Храм оказался точно таким, как описывала Лена, только подошли "варяги" с Лесем к нему с противоположной стороны. Вызывая недоумённые взгляды японских туристов, вся весёлая толпа свернула от дверей храма "напра-налево", во двор, и, ничуть не смущаясь, попёрла прямо на шлагбаум. Лесь огляделся по сторонам и вдруг затормозил:
- А… А нам обязательно сюда? — спросил он, соображая, что концентрация бело-синих полицейских машин во дворе зашкаливает, а в глубине так и вовсе у микроавтобуса переминаются с ноги на ногу и о чём-то разговаривают бойцы ОМОНа.
- А чего? Ты их, — Лена кивнула головой в сторону омоновцев, — боишься, что ли? Да они на нас вообще не смотрят!.. Ну, только когда мальчишки рубятся, они на это дело глядят — выступление, ёлы-палы, цирк уехал, клоуны остались…
Лесь сглотнул и напомнил себе, что он ничем не отличается от остальных ребят, вон, несёт мячи в сумке… Мало ли таких мальчишек проходит мимо полицейских (правда, Лесь по привычке звал их порою в уме милиционерами) каждый день?
Но ледяная змейка страха, свернувшаяся над желудком, не слушала этих убеждений. Она-то знала, что Леся полицейские ни разу раньше не видели… И одежда грязная, и давно Лесь не причёсывался… Может, полицейские уже всех ребят из храма наизусть знают и сразу новичка заметят? А вдруг спросят что?..
Лена, видя, что Лесь готов мяться до бесконечности непонятно почему, пришла ему на помощь в своей манере: бесцеремонно схватила за руку и потащила за собой.
Омоновцы проводили ребят со щитами заинтересованными взглядами — скучно же стоять без дела, — но, разумеется, не спросили ничего: а какое им дело до ребят из храма по соседству?
Завернув в арку, ребята столпились у чёрной металлической двери, а Рюрик поднялся на ступеньку и нажал на кнопку звонка. Звонок выстрелил резкой, громкой трелью — и воцарилась тишина.
Лесь прислонился спиной к стене и перевёл дух. Да, разумеется, Лена права: кому он, Лесь, нужен? Кто его будет разыскивать в центре Москве?.. Но страх последних нескольких дней, когда Лесь то и дело чувствовал "взгляд на затылке", однажды оправдавшись, мгновенно исчезнуть никуда не мог…
Тут щёлкнул замок, дверь кто-то открыл, ребята всей толпой ввалились внутрь, чуть не сметя пожилого мужчину с седыми волосами в хвосте, и поднялись по лестнице. Лесь немного задержался, рассматривая развешенные стенгазеты об истории храма, потом спохватился и через ступеньку бросился догонять остальных. Нагнал он Рюрика на втором этаже у каких-то шкафов.
- Мячи — сюда, — кивнул Рюрик на крайний шкаф. Лесь приоткрыл дверцу и отскочил, когда на него вывалился пакет с красками. — А мы — на чердаке.
- А это куда? — удивлённо спросил Лесь, глядя на пакет, но не получил ответа. Обернулся и обнаружил, что Рюрик уже благополучно свалил. Пожав плечами, мальчик взял пакет и со словами: — Ну просто отлично… Будем считать, что так и было, — сунул его обратно на полку, поверх впихнул сумку с мячами, утрамбовал всё и быстро закрыл дверцу, пока сумка не выпала. Отступил на шаг, подождал… Ничего не произошло. Лесь ещё раз пожал плечами, повернулся и пошёл обратно к лестнице, вслушиваясь в доносящиеся из-за закрытой двери, что находилась рядом со шкафами, голоса. Там, судя по негромкому пению, шла какая-то служба. Лесь в православии разбирался мало и почти не интересовался — помимо маминых рассказов. Конечно, носил крестик на шнурке, на шее — но дальше "Отче наш", которую мама читала перед едой, его богословские знания не распространялись.
