Леви
Мой отец нечасто общается со мной, поэтому его телефонный звонок в это субботнее утро застал меня врасплох. Я уже давно не жду его внимания, ведь дни Генри Кеннета наполнены самыми разными заботами: на завтрак — бизнес, на обед — политика, на ужин — благотворительность, а на десерт — выпивка и игра в покер. Сами понимаете, что для меня в этом меню не остается места.
Я подхожу к его кабинету и делаю несколько вдохов и выдохов, не понимая, почему у меня все еще учащается пульс перед каждым нашим разговором. Давно пора смириться и принять положение вещей, на которое никто из нас не может повлиять. Постучав в дверь, я жду его высокомерного «Войдите», которое прозвучит через 3…2…1…
— Войдите!
Как можно непринужденнее я захожу в кабинет, пытаясь не выдавать своего волнения. Отец сидит за столом из красного дерева, уставившись в бумаги, и совершенно никак не реагирует на мое присутствие. Его волосы такого же русого цвета, как у меня, идеально уложены. Он одет в белую рубашку и один из тысячи костюмов, сшитых на заказ. В кабинете царит безупречный порядок и пахнет чем-то цитрусовым. Свет из панорамных окон играет на хрустальной люстре, отбрасывая множество солнечных зайчиков на стены. Если бы я не знал, что владелец этой комнаты такой же холодный, как Северный Ледовитый океан, то подумал бы, что здесь довольно приятная атмосфера. Но нет, несмотря на внешнюю красоту кабинета, я не могу чувствовать себя в нем комфортно.
Решив первым прервать это затяжное молчание, я говорю:
— Здравствуй, папа.
Он медленно отрывает взгляд от бумаг и бросает его в мою сторону, осматривая с головы до ног и оценивая внешний вид своего сына. Конечно, семейство Кеннет должно быть идеальным как внутри, так и снаружи, но только для окружающих. Удовлетворившись моим внешний видом, он отвечает:
— Привет, Леви. Ты был у матери.
Утверждение, а не вопрос. Отец вообще редко задает вопросы — он не спрашивает, а требует. Ставит задачи и ждет результат.
— Да, был. Было бы странно не прийти к ней в день ее собственной смерти, не думаешь? Мы мило поболтали. Прости, но привет от тебя не передал, да она и не спрашивала.
Я пытаюсь говорить как можно беззаботнее, но чувствую, как во мне закипает кровь. Гнев на него и на самого себя начинает поглощать меня. Этот день никогда не был для него настолько важен, чтобы отложить свои дела. Смотря в его глаза, которые не отражают никаких эмоций, я думаю о том, что они такие же голубые, как мои. Это абсолютно не радует, потому что мне кажется, что когда-нибудь я стану таким же холодным, как и он. Если уже не стал. Отец не виноват в смерти мамы. Именно я являюсь тем, кто несет на себе этот груз.
Чудовище.
Усмехаюсь про себя и вспоминаю наш разговор с Бель. Только она могла после рыданий в туалете выйти и съязвить мне, обозвав чудовищем. Должен признать — 1:0 в ее пользу.
— Я бы попросил тебя следить за языком. Никто не говорит, что ты не должен был ходить к ней. Я просто переживаю за тебя в этот день, — вздыхая, он качает головой. — Каждый день, — добавляет отец.
На секунду мне кажется, что не все потеряно, но потом я опять встречаюсь с его ледяным взглядом.
— Ты только для этого меня позвал или у тебя есть что-то еще? — безразлично спрашиваю я.
— Тебе уже девятнадцать, а это значит, что ты можешь присутствовать на собраниях акционеров и набираться опыта. Также у нас проходит множество благотворительных и спонсорских мероприятий, которые тебе не мешало бы посещать, чтобы люди знали моего сына в лицо. Понимали, кто следующий будет во главе. — Он смотрит на меня в ожидании ответа. Ответа, в котором уверен.
Я давно смирился и принял положение дел, поэтому его предложение не стало для меня неожиданностью. Нет, не предложение — он не предлагает и не дает мне выбор. Он четко говорит, что от меня требуется.
Возвращаясь из своих мыслей, я отвечаю:
— Хорошо. Дай знать, когда я буду нужен. Я свободен?
— Да, и не впадай в крайности. Сегодня особенный день.
Особенный день, который он проводит, сидя в кабинете за работой, а не в единственном месте, где ему положено быть.
