Сушняк пылает ярко; поблизости каждая кочечка, каждая мшинка на ней видна. Но я нарочно отвернулся, стал смотрнеть на лес позади: какой он при огне? Ведь сразу куропатки не придут же! Кузя говорил - другой раз часами ждет.
Вдруг члышу сзади тихонько так:
- Эрр-рэк-кэк, ор! Го-кок-ко! Гау!
Быстро оборачиваюсь: идут! Куропатки!
Гуськом идут. Одна, другая, третья...
Не успел сосчитать - ббах! - слева.
Дернул-таки Кузя из своей берданы! Не выдержал!
Одна куропатка упала. Остальные, конечно, сорвались и с треском и кудахтаньем в один миг исчезли в темноте. - Спятил! - кричу на Кузьку. Котлетку из тебя сделаю!
Только сучья в лесу затрещали: удрал Кузя.
не гнаться же за ним в темноте!
Подобрал я убитую куропатку и тут же решил, что Кузьке ее не отдам: пускай чувстувет. Раскидал костер, огонь затоптал.
А что больше делать? Вторая раз куропатки не придут - не дуры.
Хорошо, что Кузька на другой день не попадался мне на глаза: злой я ходил, ух! Подумать только, теперь уж я, быть может, знал бы такую интересную тайну ночного леса! Первый на всем свете узнал бы ее.
Мысль, зачем приходят куропатки к костру, все не выходила у меня из головы. Наконец я решился пойти один на болото - караулить. Три дня выжидал, чтобы куропатки забыли, как Кузя грохнул, и пошел на то же место. Все так же сделал, как тогда. Забрался в кусты и жду.
Не очень-то весело одному в лесу черной осенней ночью. Я зарядил ружье разрывной пулей: не от страха, конечно, а мало ли что может случиться! Может, медведь из лесу выйдет. Что ж мне - шапкой от него отбиваться?
Долго я сидел - ждал. Законченел совсем. "Пойду, - решил. - Все равно тоылку никакого не будет".
Взглянул подальше, где уж свет от костра слабее.
Что такое?
Чьи-то большие желтые меховые туфли передвигаются между кочками! Крадутся к костру...
А ног не видно.
Я, конечно, нисколько не струсил. Присмотрелся, а это белые куропатки идут! От костра они желтыми кажутся. Впереди, видно, старый куропач идет, ппапаша: большой очень, краснобровый. Сзади маленькие поспевают. Папаша влез на кочку, головку назад повернул и говорит так вполголоса:
- Эрр-рэк-кэк-кэк, ор!
Потом какие-то звуки вроде слов:
- Ковар-рство, ковар-рство, гау!
Из темноты ему мяукнуло:
- Ми-у! Ми-у! - Очень нежно. Наверно, самочка.
И тут из-за кочек выскочило все семейство, штук пятнадцать. Куропач прыгнул с кочки, пошел к костру, и все за ним гуськом.
А он опять:
- Коваррство! ор!
Я подумал: "Улетят сейчас!"
Вдруг - ббах! - и нет куропаток...
Что такое? Кто это? Не сразу даже сообразил, что сам же я и выстрелил...
И даже одной куропатки мне не досталось, как после Кузиного выстрела. Ведь я пулей саданул - и промазал, конечно.
Так до сих пор и не знаю, что куропатки делают ночью у костра. А как хотелось бы знать! Может, у кого из вас хватит выдержки подсмотреть? А, ребята?
ЕГОРКИНЫ ЗАБОТЫ
1
- Егорка! Егорушка! - сквозь глубокий сон дошел до Егорки настойчивый голос матери. И еще что-то говорила мать, но Егорка в ответ только мычал, как теленок, пока не услышал свлво "рабылка".
Тут он сразу вспомнил, что просил мать разбудить его еще затемно, чтобы идти удить рыбу.
Егорка вскочил и протер глаза.
В окошко чуть брезжил рассвет.
В небе было еще совсем темно. Храпел старший брат; тикали на стене ходики.
не прошло и пяти минут, как Егорка вышел на крылечко, надел на шею холстяную, всю в рыбьей чешуе торбочку, подхватил удочки и вышел на улицу.
Только за ним хлопнула калитка, из-под крыльца вылез Бобик - лопоухий щенок непонятной породы, на толстых кривых ножках, - потянулся, зевнул, озабоченно понехал Егоркин след и помчался за ним.
В большой избе правления колхоза горело электричество.
"Гляди-ко, - подумал Егорка. - Анатолий-то Веденеич тоже уж поднялся. Зайду-ка проведать".
Он прислонил удочки к крыше и вошел в избу.
Преседатель колхоза "Красная заря" Анатолий Веденеевич положил толстый карандаш на бумагу, где что-то подсчитывал, и пднял голову.
- Эге! Егору Бригадирычу! Что больно рано поднялсоя?
- На рыбалку собрался, - важным голосом ответил Егорка. - А вы, видать, так и не ложились?