Поднявшись ещё на этаж, Лесь помедлил. Дальше-то куда? По деревянной лестнице мимо склада каких-то рулонов? Это, вроде, ещё не чердак, так что, наверное, туда…
Тут сверху раздались звуки гитары, и выбор отпал сам собой. Лесь торопливо поднялся на четвёртый этаж и оказался в просторном светлом зале. Пыльный деревянный пол, обитые фанерой низенькие стены, переходящие в косой, высокий потолок, большие мансардные окна…
В углу громоздились заваленные барахлом столы, у дальней стены — фортепьяно, на полу — несколько матов, на которых и устроились "варяги". Рюрик играл на гитаре, Лена лежала между ним и Филиппом, Виталик и Костя устроились сбоку.
- О, Лесь! — заметила его Лена. — Давай, двигай сюда! Яблоко бу?
- Буду! — тут же согласился Лесь и понял, что досмерти проголодался. Известие это неожиданным не было, но всё-таки малость огорчило.
Когда Лесь подошёл и присел на краешек мата, Лена достала из сумки и вручила ему большое зелёное яблоко:
- Дарю!
- Спасибо, — Лесь с удовольствием вгрызся в сочную мякоть, так что аж брызги полетели. Не обед, но хоть что-то.
- Пожа-алуйста, — Лена снова улеглась, на сей раз пристроив голову на руке Филиппа. Тот милостиво терпел — чего с Лены взять? Она вся была такая, словно малый ребёнок. Рюрик играл и играл что-то, не песню, а мелодию какую-то, однообразную, но не заунывную. А когда ему надоело, Костя встал и ушёл к пианино, где, подтащив немножко хромой стул, уселся и принялся подбирать тему из "Пиратов Карибского моря".
Потом Виталик вспомнил, что собирался домой, и начал прощаться. Костя доиграл "Пиратов", захлопнул крышку пианино и тоже ушёл, аргументируя это тем же обещанием маме. Рюрик, Лена, Филипп и Лесь остались вчетвером.
Лесь лежал на мате, подложив под голову свёрнутый спальник, глядел в потолок и думал, что ему хорошо. Кто знает, кто он, — не знает, где он, а кто знает, где он, — и не догадывается, кто он… И вообще, вот, новые друзья появились… и в желудке обитает целое яблоко…
- Лесь, а тебе сейчас к какому метро? — спросила вдруг Лена, не поворачивая головы.
- В смысле? — даже не понял вопроса Лесь.
- Ну, на какой ветке ты живёшь?
- На ветках живут птицы, — буркнул мальчишка, не желая покидать такую тёплую и уютную полудрёму, и повернулся на бок, спиной к Лене.
- Я про метро! Ты вообще откуда?
- Ниоткуда.
- Это как? Ты где живёшь-то? — Лена села. — А то всё-таки нехорошо, что мы все такие взрослые, сейчас свалим и бросим ребёнка одного…
- И чё со мной тогда случится?
Лена вздохнула и тронула его за плечо:
- Чего ты как ёжик, иголками колешься и фырчишь?
- Ничего, — ответил Лесь мрачно, не поворачиваясь.
- Ну, не хочешь говорить — и не надо, — обиделась девушка. — Юр, пошли?
- Ну, пошли…
Лесь какое-то время молчал, а потом бросил тихо:
- Да нигде я не живу…
- Это как? — заинтересовался Рюрик.
Лесь мысленно обозвал себя придурком: мог бы сочинить себе адрес! Но сказанного не воротишь:
- А вот так. Нигде.
- А до этого?
Лесь покосился на Рюрика, но тот был не похож на человека, замышляющего какую-нибудь гадость новому знакомому.
- У знакомых жил, — буркнул мальчик неохотно и покрепче обнял свой рюкзак.
- Ну, а раньше?
- У других знакомых…
- А родители?
- Ну, и с мамой — раньше. И с папой тоже, только ещё раньше.
Лена и Рюрик долго молчали, а Филипп вдруг спросил:
- А потом?..
Лесь поёжился, свернулся клубком и понял, что хочет выговориться, хоть раз — и осталось ему только надеяться, что "варяги" всё поймут правильно.
- Потом мама поссорилась с папой и уехала со мной сюда, в Москву. А потом она в больницу угодила…
- А что с ней? — участие в голосе Лены было самое настоящее и даже не очень обидное поэтому.