В качестве ответа я просто киваю головой и направляюсь к двери. Обернувшись в последний раз, вижу, что он вернулся к своему занятию и опять смотрит в множество бумаг на столе. Не произнося ни слова, выхожу из кабинета и иду к выходу из дома. Здесь слишком душно, слишком много вины, которая накрывает с головой, слишком много воспоминаний, связанных с мамой, слишком больно. Просто слишком.
Я пытаюсь как можно скорее добраться до улицы, чтобы вдохнуть свежий воздух, потому что чувствую, как мою грудь начинает спирать и в ней остается слишком мало места для легких. Для сердца.
Этот дом невероятно большой для единственных двух людей, которые здесь проживают. Он выполнен в Викторианском стиле — мама лично выбирала и заказывала каждую деталь интерьера, начиная от дизайна стен и полов, заканчивая мебелью и предметами декора. Она вложила сюда сою душу, наполняя его теплом и уютом, но все это ушло вместе с ней. Как и часть меня.
Я буквально выбегаю из дома и, наконец, делаю глубокий вдох, закрывая глаза. Простояв так несколько минут, чувствую, как мое дыхание начинает выравниваться, а ритм сердца замедляется. Этого мало — мне нужно очистить свои мысли и вновь почувствовать контроль над собой. Поэтому я направляюсь в единственное место, которое приводит меня в чувство на протяжении многих лет. К ущелью Эйвон.
Дорога не занимает много времени: в Бристоле все находится относительно рядом. Чтобы подняться к Клифтонскому мосту, мне приходится оставить машину и продолжить путь пешком. Забираясь все выше и выше, я ощущаю, как усиливается ветер и затихает шум города. Мое место находится не на самом мосту, а недалеко от смотровой площадки, находящейся выше. Отсюда открывается потрясающий вид, в котором можно раствориться и на мгновение почувствовать себя живым.
Меня поражает сила этого места, величие этой архитектуры. Возможно, именно поэтому я никогда не был против того, чтобы в будущем возглавить компанию отца. «GK Group» занимается архитектурой и строительством театров, резиденций и зданий, которые не должны нарушать исторический вид городов. Безусловно, в их направления входит и постройка современных сооружений, но мой интерес вызывают те проекты, где я могу почувствовать энергетику и изучить историю строения.
Приближаясь к моему месту, я вижу ее. Бель. Почему именно в этот день судьба решила сыграть со мной злую шутку?
Запрокидывая голову и поднимая взгляд к небу, я усмехаюсь и шепчу:
— Неплохо сыграно.
Черт, ведь это не только мое место. Когда-то оно было нашим. Нас водили сюда еще детьми. Отдалившись от группы, мы случайно забрели сюда и просидели тут около часа, разговаривая обо всем и ни о чем до тех пор, пока нашу пропажу не заметили.
Именно здесь я почувствовал, что она другая: со своими странностями, слишком правильная, но в то же время обладающая необузданной энергией, которая всегда плескалась в ее в глазах, но никогда не выходила наружу. Бель была одновременно холодной и горячей. Мне хотелось вытащить наружу ее скрытое пламя, потому что я был уверен, что она загорится ярче всех звезд. Но вместо этого я наблюдал за тем, как с каждым годом в ее глазах появлялось все меньше огня и больше печали. Она медленно затухала, а я ничего не мог с этим сделать, потому что в тот момент в моей собственной душе образовалась дыра. И мне не хотелось тянуть Бель за собой.
Мы не могли помочь друг другу будучи еще детьми, потому что мне нужно было ее тепло, а ей — моя вера. Поэтому мне пришлось выбрать путь, который был возможно ужасным, возможно болезненным. Но я всегда знал, что смогу сделать так, чтобы каждый из нас существовал в своем мире. Не могу сказать, что мое решение было верным, ведь несмотря на то, что я стал ее врагом, она оставалась моей одержимостью. Мои веки тяжелеют от воспоминаний прошлых лет.
Сегодня день рождения Бель, ей пятнадцать.
Пятый год подряд когда я не имею права поздравить ее.
Пятый год подряд когда я веду себя, как придурок.
Пятый год подряд когда ее улыбка направлена не на меня.
И ты это заслужил, — шепчет вина внутри меня.
Да, — соглашаюсь с ней.
