Аннабель
Воспользовавшись тем, что папы нет дома, я решила перебрать и убрать в глубь шкафа все боди, майки, балетные юбки, манжеты и колпачки для пуантов. Никогда нельзя предугадать, что взбредет в голову этому человеку. Поэтому лучше перестраховаться и спрятать все от его глаз.
К моему удивлению, на следующее утро после того, как пуанты пали смертью храбрых, под моей кроватью появились новые. Я знаю, что это была мама. Но она никогда в этом не признается, а сделает вид, будто они всегда там и лежали. Возможно, это ее способ показать, что хоть и в тайне, но у меня есть поддержка.
Я уже сломала подошвы пуант и пришила к ним ленты, поэтому их осталось только разносить. Мое тело нуждается в танце, в музыке, растекающейся по моим венам, ведь уже несколько дней тренировки проходят мимо меня. Плюнув на все, хватаю колпачки и вставляю их в пуанты. Через несколько минут я уже стою около подоконника, используя его в качестве станка. Тихая мелодия Людвига Минкуса 3из балета «Дон Кихот» доносится из телефона, побуждая каждую клетку тела к движению. Закрывая глаза, я представляю себя на сцене в образе Китри 4и встаю в арабеск.5 Кем мне только не приходилось быть в своем воображении: иногда я была Одетт, в другие разы — Авророй или Жизель, либо как сегодня — Китри.
Выходя из арабеска, я поворачиваю голову к окну.
— Твою мать! — От испуга я хлопаю рукой по подоконнику.
Леви гребаный Кеннет опять у меня за окном. Цепляется за оконную раму, как человек-паук, и улыбается во все тридцать два зуба. Что он тут забыл? У него вообще есть инстинкт самосохранения?
Я быстро открываю окно и заталкиваю его в комнату.
— Леви, что ты тут делаешь? — шиплю я на него, скрещивая руки на груди.
— Я ожидал услышать: «Наконец-то, мой принц! Ты пришел спасти меня поцелуем любви?» — Он драматично хлопает ресницами и прикладывает руку к сердцу. Клянусь, по нему плачет драмкружок.
В голове эхом повторяется: «Поцелуй любви, поцелуй любви».
Ладно, будем считать это метафорой, — веду я мысленный диалог сама с собой.
— Что будем считать метафорой? — недоуменно спрашивает Леви.
Боже, насколько я близка к сумасшествию по шкале от одного до десяти, если разговариваю сама с собой в присутствии другого человека?
Думаю, на одиннадцать.
— Ничего, — отмахиваюсь я.
Леви притягивает меня за талию и нежно касается губами за ухом. Все мое тело замирает. Пульс бьет с такой силой, что каждый удар пронзает меня насквозь. Я задыхаюсь от трепета.
Боже, что со мной происходит каждый раз при соприкосновении с ним? Неужели я все-таки влюбляюсь в этого человека? А может, это случилось уже давно?
Он смотрит на меня и улыбается. Его взгляд проникает прямо в душу. Мое сердце отбивает бешеный ритм, и я чувствую, как по всему телу разливается тепло.
— Считаю, вам с сестрой нужно поменяться именами, чтобы наш ремейк был более правдоподобным. — С этими словами он проводит кончиком носа по моей щеке и дарит мне мимолетный поцелуй. Моих губ словно коснулось перо. Но этого хватило, чтобы мурашки пробежали по всему телу.
— Ты же в курсе, что Спящая красавица проснулась не от поцелуя? — тихо спрашиваю я и утыкаюсь лбом в его грудь, пытаясь собрать мысли воедино.
— Что? — Леви поднимает меня за подбородок, и его глаза распахиваются от удивления. — Нет, такого не может быть, ты выдумываешь, — возмущается он.
— Это правда. Она проснулась, потому что прошло сто лет и настало время пробуждения, а принц просто вовремя появился, — пожимаю я плечами.
— Черт, ты сейчас разрушила все мое представление о Диснее. Я не смогу теперь спокойно спать. — Шок искажает черты его лица. — Скажи, что хотя бы с «Красавицей и чудовищем» все в порядке?
— В целом… да, — задумчиво говорю я.
— Слава богу, значит Лиама можно считать Гастоном. 6
На его лице появляется коварная улыбка.
— Ты преувеличиваешь, — усмехаюсь я и толкаю его в плечо. — Что ты тут делаешь, Леви? — Мой тон становится серьезным.
Это полное сумасшествие — заявляться ко мне в комнату через окно уже во второй раз. Я не знаю, какие цели он преследует, но его поступки — это не обычное любопытство. Они всегда имеют цель.
