижу… — лепечу я растерянно. — Мы тут с Игорем в гостях…
— Какая еще ванная с Игорем в гостях? Ты в ловушке, слышишь! — орет на меня Танька. — Вали оттуда, быстро! Я тебе сейчас скину то, что Жорик выслал, офигеешь…
Она продолжает трещать, но я уже распахиваю дверь и влетаю в комнату. Нужно скорее рассказать Игорю, но поверит ли он?
Игорь сидит в кресле, заложив ногу на ногу, пиджак снят и небрежно брошен на кровать, рубашка расстегнута на груди. Такое бурное появление из ванной явно вырвало его из потока созерцательных мыслей, Игорь с удивлением уставился на меня. А я стою, как полная идиотка: одна рука в волнении прижата к груди, волосы растрепаны, глаза горят. Подбираю нужные слова. Нужно преподнести новости так, чтобы они не выглядели сплетнями, а для этого не стоит начинать с фразы: «Игорь, мне тут подруга сказала…»
Пока я молча открываю рот и таращусь, Игорь встает и бесшумным хищником подходит ко мне. Пробегает пальцами по моей щеке, вглядываясь в глаза. Мягко отводит в сторону прядь волос, обхватывает мое лицо ладонями и… целует. В глазах темнеет, ноги становятся пластилиновыми и подгибаются, расплавленные внутренним жаром. Упираю ладошки Игорю в грудь, но не в силах сопротивляться его настойчивому желанию, уступаю и обвиваю его сильную шею.
Поцелуй, такой трепетный сначала, становится все более жадным. Я не помню, чтобы Артем хоть раз меня так целовал — страстно и, одновременно, нежно. Сердце бьется так часто, что мне кажется, будто я сейчас замертво упаду к его ногам. Слова Таньки вылетают из моей головы, вытесненные дурманом…
Игорь подхватывает меня и, не отрываясь от губ, несет на кровать. Чувствую себя в его руках такой маленькой и беззащитной.
Где-то на периферии сознания бьется мысль о том, что нужно рассказать все Игорю, и это очень важно. Но Танька так любит преувеличивать и ничего страшного не случится, если он узнает обо всем потом. Утром…
32. Мы — команда!
Открываю глаза, когда солнце нагло заглядывает в комнату сквозь цели межу штор. Сквозь дрему не сразу понимаю где я. Незнакомые часы на стене показывают начало седьмого. Некоторое время недоуменно моргаю, глядя на мужскую руку и пытаюсь сообразить, что произошло, и почему в спину не давит жесткий валик раскладывающегося дивана из маминой гостиной.
Потом на меня обрушиваются события минувшего вечера и ночи, а остатки здравого смысла уносятся теплой чувственной волной. Я лежу в объятьях Игоря, где мне так хорошо и уютно. Испытываю головокружительную нежность к этому мужчине, в горле стоит ком, а глаза пощипывает от эмоций.
Боясь коснуться и разбудить, только взглядом ласково провожу по его бровям и разгладившейся морщинке на переносице, мысленно целую глаза и строгую линию скул. Надо же, такой красивый и такой… мой.
И, тут я совершаю важное открытие, оказывается, слезы могут быть от счастья. И это выражение — не фигура речи. До этого утра, я думала, что «слезы счастья» — выдумки авторов любовных романов. Только влажная пелена, которая мешает мне в полной мере наслаждаться божеством, которое мирно сопит рядом, говорит об обратном.
Игорь, наверное, чувствует мой взгляд. Открывает глаза и улыбнувшись, проводит рукой по моей щеке.
— Привет, красавица, — голос, хриплый спросоня, от этого особенно, по-домашнему, милый. — Какие планы на сегодня?
Я уже открываю рот, чтобы произнести что-то трогательное, но меня прерывает незнакомая мелодия — телефон Игоря. Вообще за эти сутки не видела, чтобы ему звонили, и вот надо же, прямо сейчас кому-то невтерпеж …
Но тут же досада сменяется неприятным озарением, я вспоминаю про Танькин звонок и внутренне холодею. Второй раз за это утро меня накрывает лексическим открытием: потерять голову — не тоже фигуральное выражение. Я это в полной мере испытала на себе!
