Откинув волосы на затылок, я игнорирую музыку, играющую на заднем плане, и тяжелый запах секса. Пальцы тянутся к моему животу, прикрывая черное обтягивающее платье, которое на мне надето. Сзади оно длинное, а спереди короткое. Я соединила его с черными ботинками до бедер и заплела волосы в беспорядочную французскую косу. Я не знаю, почему мы снова здесь так рано.
L'artisaniant.
Джеймс сказал, что они делают это только раз в месяц, так почему же сейчас?
Поднеся стакан ко рту, я быстро нахожу комнату, в которой была в последний раз, когда была здесь. Все вокруг меня отодвигается на задний план, когда я изучаю ее, как будто это самый важный тест в истории.
Провожу подушечкой большого пальца по губам, мурашки бегут по спине, когда воспоминания возвращаются ко мне. С ними все было по-другому. Секс никогда не был таким с Джеймсом или с кем-либо из мужчин, которым он меня отдал.
Джеймс разворачивает меня к себе, его маска такая же. Простая резьба по черной коже вокруг его черт. Она покрывает большую часть лица, что обычно делает маска.
— Почему ты носишь маску, а я нет? — спрашиваю я, внимательно наблюдая за его реакцией. Со времени второго видео в отеле отношения между Джеймсом и мной резко изменились. Я в какой-то степени доверяла ему, и, вероятно, это было из-за многих лет, проведенных под его руководством. Но сейчас я просто хочу убежать.
— Хммм. — Он жестом указывает на лифты, которые скрыты за морем людей. Я нервно прикусываю губу, прежде чем, наконец, последовать за ним к грубым металлическим дверям. Лифт-один из старых, в котором вы вручную задвигаете металлические ворота. Как только мы вошли, и музыка обрывается, лифт поднимается, а мои кулаки сжимаются.
Я смотрю, как старая стрелка останавливается на deux (2).
Пот стекает по моему затылку, когда стрелка снова сдвигается.
Trois. (3)
Мы не останавливаемся.
Не раньше чем на quatre. (4)
Мы мгновенно оказываемся в комнате, погруженной в темноту. По всей комнате время от времени горят бирюзовые фонари, но их недостаточно, чтобы можно было хорошо разглядеть. Бирюзовый оттенок больше относится к зеленому спектру, и это странный выбор цвета, но он соответствует эстетике, которая, кажется, незаметно перемещается по комнате. Прямо посередине стоит черный кожаный диван, ни окон, ни занавесок, никаких признаков света, кроме светодиодных линий, которые прикреплены к краю плинтусов. Я хочу спросить, что мы здесь делаем.
Почему именно это место?
Маска надевается на мои глаза, когда губы Джеймса опускаются к моему затылку.
— Теперь тебе это нужно.
Я нервно сглатываю, вытирая пот с ладоней.
— Хорошо. — Освещение еще больше тускнеет, а музыка становится громче. В другой комнате это казалось интимным.
Эта чувствуется более заряженной.
Korn “Twisted Transistor” громко играет на заднем плане, когда Джеймс продвигается дальше в комнату. Он останавливается на пороге, где соединяются гостиная и другая комната, засунув руки в карманы.
— Мальчики.
О, черт.
Я делаю шаги, которые мне нужны, чтобы добраться до того места, где он стоит, и когда я поднимаю глаза перед собой, я замираю.
Четверо мужчин.
Все в темной одежде и темных кожаных масках, закрывающих верхнюю половину лица.
Гребаный четвертый уровень.
Они все разбросаны, сидят на разных местах. В центре комнаты есть небольшая импровизированная сцена, и когда Джеймс оставляет меня стоять там одну, я понимаю, что должна делать.
Джеймс идет к небольшому бару, где сзади стоит бармен в белом костюме. Он заказывает выпивку и поворачивается ко мне лицом.
Его голос доносится снова, только искаженный. Он любит, когда его игрушки манипулируются его словами. Как будто он знает, почему он делает то, что делает, и от кого он прячется.
