Макс вернулся домой лишь глубокой ночью, когда все давно уже спали. Наверное, не хотел светить свежими ссадинами перед родителями, а может, у него были другие неотложные дела. Самой заснуть мне так и не удалось, я даже глаз ни на секунду не сомкнула, раз за разом прогоняя по кругу все известные события. Потом — во всех унизительных подробностях — заново. Так что к моменту, когда услышала возле дома знакомый гул машины, уже вся извелась. Значит, Макс вернулся трезвым, раз позволил себе сесть за руль. Это хорошо.
Конечно, чувствовала за собой вину. Не могла не чувствовать. Макс чисто по-человечески помог мне, а я… я его даже толком не поблагодарила, наоборот, мелко напакостила напоследок. Выходит, я думала о нем хуже, чем он того заслуживал, а о себе — лучше. Но себя-то я знаю. И завтра будет только поганее. Вина перед ним будет грызть меня с упрямым хрустом, как заяц кочан капусты.
Макс почти не шумел, но я догадалась, что он направился прямиком в душ. Ко времени, когда он оттуда вышел, я уже успела казнить себя всеми известными мне способами, безостановочно ворочаясь в кровати, как в гробу. Очередной поворот — и на ум вдруг пришло гениальное решение — зачем мучиться до утра? Сколько сейчас? Я торопливо привстала, засветив экран смартфона на тумбочке. Полтретьего… ну, не так уж и поздно, в принципе…
Помаявшись еще немного, изведя себя окончательно, но понимая, что моя вина сама по себе не рассосется, спрыгнула с кровати, зажгла ночник. Придирчиво оглядев себя в зеркало и не найдя огрехов, решительно запахнула халат, затянула потуже атласный поясок. Ну, что может случиться? Макс не спит, я тоже. Только загляну краешком глаза в его берлогу, быстро извинюсь, и сразу вернусь назад, к себе в комнату, с очищенной до райского блеска совестью. Сладко спать. И, наконец, вычеркну из памяти тот позорный случай. Риск, все же, дело благородное… да и удача любит храбрецов…
Я не ошиблась, Макс еще не ложился. Я сразу напоролась взглядом на него, лениво кружащего по комнате, разговаривающего по телефону. Он удивленно обернулся на звук открывшейся двери, но все мысли с извинениями из головы у меня вышибло не поэтому.
— Да, дома… да, нормально добрался… что такое? Уже успела соскучиться? Нет, завтра не приеду. Нет… и нет. Опять мимо. Увидимся, говорю, в конце недели. Ну, что еще? Что еще, спрашиваю… я же полчаса назад уехал… тебе не спится? Ах, я должен переключиться на видеозвонок, чтобы ты убедилась, что я действительно дома… один? А что еще ты хочешь, сладкая? Моего гребаного слова, значит, тебе уже недостаточно?
Макс был абсолютно обнажен. Должно быть, не успел одеться после душа… и даже обтереться, как следует, не успел: махровое полотенце и сейчас белоснежной тряпицей свисало с его пальцев. Капли дрожали на кончиках влажных волос, мокрые следы на скуле, между лопаток, отпечатки босых ног на полу. В отличие от меня, он совсем не выглядел смущенным. А чего ему смущаться? Тело просто изумительно сложено, все развитые мышцы находятся строго в тех местах, где им полагается быть. Я, конечно, и прежде догадывалась, что регулярные занятия спортом идут ему на пользу, но реальность превзошла все мои ожидания. Он выглядел, как безусловный победитель конкурса атлетов, досрочно вышедший в финал.
Прижав телефон щекой к плечу, не разрывая зрительного контакта со мной, Макс неспешно и как будто нехотя обернул полотенце вокруг бедер, но я успела увидеть не только пару синяков на ребрах, заработанных в драке, и идеальные косые мышцы живота… черт возьми, я уже успела увидеть все, что мне не положено было видеть ни при каких обстоятельствах, и оторопела… как ни запирайся, а ведь там было на что посмотреть.
В мозгу взорвались сразу несколько шутих, своим девичьим умом я понимала: следует немедленно, тотчас уйти, но отчего-то продолжала торчать в проеме… так и стояла, пялясь на него во все глаза, как законченная идиотка. Его бархатный тягучий голос гипнотизировал, затягивал в омут, в содержание слов я не вслушивалась, хотя голос постепенно приобретал раздраженный оттенок.
