МУЗЫКАНТ
Старый медвежатник сидел на завалинке и пиликал на скрипке. Он очень любил музыку и староался сам научиться играть. Плохо у него выходило, но старик и тем был доволен, что у него своя музыка. Мимо проходил знакомый колхозник и говорит старику:
- Брось-ка ты свою скрипку-то, берись за ружье. Из ружья у тебя лучше выходит. Я сейчас медведя видел в лесу.
Старик отложил скрипку, расспросил колхозника, где он видел медведя. Но не нашел даже и следа его.
Устал старик и присел на пнек отдохнуть.
Тихо-тихо было в лесу. Ни сучок нигде не треснет, ни птица голосу не подаст. Вдруг старик услыхал: "Дзенн!.."
Немного погода яопять: "Дзенн!.."
Старик удивился:
"Кто же это в лесу на струне играет?!
А из лесу опять "Дзенн!.." - да так звонко, ласково.
Старик встал с пенька и острожно пошел туда, откуда слышался звук. Звук слышался с опушки.
Старик подкрался из-за елочки и видит: на опушке разбитое грозой дерево, из него торчат длинные щепки. А под деревом сидит медведь, схватил одну щепку шапой. Медведь потянул к себе щепку и отпустил ее. Щепка выпрямилась, задрожала, и в воздухе раздалось: "Дзенн!.." - как струкна пропела.
Медведь наклонил голову и слушает.
Старик тоже слушает: хорошо поет щепка!
Замолк звук, - медведь опять за свое: оттянул щепку и пустил.
Вечером знакомый колхозник еще раз проходит мимо избы медвежатника. Старик опять сидел на завалинке со скрипкой. Он польцем дергал одну струну, и струна тихонечко пела: "Дзинн!". Колхозник спросил старика:
- Ну что, убил медведя?
- Нет, - ответил старик.
- Что ж так?
- Да как же в него стрелять, когда он такой же музыкант, как и я?
И старик рассказал клохознику, как медведь играл на расщепленном грозой дереве.
ПОДКИДЫШ
Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили ее яички. Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики.
Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым.
Я решил спасти спрятанного в нем птенчика.
Но как это сделать?
Кто выведет его из яйца?
Кто вскормит?
Я знал неподалеку гнездо дроугой птички - пеночки-пересмешки. Она только что отложила свое четвертое яичко.
Но примет ли пресмешка подкидыша? Яйцо каменки ычисто-голубое. Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те - розовые с черными точечнами. И что будет с птенцом каменки? Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только еще дней через двенадцать.
Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша?
Гнездо пересмешки помещалось на березе так невысоко, что я мог достать его рукой.
Когда я подошел к березе, пересмешка слетела с гнезда.
Она порхала по ветвям соседних деревьев и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать ее гнрезда.
Я положил голубок яичко к ее малиновым, отошел и спрятался за куст.
Пересмешка долго не возхвращалась к гнезду. А когда, наконец, подлетела, не сразу уселасть в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо.
Но все-таки она села в гнездо. Значит, приняла чужое яйцо. Подкилыш стал приемышем.
Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюентся из яйца?
Когда утром на следующий день я подошел к березе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой - хвост пересмешким.
Сидит!
Когда она слетела, я заглянул в гнездо. Там было четыре розовых яичка и рядом с ними - голый слепенький птенчик каменки.
Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусеничкой в клюве и сунула ее в рот маленькой каменке.
Теперь я был уже почти уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша.
Прошщло шесть дней. Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки.
Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца.
Я скорей отходил прочь, чтоб не помешать ей в этом важном деле.
На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост.
Я подумал: "Все кончено! Пересмешка покинула гнездо. Маленькая каменка умерла с голоду".
Но нет, - в гнезде лежала живая каменка! Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта: значит, была сыта.