— Я давно не в своем уме. Именно с тех пор, как начал доверять всем вам. Переведи ей деньги и покончи с этим. Мне надоело каждый раз возвращаться к этому вопросу.
— А ребенок? — осуждающе смотрит на меня через дужку очков, которые скрывают несколько бессонных ночей.
— Если он мой, получит фамилию и трастовый фонд. Предупреди Лили, что это последняя сумма, на которую я согласен. Через год она получит именно это количество денег. Только пусть оставит меня в покое, — от усталости закрываю глаза, пытаясь погрузиться в свои мысли, но их снова прерывают.
— Я рад, что ты готов перевернуть эту страницу в своей жизни. Ты кого-то встретил? — любопытным тоном спрашивает Майкл, а я усмехаюсь на это.
— Если скажешь, что это тебе нужно знать для моей защиты, полетишь в Штаты эконом классом.
Завтра ночью мы уже вернемся в Нью-Йорк. Первым делом намереваюсь навестить мисс Шварц. Все же эту главу я только начал.
Глава 24.1
«Порой, за счастье нужно бороться даже с самим собой»
©Джейн Остин
ДЖОНАТАН
Уставший от перелета, поднимаюсь в пустые апартаменты, где меня встречает успокаивающее одиночество. Долго не задерживаюсь у лифта. Прохожу к бару и тянусь к бутылке с золотистой жидкостью. Стоило переступить «порог» Манхэттена и мое настроение, находившееся во время пребывания в Венеции на отметке «удовлетворительно», рухнуло вниз также, как и фондовые биржи на прошлой неделе.
Не включаю свет, на ощупь откупориваю бутылку виски и делаю пару глотков терпкого ароматного напитка. Замираю на месте от неожиданности, удерживая стеклянное горлышко возле губ, когда ощущаю прикосновение к моему плечу. Я за малым не получил сердечный приступ. Чувствую, как сердце сделало несколько кульбитов, и упало куда-то в пятки. Но стоит мне уловить запах парфюма, летающего в воздухе, сразу узнаю незваного гостя.
— У тебя есть минута, чтобы убраться отсюда, — говорю в тишину и с трудом успокаиваю все еще барабанящее сердце.
Ставлю бутылку, которая звонко ударяется о зеркальную поверхность столешницы.
— Ну, ты же не выкинешь нас силой? — промурлыкала за моей спиной Лили.
Она заходит за барную стойку, включает подсветку бара, которая осветила пространство между нами.
— Джонатан, ты хотел, чтобы я ждала тебя. Вот, я дома. Мы дома, — демонстративно поглаживает слегка округлившийся живот через тонкий черный халат.
— Какого черта ты творишь? И кто тебя впустил? — в недоумении осматриваю жену в домашней одежде и расстегиваю пиджак, сковавший меня, будто в тиски.
— Я имею полное право тут находиться. Мы еще женаты. Джон, я пришла не выяснять отношения. Мы можем просто поговорить? — поникшим голосом спрашивает Лили.
Делаю тяжелый вздох от нехватки кислорода. Снимаю галстук и выкидываю его в неосвещенную часть комнаты. Взглядом останавливаюсь на тонкой шее Лили, в которую хочется вцепиться и душить, словно змею, что приползла снова просить пригреть ее на груди. Она смотрит своими голубыми глазами, но ее старания не пробуждают былых чувств. Лишь сознание напоминает, что в этой женщине может быть мой ребенок, который на данный момент зависим от нее.
— Говори, внимательно слушаю, — с сарказмом говорю я.
Сажусь на стул и подпираю голову ладонью, готовясь слушать очередные небылицы.
— Джон, — ставит передо мной на столешницу стакан и наливает в него крепкий напиток, — я долго думала над этой ситуацией, которая сложилась между нами и пришла к выводу: в большей степени виновата я.
— Лили, тебе выплатят всю сумму, Майкл уже распорядился.
Могу предвидеть, что ей нужно и хочу избавить себя от очередной лжи. К тому же театральное представление нужно оплатить.
— Дело не в деньгах, — безразлично отвечает она, а я задерживаю виски во рту, приподнимая брови от удивления.
