Кэт
Мне срочно нужна перезагрузка. Я запуталась, сбилась с правильного пути. Потерялась. В таких ситуациях меня всегда спасал отчий дом. Мои любимые родители и друзья детства. Отчего-то в памяти всплывают слова Джеральда О’Хара «Земля — единственное на свете, что имеет ценность, потому что она — единственное, что вечно.» Прекрасно, заберу детей и поеду домой, на родную землю. Пришло время.
В сентябре моя Сашка пойдёт в первый класс. Не мешало бы её подготовить к школе. Конечно, она смышлёная, но дополнительная помощь ей не помешает. Да, и няня Наталья уже давно рвётся в бой. Соскучилась по детям.
Распланировав наперёд все свои ближайшие месяцы в деталях, я беру книгу и ложусь в постель. Я не буду думать об этом сейчас, подумаю об этом завтра. Звонки. Сборы. Билеты. Хм, что это меня на «Унесённые ветром» сегодня потянуло? К чему бы это?
Мне не хватает ЕГО! Одного только взгляда в его зелёные омуты. Хотя бы одного. Мне не хватает его голоса. Мне не хватает тех чувств, что я испытываю, мне мало. Мне срочно нужен допинг. Может посмотреть какой-нибудь фильм с ЕГО участием?
Внезапно тишину нарушает трель дверного звонка.
— Нет! Только не это! — скулю в голос.
Нужно бы подойти к двери и посмотреть в глазок кто там пришёл, но я замираю, сидя на кровати, боюсь даже пошелохнуться, как будто за мной кто-то наблюдает. Как маленькая, ей Богу!
Звонок настойчиво повторяется. Причём, как в дверь, так и по телефону. Дима.
— Алло, — тихо отвечаю в трубку, пытаясь скрыть раздражение в голосе.
— Кэт, ты дома?
— Дим, что тебе нужно? — спрашиваю устало.
— Открой мне дверь, пожалуйста. — Тихо, но настойчиво просит он.
— Зачем ты пришёл? — повторяю вопрос.
— Нам нужно поговорить!
— Дим, мы уже обо всём с тобой поговорили. И не раз. Прости, но я сплю. — Про «последний наш разговор», я вообще молчу и стараюсь не вспоминать!
— Я понимаю, но…
— Дим, давай без «но»…, ты помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?! — на эмоциях всё же поднимаюсь и выхожу в коридор.
— Кэтти, открой, пожалуйста! Хватит уже веселить соседей. Дай мне всего пять минут и если захочешь, то потом я уйду.
— Отлично! Можешь уходить прямо сейчас, потому что дверь тебе я не открою! Меня нет дома! Спокойной ночи! — даю отбой, устало уперевшись лбом о прохладную поверхность двери.
Взять меня измором не удастся и Диме об этом известно, как никому. Звонки прекращаются. Всё вокруг затихает. Я опять погружаюсь в спасительную благодать тишины.
Внезапно мой телефон оживает и издаёт характерный звук полученного сообщения. Нет, он серьёзно?
"— Кош, открой, пж!"
«— Уходи!»
Раздаётся трель мобильного. Я усмехаюсь.
— Вот, неугомонный! — стекаю спиной по гладкому полотну двери на пол. Усаживаюсь поудобнее. Сгибаю ноги в коленях и прижимаю к груди, упираюсь в них подбородком.
На экране всплывает изображение Димы в строгом синем костюме и расстёгнутой на пару пуговиц белоснежной рубашке. Галстук он небрежно держит в руке. Только на фото этого не видно. Фотосессия для какого-то известного журнала. Мне нравится, как он смотрит на этом снимке. С лёгким прищуром, серьёзно и очень проникновенно, как будто в душу заглядывает. Трубку, само собой, не беру, только смотрю на фото, пока идёт вызов.
«— Давай просто поговорим! Потом я уйду, обещаю!» — дергаюсь от звука входящего смс. Может попить успокоительное? Какая-то я дёрганая стала в последнее время!
«— Мне так плохо!»
«— Дим, здесь тебе хорошо уже не будет. Ты пойми! Иди туда, где тебе станет легче».
«— Не будь такой жестокой! Пожалуйста, открой мне».
«— Я не жестокая! О тебе, ведь, думаю. Переживаю!»
«— А помнишь, как мы впервые встретились с тобой в Одессе? Как будто это было вчера. Ты ворвалась в мою жизнь, как глоток свежего воздуха. Такая юная, лёгкая, воздушная и очччень красивая. Ты мне сразу понравилась… с ума меня свела…, а теперь даже на порог меня не пускаешь».
