— Спасибо, — Красная Шапочка тоже зарумянилась. — Спасибо, Шуренька…
Ох! Только этого ему и не хватало! «Шуренька»… Да Шурку никогда, никто, даже мама, так не называл. «Шуренька»! Может, она его еще и… поцелует?! Ох! Шурка стал совсем пунцовым. Он даже испугался, что жар его щек достигнет взрослых и они в недоумении оглянутся. «Шуренька»… Он с неожиданным восторгом ощутил, как новое, неясное чувство теплой рукой погладило его по сердцу…
Помолчали. Шурка немного успокоился. Он с благодарностью подумал: молодец, девчонка, бывают же такие, все понимает, молчит, не говорит пустых слов. Вообще она вроде бы ничего… Имя у нее знаменитое… И еще; оказывается, это приятно — дарить девочке подарок из рук в руки и слышать в ответ ласковые слова…
И тут его, как боль, пронзила мысль, что все-таки, несмотря ни на что, лучшей девочкой в мире остается, увы, ничего не замечающая, ничего не понимающая Наташка…
— Эй, работник! — окликнул Шурку главный геолог. — Есть важное дело. — Он показал круглый моток какого-то коричневого провода. Они разговаривали криком, но слышали друг друга как сквозь вату. — Это бикфордов шнур, зажигательный. Надо разрезать его на шестнадцать равных частей, чтобы взрывчатка в скважинах рванула одновременно. Да вот беда: нечем нам эти части отмерить, нет у нас ни рулетки, ни самой простой линейки. Как быть?
— Вы-то, конечно, уже придумали, — хмыкнул Шурка. — Ладно, мы тоже не тонкими нитками шиты. Сейчас, сейчас… — Он наморщил лоб. — Есть! Надо весь шнур сложить пополам, затем еще пополам, еще и еще — всего четыре раза. С обоих концов разрезать. Получим шестнадцать равных частей. Ага! — он радостно улыбнулся.
— Молодец, технически мыслишь, — хлопнул его по плечу геолог. — Закончишь школу, поступай на горного инженера учиться, не прогадаешь.
— Поживем — увидим, — посерьезнел Шурка. — Я сначала на электровозе поработаю. Как папа.
— Тоже верно, — одобрил геолог. — Когда горняцкое дело на своих плечах испытаешь — будет легче им управлять. У нас многие бригадиры в институте выучились заочно. Но до настоящей инженерной работы еще добирают подземного опыта. Вон, кстати, и Роман тоже.
Шурка посмотрел на проходчиков. Их окутывала пелена красной пыли. Лучи шахтерских фонарей, пронизывая ее, казались раскаленными мечами, только что выхваченными из кузнечного горна.
Вскоре грохот умолк. Парни оттащили перфораторы, уложили их на машину.
— Сейчас будем заряжать! — крикнул Роман. Он не мог говорить тихо: видимо, в ушах еще колыхался пулеметный треск. — Прошу посторонних покинуть помещение!
— «Я могла бы убежать за поворот…» — запел Антон и включил мотор самоходки. Взревев, приземистая громадина поползла по штреку.
— Всех, всех прошу за поворот! — командовал Роман.
— Дяденька! — взмолился Шурка. — Ну можно посмотреть?
— Никак нельзя, тетенька, — развел руками бригадир. — Техника безопасности. В забое остается один взрывник, то есть я.
— А как же? Обещали показать отпалку… — продолжал упрашивать Шурка.
— Отпалку?! — изумился Роман. — Да того ж ни одна живая душа не видала!
Разочарованно вздохнув, Шурка вслед за главным геологом направился к повороту.
— Подождите! — зазвенел голос Красной Шапочки. — Подождите. Я не знаю почему, но чувствую, что волшебная сила во мне восстанавливается прежде времени. Видно, правду моя нянюшка — старая лиственница — говорила: доброе слово сил прибавляет. — Она коротко, лучисто взглянула на Шурку. — Далеко ходить под землей еще не смогу, но два шага в стену сделать сумею. И товарища Шурку с собой возьму. Сквозь камень без опаски на ваше тайное действо посмотрим.
— Может, и меня прихватите? — смущаясь, попросил главный геолог. — Все-таки это, действительно, ни одна живая душа…
Все трое втиснулись в стену. Сбоку им хорошо было видно, как Роман осторожно деревянным шомполом заталкивает в шпуры продолговатые «колбаски» со взрывчаткой, запечатывает дырки глиной. От каждой скважины он протянул длинные веревочки — зажигательные шнуры, собрал их концы в жестяной стакан, от которого тянулся еще один бикфордов шнур. Размотав его по дну забоя подальше от заряженных скважин, Роман посмотрел на то место, где прятались любопытные наблюдатели, и поднял руку: «Внимание!» Он поджег спичкой кончик шнура и не спеша, рисуясь, зашагал к повороту, за которым скрывался Антон с машиной. А по земле, разбрызгивая искры, словно бенгальский огонь, побежал шарик белого пламени.