Пока Игорь молча и сурово слушает то, что ему говорит невидимый собеседник, ощущаю себя побитой собакой — просительно заглядываю в лицо, боясь прервать: «Мне тоже есть, что сказать. Извини, я забыла обо всем!»
— Понял, спасибо.
Игорь нажимает отбой, встревоженно смотрит на меня и кратко рявкает:
— Быстро собирайся.
Уговаривать меня не надо, я уже догадалась, о чем шла речь, и молниеносно хватаю свою платье.
— Я знаю про Разумовского и Романа, — успеваю сказать, распутывая комок, который вчера еще был моим элегантным платьем.
Игорь изумленно выгибает бровь и подозрительно смотрит на меня:
— Позже обсудим.
— Прости…
— Я сказал, позже… Туфли не надевай. Босиком.
Приоткрывает дверь, прислушивается. И, схватив меня за запястье, вытаскивает в коридор. Мы идем, даже бежим вдоль стены, стараясь быть максимально незаметными.
Мне бы хотелось, чтобы это выглядело также романтично, как в фильмах, где главный герой, рискуя жизнью, спасает красавицу из притона, кишащего опасными врагами. Но наше суматошное бегство больше напоминает мне попытку смотаться из отеля, не расплатившись за мини-бар. Опасности для жизни никакой, так — легкая шалость, приключение. Даже поймают, ну что ж… Пожурят и отпустят.
Фыркаю от смеха, представив эту картину, но Игорь стреляет в меня ледяным взглядом, который мигом сносит игривый настрой. Он прав, веду себя, как подросток, и к Танькиной информации я отнеслась слишком легкомысленно. С другой стороны, расскажи я вовремя, мы были бы в безопасности. Но про две правдивые лексические конструкции я бы так и не узнала. Как лингвисту, мне это важно. И, как женщине!
Спускаемся по широкой лестнице к главному выходу, мраморные ступени приятно холодят босые ступни. Игорь возится с замком входной двери, когда из бокового прохода прямо на нас выплывает Софья Игнатьевна с белым фарфоровым чайником и чашечкой на подносе. Останавливается и молча смотрит на нас. Может быть в этом доме прислуге не положено первой начинать разговор?
— Доброе утро. Вот, хотим прогуляться перед завтраком, — говорит Игорь, в ответ на ее недоумевающий взгляд, и неловко приобнимает меня за плечи.
Софья Михайловна не уходит, и сверлит нас взглядом. Особенно ее поражают туфли в моих руках. Она то и дело, переводит взгляд с них на наши лица и обратно. Посуда на подносе начинает нервно дребезжать. Сейчас поднимет тревогу!
Я отважно выступаю вперед и вкладывая в свой голос максимальную доброжелательность обращаюсь к ней:
— Здравствуйте, Софья Игнатьевна. Я вчера не поблагодарила вас за ужин, он был божественный! — Ничуть не лукавлю, ничего вкуснее я в жизни не ела. Лицо пожилой женщины в ответ озаряется улыбкой. — Николай Сергеевич еще спит?
— Да, вот кофе попросил. Вам принести чай на веранду?
— Нет, спасибо. А вот от рецепта медальонов не откажусь…
— Конечно, это фирменное блюдо моей бабушки, — проникновенно говорит Софья Игнатьевна. — Я бы дочке передала, но вот увы… Давайте вам запишу. Мужа будете радовать.
— И кексов… — кричу я уже из-за дверей, куда меня настойчиво тянет Игорь.
Наша машина стоит недалеко от входа, там же где мы ее оставили, еще немного и мы будем далеко отсюда. Я не вполне понимаю, зачем нам отсюда уезжать, но мрачное лицо Игоря наглядно демонстрирует, что лучше слушаться и не задавать лишних вопросов.