Отомстить или простить. Это два слова, которые лежат по обе стороны весов, когда вы решаете, куда вы собираетесь добавить свой вес. Я много думала об этом дне. Я мечтала об этом. Я и не надеялась, что это когда-нибудь произойдёт, потому что я пологала, что Ройс мёртв, а если бы Ройс был мёртв, никто другой не спас бы меня.
Не Орсон.
Не Шторм.
Не я сама.
Айзек придвигается ближе к тому месту, где я сижу, откинувшись на спинку дивана. Слим забрал Слоун по приказу Нечестивца, и единственные люди здесь-это я, Айзек, Ройс, Орсон, Шторм и Нечестивец. Есть и другие мужчины, разгуливающие в коридорах, которых я не знаю, охраняющие занавес.
— У тебя пятнадцать минут, Ройс, — хрипит Айзек.
Ройс снимает рубашку и жилет, шлёпая отца по лицу тыльной стороной ладони. Сейчас я не узнаю эту сторону Ройса. Это ужасно.
— У меня есть вопросы. Проснись, черт возьми.
Кайл приходит в себя, его веснушчатая кожа в синяках, и его глаза находят Ройса.
Ничего.
Пусто.
Затем медленно уголки его губ приподнимаются в ухмылке.
— Цк, цк, значит, кот вылез из мешка. — Затем его внимание переключается на меня, и его улыбка исчезает. — Жаль, что ты все ещё жива, Банни.
Руки Ройса тянутся к горлу отца спереди.
— У меня есть пятнадцать минут, чтобы покончить с твоей жизнью. — Ройс наклоняется, пока его губы не находят ухо Кайла. — Но мне нужен только одно. — Он отстраняется. — Итак, ты собираешься рассказать мне все, и ты собираешься сделать это сейчас.
Кайл переводит взгляд на Ройса.
— Так много всего нужно тебе рассказать, так мало времени. Как насчёт того, чтобы ты отвёз меня куда-нибудь ещё, чтобы мы могли это обсудить. Желательно куда-нибудь, туда, где также будет присутствовать Лайон.
Ройс оглядывается через плечо на Айзека.
Айзек пожимает плечами, указывая на Кайла.
— Если вы уберёте его с этой сцены, никто никогда не узнает, кто такой Кей Даймонд. Там не будет никакого освещения. Никакого суда. Он не привлечёт внимания средств массовой информации, и это скрыто. По сути, та ярость, которую ты чувствуешь, сгорит, и тогда все, что у тебя останется, — это грязное дерьмо, которое он оставит на твоих руках, малыш. Вы могли бы убить его здесь и сейчас, и моя команда проведёт это, но вам придётся жить, не зная, что он скрывает, или вы можете забрать его и пятно, которое остаётся от его убийства.
Ройсу не нужно дважды думать, он вставляет сигарету в рот и поджигает кончик.
— У меня достаточно пятен, чтобы нарисовать гребаную картину Хелен Франкенталер, Айзек. Я выберу первый вариант.
Мы возвращаемся в клуб немного позже, Шторм использует это время, чтобы очистить серверы, которые показали причастность Волчьей Стаи. Юридически это будет выглядеть как кровавая бойня, но в разгар ее Шторм сказал, что ему удалось превратить это во что-то другое.
На мне жилет Ройса, который ниспадает до верхней части бёдер, когда я поднимаюсь по лестнице, ведущей в здание клуба, мои тяжёлые каблуки стучат по тротуару. Поворачивая налево, пятна крови Бонни все ещё видны на земле, и моё сердце снова сжимается, не в силах сдержать боль от потери ее. То, через что я прошла сегодня — помимо убийства — это то, через что я постоянно прохожу с Кайлом, так что с годами это онемело.
Смерть Бонни — это что-то новое, свежее, и жало ее смерти все ещё обостряется везде, куда бы я ни повернулась.
Я толкаю дверь и захожу внутрь, тихо всхлипывая, надеясь, что никто не услышит.
— Джейд? — говорит Карли с верхней площадки лестницы, роняя кухонное полотенце, которое она держала в руке, и бросаясь вниз по лестнице. Ее рука обнимает меня, когда она ведёт меня обратно вверх по лестнице. Я теряю себя. Рыдания, которые сотрясают меня, сдавливают грудь и калечат кости. Волны всепоглощающей боли ударяют меня по лицу, когда якорь сжимается вокруг моего горла, затягивая меня все глубже и глубже в бездонные глубины нечестивой воды. Моё горло сжимается так сильно, что я с трудом дышу, как раз когда входит Кара и обхватывает меня рукой за спину с другой стороны.
— Давай, девочка. Мы приведём тебя в порядок. — Я хочу сказать им спасибо, и что я хочу побыть одна, но я не могу собраться с силами, чтобы оттолкнуть их. Они просто смотрели, как умирает их лучший друг. Я сомневаюсь, что они хотят связываться со мной.
