В какой-то момент посреди ночи я проснулся и поплелся в ванную. Я был все еще немного пьян, и мне показалось, что меня может стошнить еще раз. Поэтому присел на корточки и наклонился над унитазом, пристально смотря на воду в нем.
Я первоклассно про*бал все. У меня не было ни одной идеи, что Рейн собиралась делать утром, но я прекрасно осознавал, что мне будет не до смеха. Она сказала, что не уйдет, но кто знал, может это значило, что она не уйдет сегодня? Или же Рейн подразумевала, что не уйдет вообще? Был ли у меня шанс на ее прощение, когда до этого она предупреждала меня, что не будет терпеть, если я опять начну пить.
Я должен был убедить ее, что произошедшее больше не повторится.
Ведь не повторится же, не так ли?
Как бы это не было отстойно, я хотел выпить еще. Это был единственный механизм преодоления трудностей, который мне известен. Когда дерьма было слишком много, и я не мог со всем справиться, выпивка являлась идеальным вариантом решения проблем. А понимание, что мой сын находился где-то в полном одиночестве, определенно относилось к категории дерьма, с которым я не мог справиться.
Мы с Рейн знали, что у меня был ребенок, который находился где-то далеко, но услышав своими ушами, что это был мой сын, который потерял родных, как и я, сделало всю ситуацию намного сложнее. Когда я сказал Рейн о нем прошлым вечером, она согласилась подождать до утра, прежде чем снова вернуться к этому разговору. Она понимала, что я был не в форме для нормальной беседы и вскоре после этого отключился.
Я еле-еле поднял свою задницу с пола ванной и потащился прямиком на балкон. Снаружи все еще было темно и прохладно, и единственный звук в ночной прохладе был звуком разбивающихся волн прибоя. Я подкурил сигарету и выкурил до половины, прежде чем отправить окурок в металлическую пепельницу. Также собрал остальные, которые разбросал ранее, и попытался вытереть пепел с пола тыльной стороной ладони.
Если я собирался вернуться к серьезным тренировкам вновь, то мне определенно нужно было завязывать с курением. По крайней мере, это Рейн уж точно одобрила бы. Это было единственной вещью, в которой Рейн и Лэндон бы искренне сошлись.
Вероятно, только в этом.
Я также до сих пор не знал, кто пробрался в нашу квартиру, и, судя по всему, мне придется сказать ей и об этом тоже. Теперь, когда я все обсудил с Лэндоном, количество вероятных подозреваемых увеличились до пяти — пять представителей преступных кланов, против которых я буду бороться в бою на выживание. Любой из этих пяти мог прийти, чтобы разузнать что-то обо мне. Их боссы, вероятнее всего, не разрешали им убить меня до начала турнира, потому как существовали правила, которые не дали бы этому произойти, но у них не возникло бы проблемы с устранением Рейн в надежде на то, что это смешает карты и помешает моему участию.
И это вероятно сработало бы.
Существовала и дополнительная проблема, которая заключалась в том, что мне предстояло делать после завершения турнира. Что помешало бы Франку или Лэндону вновь принудить меня к участию? Они всегда могли возобновить угрозы в сторону Рейн или моего сына, тем самым держать меня на мушке, и тут было мало вариантов, которые я мог бы использовать, чтобы остановить их. Мне даже не удалось засадить Фрэнкса за решетку за убийство шестнадцати человек, включая отца Рейн. Не было и речи о том, что я мог пойти к копам с информацией о предстоящих боях насмерть без того, чтобы не угодить за решетку самому до конца своей жизни, поэтому это был абсолютно точно не выход. Я научился на горьком опыте, что тот, кто доносит на преступную организацию, совершает глупый поступок.
Я бы не смог справиться с этим дерьмом. Только если все бы сложись так, как выгодно мне, и я бы вышел из предстоящего боя победителем, по-другому с этим не разобраться. Но, даже несмотря на это, Фрэнкс и его преступная организация могли заставить меня участвовать в этом еще раз. Мне придется сделать это. Придется бороться за мою семью.
Мою семью.
Но я понимал, что Рейн не стала бы мириться с этим. Полагаю, что она простила мой последний поступок, но это совершенно не значило, что она собиралась помогать мне воспитывать ребенка, который не был ее, а я не мог бы подарить ей нашего ребенка. Возможно, она даже не хотела детей.