Страх и вина стали если не близнецами, то дальними родственницами, которые живут во мне и отравляют жизнь. Одно чувство стало продолжением второго. Ощущение их внутри меня настолько интенсивное, что вина становится почти наркотиком, который требуется для напоминания о том, кто я есть. А страх — это не та эмоция, которую можно легко преодолеть, даже если мне хочется от нее избавиться.
Я боюсь. Боюсь, что стану для нее не спасательным кругом, а якорем, который потянет на дно.
Поэтому я продолжаю стоять и смотреть, как Бель утопает в теплых (на мой взгляд, даже слишком теплых) объятиях своего друга Лиама.
Черт.
Я ударяюсь головой об шкафчик и оглядываюсь, чтобы проверить не привлек ли к себе внимание. Злость и агрессия текут по моим венам, заставляя сердце перекачивать все эти дерьмовые эмоции.
Я хочу получить сто ударов плетью, лишь бы уже наконец-то изменить свое отношение к Бель и перестать чувствовать потребность, которая несет мои ноги прямо в ее сторону.
Остановись!
Поздно.
Я толкаю плечом Лиама, и он отшатывается от Бель. Наконец-то между ними появляется расстояние.
Дышать становится легче.
— Ой, как неловко, видимо я задумался, — за эти годы я стал профессиональным актером.
Лиам сканирует меня презрительным взглядом, а Бель выглядит так, словно ей залили в рот кислоту.
— Тебе есть чем думать? — спрашивает Лиам.
Я игнорирую его и встречаюсь взглядом с Бель, теряясь в глубине зелени ее глаз. Мне хочется каждый раз вступать с ней в стычки, хотя бы только для того, чтобы помнить этот цвет. Тысяча вопросов висит в воздухе между нами, но никто не произносит ни слова.
Просто уйди и промолчи! — кричит мне здравая половина мозга.
Давай, ты сможешь опять сыграть свою роль, — шепчет больная часть меня.
— Тебе отец разрешил обниматься с парнями после уроков? — Я указываю пальцем на выход из школы. — О… посмотри, а вот и он. Ждет момента, когда сможет сделать твой день рождения лучше.
Страх искажает черты ее лица, а я готов пропустить себя через мясорубку.
Она оглядывается, но конечно же там никого нет. С тяжелым выдохом Бель возвращает свой взгляд ко мне, и теперь в ее глазах играют языки пламени.
— Закрой свой рот! — восклицает она.
— Обязательно, Бель. Надеюсь, в свои пятнадцать ты перестанешь оглядываться через плечо. Если только не с целью найти меня. Я всегда за твоей спиной. — Я произношу эти ядовитые слова и сразу же хочу вырвать себе язык.
Я действительно всегда за ее спиной, но не для угрозы, а для того чтобы поймать, когда она будет падать.
— Пошел к черту, — шипит она, и блеск ее глаз завораживает. — И не называй меня так!
Цель достигнута, и я удаляюсь по коридору с чувством тошноты и желанием сброситься с небоскреба.
— С Днем Рождения, Бель. Сияй с каждым годом сильнее. — Мой шепот никто не слышит.
Я задевал Бель разными обидными фразами, но никогда не пересекал черту: сердце не выдержало бы ее слез, пролитых из-за меня. Моя агрессия всегда была методом отталкивания, а не позывом истинной ненависти. Ведь мне не за что ее ненавидеть. А вот себя есть за что.
Бель сидит лицом к ущелью и что-то пишет в блокноте. Остановившись в нескольких шагах от нее, я буквально задерживаю дыхание, чтобы произвести на девушку нужный эффект. Сократив оставшееся расстояние, я оказываюсь прямо у нее за спиной, после чего наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
— Скучала по мне, Бель?
Она подпрыгивает так резко, что я буквально в последнюю секунду уворачиваюсь от того, чтобы ее плечо не сломало мне нос. Встав на ноги и поймав равновесие, Бель смотрит на меня своими огромными глазами, которые, кажется, готовы просверлить во мне дыру. Ее щеки начинают краснеть от злости, когда к ней приходит осознание того, кто стоит перед ней. Каштановые волосы развеваются на ветру, руки сжаты в кулаки, а дыхание сбивается. Вот они — ее эмоции. Ее истинная натура.
Она делает шаг ко мне и ударяет меня ладонью в грудь.