— И на хрена тебе это сдалось?.. Ну, допустим. Что было, то было… ты когда-нибудь забудешь об этом? А мне это на хрена?.. Расслабься. Не ори. Лана, ты загоняешься из-за пустяка… Да, я считаю, что это какой-то пустяк… Слушай, это обязательно? Тебе это обязательно… постоянно выносить мне мозг?.. Или надо было тебя натянуть еще разок напоследок, чтобы крепче спалось?.. И тебе того же. Все. Отбой, красавица… Я сказал, отбой. Твой новый личный рекорд — задолбать парня за шесть минут выполнен, мои поздравления. Закажи бутылку самого дорогого шампанского, я оплачу, отметь дату в календаре, купи медаль, носи с гордостью. А я — в койку.
Макс, наконец, отнял телефон от уха, опустил руку, словно размышляя над чем-то, а потом, нахмурившись и за малым не зарядив по носу, резко, со всей придури, с грохотом захлопнул передо мной двери. Будто от назойливого комара избавился. Последним, что я успела хорошо разглядеть, был его прищуренный потемневший взгляд — так бывает, когда зрачки затапливают радужку — и этот взгляд не обещал мне ничего хорошего. Вот тебе и извинилась.
Всю оставшуюся часть ночи я была сама не своя, металась по комнате, не присела ни на минуту, не зная чего ждать. Но ничего не происходило, и от этого становилось только паршивее. Не то, чтобы я подслушивала под дверью, но, судя по всему, Макс из комнаты больше не выходил. Меня же бросало то в жар, то в холод, так что даже пришлось приоткрыть окошко.
А в самый темный час, внимая моему состоянию, город накрыла чудовищная буря. Это была поистине кошмарная ночь для меня. Длинная. Бессонная. Жаркая. Исполненная сожалений, вспышек сухих белых молний сквозь трепещущий тюль занавески и искусанных в мясо губ. Ночь, в которую я сражалась с собой, не жалея сил, не щадя головы, терзая себя бессмысленно, беспощадно.
Но и на следующий день Макс ничего не сказал. Я спускалась в столовую как на каторгу, зачесав волосы на лоб, чтобы как-то прикрыть ссадину. А точнее, всходила на плаху. Но не могла не пойти: руки ведь связаны, в спину толкают, да и палач… ждет. Макс с расправой не торопился: спустился чуть погодя, своим внезапным появлением доведя меня до предынфарктного состояния, поздоровавшись со всеми, как ни в чем не бывало, уселся напротив с чашкой дымящегося кофе в руках — свежий, выспавшийся, бодрый.
Тетя, конечно, тут же принялась расспрашивать его о причинах поврежденной скулы, но Макс привычно отболтался от матери и даже не покраснел, незаметно уводя разговор в сторону от опасной темы. Дядя на его объяснения только хмыкнул, одним глазом мазнув по разбитым костяшкам его пальцев, другим — проглядывая свежие новости. Уж его так просто не проведешь.
Я слушала, как льется его голос. Я слышала голос Макса много раз до этого утра, но щеки почему-то вдруг затопил пожар, разметав по углам все остатки самообладания, даже кончики ушей загорелись. Чувствовала себя жалкой перед ним. Жалкой я и была: ерзая на стуле, как на иголках, ни жива ни мертва, даже глаз не смогла на него поднять — мужества не достало. Только трясущимися руками отложила выплясывающую вилку, что вдруг сделалась скользкой: кусок в его присутствии мне в глотку не лез.
Но совместный завтрак проходил по всем канонам гостеприимства богатого дома, и все было как обычно, пока тетя не сказала, с тревогой глядя в окно, где небо снова обложило, и начал сыпать рыхлый, словно разваренные хлопья, снег:
— Да уж, погода нынче — дрянь. Такси по этим пробкам вызвать будет проблематично… Сынок, а может, в порядке исключения подвезешь Нику на учебу?
И надо же ей было предложить такое именно сегодня! Вскинувшись, я запротестовала так рьяно, так горячо, что едва не перевернула под собой стул. Тетя удивленно перевела на меня глаза. И не только тетя. Его цепкий, как плющ, внимательный и чуть насмешливый взгляд я почувствовала сразу, вновь мучительно, но неизбежно краснея, медленно опускаясь обратно на стул. Один-единственный его взгляд пригвоздил меня к месту, а я ведь себя уже наказала, извела, уничтожила. Наказала так, как он никогда не сможет наказать. Наказала столько раз, на сколько у него никогда не хватит терпения.