Нет, это неправда. Я видел это в ее взгляде до того, как она узнала о моей вазектомии. Это был отличный способ занятия сексом без презерватива, но сейчас, когда мы были вместе, я бы предпочел, чтобы у меня не было этой штуки.
Полагаю, что Рейн не изменила своего мнения и устроит мне разнос, как только проснется.
Мне нужно было сосредоточиться на одной проблеме за раз. Я должен был убедиться, что она не скажет мне проваливать после своего пробуждения. Несмотря на мое решение прекратить курить, я курил одну за другой на протяжении всей ночи и старался придумать, как можно извиниться перед ней.
Утром первым делом я начал готовить ей завтрак.
Моя голова пульсировала от чудовищной боли, несмотря на четыре больших стакана воды, которые я выпил, чтобы запить обезболивающее средство, потому как обычные средства от похмелья мне уже не помогали. Меня тошнило от запаха еды. Я чувствовал слабость во всем теле и не мог мечтать ни о чем, кроме как завалиться на диван с пультом и включить фильм, который я видел тысячи раз до этого. Чувствовал себя дерьмово.
И полностью заслужил это.
— Ты рано поднялся.
Я ненадолго замер, прежде чем обернулся и посмотрел через плечо на Рейн, одетую в халат и наблюдавшую за мной. Мои губы едва тронула улыбка, и я указал жестом на готовящийся бекон.
— Мне показалось, что, по меньшей мере, я должен тебе завтрак.
Она приподняла брови и присела за обеденный стол, когда я налил ей кофе и достал вкусные сливки из холодильника. Она подула на кружку с кофе, прежде чем сделать глоток.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
Я просто пожал плечами.
— Так плохо?
— Бывало и хуже. — И как только эти слова выскользнули из моего рта, я осознал, что они были неправильными.
Осторожно: сегодня нужно говорить как можно меньше.
Вместо того, чтобы говорить пустые слова, я показывал все действиями. Собрал все фрукты, какие только были у нас в квартире, и сделал для нее небольшую фруктовую нарезку. Даже выжал гребаный апельсиновый сок для нее — несмотря на то, что сила, которую я прикладывал к ручной соковыжималке, только увеличила напряжение в моих мышцах и болезненную пульсацию в голове.
На самом деле все, что я хотел в данный момент — отрубиться, но, когда посмотрел на часы, оставался час до того, как ей нужно было выходить на занятия.
Один час. Я мог продержаться.
Час постепенно прошел. Я убрал оставшийся беспорядок в ванной комнате, чтобы Рейн могла принять душ, но, одевшись, она уселась на диван и впилась в меня взглядом.
— Ты опоздаешь, — сказал я.
— Не переживай из-за времени, сегодня я не пойду на занятия.
— Не пойдешь? — мое лицо перекосило.
— Нет, — ответила она, уселась поудобнее и откинулась спиной на подушку. — Мне кажется, нам нужно поговорить, ты так не думаешь?
Чтоб меня.
Я отвел взгляд в сторону и потер глаза рукой. Это не имело ничего общего с моей головной болью, но я уповал на то, что это будет смотреться достаточно жалко, чтобы вызвать в ней немного сочувствия.
— Я не уверен, что способен на это.
— А я не оставляю тебе выбора, — парировала Рейн.
Да чтоб меня дважды.
— Бл*дь, мать твою, Рейн, — простонал я.
Ну вот, из моего рта вырвалось пару нецензурных ругательств. Конечно, это обязательно должно помочь. Так держать, Бастиан.
Она продолжила сверлить меня злым взглядом, который был не очень похож на сочувствие.
— Послушай, я просто не могу сделать это. — Я убрал руку от головы и присел на противоположную сторону дивана. — Дерьмово себя чувствую, а все, что говорю, выходит не так, как я хотел бы сказать.
— Ты заслужил чувствовать себя дерьмово, — произнесла она. — Я буду думать об этом, когда ты будешь объяснять мне, что произошло.
Я подался вперед, расположив локти на коленях и спрятав в ладонях лицо. Оставался в таком положении, пока она не начала кашлять, чтобы прочистить горло, и не закинула свои босые ноги на кофейный столик.
Я определенно не смог бы избежать предстоящего разговора, поэтому решил сменить тактику.
— Могу я сначала сходить на пробежку? — спросил я тихо, посмотрев на нее. — Немного проветрить мысли?