Поднимаюсь на ноги и пишу последнее сообщение по дороге в спальню.
«— Дим, я иду спать и тебе советую! Если не перестанешь мне звонить и писать, внесу тебя в чёрный список. Спокойной ночи».
Жёстко? Возможно,… помню ли я день нашего знакомства? Конечно, помню! Очень хорошо помню. И не только этот день, я всё помню. Только всё было далеко не так гладко и безоблачно. Вот об этом вспоминать, мне совсем не хочется. Ни к чему ворошить прошлое,… а всё хорошее, и так всегда со мной, и навсегда так и останется.
Утро начинается неприятно. После вчерашнего вечера, просыпаюсь в отвратительном настроении. Чувствую себя последней сволочью. Ненавижу это ощущение! Кофе убежал, тосты сгорели, из душа текла желтая вода, и я была на грани взрыва! Оставшись неумытой и голодной, я начала звонить Светлане Владимировне, чтобы хоть немного успокоиться.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»!
— Что за черт? Вот тебе и успокоилась!
Внутри начинает зарождаться паника. У детей телефонов нет. Бесячая принципиальность! Вот, что я за человек?! 21 век! У всех должны быть телефоны ровно с тех пор, как научатся говорить:- Алло!
Звоню Андрею Дмитриевичу, Диминому папе, трубку никто не берёт. Это просто невыносимо! Следующий в моём списке контактов- бывший муж.
— Дим, привет! — я на грани истерики.
— Кэтти? — сонный голос басит в ответ. — Что-то случилось?
— Дим, проснись, пожалуйста, и услышь меня! — я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, иначе голос срывается. — Я не могу дозвониться до твоих родителей! Ты когда с ними разговаривал в последний раз?
— Что случилось? — его голос становится более осознанным и жёстким. Так и вижу его, сидящим на кровати, приглаживающим одной рукой непокорные волосы, как будто мы по видео связи общаемся.
— Случилось то, что я не могу дозвониться до твоих родителей, у которых сейчас находятся наши дети, если ты не забыл! Черт бы тебя побрал, Завальский! Просыпайся! — мой голос начинает звенеть и вибрировать от гнева и зарождающейся паники. — Я не знаю, что мне делать!
— Так, стоп! Для начала, — успокоиться! Отставить панику! — рявкает бывший муж. — Я тебе перезвоню! — и отключается.
Я покрываюсь липким потом, беспомощно открываю рот и закрываю, как рыба, выброшенная на берег. Ничего не могу сказать. Жадно хватаю ртом кислород. Закашливаюсь.
— Черт! Черт! Черт! — я бегаю по квартире, как загнанный зверь.
Перед глазами всплывают жуткие картины, одна хуже другой. Отвратительные предположения, украдкой завладевают моим мозгом, сеют панику, вытесняя напрочь логику и здравый смысл. Тело трясёт, дрожь охватывает меня целиком. Зубы начинают отбивать такую чечётку, что уши закладывает. Мне становиться дурно, натурально тошнит. Звонок мобильного заставляет меня подпрыгнуть на месте.
— Да! — кричу в трубку, заправляя волосы за ухо.
— Одевайся и выходи! Буду через 10 минут! — громкие гудки отбоя, как удары колокола в моей больной голове.
Я стискиваю виски руками, пытаюсь взять себя в руки и не поддаваться панике раньше времени, но у меня ничего не получается! Чем больше проходит времени, тем сильнее меня трясёт. Безостановочно набираю номер Диминых родителей- безрезультатно!
На ходу запрыгиваю в любимые джинсы и какой-то, прихваченный впопыхах, объёмный белый свитер. Только в коридоре замечаю, что натянула его шиворот-навыворот. Переодеваюсь, параллельно пытаясь всунуть ноги в ботинки. Прыгаю по коридору, в обувь попасть не могу.
Схватив сумку с телефоном и пуховик, выбегаю из квартиры и захлопываю дверь.
— Черт! Ключи забыла…! Аааа…! — машу рукой и бегу вниз по лестнице.
Даже на лифт терпения не хватает. Перепрыгиваю через ступеньки. Пытаюсь одеться на бегу, рука путается в рукаве пуховика, чудом не скатываюсь вниз по лестнице кубарем.