— Подвезу, не вопрос, — неожиданно отозвался Макс, а потом многозначительно прибавил, заставив меня пребольно прикусить щеку изнутри, — нам с Никой сегодня как раз по пути.
Все взоры обратились к нему, избавляя меня от ненужного внимания, а разговоры на отвлеченные темы продолжились. И только я, помертвевшим взглядом уставившись в стол, беспомощно перебирала в уме разные варианты, и один казался хуже другого. Почему он так легко согласился, что намеревается со мной сделать? Опять выбросит по дороге? Заставит извиниться? Прикажет всю неделю мыть его машину… машины? Отдать ему все карманные деньги? Ну, не утопит же он меня в ближайшем карьере, в самом деле? От мысли о том, что придется какое-то время провести в тесном салоне спорткара, один на один с Максом, утонув в его парфюме, мой бедный желудок зашелся жестокими спазмами, а сердце вновь затопило сожаление. Сдались ему мои извинения. И какого черта я вообще вышла вчера из своей комнаты?..
И вот, наконец, это случилось: мы остались наедине. Когда оделись, в узкой прихожей он галантно придержал двери, но когда я неуверенно подошла, убедившись, что поблизости никого нет, вдруг резко подался ко мне, перекрывая доступ кислорода в легкие, а заодно и проход на волю.
Я прилипла спиной к стене, вжалась в нее, мечтая слиться с шершавой поверхностью декоративной штукатурки, со страхом и ожиданием глядя на него снизу вверх. А Макс молчал, пристально изучая мое лицо, как умел он один — тяжелым нечитаемым взглядом, от которого мне немедленно захотелось расплакаться навзрыд. А когда изнутри, действительно, родилась дрожь, решил, что с меня достаточно, усмехнулся и негромко произнес:
— Любишь подглядывать? Так-так… вот, значит, к чему с возрастом проявилась нездоровая тяга у послушной маленькой девочки. Неожиданно… никогда бы не подумал, что ты такая испорченная, — я лишь сильнее закусила губу, а как только это сделала, он перевел глаза на мои губы, заставив прокусить нижнюю до крови. Увидев, что натворил, сглотнул, слегка увеличивая расстояние между нами, — а теперь серьезно. И советую слушать внимательно. Еще раз войдешь в мою комнату без разрешения, я оборву тебе уши. Усекла? Не слышу.
Я вынужденно кивнула, вновь покраснев до корней волос. Забавляясь моей реакцией, а может, неловкой ситуацией, в которую угодил по моей вине, Макс не торопился меня отпускать. Я нервно дернулась в сторону выхода, но он впечатал ладони в стену по сторонам от моей головы, включая режим долбанного охотника.
— Я разве закончил? Уйдешь, когда я тебе разрешу… Ну, и как… понравилось? — я расслышала в его голосе смелую улыбку превосходства, он зачем-то заглянул мне в лицо, впустую пытаясь поймать мой ускользающий нетвердый взгляд, — а сегодня ты тоже придешь? Ты ведь знаешь, мне есть, что предложить… а тебе? Как насчет того, чтобы этим вечером устроить честный обмен? Ты — мне, я тебе. Пошалим? Совсем чуть-чуть? Обычно я не связываюсь с малолетками, но раз сегодня день исключений… — нежно переместил волосы на одно плечо, и добил, шепнув с придыханием прямо в голую шею, от чего та немедленно покрылась мурашками, — Ника, скажи мне да… Чего дрожишь? Боишься? Или завелась? А я ведь к тебе еще даже не прикоснулся, к тому же, как видишь, полностью одет, — от его наглого грудного смеха у меня остановилось дыхание, — не надо строить из себя тихую скромницу, вчера ты ею не была. Давай… решайся… хороших девочек никто не любит. Я не трепач, о твоем новом тайном визите в мою комнату никто не узнает, даю честное… благородное… слово.
Это было чересчур. Макс размазал меня по стенке в буквальном смысле слова. Моя уязвленная гордость пробила ламинат, самолюбие растеклось лужицей, став грязью под его ногами, а кровь превратилась в расплавленную магму, и только тогда, поняв, что членораздельного ответа не последует, он соизволил убрать свои грязные руки.
Ринулась сломя голову вниз, по ступенькам, едва не поскользнувшись, мимо крыльца, а потом и по узкой дорожке, пересчитывая подошвами ботинок хрупкий ледок лужиц. Какое унижение.
Услышала его резкий, как хлыст, прозвучавший на всю округу окрик:
— Стой!!