Она бросила на меня сердитый взгляд. Мне даже показалось, что я услышал недовольное рычание.
— Это, на самом деле, поможет мне, — продолжил умолять я. Попытался вызвать в ней чувство между жалостью и безысходностью, пока она смотрела на меня. Но, по большому счету, мне просто было нужно немного больше времени, чтобы поразмыслить над тем, что сказать.
— Ладно, — сказала она, скрипя зубами. — Но будь тут через час.
Я поспешно кивнул, наспех оделся и направился на пляж.
Это было поздней пробежкой, и на пляже несколько человек уже прогуливались по песку. Облака были серыми, поэтому у меня была отличная возможность не выделяться; по крайней мере, солнце не усугубляло мою головную боль. Я впечатывал свои кроссовки в песок, это ощущалось как нельзя лучше, но в то же время я с трудом передвигался.
Когда тучи стали сгущаться, небо приобрело более темный оттенок серого. Каждый шаг, который я совершал вдоль пляжа, отдавался в моих ногах и в моем теле, плечах, сохранив стойкую пульсацию в моих висках. Эта пробежка подразумевалась, как очистительная и расслабляющая, но она не была такой. Я хотел, чтобы каждый шаг, который совершал, уносил меня дальше от решения, которое мне следовало принять, но я прекрасно осознавал, что это неотвратимо приближало меня ко всему предстоявшему. Даже несмотря на то, что большой жилой комплекс Майами Бич остался далеко позади меня, я знал, что мне не убежать от того, что предстояло сделать.
Что я собирался сказать Рейн?
Кулики указывали клювами в мою сторону, когда пытались как можно быстрее убраться с моего пути. Я давил подошвой кроссовок ракушки и пытался уворачиваться от медуз, которых выбросило на берег, пока продолжал бежать. Кубинец прогуливался вдоль пляжа с металлоискателем в руках, чуть выше линии прилива, одетый в голубой пиджак, который трепал ветер. Он улыбнулся и пожелал мне доброго утра, но я не обратил на него никакого внимания.
Затем пошел дождь.
За считанные минуты я полностью промок.
Но мне было абсолютно наплевать. Я продолжать бежать, несмотря ни на что, с силой впечатывая ноги в песок, и продолжал избегать весь мусор на своем пути, который вынесли на песок волны. Если бы я продолжил бежать и смотреть в песок, избегая смотреть на здания, которые тянулись неизменной грядой с одной стороны или людей, сновавших вокруг, я мог бы даже почти поверить, что вновь был на острове, невзирая на то, что на моих ногах была надета пара дорогих кроссовок.
Я остановился, стянул кроссовки с носками и бросил их на песок. Возможно, кто-то стащит их, но это не будет больше играть для меня никакой роли. Я продолжал бежать босиком, вниз по линии прилива, прежде чем выбился из сил. Поэтому замедлился, затем перешел на шаг и следом рухнул на задницу, беспомощно уставившись на водную гладь.
Мой ребенок был где-то там, далеко.
Мой сын.
Мой, мать вашу, сын.
Первоначальный шок, который настиг меня, когда я услышал о смерти Джиллиан, наконец, поутих, и все, о чем я мог думать, был он — Алекс. Мой сын. Мой гребаный, мать вашу, шестилетний сын. У Лэндона не было его фотографии, он смог сказать мне только его имя. Я не мог представить, на кого он был похож. Был ли у него мой цвет волос? Ее глаза? Было ли ему известно о моем существовании? Скорее всего, он тосковал по матери и мужчине, который, по меньшей мере, исполнял в его жизни роль отца на протяжении долгого времени, и велика вероятность, что он мог ненавидеть меня за произошедшее. Если он не знал обо мне, ну… Я даже не представлял, как вообще собирался объяснить ему все.
Я также не мог представить, как объяснить Рейн то, как собирался вернуть его.
Она будет вне себя от страха.
При всем при том, что я рассказывал о своем прошлом и о людях в нем, она не смогла бы понять, что у меня не было ни единого гребаного варианта избежать боя. Она бы, вероятнее всего, захотела, чтобы мы пустились в бега, но мне предстояло убедить ее, что нет такого места, где мы могли бы спрятаться от них. И если я убегу, то никогда не смогу найти своего сына.