— Ой, огненный змей! — закричала Красная Шапочка.
— Это еще не змей, только змейка, — проговорил главный геолог, не отрывая глаз от бегущего огонька. — Вот сейчас будет змей.
Огонек добежал до стакана. В забое взорвалось фиолетовое солнце! Оно мгновенно рассыпалось на полтора десятка белых звездочек, и они, как праздничный салют, устремились вверх, каждая по своему шнуру, каждая к своей скважине.
И вздрогнула скала, сотряслась от множества взрывов, слитых в сплошную дробь. Молниями исчеркали ее трещины, и осыпалась скала каменным дождем, резко оттолкнув обломки от себя невидимыми ладонями. В стене осталась глубокая выемка.
— Ух как силен огненный змей! — восхищенно прошептала Красная Шапочка.
— Ух как силен человек, приручивший этого змея! — в тон ей ответил главный геолог.
— Теперь я вижу, — серьезно сказала Красная Шапочка, — что и водяного змея вы одолеете.
— Пошли! — Шурка рванулся в забой.
— Куда, торопыга! — геолог ухватил его за рукав. — Там же газы от взрывчатки! Пусть сначала проветрится.
Шурка прикусил губу. Как же он забыл об этом! Любому ребенку ясно, что после отладки забой надо проветрить. Нет, шахта не любит торопливых!
Вздулась парусом брезентовая труба, сбросив с себя каменные обломки. Завихрился желтый туман, втягиваясь в трубу, как в омут. Скоро воздух в забое очистился. Появился Роман, лампочкой помигал: где вы там? вылезайте! Из-за поворота высветились фары самоходки.
— Можно выходить, — разрешил главный геолог.
Красная Шапочка подхватила его и Шурку под руки, но в этот миг вокруг нее замелькали десятки, сотни, тысячи тоненьких ручейков! Окутав девочку блестящим водяным коконом, они потащили ее в глубь скалы. Последним, нечеловеческим усилием дочь Хозяйки Медной горы вытолкнула людей в забой…
А в это время…
В огромном подземном зале плескалась вода. Тонкие ручейки шипели по-змеиному, ползли по стенам, падали с потолка, разбивая зеркальца луж. Эту пещеру сделали люди. Они взяли отсюда много руды, оставив пустоту, в которой разместился бы трехэтажный дом. Люди ушли, и теперь бывшую камеру захватывали водяные змейки. Но — чу! — У широкого входа появились несколько горняков.
— Вовремя ты, Петрович, трубы привез. Гляди, уже начало камеру заливать, — сказал один из них Шуркиному папе.
Люди сноровисто протянули в дальний конец пещеры толстые брезентовые трубы. Трубы надулись, зарычали, и поползла из них густая, тягучая каша. Похожая на манную. Только была она не из крупы, а из белых мелких камешков и серого цемента. Растекалась бетонная каша по полу, укладывалась слоями вытесняя воду, и сразу становилась твердой, сливалась со скалой воедино.
Горняки принесли и другие трубы, потоньше. Те запели тонко, будто пылесосы. Но не пыль они засасывали, а воду. Быстро расправлялись насосы с непрошеными гостями. Раз! — и нет лужи. Два! — и нет озерца.
А каменная каша все прибывала и прибывала. Потолок уже стал ближе, а пол, который раньше скалился острыми обломками каменных зубов, теперь разгладился, как натянутое серое покрывало.
Можно было подумать, что люди решили здесь что-то построить и потому выравнивают пол. Но нет, на гладкую площадку вновь и вновь накатывались медленные волны. Похоже, горняки хотят заполнить бетоном весь подземный зал, превратить его в сплошной камень…
Так оно и есть.
— Петрович, помоги! — крикнул старый горняк. Надо было перетащить трубу. — Раз, два — взяли!
— Дядь Миш, а для чего мы это делаем? — молодой парень, отпыхиваясь, кивнул на передвинутую трубу, из которой снова поползла густая каша. Черёмухин важно поднял руку:
— Природа, брат, не терпит пустоты!
Он сбросил рукавицы, вытер пот, оставляя на лбу серые цементные следы. Парень ловко выщелкнул из помятой коробочки две сигареты.
— Закуривайте, дядя Миша!
Почесывая бровь, машинист одним глазом покосился на сигареты.