А чего он ожидал? Поздно. Я пулей вылетела на дорогу, едва не угодив под колеса соседской машины, только завизжали гневно шины на гололеде. Побежала по элитному поселку, иногда прямо по чужим газонам, через сугробы, сверкая пятками под удивленными взглядами водителей, что прогревали двигатели дорогих авто своих влиятельных господ. Плевать на их мнение. На мерзкие и пошлые намеки Макса мне тоже плевать. Бежала, как одержимая, словно следом гнались все демоны преисподней.
И только когда оказалась за пределами квартала, шмыгнув в густые заросли лесополосы, срезая дорогу, чтобы успеть на автобус, яростно раздирая руками побеги подмерзшего дикого винограда, так что в разные стороны летели целые грозди, смогла сделать глубокий рваный вздох полной грудью. А грудь болела. А может, это ныло сердце. Я ломилась напролом неуклюже и слепо, как бурый медведь, не разбирая дороги, слезы обиды сжирали кожу, ветки царапали кисти, рвали волосы, лохматя прическу. Да Макс же и есть демон. Демон в человеческом обличии, посланный, чтобы испортить мне жизнь. Какой же он ужасный человек. Чудовище. Подонок. Тиран…
***
Какого черта?! Его машину на парковке университета я увидела сразу. Такой едкий цвет заметишь даже издали. Потом разглядела Макса у капота авто, окруженного пестрой толпой девчонок, и сделала то, чего бы никогда не сделала еще вчера: просто проехала нужную остановку. Так что свою первую прогулянную пару я провела в заросшем парке, примыкающем к старинному кладбищу, сидя на изъеденной временем лавочке в компании деловито прохаживавшихся под деревьями ворон, уставившись в одну точку.
Желаний не было. Сил тоже не осталось. Я с ужасом осознала, что не смогу вернуться вечером в тот дом. Снова увидеть его глумливый взгляд, услышать что-нибудь похуже. Просто не смогу. А Макс теперь не остановится… Это было сильнее меня, опустив лицо в ладони, я малодушно расплакалась. Какая же я, оказывается, трусливая и слабая.
Внезапно кто-то опустился возле меня, хотя я не слышала шагов, даже вороны не разлетелись с сиплыми криками, седлая верхние ветви. Я не успела отнять рук от лица, меня мягко качнуло, и сильные руки взяли в плотное кольцо, требовательно прижали к себе. Даже не открывая глаз, я поняла, кто сидит рядом. Макс. Я чувствовала его запах. И его тепло я тоже почувствовала. Он подловил нужный момент, сейчас я не способна была сопротивляться, лишь разревелась громче, даже не пытаясь скрыть отчаяния, не говоря уже о том, чтобы вырваться из плена навязанной им близости.
Макс тяжело вздохнул, словно мои слезы могли хоть как-то размягчить его каменное сердце, а вот объятия стали крепче, но вместе с тем будто нежнее.
— Дуреха, — тихо, грустно констатировал он и снова вздохнул, — ну, какая же ты все-таки дуреха.
— Как ты нашел меня здесь? — выговорила сквозь слезы.
— Оглянись вокруг, куколка. Мы с тобой живем в век продвинутых технологий, а современные устройства творят настоящие чудеса. Вот и твой телефон меня не подвел.
— Да я сейчас же отключу эту дурацкую опцию… а лучше выброшу телефон.
Я попыталась отодвинуться, но он не дал.
— Не стоит. Отключишь, выбросишь или нет, если придется, я тебя хоть из-под земли достану, веришь?
Вынул сухую веточку из моих волос, мимолетом коснувшись костяшками пальцев заплаканной щеки.
— Не придется, — буркнула, — зачем пришел? Мы, кажется, с утра уже поговорили, или на закуску ты придержал что-нибудь более оригинальное?
— Нет. Я искал тебя… потому что хотел извиниться.
Я хмыкнула. Вырвавшись, резко отодвинулась на другую половину скамьи, приводя себя в порядок. Он меня не остановил.
— Ты? Извиниться? Ага, конечно. Ври больше. А придумать что-нибудь более правдоподобное мозгов не хватило?
— Закрой рот, Ника, — неожиданно резко и хрипло приказал он, и я закрыла, — ты меня не дослушала… черт, испортила такой офигенный момент. Ладно. Я все равно продолжу. Сегодня утром… я сказал все это, не подумав. Я перегнул палку, однозначно… сильно перегнул… я не должен был этого говорить. Знаю, как это выглядело, но… я не имел в виду ничего… такого, поняла? Да я вообще ничего не имел в виду. Считай, я просто неудачно пошутил. Согласен, это была не очень смешная шутка, но я не ожидал, что ты отреагируешь на мои слова так… по-детски глупо… даже не попытавшись дать мне отпор.