Вся эта ситуация была настолько бредовой и помогла осознать, что все дерьмо, которое преследовало меня до этого, было лишь гребаным кремовым тортом ко дню рождения по сравнению с нынешним гребаным хаосом. И чертовой кондитерской посыпкой поверх торта был надоедливый голос Лэндона, который продолжал греметь в моей голове:
«Когда все складывается против тебя, и на горизонте нет никакого чертового выхода, ты просто не можешь потерять ориентир. Настанет время, когда тебе придется найти эту опору внутри себя — ту, которая не знает такого понятия, как «сдаться» — и, бл*дь, намертво приковать себя к ней, ты понимаешь меня? Если ты не сделаешь этого, то проиграешь, мой мальчик».
Удивительно, но эти слова, в свое время сказанные Лэндоном, успокоили меня. Я глубоко вдохнул и опустил руки на колени.
Мне необходимо было оценить происходящее. Найти опору внутри себя и уцепиться за нее. Когда я найду ее, то буду в состоянии выполнить необходимые задачи, которые помогли бы вытащить нас из этого дерьма.
Необходимо все разложить по полочкам. Первое: я надрался.
Рейн была зла, и мне предстояло объяснить, как это все произошло. У меня был вариант сослаться, что это ужасное дерьмо произошло вследствие той ночи, того, мать его, катастрофического ужина, когда я слетел с катушек и послал всех на х*й, возможно, про который она уже и забыла, но что-то говорило мне, что ее кратковременная память была намного лучше моих хреновых отмазок. Другой вариант был просто пообещать ей, что такого больше не произойдет и многократно извиниться за содеянное.
По крайней мере, я мог отлично справиться с этим. Отчасти я даже гордился разработанным планом, поэтому поднялся на ноги и стряхнул с задницы песчинки, прежде чем направился медленным бегом в обратном направлении.
Предположение, что Рейн не соберет вещи и не укажет мне на дверь на этом этапе, привело меня к следующему пункту — моему сыну. Она знала о нем еще с тех пор, как мы дрейфовали на спасательном плоту. Когда ты находишься в ситуации, из которой, думаешь, нет спасения, нет причины что-то утаивать друг от друга. Я рассказал ей каждую омерзительную деталь моей прошлой жизни, в том числе и про беременность бывшей подружки. Но также быстро забыл об этом, потому что воспоминания причиняли мне нестерпимую боль.
Теперь это все было реально, и отмахнуться от проблемы в данный момент не представлялось возможным. Мне придется разбираться с этим. Был только один единственный способ, который помог бы мне столкнуться с этим всем лицом к лицу, только если Рейн будет рядом. Если она не останется со мной, то нет смысла решать проблему. Если она будет рядом со мной, то и с моим сыном тоже.
И теперь самое главное: мне предстоял еще один бой на смерть.
Как ни странно, бой сам по себе не был моей самой главной проблемой. Да, с одной стороны, я прекрасно осознавал, что это будет невероятно опасно — всегда было таковым — но не страх смерти вызывал у меня смятение. Нет, меня больше всего волновало, что произойдет после того, как бой будет окончен. Когда я буду возвышаться над последним бездыханным телом, что потребует Фрэнкс дальше в обмен на безопасность Рейн и Алекса?
Все, что угодно, потому что он был бессердечным ублюдком.
У меня были сомнения, что Лэндон верил в то, что сказал мне, но я знал наверняка, что он не даст мне уйти так легко. Я свидетельствовал против него, и моему поступку не было прощения. Фрэнкс использовал это против меня и всегда будет точить зуб на меня. И он определенно захочет большего, когда придет время, ведь ему прекрасно известно, как достичь этого. Был только один способ остановить этот замкнутый круг.
Я должен убить Джозефа Фрэнкса.
Это не будет простой задачей. Такая важная шишка никогда не ходит без своей охраны. Даже если мне удастся каким-то образом сделать это, что маловероятно, был еще один человек, который не позволил бы случившемуся остаться безнаказанным — Лэндон Старк.
Мне придется убить Лэндона.
Мои шаги замедлились от этой мысли. Несмотря на то, что много раз я желал ему смерти, теперь я серьезно размышлял над тем, чтобы убить его своими руками, и это было другим. Несмотря на все, что произошло в прошлом, и все, что происходит сейчас, я не держал на него зла. Прекрасно понимал, что он делает только то, что ему говорят. Это было частью его жизни, и он так же увяз в этом дерьме, как и я.