— Возьми вещи, которые тебе нужны для тренировки, и пошли со мной. — Он осматривает меня. — Хотя, как я вижу, ты уже готова.
— Что? — вырывается из меня. — Я не могу никуда уйти: папы нет дома, но мама здесь. Она не станет так рисковать.
— Как часто она заглядывает в твою комнату?
Я прикусываю щеку, не желая отвечать на этот вопрос. Моя жизнь не безразлична маме, но не могу сказать, что она была частым гостем моей комнаты.
— Бель, — настаивает Леви.
— Нечасто… Но она попрощается со мной перед сном, — тихо отвечаю я.
— Скажи, что ложишься спать. — Его взгляд падает на часы. — Ты же послушная девочка, которая ложится рано. — Он подмигивает мне.
— Но… — вздыхаю я.
Мне очень хочется пойти с ним, но я боюсь этим поступком опять вырыть себе могилу.
— Я верну тебя, обещаю. Никто даже не заметит… Доверься мне. — Он берет мою руку и рисует свой символ. Или уже наш?
В моей голове происходит невидимая битва ангела и демона.
— Ладно. Я спущусь к ней и пожелаю спокойной ночи, а еще предупрежу Аврору на всякий случай.
Демон одерживает победу.
Я в шоке сижу на переднем сиденье машины, пока Лиам рассказывает о том, как соблазнял мою маму.
— Я сказал тебе просто улыбнуться, — упрекает его Леви.
— Ой, подумаешь, поцеловал ее в щеку на прощание, — возмущается Лиам с заднего сиденья.
— Лиам, когда я спустилась вниз, твоя рука была почти что на ее пятой точке. Ради Бога, это же моя мама! — в гневе восклицаю я и поворачиваюсь к нему.
— Ты преувеличиваешь. — Он указывает на меня пальцем. — Кстати, если бы не я, она бы точно услышала, как в твоей комнате приземлилось тело размером с огромного мудака.
— Заткнись, — бурчит Леви.
— Боже, я уже чувствую, как приближается моя смерть. Которая точно, черт возьми, случится после этой авантюры. — Я закрываю лицо руками, качая головой.
Это мой первый побег из дома. Через окно.
Что дальше? Я приведу домой байкера и скажу, что он мой будущий муж? Какие там самые главные страхи у родителей?
— Все будет хорошо. — Леви берет меня за руку. — Ну, в крайнем случае, мы разделим могилу на троих, — пытается пошутить он, и Лиам усмехается.
— Вы двое теперь друзья?
— Нет, — отвечают они в унисон.
Леви ведет нас куда-то через весь дом. Я понятия не имею, что он придумал, но признаюсь, что это меня интригует.
Когда он открывает самую дальнюю дверь в коридоре на первом этаже, мои глаза чуть ли не выпадают из орбит.
— Вы можете тренироваться здесь, — объявляет он, обводя рукой огромный тренировочный зал, у дальней стены которого собран в кучу весь инвентарь и тренажеры. Тут даже есть зеркальная стена.
Вау… Я не нахожу слов, чтобы что-то ответить ему.
— А ты неплох. — У Лиама, видимо, нет с этим проблем.
— Это… — Я заглядываю Леви в глаза. — Спасибо. Это идеальное место.
Леви притягивает меня за руку, не смущаясь Лиама. А вот я чувствую, как взгляд друга прожигает дыру в моей спине.
— Не за что. — Он наклоняется к моему уху. — У вас есть столько времени, сколько вам потребуется, но я скучал по тебе, Бель. — Его теплое дыхание пробуждает каждый нерв на моем теле.
— Хорошо. — Мой голос больше напоминает писк. — Забери меня отсюда через час.
Леви отстраняется и, прежде чем уйти, бросает на Лиама такой взгляд, после которого хочется исчезнуть с планеты.
Чувство благодарности готово выплеснуться через край моей души. Он сделал это для меня. Может я сплю? Потому что еще никогда никого настолько сильно не волновало буду ли я тренироваться, и какие у меня для этого условия. Никто не переживал за мой успех, не пытался помочь. Вместе с чувством благодарности появляется давно знакомое чувство неуверенности. А заслужила ли я это? Мне приходится приложить усилия, чтобы не дать этому вопросу завладеть моим созданием.
Он не твой отец, ты достойна его, — говорю я себе, пытаясь заглушить все дерьмовые мысли.