— Хоть бы всё было хорошо! — повторяю на репите, как молитву. — С ними же ничего не могло произойти?! — нет, это не вопрос! Это скорее утверждение! — по-другому быть не может! Не должно быть! Нет! Я бы почувствовала! Я бы знала наверняка! — говорю сама с собой, так немного легче становиться.
Дима со свистом притормаживает прямо у самого моего подъезда. Я вваливаюсь в салон тяжело дыша, усаживаюсь на переднее сидение и сильно хлопаю дверью. При других обстоятельствах я бы услышала целую лекцию относительно своего вопиющего поступка, но не сейчас. Сейчас нам обоим не до того.
Трясущимися руками пытаюсь пристегнуть ремень безопасности. У меня ничего не получается. Ремень заедает, пальцы не слушаются.
— Через два часа вылет. — Мрачно сообщает мне Димка и срывает машину с места так резко, что я вжимаюсь в спинку кресла.
— Так долго?! — отвечаю быстрее, чем успеваю подумать. Закусываю губу. Понимаю, сморозила глупость, раньше никак.
Только сейчас осмеливаюсь взглянуть на него. Взъерошенные волосы, дикие глаза неотрывно следят за дорогой, пуховик расстегнут, как и у меня. На нём джинсы и белый свитер. Надо же, мы не сговариваясь, практически одинаково оделись. Кожа бледная, под глазами мешки. Точно ушёл в запой! Но мне сейчас не до этого. Сейчас самое главное, — это дети! Ну, и родители Димы, само собой. Все лекции оставляю на потом. Потом обязательно нужно будет с ним поговорить! Всё после!
***
Сижу в самолёте возле прохода. Ремень наглухо пристегнут. Команда готовится ко взлёту. Бортпроводники закрывают оставшиеся открытыми багажные отсеки для ручной клади над сидениями, проверяют все ли пристёгнуты. Я сижу с закрытыми глазами, пытаюсь абстрагироваться. Крепко сжимаю поручни с обеих сторон до побелевших костяшек, до хруста в кистях. Твержу про себя одно и то же. Молю Бога, чтобы с близкими всё было хорошо.
— Кэт, всё будет хорошо! Успокойся, пожалуйста. — Дима накрывает мою ледяную руку своей. Его рука такая горячая. Обжигает меня. Я дёргаюсь, как будто меня током шарахнуло и убираю руку.
Открываю глаза и смотрю на него. В упор. Глаза в глаза. Он растерян и очень взволнован, его глаза лихорадочно блестят. Плохой знак. Зачем я на него посмотрела? Зачем?! Отворачиваюсь, закрываю глаза, наивно пытаюсь отгородиться веками. Утопаю в панике. Захлёбываюсь. Кислорода не хватает. Открываю беспомощно рот. Ещё и этот гребаный полёт! Ненавижу летать! Ненавижу! Питер- это вам, конечно, не Канада, но всё же…. Я должна всё выдержать. Просто обязана! Подумаешь, полтора часа?!
— Кэт, посмотри на меня. — В его голосе появляется уверенность.
Я послушно поворачиваюсь к нему.
— Когда ты в последний раз разговаривала с моей мамой? — его голос звучит мягко и тихо. Пытается успокоить меня своими вибрациями.
— Я… Светлана Владимировна звонила мне вчера утром. Они на выходные поехали на дачу к тёть Оле. Это их соседка. Только не спрашивай меня, где, я не знаю где эта гребаная дача. Я вообще больше ничего не знаю! — меня начинает накрывать с новой силой.
— Успокойся! Я знаю кто такая Оля. И где находится её дача, я тоже знаю. — Дима медленно поглаживает мою руку.
— Мама звонила тебе уже с дачи или они ещё были в пути?
— С дачи. Она поэтому и позвонила. Хотела успокоить меня, что они уже доехали и с ними всё в порядке. Дим, я не понимаю, что могло произойти! Я не понимаю, почему никто не отвечает! Я вообще ни черта не понимаю!
— Тише, тише, иди ко мне. — Дима сгребает меня в охапку и прижимает за плечи к своей горячей груди.
— Всё будет хорошо. Тише, тише… — как будто говорит это не только для меня. Себя тоже пытается успокоить.
Я чувствую, как гулко бьется его сердце и мне реально становиться легче. Сама не знаю почему, но меня перестаёт трясти. Я начинаю понемногу успокаиваться.
Самолёт высоко в небе. Надо же, я и не заметила, как мы взлетели. Полёт проходит нормально. Я закрываю глаза. Мозг взрывается от дикого количества вопросов.