— Джонатан, я действительно хочу нормальную семью вместе с тобой и нашим ребенком. Да, я уверена, что он твой, — убедительно отвечает на немой вопрос, стоит моим глазам округлиться. — Знаю, что не заслуживаю твоего прощения. Но знай, мне стыдно и очень больно. Именно на мне лежит вина, что наши отношения разрушены. Все же прошу тебя попытаться дать нашей семье шанс. Прости меня, пожалуйста, — сквозь зубы цедит последние слова, которые даются ей особо тяжело под моим испепеляющим взглядом.
Лили подняла белый флаг, но она выглядит более опустошенно, чем я, когда увидел ее с любовником. Слова жены больше пугают, нежели внушает доверие.
— И как ты себе это представляешь? — хмыкаю в ответ, улыбаясь уголками губ. — Дадим повторные клятвы и съедемся, как ни в чем не бывало? Хотя, смотря на твой внешний вид, клятвы мы пропустим, — едко озвучиваю происходящее.
— Зачем ты так? Ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя.
В ответ хочется аплодировать стоя за усовершенствованные навыки актерского мастерства.
— Мне умолять тебя на коленях, Джон? Или пойти с раскаянием по каким-нибудь шоу и попросить прощения прилюдно? Что нужно сделать, чтобы ты услышал меня?
По щекам Лили скатываются слезы одна за другой, вызывая во мне раздражение. Успокаиваю себя еще несколькими глотками алкоголя.
— Какое условие тебе поставил сенатор? — поднимаю двумя пальцами ее подбородок, встречаясь с потускневшим взглядом. — Говори. Уверен, что без его участия тут не обошлось. Ну же, Лили, не молчи!
Как же я хочу покончить с интригами свекра, от которых я устал за последние полгода.
— Он сказал, что отберет все, включая ребенка, если я не верну тебя, — складывает ладони на животе, нежно поглаживая. — И обвинял в срыве кампании из-за возможного прекращения спонсирования твоей семьей. Джон, помоги мне, — запускает ладони в белокурые пряди, опираясь локтями о столешницу, — я не знаю, что мне делать. И идти мне больше некуда.
Я много раз мечтал о том, чтобы ее жизнь превратилась в ад, и всячески подливал масла в огонь. Ослепленный жалостью к своему уязвленному эго, ждал, когда она будет умолять простить ее, раскаиваться и клясться в любви. Теперь, когда смотрю, как она раздавлена и напугана, могу удовлетворить все обиды, но чувствую совершенно другое — разочарование в себе.
— Помоги, прошу, — повторяет одними губами, сжимая тонкими пальцами мое запястье. — Как бы бессовестно это не звучало, но ты моя единственная надежда.
На несколько минут между нами повисает молчание. Этого времени мне хватает больше, чем за последние полгода, чтобы обдумать все. Одна половина моего разума просто кричит, что сейчас я могу добить Лили эмоционально, но другая умоляет ей помочь. Даже если ребенок не мой, он не виноват в наших с Лили ошибках.
— Я не смогу забыть и вести себя, словно ничего не было. Возобновить наши отношения также не в моих силах. Даже ради ребенка. Но все же я помогу тебе, — честно говорю ей.
В небесном взгляде вспыхивает надежда, но глухо отзывается внутри меня.
— Нам во многом нужно разобраться, и постараться это сделать до его или ее рождения, — неуверенно указываю в область живота жены.
— Джон, отец хочет, чтобы я вернула тебя любыми способами, — говорит сиплым голосом от слез, которые скатываются по когда-то румяным щекам.
— Пусть думает, что мы вместе. Я соглашусь на условие, которое мне поставили сенатор и мой отец: мы будем женаты еще около года.
Лили испугано бегает глазами по моему каменному лицу, как будто впервые слышит о плане родителей.
— Ребенок получит мою фамилию и счет, с которым вы обретете независимость от наших семей. Однако будут некоторые условия.
— Условия? Заключим контракт? — поддавшись вперед, Лили замерла в ожидании.
— Больше никаких контрактов. Ты переедешь в апартаменты в Трайбека, и все это время будешь жить там. Никакого алкоголя, интрижек и держи рот на замке при своих подругах. Мы дадим сенатору и моим родителям то, чего они хотят, а по истечении срока станем свободными.
— Я могу понять, в чем заключается моя свобода, но отчего бежать тебе? — Лили взволнованно теребит кольцо на пальце.