“Change” from Deftones начинает звучать громко, и я ловлю себя на том, что проверяю всех, кто здесь находится.
Двое в темных толстовках, их рты прикрыты белыми банданами, один одет в дорогой костюм с черной кожаной маской, скрывающей верхнюю половину лица, а последний парень одет в кожаную куртку с капюшоном под ней, с такой же простой белой банданой вокруг рта.
Я провожу языком по губам, кладу телефон на пол и направляюсь к импровизированной сцене. Это не ново. Джеймс в прошлом заставлял меня танцевать для людей, но это всегда было с определенной целью. Развлекать богатых толстяков, у которых было слишком много денег и недостаточно человечности. Это бы их подразнило. Джеймс сказал бы, что я являюсь прямым воплощением тех девушек, которых он продавал.
Меня это беспокоило, но я ничего не могла с этим поделать.
Песня продолжает играть в припеве, и мои пальцы сжимают холодный столб, когда я выбиваю волосы из косы. Скатившись с шеста, я позволяю мыслям переместиться в другие места, только когда я отворачиваюсь от них, кто-то оказывается у меня за спиной, его пальцы лежат на нижней части моего живота.
Я узнаю его прикосновение почти мгновенно, и прежде чем я успеваю слишком много думать об этом, я понимаю, что причина, по которой я узнала его, в том, что он был одним из двух парней с первого вечера, когда я присутствовала.
Вздыхая, я прижимаюсь щекой к прохладному металлу шеста, когда его палец ныряет за пояс моих трусиков.
Когда я оглядываюсь через плечо, чтобы найти Джеймса, его уже нет.
Мои плечи расслабляются, когда мои пальцы сжимаются вокруг шеста, вдавливая мою задницу в промежность его брюк. Его пальцы скользят по моим бедрам, когда он дергает меня, чтобы оказаться к нему лицом.
Он наклоняет голову.
“Lapdance” by N.E.R.D начинается с того, что его рука находит изгиб моего горла, а другая ныряет в переднюю часть моих трусиков. Разочарование борется с удовольствием, когда я пытаюсь найти его глаза.
Кто ты, черт возьми, такой?
Его пальцы добираются до моей задницы, когда он отрывает меня от земли, и я обхватываю ногами его талию, как раз в тот момент, когда кто-то другой подходит сзади ко мне, расстегивая молнию на моем платье. Оно падает с моих плеч, и он стягивает его через голову, мои волосы падают на поясницу. Парень передо мной перекатывается, наклоняется и впивается зубами в кожу у моей ключицы.
Я стону, наклоняя голову к нему, когда тот, кто стоит позади меня, ныряет под мои трусики.
— Черт! — ревет кто-то позади нас, так громко, что музыка на мгновение заглушается. — Эй! Остановись! — Рука опускаются на плечо парня, который держит меня.
Голос кажется знакомым.
Когда парень, который держит меня, ставит меня обратно на землю, сердито поворачиваясь лицом к своему другу, я наблюдаю в замедленной съемке, как он выхватывает у него мой телефон. Его плечи напрягаются, когда он медленно поворачивается с моим телефоном в руках.
Мой телефон? Дерьмо.
— Что? — рявкаю я, раздраженная тем, что сижу посреди импровизированной сцены в лифчике и трусиках, в то время как они все смотрят на меня так, словно никогда раньше этого не видели.
Он швыряет мой телефон через всю комнату и делает три сердитых шага ко мне, дергая меня за руки и срывая с меня маску.
Я задыхаюсь, в моих глазах ярость.
— Какого хрена!
Он снимает бандану, которая повязана вокруг его лица, и мой мир останавливается. Мой живот падает на землю и застывает у моих ног.
— Какого хрена ты здесь делаешь, герцогиня? — Лицо Ройса появляется в поле зрения, и я несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации.
Дотянувшись до края его толстовки, я стягиваю ее с его головы, пока она не падает на его татуированную шею.