Мне сложно разобраться в своих чувствах к Леви, потому что они переполняют меня настолько, что иногда трудно дышать. Но я знаю одно: мне хочется быть с этим человеком, хочется чувствовать его объятия, заботу и преданность. Ощущать каждой клеткой его веру. Знать, что меня достаточно для него. Я хочу отдавать ему столько же в ответ, не в попытке заслужить его симпатию, а потому мне важно делать его счастливым и видеть улыбку, которую он так долго от меня скрывал.
Леви Кеннет всегда был прекрасным ядом, секретный ингредиент которого мне не удавалось разгадать. Может я просто не там искала? Может секретного ингредиента вовсе нет, и Леви такой, потому что это его сущность?
Тренировка прошла просто отлично: после недельного застоя все мышцы ожили, а пуанты стали частью тела, побуждая его двигаться с невероятной точностью. Я чувствую себя… живой. Даже несмотря на то, что ногти больших пальцев, наверное, готовы заплакать из-за не разношенных пуантов.
— Это было прекрасно! Уже не помню, когда в последний раз мы настолько чувствовали друг друга, — обращаясь к Лиаму, я чуть ли не подпрыгиваю от растекающейся по телу эйфории.
— Да, это было очень хорошо, красавица. Вот тебе еще один повод подумать о поступлении. — Он указывает на меня пальцем, когда мы сидим на полу и снимаем пуанты.
— Да, знаю, — вздыхаю я. — Мне придется что-то придумать, чтобы попасть на просмотр. Впереди еще чуть больше месяца, так что… думаю, я смогу выбраться из своего заточения, а там уже… Не знаю, но мне определенно хочется хотя бы попробовать.
Понятия не имею, откуда во мне появилась хоть какая-то решимость в этом вопросе. Но, стоя сейчас здесь, я впервые могу увидеть свое поступление не мутной картинкой, не имеющей шанса на реализацию, а четким HD-изображением, которое подталкивает моего дьявола на плече к отчаянным поступкам.
Возможно, все дело в Леви?
Он дарит мне чувство невесомости, но в то же время рядом с ним я как будто тверже стою на ногах и знаю, что он всегда у меня за спиной.
— Я удивлен. — Лиам приподнимает брови. — Не каждый день можно услышать от тебя завуалированное признание в том, что ты готова пойти против отца. — Он встает на ноги, оценивая меня взглядом. — Черт, это все он. — Друг кивает в сторону двери. — Как бы странно это ни звучало, но Леви идет тебе на пользу.
— Да… — Я тоже поднимаюсь и ковыряю носком пол. — Наверное.
Лиам направляется к выходу из спортзала, когда дверь открывается и входит Леви. Мое тело сразу же реагирует на его присутствие. И нет, колени не подгибаются, а испарина не выступает. Наоборот, я чувствую себя сильнее рядом с ним.
— Вы закончили?
— Да, — отвечаю я.
— Я ухожу, — объявляет Лиам. — Доставь ее в целости и сохранности, — обращается он к Леви тоном мамы-медведицы.
— Всегда. — На удивление, Леви не пререкается.
— Подожди. — Я подбегаю к другу и сжимаю его в крепких объятиях. — Спасибо.
— Не за что, красавица.
Я слышу за своей спиной хруст пальцев и приглушенное рычание. Боже, этому парню нужно поработать над своими агрессивными вибрациями.
Лиам исчезает за дверью, и я тут же чувствую теплое дыхание у себя на затылке — и вот теперь мои колени подгибаются.
— Чтобы ты знала, я все еще держу себя в руках, только потому, что он нужен тебе на просмотре, — произносит Леви у меня над ухом.
— Он мой друг, Леви. — Я разворачиваю к нему лицом. — Он мне нужен и после просмотра. Наши отношения только дружеские, тебе не о чем переживать. — Мне не удержаться от прикосновения к нему, поэтому я протягиваю руку и касаюсь его щеки. Он сразу же наклоняет голову, прислоняюсь к ней плотнее, как котенок, которому требуется ласка.
— Ты тоже была моим другом.
— Была? — Я приподнимаю брови.
— Да, мне кажется мы уже решили, что ты не хочешь быть моим другом. Заметь, это твои слова, а не мои.
— Значит ли это, что я…
В моем горле застревает ком.
В какой момент я разучилась глотать?
— Твоя девушка? — наконец-то заканчиваю предложение.
