Около половины второго приехал Мишка. Налегке, в руках только небольшая спортивная сумка со всем необходимым.
— Где она? — спрашивает с порога.
Я молча показываю в сторону той самой комнаты, в которую затащил Сэл, чтобы спрятать от невесты.
Сэл прыгает и танцует на кровати, с телефоном в руках, из которого играет музыка. Дуа Липа, кажется…
— Почему она таким бодрячком? — удивленно смотрит на меня.
— Я ей свои таблетки дал…
— Запиши мне их название, — входит в комнату.
Сэл, увидев его, бросает телефон, радостно спрыгивает с кровати и повисает на шее.
В сердце колет ревность.
Раньше я к Мишке никогда не ревновал. Если только в самом начале, когда у нас и отношений-то не было, а про них ходили слухи. Я знаю, что для него кроме Алёны больше никого не существует.
— Нагулялась кошка? — отстраняется он у неё.
Я, усмехаясь, хмыкаю. Кошка — прям в точку.
— Пора домой. Я уже распорядился, чтобы завтра к обеду твой самолёт был готов, — говорит ей Миша.
— Я не хочу, — хныкает и надувает полные губки, усаживаясь на перевёрнутую постель.
— Сэл, давай ты не будешь спорить? У меня тоже отпуск ещё целый месяц. Жена и ребенок в больнице…
— Он миленький? — перебивает, улыбаясь с горящими глазами.
— Миленький… Послезавтра мне их нужно забрать из клиники. Так что — поехали домой.
— "А у меня больше нет дома", — разводит руки. — "Я птица вольная. Куда хочу — туда лечу".
— Похвально, что ты помнишь советские мультики. Но давай твой путь будет проложен через Лондон, — приседает перед ней на корточки.
— Я всё равно через месяц в Нью-Йорк переезжаю, — проговаривает она тихо.
От неожиданной новости уставился на них.
После медового месяца мы с Юлькой тоже на год собирались уехать в Нью-Йорк. У неё там какая-то дизайнерская практика, она занимается оформлением интерьеров. А у меня — контракт с рекламной и звукозаписывающей компаниями на выпуск англоязычного альбома в сотрудничестве с американскими артистами.
Через четыре дня я должен быть и в Лондоне, оговаривать все детали фита с европейским популярным диджеем.
Фалькон делает мне знак рукой, чтобы ушёл. Послушно удаляюсь.
— Уложил её спать, — подходит ко мне Мишка спустя полчаса и опирается боком на стекло панорамного окна. — И вот так месяц. Отлавливаю её по разным городам и странам.
Я усмехаюсь.
— Что дальше с ней будешь делать?
— Без понятия… — вздыхает он. — Я даже охрану к ней приставить не могу. Увольняет всех нахрен и сбегает.
— Найди того, кто не будет её слушаться.
— Где? Там же все исполнительные, — делает ударение на последнем слове. — Мне хотя бы на две недели… Потом будет к переезду готовиться — ей не до гулянок будет.
— Навсегда в Штаты?
— Нет… Пока на полгода или год. Мы получили разрешение на открытие магазинов там, она хочет контролировать всё лично. И её на сезон пригласили ведущей какого-то модного шоу.
Я встаю в метре от него, прислонившись спиной к прохладному стеклу.
— Хочешь, я за ней присмотрю? — задаю неожиданный вопрос.
— Ты? У тебя свадьба через месяц, — удивляется он.
— Через месяц же. А тебе две недели надо. К свадьбе и без меня отлично приготовятся. Мне всё равно в Лондон лететь на запись.
— Не боишься?
— Её? — киваю в сторону комнаты, в которой спит Сэл. — Боюсь. Ты же знаешь, что она с пулей в голове.
— Я не про это…
— Как раньше уже не будет… — скрещиваю руки на груди. — Она смотрит на меня, как на какого-то червяка.
— Ты сам виноват.
— Самое обидное, что ни в чём я не виноват… — опускаю обречённо руки.
— Не понял…
— Это всё подстроили. Мой бывший директор Иван. Помнишь такого?
— Припоминаю… — кивает.
— Когда я заявил, что собираюсь переехать к Сельванне в Лондон, он решил, что курица, которая несёт золотые яйца от него сбегает. И устроил всё это. Напоил меня чем-то у себя на дне рождения, чтобы я отрубился, а потом ничего не смог вспомнить. Подсунул девку ко мне в постель. А в презервативах мыло было, — горько усмехаюсь я.