Возможно, у Фрэнкса было что-то на Лэндона?
Я не знал. Насколько мне было известно, у Лэндона не было семьи, никакой привязанности, которую можно было использовать против него, кроме отчаянной верности преступной организации Фрэнкса и преданности бойцам, которых он тренировал.
Но мне было необходимо вернуться к более насущной проблеме: как это все объяснить Рейн. Она не просто разозлится, ее бросит в дрожь только от одной мысли об этом. Она знала, с какими людьми я общался, так как ее отец был копом, но никогда особо не вдавалась в это. Рейн гордилась тем, насколько хорошим, добропорядочным человеком была. Она ненавидела всем сердцем то, что я делал в прошлом. И не была девушкой, которая бы по какой-либо причине вышла за преступника. Рейн жила со мной только лишь потому, что думала, что я завязал со всем этим дерьмом.
Но все же я был в этом. И есть. И, в каком-то роде, всегда буду.
Если ты был причастен к подобным делам, то из этого не было выхода, кроме как в гроб, или быть выброшенным в находящийся поблизости водоем. Это испугало бы ее до ужаса. А здесь они для верности добавили бы аллигаторов, чтобы те «прибрали беспорядок». Я никогда не обсуждал этого с Рейн, потому что попросту не было нужды. Даже предположить не мог, что мой уход из боев будет предметом, который подвергнется обсуждению и повлечет за собой возвращение.
Чертовски наивный тупица.
Был только один способ заставить ее все понять — честно рассказать ей обо всем. Это, вероятнее всего, напугает ее до смерти, и мне совсем не хочется делать этого, но если Рейн не поймет, что наши жизни зависели от этого, тогда она будет бороться со мной, и я не смогу ничего поделать.
Если я хочу сохранить наши жизни, то мне нужно, чтобы она была рядом со мной. Необходимо, чтобы она знала, что должна быть со мной, даже если ей это будет не по душе, Рейн должна пройти этот пусть со мной до конца. Если она будет со мной, я смогу сделать все.
Я стряхнул с волос дождевые капли и опустил взгляд на часы, которые были на моем запястье. У меня было примерно двадцать минут, чтобы вернуться обратно, поэтому придется поторопиться, чтобы не опоздать. Добавить опоздание к списку моих неудач, что вела Рейн, было бы сокрушительным провалом. Я побежал вдоль берега, подхватил свои кроссовки и носки, чтобы успеть вовремя.
В своем разуме я неоднократно прокручивал слова о том, что смогу сделать это. Еще один бой, чтобы суметь вырвать из их лап своего сына — единственного ребенка, который у меня был. Но все это казалось намного легче по сравнению с тем, что мне придется как-то объяснить происходящее Рейн.
Необходимо сосредоточиться на одной проблеме за раз.
Я сделал глубокий вдох и открыл дверь.
Рейн сидела все на том же месте на диване, словно не двигалась с того момента, как я ушел. Она посмотрела на меня, взяла пульт с подлокотника дивана и выключила телевизор.
— Ты готов сейчас? — спросила она.
Она плакала. Я мог слышать это по ее голосу, и это мгновенно смешало все мои карты. Я просто хотел заключить ее свои объятия и сказать, что все будет хорошо, но это было бы самой большой ложью, которую я только мог сказать ей.
— Да, — промямлил я. — Кажется, да.
— Тебе нужно многое объяснить, — сказала Рейн. — С чего хочешь начать?
— Ты собираешься бросить меня? — спросил я с опаской. И тяжело сглотнул, морально подготовив себя к ее ответу. Если она приняла решение и, скорее всего, оставит меня, то в тот же миг все потеряет для меня весь смысл.
— Это зависит от того, что ты скажешь, — ответила Рейн и скрестила руки на груди. — Я очень зла на тебя, Себастьян Старк. И не могу отрицать этого. Я не думаю, что когда-либо в ком-то так разочаровывалась, и, если честно, даже не знаю, что думать о том, что ты нашел сына.
— Ты прекрасно знала, что он у меня был и находился где-то далеко.
— Но ты никогда не знал о нем ничего конкретного, — выпалила она. — Даже не знал, была ли это девочка или мальчик, и ты никогда не говорил о нем вообще. Очевидно, что-то изменилось. Ты виделся с этой женщиной?