Кара толкает дверь в комнату Ройса, открывает ее и направляет меня в его ванную, включая душ до жара. Рыдания прекратились, моё лицо неподвижно. Я чувствую себя замёрзшей, мои глаза мертвы. Спектр эмоций, через которые я прошла за последние несколько часов, мне незнаком.
Мне кое-что нужно.
Что-нибудь, чтобы снять напряжение.
Кара открывает шкаф в ванной, когда Карли поворачивает мою руку.
— Нам нужно все это убрать, прежде чем ты пойдёшь в душ. Я думаю, кровотечение прекратилось, но мы можем наложить на него несколько швов в виде бабочки.
Кара наконец находит аптечку первой помощи, и я слабо слышу, как она роется в припасах.
— У неё отходняк, — шепчет Карли Каре.
Кара застывает.
— Нет, она не долбаная наркоманка, Карли!
— Я этого не говорила! — огрызается Карли. — Но ты забываешь, через что я прошла. Она… отстраняется.
— Я буду в порядке, — говорю я дрожащими губами. Я тянусь за антисептическими салфетками, но мои руки дрожат. — Черт. — Я знаю, что достаточно сильна, чтобы преодолеть эти волны. — Это первый раз, когда он сделал это.
— В первый раз? — говорит Карли, не сводя с меня глаз и вслепую протягивая руку за салфеткой. — Ты пройдёшь через это очень быстро… — Холодное жжение пронзает мою плоть, когда она смахивает микробы. — У меня тёмное прошлое. Я могу сказать вам сейчас, что один раз будет лучше, чем тысяча. — Я молчу, не желая ни разговаривать, ни болтать, ни что-либо делать. Во рту у меня пересохло, как вата, конечности обмякли.
— В душ!
Карли ведёт, и я смотрю на свою руку, чтобы убедиться, что она идеально наложила швы в виде бабочки. Сняв жилет Ройса с моего полуобнажённого тела, Карли складывает его и кладёт на прилавок.
Кара подходит ко мне сзади и расстёгивает мой лифчик, прежде чем снять трусики и помочь мне принять душ.
— Мальчики скоро вернутся, хорошо? Ройс вернётся после того, как они сделают то, что должны были сделать.
Они обе начинают мыть меня, начиная с моих волос, до моего тела, обратно к моим волосам, все время соблюдая осторожность вокруг моей раны. Одна из них открывает кран и оборачивает меня тёплым пушистым полотенцем, когда я выхожу из душа.
— Кара приготовила для тебя кое-какую одежду.
Я беру жилет в руку, нуждаясь в том, чтобы он был рядом со мной, когда мы возвращаемся в комнату.
Я замираю, когда вижу, что Ройс сидит на кровати, закрыв лицо руками.
Кара и Карли переглядываются, кивают и уходят, закрыв за собой дверь. Я сжимаю жилет Ройса в пальцах, оставаясь на месте.
— Он в задней части. Готов выложить все свои секреты. — Его голос напряженный, слабый. Я делаю шаги, которые мне нужны, чтобы дотянуться до него, опускаюсь на колени и прижимаю палец к его подбородку, так что он смотрит прямо на меня. Видеть его очевидную боль — все равно что получить пулю прямо в сердце. Его глаза остекленели, ресницы влажные.
— Рой, это я.
Его глаза на секунду расширяются, мышцы лица расслабились.
Я кладу его жилет себе на бедра и подношу обе руки к его лицу. Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь губами к его губам.
— У тебя есть свой момент, но будь со мной.
Я наблюдаю, как первая слеза скатывается с уголка его глаза, и он шмыгает носом.
— Мне, блядь, пришлось уйти. Я не мог остаться… Ты… он использовал тебя! Все это было ложью. Игра. Он… — Его глаза становятся безумными, а плечи расслабляются. Он выдыхает, качает головой и опускает ее между плеч. — Он был моим гребаным отцом, Джейд.
— Хей. — Я снова подношу руку к его щекам, мой большой палец скользит по его нижней губе. — Посмотри на меня, — говорю ему, стиснув зубы. — Теперь ты здесь. Теперь мы вместе. Мы пойдём туда, он все нам расскажет, а ты мне все расскажешь, а я, тебе и… — Я замолкаю, поднимаю его жилет и опускаю на его твёрдые плечи. — …Мы разберёмся с этим вместе. — Как только его жилет снова на нем, его рука обнимает меня за талию, и он тянет меня к себе на колени.
Обхватив его сзади за шею, я провожу кончиком носа по его носу.
— У нас есть это.
Он целует меня в губы.
— Переоденься. — Его тело напрягается подо мной, его глаза становятся жёсткими. Не для меня. Но для Кайла. — Папино время истекло.