- Да так… Потом расскажу как-нибудь, — солгал Лесь. Понятное дело, "как-нибудь" никогда не случится. Уже завтра он забудет про Лену, Рюрика и Филиппа, а они — про него.
Если, конечно, всё закончится хорошо. И интуиция не просто так молчит.
А вот если всё не так…
- И ты вообще один остался?
Лесь потихоньку расстегнул молнию рюкзака и сунул руку внутрь. Холод металла его немного успокоил. Если что… Если хоть кто-то из этих троих что-то замыслил…
- Один… — Лесь почти совсем на живот повернулся и незаметно сунул в рюкзак и вторую руку. Теперь, если что, он успеет выхватить…
Но никто не торопился никуда выходить, ничего говорить, вроде: "Посиди немного, мальчик, я сейчас вернусь…" — о, Лесь уже слышал это и знал, что после этого случится. Нет уж, стоит интуиции завопить о малейшей опасности — Лесь предпочитал валить, сразу же, без рассуждений. Рассуждать можно потом, валяясь на скамейке в парке где-нибудь в другой части города. За эту неделю Лесь узнал Москву лучше, чем за оба предыдущих месяца.
- М-да… А родственников в Москве нет — у них пожить? — кажется, Рюрик всерьёз озаботился вопросом, что делать с Лесем.
- Тётка есть, мамина сестра. Но мне нельзя у неё появляться, — Лесь очень старался, чтобы голос у него звучал как обычно.
Повисло удивлённое молчание. Лесь замер и крепче стиснул рукоять.
- Почему нельзя? — как-то очень глупо спросила Лена.
- Ю-Ю, — раздельно произнёс Лесь и, когда ничего не произошло, скосил глаза на Рюрика. Но тот, кажется, вообще не понял, что имеется в виду.
Лена тоже недоумённо молчала. Филипп — тот вообще был личностью молчаливой и загадочной.
Лесь медленно разжал руки и вынул одну из рюкзака. Потом вторую, перевернулся на спину и сел. Молодые люди глядели на него с разной степенью недоумения, но внимательно и участливо.
Лесь сглотнул. Кажется, пронесло…
- Ювеналка, — пояснил он, потихоньку расслабляясь.
- Так у тебя же родители… оба есть! — удивилась Лена, которая, похоже, слышала всё-таки что-то про "ювенальную юстицию".
Лесь хмыкнул: ага, есть. Мама в больнице, папа — так вообще неизвестно где. Тётка одна троих детей растит, куда ей ещё Лесь? Вот и заявились в один далеко не прекрасный день "ювенальщики" за Лесем…
- И… как ты теперь? — спросил Рюрик, когда выразительная пауза затянулась.
- Да так, — Лесь неопределённо пожал плечами. — У соседки сначала обедал, у себя ночевал. Потом, когда они, — выразительно выделил он местоимение голосом, — в школу нагрянули, свалил, пожил два дня у одноклассника. Хотел к тётке, но по дороге передумал и просто всю ночь по городу бродил. А потом с утречка пораньше меня господа полицаи повязать попытались у метро… Я сказал, что из дома сбежал, а они — мол, пошли родителям звонить. Ну я и дал дёру. Куртку им оставил, правда, на память, но дождя нет, а ночью и в свитере тепло…
- Понятно.
- Чего тебе понятно? — немедленно напрягся Лесь. — Что я выдумываю, что ли?!
- Ты не выдумываешь, — Филипп не спросил, Филипп констатировал факт, очнувшись от своей загадочной дрёмы.
- Почему ты так решил? — Лесь с недоверием взглянул на парня. Он ожидал двух реакций: неверия и звонка в полицию. Третий вариант — что поверят и посочувствуют — не рассматривался как излишне сказочный. В этом мире, хорошо усвоил Лесь, сказочного мало. И чужие проблемы никому не нужны.
Филипп молча рассматривал мальчика. Лесь, напряжённый и недоверчивый, незаметно сунул руку в рюкзак — чтобы успокоиться от прикосновения прохладного металла.
- Во-от, — кивнул Филипп. — Что у тебя в рюкзаке?
