Рядом с постелью Алекса сидит его мать.
Миша сказал, что родители прилетели сразу же, как узнали о ранении сына.
— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна, — произношу тихо.
Она поднимает на меня красные от слёз и недосыпа глаза.
— Ты? — смотрит с ненавистью и презрением. — Что ты тут делаешь? Тебя уже выпустили?
— Как видите, — прохожу к кровати и беру Алекса за руку.
Она холодная и влажная. Грудь полностью замотана бинтами.
Гроу спит. Врач сказал, что утром он пришёл в себя и порывался встать, так что им пришлось уколоть ему снотворное.
— Уходи! — шипит как кобра Татьяна Сергеевна. — Это из-за тебя он здесь…
— Да. Иначе бы мы с вами стояли не в больничной палате, а на кладбище у его могилки.
Она замолкает, но продолжает смотреть со злобой в глазах.
— Если бы ты снова не появилась, то он бы не сорвался за тобой. Женился бы и жил себе спокойно, — заговаривает снова.
— Это был его выбор. Он хотел быть счастливым…
— По-твоему, это счастье? — кивает на Алекса.
— Нет. И у меня, так же как и у вас, сердце кровью обливается, глядя на него в таком состоянии. Но я его люблю! Понятно? — пилю её гневным взглядом. — Знаю, не такую невестку вы себе желали.
— Мы с Алексеем не примем ваш брак!
— Это решать Алексу. Если он захочет уйти, я его держать не буду.
— Алексей…
— Ваш муж ничего мне не сделает! — обрываю её. — Не нужно меня запугивать. Пуганая уже.
— Тоже убьёшь? — ехидно скалится.
— Зачем? Просто предоставлю выбор вашему сыну.
Она выбегает из палаты, оставив нас одних.
— Эй, привет! — глажу любимого по заросшей щеке. — Давай поправляйся, мне тебе так много нужно сказать.
Он будто услышал и с трудом открывает глаза.
— Сэл? — хрипит чуть слышно.
— Да. Это я…
— Тебя не ранили?
— Нет. Со мной всё в порядке. А ты спи… Тебе силы нужны, — целую его ледяные пальцы.
— Холодно…
— Это от потери крови. Я попрошу принести ещё одно одеяло, — собираюсь выйти, но он останавливает слабой хваткой.
— Не уходи…
— Хорошо… — приседаю на край кровати.
Снова глажу его по лицу. Он медленно поднимает руку и кладёт на мою ладонь. Целует в неё.
— Я тебя люблю…
— И я тебя. И запомни ещё кое-что. Ты от меня никуда не сбежишь. Я тебя и на том свете достану, — шутливо грожу ему.
Он вымученно смеётся, но не может это делать долго, забивает кашель.
— Оу, — сжимается от боли.
Ранение и сломанные рёбра. Я перестаралась, делая ему искусственное дыхание. Но врач заверил, что это часто происходит по неопытности, и ничего страшно нет.
— Прости, — вцепляюсь в его руку.
— Нормально… Переживу… Бывало и хуже…
— Да, ты любишь играть с судьбой. Авария… Падение… Сейчас это… Любишь коллекционировать шрамы?
— Не смеши меня, мне трудно это делать, — улыбается.
— Спасибо тебе! Ты нарвался на пулю, защищая меня.
— Что с ними? Кто вызвал полицию?
— Я вызвала. Позже расскажу, как всё было, — не нужно ему пока всё знать.
— Мне ещё долго здесь лежать.
— Вот и хорошо. Отдохнёшь… А потом мы пойдём с тобой в тот ресторанчик и закажем суп из хвостов и копыт, для укрепления твоего здоровья, — улыбаюсь ему.
Его лицо меняется.
Глаза забегали, осматривая моё лицо.
— Ты вспомнила? — догадывается он.
— Да. Абсолютно всё…
— Супер!
— Ладно, отдыхай. Я пойду, принесу одеяло, — хлопаю его по руке.
Когда возвращаюсь, он уже спит. Накрываю его, сижу ещё немного рядом, не отрывая от него глаз.
Бледный, осунувшийся, но всё равно красивый и ужасно любимый.
