Маленький домовёнок ждать не умел. Сундучок в руки – и к Могучему дубу.
Если уж ноги сами принесли его в лес, то пусть сами и уносят отсюда. Долго ли бежал, коротко ли, вдруг слышит: собаки лают. Значит, деревня рядом.
Кузька, откуда силы взялись, продирается сквозь кусты. Выскочил на поляну, а там дед Диадох с Лешиком деревца пересаживают и поют. Песни у леших без слов, похожи на собачий лай с подвыванием.
– Молодо-зелено! – показал дед Кузьке на тонкие рябинки. – Теснятся, глупые, подрастут – и ветку вытянуть некуда.
Утром Кузька с сундучком – опять из лесу. Но уже не туда, куда ноги несут, а куда глаза глядят. Бежал, бежал, слышит стук топора. «Ну, – думает, – пристроюсь под телегой, люди и не заметят, кого с дровами везут».
А это не топор стучит. Дед с Лешиком сухостой валят.
– Сами не свалим, – объяснил Лешик, – от ветра упадёт на кого и придавит.
– Дело не медведь, само в берлогу не уляжется. – Старый леший тюкал ладонью, как топором, по чахлым деревцам. – Вот мы и управляемся, старый да малый. И не в лад, да ладно. И не хитро, да кстати.
На другой день подул ветер, верхушки деревьев кланялись ему вдогонку. «С родной стороны!» – обрадовался Кузька, побежал против ветра. Бежит, бежит, слышит щёлканье кнута. Скорей к пастуху со стадом! А это дед Диадох стучит в ладоши. А над ним по веткам мчится стадо, да только беличье, перегоняют его лесовики из ельника в орешник.
– Кузя! – кричит Лешик. – Ветер прилетал, весточки не принёс. Нету вон в той стороне твоей деревеньки!
Несколько дней собирал Кузька с белками орехи, лучшие клал в кузовок – гостинец из леса для друзей-домовят. А потом с сундуком да с гостинцем бежал, бежал, а кругом один лес – тоска зелёная. Со злости начал грибы сшибать лаптями. Вдруг слышит:
– Пошёл, нашёл, потерял! Потерял, нашёл, пошёл!
Люди ходят, грибы ищут! Надо пойти за ними потихоньку, да ещё в корзины грибов подложить незаметно. Глядь, а это и не люди вовсе. Дед Диадох и Лешик собирают под ёлками какие-то красные ягоды. Съел одну – невкусно.
– Семена ландышей, – сказал старый леший. – Птицы отнесут их в Обгорелый лес. Печален лес без ландышей… Пошёл, нашёл, потерял!
– Потерял, пошёл, нашёл! – отозвался Лешик. – Поговорка у нас такая.
Повторяй за мной, Кузя!
– Пошёл, нашёл, потерял! – нехотя подтянул Кузька.
– Потерял, пошёл, нашёл! – И дед Диадох вручил домовёнку сверкающий сундучок – сокровище домовых.
Как это Кузька потерял его в лесу? Лучше самому пропасть, чем вернуться домой без сундучка! Никуда он больше не бегал. Сидит на пне, ждёт, не побегут ли от ветра верхи деревьев. Пять ветров прилетали, никаких вестей с родной сторонки, все стороны чужие. И всё кругом домовёнка – чужое. Цветы не те: горошек мышиный, лён кукушкин, капуста заячья, всё не на грядке, а в беспорядке. Сколько ни дёргай, ни тебе красной морковки, ни жёлтой репки.
Даже лопухов нет. И птицы не те: никто не кукарекнет, не закудахчет. Гуси и утки только в небе гогочут, пролетая стаями. Чего они в небе не видали?
Чириканья много, а воробья ни одного. Мыши и те другие: про кошек слыхом не слыхали, домовых не дразнят Лиса с медведем куда-то пропали, поговорить не с кем.
– Дед, а дед, – говорил Лешик, – этак Кузя у нас зачахнет, на корню высохнет. Давай сведём его домой!
– Беда! – тихо, как сухие листья шуршат, отвечал дед. – Всяк кулик на своём болоте велик. Давно б вывели его из леса, да ведь не знаем, цела его деревенька или нет. Каково ему будет одному на пепелище в чистом поле, да ещё зимой? Будем ждать, не тот ветер, так другой принесёт весточку.
Чего-чего, а ждать лешие умеют. Дождись-ка, пока из жёлудя ещё один Могучий дуб вырастет. А лешим хоть бы что, ждут себе, поджидают.
– Не умею я ждать, – горевал Кузька. – Мы, домовые, только праздники умеем ждать, тут уж ничего не поделаешь.
– Вот и хорошо, – сказал дед Диадох. – У нас в лесу скоро праздник. Гостем будешь. А зимой такие гости придут, что и хозяевам воли не дадут: мороз-трескун да вьюга-метелица. Ну да темна ночь не навек…