Он запускает руку в мои волосы и притягивает за затылок, захватывая мои губы в обжигающем поцелуе, жар которого пробирает до кончиков пальцев. Я цепляюсь за его футболку, потому что мне нужно хоть что-то, за что можно ухватиться во избежание падения во время этого смерча, называемого Леви Кеннетом. Его язык исследует мой, пробуя на вкус, словно составляя «Словесный портрет» самого дорогого вина столетней выдержки. Я задыхаюсь, и он чувствует это. Напоследок нежно прикусив мою нижнюю губу, Леви отстраняется.
— Это считается ответом? — спрашивает он, переводя дыхание.
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Возможно, тебе нужно лучше поработать над постановкой речи.
Леви подхватывает меня и перекидывает через плечо, устремляясь в какую-то потайную дверь в дальнем конце зала, которую я раньше не видела. Мой смех разносится по всему помещению от его внезапного порыва. Хоть и чувствуется, что он крепко держит меня, но я все равно обхватываю его за талию руками, вися вниз головой. Потому что, черт возьми, высоту его плеча можно приравнять к Биг-Бену.
— Куда ты меня несешь?
Ответа нет.
Я вижу, как пол сменяется на плитку и освещение становится приглушенным, отдавая нежно голубым оттенком. Запах хлорки заполняет мои рецепторы и вызывает щекочущие ощущения в носу.
Ко мне резко приходит осознание.
— Нет, нет, нет! Ты не сделаешь этого!
Он не останавливается, а лишь ускоряет шаг.
— Леви, гребаный, Кеннет! Не смей! — Я ударяю его по заднице. С таким же успехом я могла ударить саму себя. Боль от удара распространяется по всей руке, в то время как Леви, кажется, даже не вздрагивает.
— Заигрываешь? Я тоже. — С этими словами он шлепает меня в ответ, и я отправляюсь в полет, погружаясь под воду. Пальцы ног касаются дна бассейна, но не проходит и пары секунд, как крепкие руки обнимают меня и поднимают над поверхностью воды.
Цвет глаз Леви темнеет, когда он смотрит на меня. Я обхватываю его талию ногами, и мы переводим дыхание, удерживая друг друга взглядом.
— Я подумал, тебе нужно охладиться, чтобы лучше различать мою речь. — Леви берет мое лицо в свои ладони. — Ты моя девушка, Аннабель Андерсон. Мой самый близкий друг. Ты — девушка, от которой я старался держаться как можно дальше, но у меня ничего не выходило. — Он проводит губами по моему виску, и я закрываю глаза. — Все мое сопротивление, выстроенное годами, пало от одной твоей искренней улыбки, от твоего прикосновения и твоего сердца, готового вместить в себя население какого-нибудь государства. Я… — Он осекается, но почему-то я знаю, какие слова должны быть следующими, ведь мне приходится испытывать такие же чувства. Это нормально — не понимать, что именно ты испытываешь. Многие идут к этому годами. Но мы, кажется, ходим вокруг этих чувств с самого детства.
— Я знаю. — Мои руки гладят его затылок, перебирая пряди волос. — Мы впервые испытываем чувства, которым не можем дать названия. Но я ощущаю такие же эмоции. Их так много, что иногда мне не найти определения для каждой из них. — Воздух со свистом покидает мои легкие, и я открываю глаза, обращая их к его лицу. — Леви Кеннет, ты мой. Ты можешь выбрать любую роль, которую захочешь в спектакле моей жизни, но просто оставайся всегда со мной. Не уходи, как девять лет назад. Ты нужен мне. Каждая частица тебя. Говори со мной, когда тебе плохо, но не уходи. Мне больше не десять лет: я смогу тебе помочь так же, как ты помогаешь мне. Впусти меня.
Я не отрываю взгляд от его глаз, ловя каждое расширение и сужение зрачков на мои слова. Мне важно, чтобы он открылся мне. Важно, чтобы знал, что я рядом.
Я нежно касаюсь его губ, словно печатью закрепляя свои слова.
— Пойдем, — тихо шепчет он.
Людвиг Минкус — австрийский композитор, скрипач и дирижер. В 1869 году Минкус написал для другого хореографа, Мариуса Петипа, балет «Дон Кихот» по Сервантесу (Испанский писатель. Прежде всего известен как автор одного из величайших произведений мировой литературы — романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».)
Китри — главная героиня балета «Дон Кихот»
Арабеск — одна из основных поз классического танца Опорная нога стоит на целой ступне, на полупальцах или же на пальцах, тогда как работающая нога, вытянутая в колене, отведена назад на носок в пол либо поднята вверх на любую высоту.
Гастон — главный антагонист мультфильма «Красавица и Чудовище»