Я покачал головой. В каком-то роде, да, я видел ее, но прекрасно понимал, что она не это имела в виду. Образ Джиллиан с простреленной головой всплыл в моем разуме, пока я поспешно не отодвинул эту картину на задний план.
Рейн приподняла бровь и посмотрела на меня вопросительным взглядом, я потупил глаза в пол, прежде чем собрался с силами и опустился на диван. Она повернулась ко мне и подогнула под себя одну ногу. После продолжительного молчания стало ясно, что пришло время начинать разговор.
— Я напился, — начал я спокойно.
— Это было совершенно очевидно.
Я кивнул и продолжил, как и запланировал.
— Прости меня, — произнес я. — Этого не повторится вновь. Я просто… просто все выскользнуло из рук…
— И прямо в бутылку с алкоголем? — Рейн опустила руки и положила локоть на подлокотник дивана. Я лишь пожал плечами в ответ. Она посмотрела на меня в течение длительного времени, прежде чем разочарованно вздохнула. Выражение ее лица смягчилось. — Просто объясни мне, что произошло? Как ты вообще узнал про своего сына?
Пришло время разобраться с этим.
— Я вчера видел Лэндона, — проговорил я с тяжелым сердцем.
— Здесь? — глаза Рейн распахнулись. — В Майами?
— Ага, — ответил я. — Мне кажется, он тут находился в течение некоторого времени.
— Где ты видел его?
— Мы пошли на обед в один из ресторанчиков на Оушен Драйв, — признался я. — В один из тех, что примыкают к отелю.
— Ты ходил с ним на обед? — задохнулась Рейн.
Я так и видел, как она представляла в мыслях нас с Лэндоном, потягивающих алкогольные коктейли в пляжном кафе.
— Он не то, чтобы оставил мне выбор.
— Почему ты просто не ушел?
Я напряг руки и стиснул зубы, что совершенно не помогало моей головной боли. К этой части я даже не знал, с какой стороны подступиться, чтобы объяснить. Не был уверен, что смог бы растолковать ей, что означало быть связанным с кем-то таким образом, каким я был связан с ним.
— Я же уже рассказывал тебе о нем ранее, — напомнил ей. — Он не из тех людей, кто даст тебе так просто уйти и избежать разговора, который он запланировал. Он спрашивает — я отвечаю. Вот, как это работает. У него было, что мне сказать, поэтому Лэндон сказал мне это во время обеда.
— И он решил рассказать тебе о сыне? Получается, он знал о нем ранее.
— Именно, — кивнул я. — Просто… ну, обстоятельства изменились.
У меня заняло минуту, чтобы понять, каким образом мне следовало продолжать свой рассказ, и Рейн дала мне эту минуту. Я развернулся с руками, сцепленными вместе на моей ноге. Затем переместил одну руку и сжал пальцы, стиснув ими свое колено в отчаянной попытке поддержать самого себя, затем облизал губы.
— Ты же знаешь про Джиллиан, — начал я издалека. — Тебе известно, что она забеременела и сбежала с другим парнем. Он женился на ней, и они растили моего ребенка в Италии. На прошлой неделе….
Я замолчал. Даже не знал, как сказать это все. Как я собираюсь выложить ей все это? Но если я буду каждый раз прерываться, разговор займет намного больше времени, а мне нужно быстро разобраться с этим и начать подготовку к бою. Я не мог тратить время впустую, блуждая вокруг да около, поэтому просто вывалил это все на Рейн.
— Сейчас они мертвы, и у него больше никого нет.
Рейн прикусила нижнюю губу, и ее лоб сморщился.
— Что случилось с ними?
— Они были застрелены, — ответил я. Затем добавил, прочистив горло. — Точнее, убиты.
Она выпрямила спину, и я мог видеть шок и печаль в ее глазах.
— Они знали тех, кто убил их?
Это было в стиле Рейн — беспокоиться и переживать о людях, которых она совершенно не знала. Даже несмотря на то, что ей было известно о них только плохое, Рейн все равно было жаль, что что-то произошло с ними.
— Без понятия, — проговорил я. — Скорее всего это было связано с делами, которые вела семья Джиллиан. Она была родственницей Фрэнкса, поэтому выросла во всем этом. Вероятнее всего, она не ожидала, что ее убьют таким образом, но риск всегда идет рука об руку с такими делами.
Рейн пристально посмотрела на меня.