— Нихрена себе! Когда узнал?
— Полгода назад. Он по пьяни признался, когда мы победу в очередной премии отмечали. Преподнес, как достижение. Я его выгнал. И всю его команду.
— Почему ей не рассказал?
— И что бы это изменило? Я видел, как она на меня смотрела. Ненавидит.
— Она хотя бы знала… И то, что ненавидит — это только ты так думаешь. Она до сих пор следит за всеми новостями о тебе. Только я ничего не говорил, — хитро улыбается и показывает молнию на губах.
Сельванна.
Вылет самолёта задерживаем уже на час из-за Алекса. Он сказал, что ему нужно решить перед отъездом какое-то важное дело и приедет прямо в аэропорт.
Наконец-то появляется.
— Извините, были проблемы, — усаживается напротив меня.
— Теперь придется ждать, пока полоса освободится, — недовольно зыркаю на него.
— Я торопился, как мог, — оправдывается.
Отворачиваюсь от него к иллюминатору, наблюдая, как выезжает на взлётную другой самолёт.
Через полчаса и мы в небе.
Я открываю ноутбук и просматриваю документы, которые пришли на почту, фотографии новых изделий, отмечая, что нужно переснять для будущего каталога.
Миша обсуждает с кем-то что-то по телефону.
Алекс разваливается в кресле, откинувшись на спинку, и закрывает глаза. Делает вид, что спит. Но по вздрагивающим ресницам и напряжённым мышцам понятно, что это не так.
Изменился, стал взрослее и спокойнее. Пропало ребячество. Редко улыбается. Только его глаза смотрят по-прежнему. Искрятся и горят при виде меня. В другое время в них грусть.
— Зачем тебе это? — задаю вопрос в лоб.
— Что это? — медленно открывает глаза.
Я не ошиблась — не спит.
— Следить за мной. Нянчиться. Я не маленькая девочка, мне уже тридцать лет.
— А ведёшь себя, как глупый подросток.
— Хочешь сказать, что твой внутренний ребенок вырос? Сколько ему сейчас? Четырнадцать? Как раз пубертатный период.
— Мой внутренний ребенок слишком быстро повзрослел… — закрывает снова глаза. — Я не собираюсь за тобой следить. Присматривать — да, — поднимает палец вверх.
— Это одно и то же. У тебя, что дел нет? Свадьба на носу, а ты невесту одну всем заниматься бросил.
— Она прекрасно со всем справится сама, — произносит с каким-то явным раздражением. — Главное, чтобы на карте деньги были.
— Очередная меркантильная дурочка. Где ты только их таких находишь? — усмехаюсь и снова упираюсь взглядом в экран ноутбука.
— Они сами ко мне липнут…
— Ещё бы! Всё равно не понимаю, зачем добровольно лезть в петлю?
— Ты о браке? Не всем же так не везёт, как тебе, — поддевает меня.
— Я про себя! Ты стал мазохистом?
— Я всегда им был, — садится прямо. — Просто не хочу, чтобы ты скатилась в синюю яму. Тебе ещё матерью становится. А пьющая мать — горе в семье.
Меня разбирает смех.
— Ну, это мне точно не светит!
— Что именно? — смотрит на меня с прищуром.
— Оба варианта.
Он вопросительно поднимает бровь.
— Пью я не так часто, как ты думаешь. Просто последние полгода из-за развода была вся на нервах. Немного оторвалась. Имею право! И матерью мне тоже стать не светит, — понижаю голос и гляжу в экран.
— Это ещё почему? — озадаченно всматривается в меня.
— Практически бесплодие. Если не веришь — могу вот такую кучу заключений врачей показать, — развожу руки на полметра.
— Это же лечится…
— Не в моём случае. В моём — надежда только на чудо, что найдётся супер-пупер мэн с живчиками, которые мне подойдут. А пока оно случится, я состарюсь и нафиг никому не буду нужна. Так что я всерьез думаю об усыновлении.
Он протягивает руку и прикасается к моим пальцам в желании поддержать, но я их отдергиваю.
Его прикосновения как удар тока для меня. Внутри просыпается гейзер и бьёт в мозг… Сдерживать себя очень трудно, а показывать безразличие ещё труднее.
Я видела, как он смотрел на невесту, когда целовал её. И как смотрел на меня в момент падения полотенца. Небо и земля.
При виде меня у него вспыхнул в глазах дикий огонь желания.
Ничего не изменилось за это время. Мы всё так же хотим друг друга. Только он женится… И этим всё сказано.