— Хреново ты извиняешься, Макс.
Он дернул плечом, было видно, даже эти слова дались ему нелегко.
— Как могу, так и извиняюсь. Не придирайся, тебе это не идет. Ну, если настаиваешь, вечером пришлю белого голубя с оливковой ветвью в клюве, хочешь? Нет?.. А парочку голубей?
— Не хочу. Я ничего от тебя не хочу. Не надо ничего присылать. Лучше не подходи ко мне. Ни вечером, ни вообще… Чтоб ты знал… мне вообще не интересно… ни эти твои извинения… ни твоя комната… ни все твое… огородное хозяйство… Я приходила, чтобы поблагодарить тебя за то, что вписался за меня… вчера… и только…
Макс не дал договорить, расхохотался, безудержно и откровенно, как глупый несдержанный мальчишка. И этот смех — задорный, чистый, заразительный — был так ему к лицу. Я смотрела на него, еще дуясь, но уже с недоверчивой полуулыбкой, с изумлением, позабыв, над чем он смеется. Потом опомнилась. И что смешного, собственно, нашел в моих словах?
— Договорились, — хлопнув себя пару раз по бедру, наконец, смог выдавить из себя, — в этот огород мы больше не лезем. Будем считать, ты меня поблагодарила, а я перед тобой извинился. В расчете, куколка. По рукам?
Я брезгливо посмотрела на протянутую ладонь, в искрящиеся весельем серые глаза. Сморщила нос.
— Просто оставь меня в покое, идет?
Он пожал плечами, согнув руку в локте и приподняв манжету, вдруг обеспокоенно глянул на часы.
— Как скажешь… Мне надо ехать, Ника. Так и быть, подвезу тебя… в качестве жеста доброй воли. Если поторопимся, еще успеешь к следующей паре.
— И чего ты вдруг стал таким любезным? — подозрительно сощурилась, поднимаясь вслед за ним, — не иначе, не всех девчонок в универе успел окучить… Что, уже ищешь себе новую подружку, потому что старая вот-вот бортанет?.. Не все телефоны утром собрал? Неурожайный день, да? Стареешь, Макс?
Я не знаю, почему меня так понесло, хотелось ударить его побольнее хоть чем-то. Он сразу догадался, о чем говорю, и, конечно, использовал эту информацию в свою пользу.
— Так, значит, ты меня видела на парковке. А чего тогда не подошла? Поиграть в прятки решила? А может… нет, этого просто не может быть! Ты, что же, приревновала меня к другим девчонкам? Потому и укрылась тут, рыдая как белуга? А ты, оказывается, законченная собственница, вот уж кому-то не повезет…
— Ну, вот, ты опять начинаешь! Что и требовалось доказать. А ведь десяти минут не прошло… Иди уже себе куда шел. Катись отсюда. И чего вообще приперся, не знаю… видеть тебя не могу.
— Эй, ты выражения-то фильтруй… И пошевеливайся… я опаздываю в одно место.
— Вот и вали… в одно место.
— Ника, все это уже попахивает абсурдом. У меня нет времени, чтобы тебя уговаривать, не в куклы играем, я итак убил на тебя полдня… а мне это вообще нахрен не упало, поняла? Последний раз спрашиваю: едешь со мной или нет?
— Черта с два я с тобой куда-нибудь еще поеду, ты же гоняешь, как придурок.
— Сама ты дура. Но дело твое, играй дальше в свой имбецильный детский сад… и добирайся, как знаешь, — сунув руки в карманы парки, Макс сделал несколько шагов по пустынной аллее, осыпаемый редким снежком, но вдруг остановился, обернулся, мазнув по мне прощальным жестким взглядом, — именно по этой причине я и не связываюсь с малолетками. Вы же тупые как пробки, чувство юмора отсутствует напрочь. А еще — просто феерически обидчивые и ревнивые. Все до одной. А ты… так даже с опережением графика.
Издевательски козырнув мне ребром ладони, отвернулся. Еще ни разу не вышло так, чтобы последнее слово осталось за мной. Мы с Максом, донельзя недовольные друг другом, решительно разошлись в разные стороны… А к следующей паре я из-за него, естественно, опоздала.