— Ты же знаешь, не так ли? — с нажимом спросила она. — Тебе ведь известно, кто их убил.
Я сделал глубокий вдох и потер глаза. Вероятно, у меня заняло много времени, чтобы ответить.
— Бастиан? — мягко проговорила Рейн, я мог слышать ужас в ее голосе. — Это ты… ты это сделал?
— Что? — я бросил быстрый взгляд на нее. — Бл*дь, нет! Черт, Рейн, когда бы по-твоему я сумел слетать в Италию?
Она скривилась и отвела взгляд в сторону, прежде чем ответить настолько тихо, что я едва расслышал ее.
— Ты мог… нанять кого-то, чтобы сделать это.
— Ну что ж, я не делал этого! — насколько бы я не ненавидел Джиллиан, но никогда бы не сделал ничего такого. Сам факт того, что Рейн думала, что я мог нанять кого-то, чтобы убить мою бывшую, очень разозлил меня. — Ради всего святого, Рейн!
Я покачал головой и раздраженно выдохнул.
— Ну, тогда кто?
— У меня есть некоторые мысли на этот счет, — признался я. — Но это не имеет никакого значения. — Сейчас важно, что они мертвы, а Фрэнкс удерживает моего ребенка для того, чтобы получить от меня кое-что взамен.
— Он хочет от тебя денег? — произнесла озадаченно Рейн. — Я думала, что деньги для него не проблема.
— Ну, ему всегда хочется больше денег, — ответил я, издав невеселый смешок, — но тут все не так просто, он не хочет от меня никаких денег.
Лицо Рейн побледнело.
— Ну, тогда что же он хочет? — проговорила она еле слышно, я едва сумел разобрать сказанное.
Она уже знала ответ.
Я опустил взгляд на ногу, где лежали мои руки. Сначала слова никак не хотели выходить из моего рта, хотя они были здесь, в моей голове, крутились на кончике моего языка. И как только я произнесу их, то уже не смогу забрать их обратно. Когда я вновь взглянул на нее, то увидел, что она подготавливала себя к тому, что должно было прозвучать, поэтому просто выложил все, как есть.
— Он хочет, чтобы я вновь вернулся к боям, — выпалил я. — Хочет, чтобы я участвовал в еще одном бою насмерть.
Ее глаза распахнулись.
— Он хочет… он хочет… он хочет, чтобы ты что? — она забралась с ногами на диван и притянула их к груди. Ее рот все еще был открыт, словно Рейн собиралась сказать что-то еще, но не могла принудить себя произнести ни слова. Но выражение ее лица говорило само за себя. Сказанное мной было совершенно не тем, что она ожидала.
Так, возможно я недооценил масштаб проблемы.
— Рейн, мне придется участвовать в еще одном бою насмерть, — повторил я. — Всего в одном, и затем он отдаст моего ребенка.
— Ты имеешь в виду… ты имеешь в виду… опять убивать людей?
Ах, черт возьми, дела обстояли гораздо хуже, чем я ожидал. Не сказать, что я ожидал, что она воспримет это хорошо, но Рейн просто вышла из себя от ярости.
— Нет, — прокричала Рейн. Ее глаза вновь распахнулись. — Нет, Бастиан! Ты не можешь начать делать это вновь! Просто не можешь участвовать… в этих боях насмерть снова!
Она поднялась на ноги и приблизилась ко мне. Ее руки были сжаты в кулаки, она свирепо смотрела на меня.
— Ни за что, Бастиан! — пронзительно повторила она. — Если ты примешь решение участвовать в боях снова, то это означает конец! Мы расстанемся, несмотря на то, будешь ты пить или нет! Я не смогу быть с тем человеком, который будет вновь делать что-то подобное!
Главный вопрос, который я планировал задать, просто потерял всякий смысл. Ужас от происходящего пронесся волной покалываний по моей коже, когда смысл ее слов дошел до меня. Возможно, она могла смириться и простить единственный проступок, когда я пришел пьяный, но это было слишком для нее. Сам факт того, что мне придется кого-то убивать вновь, был тем, с чем она не смогла бы справиться и принять, и в итоге она бы ушла.
Я не смогу сделать это без нее. Если она уйдет… если уйдет…
Если она уйдет — умрет.
Мой самый великий страх воплотился в реальность. По крайней мере, сейчас я собирался говорить, не раздумывая.