— Нам нужно это запечатлеть, — тихо сказала она, ожидая моей реакции.
Недолго думая, я подтянул девушку за талию ближе. На экране появились два счастливых лица перед тем, как Эмилия нажала на кнопку, чтобы этот кадр остался в памяти.
***
— Это не конец нашего вечера, — загадочно произношу я. — Сейчас нам нужно вернуться к машине.
Сэм должен был ее подогнать ближе к нам на сколько это получится. Сейчас в городе начнется безумие: народ будет пытаться добраться домой. Надеюсь, пробки на дорогах не задержат нас надолго. Мы могли взять вертолет, но почти весь персонал, за исключением водителя, я распустил на праздники.
Пребывая в хорошем настроении, мы садимся на заднее сиденье автомобиля. Сэм трогается с места, но сразу же сбрасывает скорость: дороги загружены. Пока он ищет в навигаторе объездные пути, Эмилия быстро целует меня в щеку, а я расплываюсь в улыбке.
Боже, я выгляжу как придурок. Тридцатичетырехлетний больной придурок.
Влюбленный придурок.
Эмилия подвигается ближе ко мне, крепко обнимает двумя руками за талию и укладывает голову мне на плече. Я утыкаюсь носом в шелковистые длинные волосы, разбросанные по плечам. Так я готов кататься по городу не один час.
Сэм медленно пробирается по улицам, пока наконец-то не съезжает на нужное шоссе. Эмилия тихо засопела, и я аккуратно уложил ее к себе на колени.
На дорогу к поместью ушло меньше времени, чем я планировал. Мы добрались в «Ночное сияние» еще задолго до рассвета. Родителей все еще нет, а Дели должна была уехать к родственнице, поэтому все семейное гнездо Вуд в нашем распоряжении.
Водитель припарковался на моем месте около парадного входа, который на удивление в этом году даже не украшен. Обычно тут все сверкает не хуже, чем на Бродвее.
Эмилия непонимающе осмотрелась по сторонам, когда мы вышли из теплого салона автомобиля. Она поправила волосы и накинула капюшон. Освещение было включено по минимуму, придавая какой-то таинственности этому месту.
— Это семейное поместье моей семьи, — я указал рукой на здание. — То самое, которое основал Гарольд Вуд почти столетие назад.
— Джон, — Эмилия тревожно посмотрела на меня.
— Не переживай, сейчас тут никого нет, — уверенно сказал я.
Связаться с родителями так и не удалось. Все мои звонки были переадресованы на автоответчик. Аделаида сказала, что они вернутся не раньше следующей недели.
Мы тихо вошли в холл, и я также тихо закрыл за нами дверь. Подсветки над картинами блекло освещают пространство и дают возможность увидеть интерьер. По центру нет даже праздничной ели. В этом году мама, похоже, проигнорировала праздники.
Эмилия сделала несколько шагов, но остановилась по середине комнаты. Она осмотрелась по сторонам, пока ее внимание не привлек портрет моего прадеда, оформленного в темную деревянную рамку.
— Вы похожи, — она по очереди взглянула на меня и на Гарольда Вуда.
Он стоит полу боком и любуется океаном из окна, только что построенного кабинета. На портрете Гарольд еще молод, возможно, на десяток лет старше меня. Высокий, черные волосы, уложенные небрежными прядями назад. Я его смутно помню в силу своего раннего возраста. А Гарольду Вуду было под сто лет, когда я видел его в последний раз.
Девушка подошла ближе, внимательно осматривая холст.
— Ты унаследовал не только фамилию от своего предка, но и внешние данные, — сказала Эмилия, на что я улыбнулся.
В доме полная тишина, и мы стараемся почему-то ее не нарушать, разговаривая почти шепотом. Продвигаясь выше по лестнице, осматриваем многочисленные портреты и современные фотографии моей семьи, пока не оказываемся на втором этаже.
Я открыл первую дверь справа от лестницы.
— Твоя спальня? — Эмилия повернулась ко мне с хитрой улыбкой.
— В ней почти ничего не поменялось с момента моего переезда.
Посередине комнаты все также стояла кровать с балдахином. Да, я был крутым парнем с Лонг Айленд, у которого обязательно должно быть такое ложе.
Эмилия подошла к ней ближе, перебирая пальчиками по дубовой резной стойке. Но потом увидела полку с наградами.
— Джонатан, ты пловец? — удивленно спросила она, осматривая Кубок первенства штата.
— Я думал, ты заметила, что я в неплохой физической форме, — нелепо пошутил я, но Эмилия засмеялась. — Да, я даже учился на стипендии благодаря плаванию.
— А сейчас? Ты плаваешь?
— Редко. В моих сутках не хватает часов. Раньше я любил этим заниматься. Больше мне нравилось плавать в океане, — я кивнул на окно, за которым луной освещалась водная гладь.
Она подошла ко мне и закинула руки мне на шею. Ее пальчики прошлись по моим волосам на затылке, заставляя мурашки предательски пробежать по спине.
Давай, Джон, растекись еще лужицей возле ее ног.
— Джонатан, ты один из лучших людей, которых я когда-либо встречала, — серьезно сказала она, не отрывая от меня взгляд.
— Эмилия, — каждый раз, когда произношу ее имя, я не могу насытиться им.
— Мы можем тут остаться? — устало спросила она, укладывая голову мне на грудь.
За окном было еще темно, но я точно знал, что до рассвета осталось немного.
Я скинул свой пуховик и сделал то же самое с верхней одеждой девушки. Поднял Эмилию на руки, подошел к кровати и аккуратно уложил на мягкий матрас, на котором не спал со школьных времен.
Аделаида каждую неделю меняет постельное белье и делает уборку в комнате, за это я ей сейчас благодарен как никогда.
Нам открылся прекрасный вид из окна. Первые лучи солнца появились на горизонте, окрашивая воды океана на удивление яркими лучами. Небольшие тучи заиграли красками на небосводе, становясь ярче с каждой секундой.
— Джонатан, это лучшее начало года, — тихо проговорила Эмилия, наблюдая за рассветом.
Я что-то сказал невнятное в ответ, но точно поддерживающее ее слова. Да, еще пару месяцев назад я не мог представить, что так буду встречать этот год. В своей комнате на Лонг Айленд рядом с Ней.
***
Перед моими глазами появилась темно-синяя ткань балдахина, когда я открыл веки. Надо убрать это безвкусие отсюда.
Я огляделся по сторонам. Боже, я ощущаю себя снова прыщавым школьником. Хотя я никогда таким не был. Замечаю, что мы укрыты пледом, которого еще пару часов назад не было. Сейчас я испытываю те неловкие чувства, когда впервые привел девушку к себе в спальню.
За дверью кто-то прошел, и доска предательски заскрипела. Ее все еще не починили.
Эмилия заерзала рядом и перевернулась лицом ко мне. Мое сердце застучало в груди. Что, если родители вернулись раньше? Не то, чтобы я переживал об их чувствах. Я волнуюсь об Эмилии и о том, что может наговорить моя мать. Нам нужно тихо выбираться отсюда.