— О черт, — шепчу я, моя кровь становится холодной, как лед.
Он поддерживает меня, пока я не натыкаюсь на грудь парня, который стоит позади меня. Глаза Ройса яростно бегают по моему плечу, и я наблюдаю, как его челюсть каменеет, его глаза сжигают всю энергию в комнате.
— Убирайся. Черт возьми. Подальше от нее. — Его тон низкий, опасный и на тысячу уровней выше температуры Ада. Музыка обрывается на заднем плане, когда Ройс снимает мою одежду с моих ног и запихивает ее мне в грудь. — Оденься. Блядь, сейчас же!
Я делаю то, что мне говорят.
Что происходит?
Натягивая свой укороченный топ и одергивая юбку обратно, паника охватывает мои мышцы, когда я яростно обыскиваю комнату. Ройс в отчаянии дергает себя за волосы, садясь на диван с сигаретой между двумя пальцами.
— Рой, какого хрена?
— Черт возьми, — бормочет один из остальных, снимая бандану.
Я все еще…
— Орсон!
Орсон качает головой, проводя руками по губам.
— Да, герцогиня.
Я бледнею, подхожу к нему и обнимаю его сзади за шею.
— Ты женат! Какого хрена ты здесь делаешь?
— У нас другой вид брака.
Мои мышцы напрягаются.
— L'artisaniant, это по-французски… — Складываю кусочки воедино о том, что Орсон был наполовину французом. Он одаривает меня грустной улыбкой.
— Да, герцогиня. Мы…
— Заткнись нахуй! — Ройс рычит, не поднимая на нас глаз. Когда я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что последние два парня сняли свои банданы и маски, я даже немного не удивлена, увидев, что один из них Шторм, но я вижу, что другой Нечестивец.
Я сглатываю, мой взгляд скользит по его телу. Судя по тому, что Шторм слишком худой, а Орсон слишком высокий, я заключаю, что в первую ночь у меня был секс с ним и Ройсом.
О боже.
Я трахнула своего приемного брата, даже не осознавая этого.
Комната наклоняется, когда я падаю на сцену, недоверие лишает меня дара речи.
— Ройс, — шепчу я, желая, чтобы он посмотрел на меня.
Он не двигается, его плечи двигаются вверх и вниз, когда он делает глубокие вдохи. Когда я думаю, что он ничего не скажет, и Орсон исчезает в баре, чтобы взять несколько бутылок виски с верхней полки, я ползу по полу, пока не оказываюсь перед ним, положив руки ему на колени.
— Ройс… — повторяю я. — Посмотри на меня.
Мышцы его бедер напряглись. Он убирает мои руки со своих колен, откидывается на спинку дивана, зажимая сигарету губами, и закрывает глаза. Хмурый взгляд, запечатленный в его бровях, вселяет в меня достаточно страха, чтобы мои ноги дернулись, чтобы убежать, но я остаюсь. Потому что мне нужно это сделать. Потому что я знаю, что он собирается наброситься, и он попытается причинить мне боль, вот как он справляется со своими эмоциями. Он справляется со своими маниакальными эмоциями, притворяясь, что у него их нет, но он забывает, что когда-то наши души были едины. Я чувствую то же, что и он.
Я расправляю плечи, желая, чтобы слезы не вытекли.
Я не буду выглядеть слабой.
Я не прошла через все, что у меня было за последние четыре года, чтобы все рухнуло в руках Ройса.
Он смотрит на меня новыми глазами, такими же, какими он показал мне, когда впервые пришел домой. Однако на этот раз все по-другому. Стыд накатывает на меня волнами жара.
— Ответь мне на это, — бормочет он сквозь дым. Я тянусь к его пачке на земле и зажигаю свою собственную. Я знаю, что это мне понадобится для следующего вопроса, который он мне задаст. И все остальные, которые придут после. Он глубоко втягивает воздух, все напряженные мышцы его лица разглаживаются, а затем я наблюдаю, как он выпускает кольца дыма из своих скривленных губ.