Лесь сглотнул и покрепче сжал рукоять.
- Пистолет.
- А когда врут — за оружие не хватаются…
Рюрик переводил взгляд с Филиппа на Леся и обратно, медленно переваривая какую-то мысль. Переварил. Обдумал немножко. И выдохнул, "круглея глазами":
- Пистолет?!
- Макар, — буркнул Лесь, выпуская рукоять. — ПММ, точнее.
- Так если менты узнают… — охнула Лена, хлопая глазами.
- Если полицаи меня возьмут — мне и так, и сяк кирдык будет, — пояснил Лесь мрачным и трагичным голосом. — А так… может, и не возьмут. Так спокойнее. Патроны у меня есть — полный магазин.
Ну, он, конечно, малость привирал, но по сути-то… Пистолет Макарова — он в любом виде пистолет Макарова. И если выстрелить в лицо — мало врагу не покажется, ой, как не покажется…
- Ты стрелять-то умеешь? — поинтересовался Рюрик недоверчиво.
- Папа учил, — гордо ответил Лесь. Только гордый голос дрогнул, и горло самую малость прихватило. Но Рюрик деликатно сделал вид, что не заметил.
Некоторое время все четверо молчали, разглядывая друг друга. Их свёл случай — и вот они силились понять, зачем. Ради чего? Как теперь поступить? Разойтись и не воспоминать, делая вид, что это просто всем приснилось? Или…что-то сделать?..
- Так, — решился Рюрик, взвесив все "за" и "против". — Что делать дальше — пока непонятно. Но вот ночевать Лесю негде, это факт.
- Так папа с мамой только завтра вечером с дачи вернуться, — сообщила Лена, внимательно глядя на "варяга", словно разговор, помимо фраз, шёл ещё на одном, бессловесном уровне.
- Есть такое, — согласился Рюрик. — Лесь!
- А? — откликнулся Лесь, который совершенно не понимал логики происходящего. — Что?
- Поехали к нам. А завтра разберёмся, где тебя устроить.
Лесь захлопал глазами, вообще перестав улавливать, что это — чудно́й сон или не менее чудно́е настоящее.
Возиться с незнакомым мальчишкой… просто так, потому что поверили его рассказу…
- Почему? — спросил Лесь срывающимся голосом. С тихим отчаяньем в глазах: не понимает!
Рюрик задумчиво массировал колено и молча глядел на Леся, словно хотел ему что-то сказать так же, как Лене, — одним взглядом. Филипп задумчиво молчал. Одна Лена ловко вскочила на ноги:
- Как почему?! А что ещё делать-то с тобой? — и тут же без перехода развила бурную деятельность: — Ладно, всё, поехали, мне химию бо́тать надо! Юрий свет батькович, подъём! Филипп?
- Иду, — нехотя поднялся Филипп.
Лена ухватила Рюрика за руку и потянула его, заставляя встать:
- Давай, давай, поехали!.. Лесь, не хлопай глазами. Рюкзак в руки — и вперёд!
Мальчик поднялся, зачарованно ощущая, что кому-то нужен, что кто-то хочет ему помочь — искренне и, главное, не вопреки его собственной воле — и покрепче прижал к себе рюкзак.
… До метро они шли вчетвером, но на станции "немного разделились" — Филипп перешёл на зелёную ветку, а Рюрик, Лена и Лесь остались на "Охотном Ряду". Лесь ещё по привычке шугался в сторону от серых фуражек, но Рюрик вскоре крепко ухватил его за руку и отбуксировал к подъезжающему поезду.
- Не боись! — прочитал Лесь по губам парня. Перекричать поезд Рюрик не пытался, но тот как раз остановился, и громкое"… ись!" повисло почти в тишине.
- А мы куда? — спросил Лесь, устраиваясь у "неоткрывающейся" двери, головой прислоняясь к стеклу под надписью "Не прислоняться".
- Универ!
- А-а, — глубокомысленно ответил Лесь, старательно делая вид, что нисколечко не удивлён.
- Угу.