— Ты что совсем со своими родителями не разговариваешь? — спрашиваю его тихо.
— Почему не разговариваю? Разговариваю…. Мне мама вчера утром тоже звонила, только я был занят и быстро свернул разговор. А вечером перезвонить забыл. — Добавляет виновато.
— Конечно! Ты же был занят! — не могу сдержать ехидного замечания. Пытаюсь оттолкнуть его от себя, точнее, наоборот- себя от него.
— Не язви. Тебе это не идёт. Да, я напился. Что уж теперь…? — Дима не разжимает медвежьих объятий, держит крепко. Не обращает никакого внимания на мои трепыхания.
— Что желаете выпить? — раздаётся над ухом мелодичный голос сладко улыбающейся стюардессы.
— Спасибо, ничего. — Сухо отвечаю девушке, едва мазнув по ней взглядом.
— Воду без газа, пожалуйста. Две. — Добавляет Дима. Я улучаю возможность и выворачиваюсь из его крепкого захвата, сажусь обратно на своё место и выдыхаю. Пытаюсь восстановить самообладание, смотрю прямо перед собой.
Стюардесса выгибается и наклоняется к Диме так близко, что перед моими глазами застывает её полуобнажённая пышная грудь, чудом сдерживаемая вырезом блузы. Я задыхаюсь от возмущения. Какая наглость! Что это за обслуживание?! Она бы ещё полезла через меня к нему на колени! Вы посмотрите на неё! Вывалила здесь всё своё богатство! Подумаешь! Тоже мне, Памела Андерсон! Нахалка!!!
Я поворачиваюсь к бывшему мужу с открытым ртом, чтобы высказать всё, что я думаю по этому поводу. Но никакой реакции с его стороны не наблюдаю. Он не улыбается, не заигрывает, он вообще не обращает на неё никакого внимания. Просто берёт воду из её рук, вежливо кивает, раскрывает столик и ничего вокруг не замечая, уходит в свои собственные мысли с головой.
Нахалка вынужденно отходит, выпрямляется, поправляет униформу, расправляет плечи и заново надевает дежурную улыбку.
— Что желаете выпить? — спрашивает она следующую жертву, в лице пожилого мужчины, сидящего за мной.
Мы прилетаем в Пулково. В Питере, как всегда, дождь. Хорошо, что хоть не ливень. Закрываю глаза и поднимаю лицо навстречу холодным каплям. Легче, увы, не становиться.
— Кэт, нам пора. — Дима ловит такси и открывает для меня дверь.
Я ныряю на заднее сидение и достаю мобильный. «Абонент временно недоступен». Что же ты будешь делать!
Муж садится в машину рядом с водителем и называет какой-то адрес. Я не задаю вопросов. Я вообще сейчас не хочу разговаривать. Мне необходимо убедиться лишь в том, что с нашими близкими всё в порядке. И всё! Я смотрю в окно, пытаюсь отвлечься. Напряжение зашкаливает. Тереблю в руках телефон и понимаю, что ничего уже не вижу за окном. Я даже не сразу соображаю, что плачу.
Отмечаю на автомате, что городской пейзаж меняется, всё меньше за окном домов и всё ниже и ниже. Теперь перед глазами мелькают обнаженные деревья с уродливо скрюченными ветвями и огромные поля.
Мы выезжаем за город. В машине гробовая тишина. Водитель даже музыку не включает. В воздухе висит физически ощутимое напряжение. Каждый заточен на своём. Дорога скользкая.
Неожиданный звонок моего мобильного телефона, действует на меня не меньше разорвавшегося снаряда. Я подпрыгиваю, судорожно вцепляюсь пальцами в трубку, вижу на экране фотографию жизнерадостного Амира. Сердце пропускает удар. Рука машинально опускается.
— Что случилось? Почему не отвечаешь? — нетерпеливо спрашивает Дима.
Я молча передаю ему свой телефон и залипаю на пейзаж за окном. Дима что-то бурчит то ли в трубку, то ли себе под нос, я не обращаю внимания. Нужно было поговорить с другом, успокоить, с опозданием понимаю я. Некрасиво получилось! Он же переживать теперь будет. Только не могу выдавить из себя ни единого слова. Язык, словно прирос к нёбу.
Спустя два часа машина останавливается у небольшого домика. Я смотрю на Диму и он, молча, мне кивает, подтверждая, что мы на месте. Благодарим водителя и выходим на улицу. Дождя нет. Здесь вообще сухо, как буто его здесь и не было вовсе.