— Это ты была здесь той ночью? С одним и тем же мужчиной?
Я стискиваю зубы.
— Да.
Его губы кривятся в оскале, когда он наклоняется вперед, хватает меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему. Положение, в котором я сейчас нахожусь, не в мою пользу, как его идеальный маленький питомец, сидящий у его ног. Как только я думаю, что он собирается что-то сказать, он сжимает мой подбородок, отталкивая меня от себя, прежде чем выпрямиться.
— Ройс, — ругает Нечестивец у меня за спиной, и когда дверь захлопывается в его отступлении, первая слеза капает. Я даже больше не борюсь с ними, эмоции, которые бурлят во мне, неподвластны.
Я подтягиваю колени к груди и кладу на них лоб. Мои щеки горят от стыда, плечи горбятся, защищая меня.
— Герцогиня, — говорит Шторм, кладя руку мне на плечо. — Ты знаешь, как х…
— Заткнись нахуй, Шторм. — Орсон поднимает меня с земли, увлекая за собой на диван. Я вытираю слезы с лица, когда Орсон выходит из комнаты с другой стороны, принося мне шерстяное одеяло.
Он накрывает мое тело и протягивает мне бутылку виски.
— Думаю, тебе это может понадобиться.
Я киваю, обхватывая губами ободок, когда чувствую, как Нечестивый двигается позади меня, его рука раскинулась по краю дивана.
— Это был ты? — спрашиваю я потрескавшимися губами, после того как виски давно улетучивается, оставляя пятно у меня в горле. Я провожу кончиком указательного пальца по его безупречной коже, прослеживая глубокие синие линии вен на его руках. Такая бледная.
Другая рука Нечестивца касается моего бедра, подталкивая меня под себя.
— Да.
Я грубо сглатываю.
— Ну, я рада, что это был не один из этих ублюдков.
— Эй! — Шторм смеется, садясь на сцену, когда Орсон подходит с другой стороны от меня. — Но это правда. — Они с Орсоном грустно смеются, прежде чем я чувствую на себе их взгляды.
— Герцогиня, — мягко произносит Орсон. — Кто этот мужчина, с которым ты была? Что ты здесь делаешь?
— Мммм, — размышляет Ройс с другого конца комнаты, и моя спина выпрямляется. — Что ты здесь делаешь, герцогиня, и кто, черт возьми, этот человек? — Когда он входит в комнату с наполовину опустошенной бутылкой виски, свисающей с его пальцев, он садится на сцену, прислонившись к столбу, подтягивая ногу к груди и свесив с нее руку.
— Я не могу ответить на этот вопрос. — объясняю я, игнорируя взгляд Ройса. Он причинил мне боль больше раз, чем я могу сосчитать, но до сегодняшнего вечера все это казалось поверхностным. Например, когда друг причинил бы тебе боль в начальной школе, и ты бы оправился от этого через несколько дней.
Сейчас все по-другому. Я боюсь, что теперь он не будет воспринимать меня так же, как сейчас, когда он знает, что у нас не только уже был секс, но и у меня был секс с Нечестивцем.
— О чем ты думаешь, герцогиня? — Ройс насмехается, и я быстро смахиваю следующую слезу, которая скатывается по моей щеке. — Все убирайтесь. Сейчас же.
— Я? — спрашивает Нечестивый, его рука напрягается на моем бедре.
Тяжелый смешок Ройса пробегает у меня по спине.
— Особенно ты.
Орсон и Шторм выходят первыми, прежде чем Нечестивый неохотно отстраняется от меня и уходит так же, как и они. Когда дверь закрывается и шум стихает, я замечаю, что музыка все еще играет, просто теперь она тише.
— Джейд, — Ройс требует моего внимания, и я, наконец, заставляю себя посмотреть ему в лицо. Усталость овладевает моими мышцами. Я опустошена. Мои веки влажные и липкие от слез, а горло болит, вплоть до жгучего огня в легких. — Кто он такой?