И дальше до самого "Университета" они не разговаривали. Уже поднимаясь по эскалатору на поверхность, Лесь вдруг сообразил, что Лена никуда по дороге не делась.
- Вы чего, вместе живёте? — спросил мальчик удивлённо.
- Мы ничего, мы брат и сестра, — со смехом отозвалась Лена.
Дома у Рюрика и Лены было пустынно, если не считать проскользнувшего по коридору и исчезнувшего в неизвестном направлении бурого кота. И уютно. Очень. Почти как дома, только квартира больше. Та "двушка", в которой Лесь в Москве жил, была какая-то… неполная, словно велика для мамы с сыном (хотя, казалось бы, — всего одна комната, потому что вторая была на вечном ремонте, там хозяин то обои менял, то шкаф ставил, — куда уж меньше!), и Лесь истосковался по таким наполненным вещами и жизнью квартирам.
- Руки — мыть, ноги — в тапки, — распорядилась Лена, как обычно беря бразды правления в свои руки. — Юр, чайник поставь. А я ботать, — и ушла в свою комнату. Но вскоре оттуда раздался громкий, натренированный крик: — Ю-юр! Маме позвони, скажи, что мы дома и ужин готовим!
… Вечером Рюрик притащил с балкона раскладушку, поставил у себя в комнате рядом с кроватью и кинул на неё спальник.
- Лесь! Ты спишь на кровати!
- Ага, — подозрительно легко согласился в кои-то веки сытый и довольный Лесь.
- А теперь — марш в ванну мыть голову, — тут же заглянула в комнату Лена с пиалой в одной руке — с чаем — и тетрадкой в другой. — Отмойся по-человечески!
Лесь не стал спорить и с удовольствием отправился отмокать под душ — давно он об этом мечтал, чтобы не торопясь, спокойно и с наслаждением. Уж тут-то точно его никто искать не будет…
Когда он, разомлевший, красный, с мокрыми волосами выбрался из ванной комнаты, Рюрик сидел у себя на диване и "попивал чаю". Лена сидела тут же, что-то читая с ноутбука.
- О, — подняла она голову. — Здрасте!
- Здрасте, — кивнул Лесь и примостился с краю.
- Слушай, а Лесь — это от Алексея? — спросила Лена, клацая по клавишам ноута.
- Типа того, — неохотно ответил Лесь. Такие расспросы он не любил, хотя сейчас и понимал, что бояться нечего. Если бы Рюрик хотел сообщить кому следует о Лесе — давно бы сообщил.
- А по фамилии ты кто? — Лена это спрашивала совершенно спокойно, из чистого любопытства, и это было слышно по голосу. Лесь хмуро взглянул на неё: ну вот зачем ей это знать? Женское любопытство.
- Воробьёв! — ответил он с напористым вызовом в голосе, как говорит человек, лгущий в лицо, нагло и намеренно.
Как тем "полиционерам", которые на Воробьёвых Горах его как раз и поймали…
Клацанье клавиш стихло. Лена подняла обиженный взгляд на Леся:
- Ну чего ты?
- Ничего, — буркнул Лесь, чувствуя нарастающие угрызения совести.
На некоторое время разговор стих, пока Рюрик не оторвался вдруг от чая, чтобы поинтересоваться:
- Слушай, а как ты до жизни такой докатился?
- В смысле? — по привычке напрягся Лесь, но тут же с облегчением расслабился. Нет, всё, хватит. Это уже совсем глупо. Это какая-то мания преследования.
- Ну… почему в бега ударился? — пришла брату на помощь Лена.
Лесь какое-то время молчал, а потом мысленно махнул рукой:
- Да так. Когда маму забрали, я к соседке ночевать пошёл — она с мамой дружила и обещала за мной присмотреть, пока там всякие обследования делают…
- Ну, ты говорил уже про соседку.
- Ну… В общем, вечером мама позвонила, — Лесь шмыгнул носом, — и сказал, что её положили в больницу. На это, как его… сохранение. А я-то думал, чего это она сумку свою, с которой сюда приехала, с собой взяла. "На всякий, на пожарный…" — конечно, конечно. Просто пугать меня не хотела, наверное. Ну а через день за мною и заявились… Прям в школу.