Я обманула… Я не смогу его отпустить никогда из своей жизни. Эта любовь живёт глубоко во мне, в каждой клеточке. Она проникла в ДНК. Поглотила всё вокруг. Мне дышать без него тяжело…
Слёзы прокладывают дорожки на моих щеках. И я их не сдерживаю. Это слезы радости и счастья.
Он жив и он рядом. Мне ничего больше не надо… Все обиды улетучились, показались совсем никчёмными.
Тихонько выхожу из палаты и беззвучно закрываю за собой дверь.
Надо выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Больничная атмосфера давит, а слёзы душат.
Шоркаю ногой в ожидании лифта. Когда створки открываются и все выходят, напротив меня остаётся лишь один человек.
Отец Алекса.
Этого человека трудно забыть, сын очень на него похож. Сейчас я улавливаю явное сходство.
Я захожу и нажимаю кнопку первого этажа. Он пристально гневно смотрит на меня, а потом неожиданно блокирует лифт.
Я молчу… И так видно, что у мужика пригорает, пусть выговорится. Но он подходит ко мне и сжимает руку на моей шее, перекрыв мне дыхание.
Не шевелюсь… Его можно понять.
— Это ты, сука, во всём виновата, — рычит мне в лицо. — Я тебя сейчас удавлю.
— И кому сделаете лучше? — сиплю сдавленным голосом.
— Никому… Просто избавлюсь от огромной проблемы в нашей жизни, — сжимает руку сильнее и немного приподнимает, заставляя меня встать на цыпочки.
— Не боитесь, что Алекс вас не простит? — слова выходят с трудом.
— Зато жив будет.
— Не факт… Он уже один раз пытался себя убить. Может и повторить.
Он опять сдавливает пальцы, впиваясь в кожу. В его глазах плескается бешенство, а лицо перекашивает от ярости.
Я хриплю, но не сопротивляюсь.
Громов вдруг ослабляет хватку.
— Ты ему всю жизнь испоганила, тварь! Он должен был жениться на дочери партнёра. А теперь у меня проблемы.
— Так вы за деньги переживаете? — он опять сдавливает шею. — Я вам всё компенсирую. Сколько вы потеряли?
— Дохрена, — с звериным рыком.
— Вы знаете, что у меня есть деньги.
— Сына у меня купить хочешь?
— Он не продаётся. Быть со мной — его выбор. И вы ничего не измените. Но я могу купить ваше спокойствие…
Он отпускает.
Я падаю на колени, меня начинает бить кашель.
Громов смотрит на меня, как на нечто отвратительное, корчащееся у ног более совершенного существа.
— Мы с Алексом любим друг друга, и вы ничего с этим не поделаете. Согласитесь вы или нет — мы будем вместе, — проговариваю с трудом, когда прихожу в себя.
Сажусь на пол и откидываюсь спиной на стенку лифта. Голова кружится от нехватки воздуха.
— Сколько вы хотите? — задаю ему вопрос.
— Засунь свои деньги… — кричит на меня. — Просто исчезни и всё.
— Извините, но не могу исполнить ваше желание. Придётся вам меня терпеть. Но обещаю часто к вам в гости не наведываться, чтоб не раздражать своей рожей.
Он хватает меня за грудки и приподнимает, встряхивает как мешок и глядит прямо в глаза.
— Я тебя убью, если ты что-нибудь сделаешь моему сыну! — грозно оскалится.
— А мы с вами одной крови, оказывается…
— Шутить со мной пытаешься? — трясёт меня.
— Да какие шутки! Мы с вами два преступника.
— Я никого не убивал!
— Но мошенник вы знатный, — ударяю ему ребром ладоней по рукам, отчего он их опускает.
В его глазах мелькает растерянность.
— Думаете, я не знаю про ваши махинации и то, что вы себе дорогу взятками и откатами пробиваете?
— Ты не докажешь!
— А мне и доказывать не надо. Достаточно намекнуть, кому надо и они сами всё нароют. С налогами тоже мухлюете.
Он отступает на пару шагов назад.
— Так что не смейте меня пугать, а то запущу динамо-машину вашего банкротства. Проснетесь с голой жопой на тюремных нарах, — разблокирую лифт и снова нажимаю на кнопку первого этажа. — Моё предложение с финансовой помощью всё ещё в силе, — говорю ему, прежде чем выйти из лифта.
— Пошла ты!