— Ты совсем больной? Или просто играешь эту роль? У меня чуть сердце не остановилось, я уже успела себя похоронить. Я подумала, что это какой-то маньяк, который хочет отрезать мне пальцы и съесть их на ужин! — С каждым словом она все больше повышает свой голос, ее лицо уже пунцово-красное. Если это не лучший момент моего дня, то я не знаю что это.
— Маньяк? Отрезать пальцы? — Я пытаюсь сдержать смех и улыбку, которые так и просятся вырваться наружу. Мне нельзя допустить, чтобы мой серьезный и непробиваемый образ был разрушен из-за ее сумасшествия.
— Ох, заткнись. Ты же прекрасно знаешь, что обычно все так и происходит. — Она продолжает смотреть на меня так, будто ожидает, что я действительно с ней соглашусь.
— Знаю? Кто я, по-твоему, раз знаю такие подробности? Маньяк? — Наклоняюсь и тихо произношу около ее уха: — Но знаешь, что более интересное? Откуда эти подробности знаешь ты?
Ее аромат окутывает меня, и кажется, что он начинает перекрывать мне кислород.
Боже. Я думал, что все будет проще.
— Это факты. Чистые факты, которые знают все. Если ты забыл, то мой папа работает в полиции, — отвечает она на выдохе, жестикулируя рукой перед моим лицом.
Я отстраняюсь от нее, пока мой мозг не перестал нормально функционировать, после чего говорю:
— Ты права. Как я мог забыть, что такой человек, как ты, основывается только на фактах и прочем рациональном дерьме? О, конечно, твой папа. Детектив Андерсон все еще пытается привить свою педантичную натуру, от которой тебя тошнит?
— Пошел ты! — выплевывает она со злостью, а из ее глаз чуть ли не летят искры. Я наслаждаюсь каждой ее эмоцией, и мой член сразу же реагирует на это.
Великолепно.
Бель пытается обойти меня, но я хватаю ее за руку. Секунду мы молча смотрим друг на друга, пребывая в шоке от моего действия. Не знаю, чем я думаю, прежде чем произношу следующие слова:
— Останься.
— Что? — Она растерянно хлопает глазами, определенно думая о том, что я тронулся рассудком.
— Останься. Ты не должна уходить отсюда только потому, что тут появился я. Обещаю, что не скажу тебе ни слова и не потревожу.
Осознавая, что все еще держу Бель за руку, резко отпускаю ее и делаю шаг назад.
— Хорошо, — медленно говорит она будто ожидая того, что где-то есть подвох. — Я останусь, но не дай бог из твоего рта вылетит хоть еще одно слово. Держи свое дерьмо при себе. — Она угрожает мне указательным пальцем.
Я просто киваю, сдерживая усмешку.
Мы садимся около большого валуна, облокотившись на спины. Никто из нас не произносит ни слова, но это не угнетающая тишина, а умиротворяющая. Есть люди, с которыми приятно молчать — с ними просто достаточно быть рядом. Я откидываю голову назад, закрывая глаза и теряю счет времени. Не знаю сколько мы так сидим, но в один момент я чувствую, что на мои колени что-то приземляется. Опустив взгляд, вижу фиолетовый блокнот и ручку. Я открываю его на странице, где написано:
«Ты обещал не произносить ни слова, но это не запрещает тебе их написать. Почему ты здесь?»
Сначала я усмехаюсь про себя из-за ее находчивости, но потом возвращаюсь к вопросу и снова чувствую боль в сердце. Рефлекторно моя рука потирает левую сторону груди. На секунду мне хочется проигнорировать ее вопрос, но почему-то я ничего не могу поделать со своими пальцами, которые уже держат ручку и пишут ответ:
«Сегодня день смерти мамы, а это единственное место, где я не чувствую вину за то, что жив».
Закончив, я передаю ей блокнот, и она сразу же устремляет свой взгляд на мой ответ. Сердце стучит слишком быстро в этот момент. Чувствую, как пот выступает на лбу, а руки становятся холодными. Я никогда не говорил с ней об этом.
Черт.
Я вообще ни с кем не говорил об этом. Мое дыхание становится прерывистым. Нет, нет, нет, не нужно было ей говорить.
Это все изначально было плохой идеей, я не должен изливать ей здесь свою душу. Из мыслей меня вырывает очередное прикосновение. Мне приходится собраться с духом, прежде чем взглянуть на ее ответ:
«Я знаю, мне очень жаль. Я буду рада разделить твою боль».
Ее рука касается моей и мягко сжимает.