Мои губы дрожат.
— Рой, я могу…
— Черт возьми, Джейд! — рявкает он, швыряя полупустую бутылку через всю комнату, пока она не разбивается о стену, и осколки стекла, смоченные жидкостью янтарного цвета, разбрызгиваются по непрозрачным стенам. — Не скрывай от меня ни хрена!
— Я не могу! — Я кричу, но мои чертовски глупые эмоции заставляют меня икать на каждом слоге. — Я просто не могу… “ик "… сказать тебе, Ройс!
Он встает со своего места и с важным видом направляется ко мне. Он просовывает палец мне в рот.
— Мне нужно просунуть свой член между этими губами, чтобы напомнить им, что из них могут выйти плохие вещи? — злорадствует он, наклоняясь, пока его губы не оказываются на расстоянии шепота от моих. — Или, может быть, мне просто нужно наполнить твою пизду своим членом и трахнуть тебя так сильно, чтобы твои секреты умоляли убежать от меня.
Я все еще чувствую, как кулак, которым он ударил меня в живот, пульсирует от невыносимой боли. Прохладный воздух обдувает мою кровь, мое тело дрожит от холода. Он уже осуждает меня.
— Пошел ты!
Его рука у моего подбородка, а нос прижимается к моему.
— Скажи мне, кто, черт возьми, твой маленький парень, Джейд, и я обещаю, что не заставлю тебя смотреть, как я режу его на мелкие кусочки и разбрасываю его конечности по всему гребаному Тихому океану.
Я вырываюсь из его хватки.
— Он не мой парень. Я больше ничего не могу тебе сказать, Рой. Ты не можешь заставить меня говорить.
Он выдыхает, вытаскивает еще одну сигарету и кладет ее между губ, как раз в тот момент, когда на заднем плане открывается дверь и в комнату врывается Нечестивый, теперь уже в жилете MC поверх толстовки.
— У нас проблема, — перебивает Нечестивый, быстро осматривая меня, прежде чем подойти к Ройсу. — Парень слышал, как мы говорили о том, что только что произошло. Прежде чем я успел обхватить его руками за шею, он убежал.
Я в ужасе наблюдаю, как краска отливает от лица Ройса, а его густые черные брови изгибаются вокруг глаз. Его зрачки расширяются, обнажая острые зубы. Его гнев разносится по комнате, как гроза.
— Ройс… — Я тянусь к его руке. Он мне нужен. Мне нужно почувствовать его прощение, даже если технически он не хочет давать его прямо сейчас.
Он отшатывается от меня.
— Ты возвращаешься в мой гребаный дом, и ты не уйдешь, если только это не будет на заднем сиденье моего чертова байка или в моей машине. — Он полностью поворачивается ко мне лицом. Его острая челюсть дергается, татуировки под кожей на шее растягиваются. Я на мгновение теряюсь в том, как сильно он изменился за эти годы. Его кожа оставалась мягкой, а черты лица все еще слишком красивыми, но татуировки и мышцы придавали его внешности что-то смертоносное и огнеопасное. — Я, блядь, ясно выражаюсь?
Комната возвращается в реальное время, когда я киваю.
— Да, хорошо. — Я не хочу соглашаться на это, но какая-то часть меня хочет быть рядом с ним прямо сейчас, другая часть меня надеется успокоить его, но самая большая часть борьбы, которая происходит внутри меня прямо сейчас, — это страх. Я искренне боюсь того, что Джеймс может сделать со мной теперь, когда он знает, что я знаю, что Ройс здесь.
Знал ли он, что это был Ройс?
Мышцы моего лица мгновенно расслабляются, мой рот слегка приоткрывается.
— Что? — рявкает Ройс. — Что, черт возьми, происходит у тебя в голове прямо сейчас?
Я прочищаю горло.
— Ничего.
Ложь никогда не казалась мне такой неправильной.