Дима, со знанием дела, просовывает руку за калитку, нажимает какой-то скрытый от посторонних глаз механизм и она с тихим скрипом открывается нам навстречу. Захожу в незнакомый двор и нервно оглядываюсь. Здесь очень чисто и летом, наверняка, очень красиво. Мне здесь нравится. Только сейчас не до антуража. Внезапно до моего слуха доноситься до боли знакомый голосок.
— Папа?! Папочка!!! А что ты здесь делаешь? — забрасывает вопросами Сашка, запрыгивая на отца с ногами.
— Сашка! Родная моя! — хрипит Димка. Когда он успел дойти до порога?! Удивляюсь.
— Папа! Привет! — радостно встречает его Никита, утыкаясь в живот.
— Сыночек, — прижимает сына второй рукой. — Привет, привет, мои родные.
— А у нас дедушка с бабушкой плопали! Пледставляешь?! Может, потелялись?! — искренне удивляется дочь.
Слушаю родные голоса с замиранием сердца. Димка застыл на пороге с детьми, как огромное изваяние. Уткнулся в Сашкину макушку, треплет волосики Никите. Смотрю на них и сама не могу пошевелиться. Куда же вы раздетые?! Жалобный голос разума всплывает тут же в моей голове, но я молчу.
Сашке уже шесть с половиной лет. Она вытянулась, потеряла несколько передних зубиков, стала очень смешной. Я и не заметила, как она начала правильно выговаривать буквы, только «р» ей до сих пор не поддаётся и мне стало грустно, дети так быстро растут.
— Мама?! Мама! — Сашка поворачивает головку, как будто подслушав мои мысли и видя меня, смешно округляет глаза. Пытается поскорее слезть с Димы, чтобы броситься ко мне. Но Ник её опережает.
— Мамочка! — ласково обнимает меня за талию сын. Ещё чуть-чуть и Ник меня догонит в росте. Совсем уже взрослый парень.
— Привет, мой любимый! — крепко прижимаю сына к себе, зацеловываю его голову, лицо, куда только могу дотянуться губами.
Подбегает ураган Александра, чуть не снеся нас с Ником с ног, запрыгивает на меня, как обезьянка. — Мама! Мамочка! — я смеюсь и целую дочку.
— Никит, давай в дом, холодно, — тихо говорю сыну. Он послушно разворачивается и беспрекословно топает в дом.
— Привет, моя девочка, пойдём, и мы зайдём в дом. Не дай Бог, заболеете! — я несу её на себе внутрь.
— Мамуль! Почему ты плачешь? У тебя что-то болит? — я что, плачу? Надо же, даже не заметила.
— Нет, малыш, это из-за дождя. Я просто намокла. — Смеюсь и целую её в нос.
— Но на улице же нет дождя! — искренне удивляется она.
— Здесь нет, а за углом идёт. — Подмигиваю дочке. Сашка слазит с меня и недоверчиво выглядывает за дверь.
В доме тепло и вкусно пахнет пирогами. Желудок жалобно урчит, напоминая о себе. Только мне сейчас не до еды. Тёть Оля мнётся в коридоре, теребит передник и улыбка исчезает с моего лица.
— Здравствуй, тёть Оль! — обнимаю трясущуюся женщину. — Что случилось? Где Димины родители? — тихо спрашиваю её на ухо.
— Здравствуй, дочка! Я ничего не знаю. Они просто исчезли! Оба! Пошли в магазин и не вернулись! — женщина начинает тихо всхлипывать на моём плече.
— Тише, тише, теперь мы здесь. Сейчас что-нибудь обязательно придумаем! Мы во всём разберёмся. Вы теперь не одна, успокаивайтесь. — Пытаюсь придать голосу уверенности. Целую бледную щёку перепуганной женщины, поглаживаю спину.
Димка не раздеваясь, уже разговаривает с кем-то по телефону, меряя комнату тяжёлыми шагами. Брови сурово сведены у переносицы, на лбу залегли глубокие морщины. Волосы взъерошены, он постоянно их дёргает во время разговора. Подхожу к нему и беру его за руку, слегка сжимая прохладными пальцами. Он останавливается, смотрит на меня и как будто весь мир замирает на долю секунды. Слегка кивает, губы чуть дёргаются в подобии улыбки и мягко высвобождает свою руку, продолжая свой бессмысленный марафон по комнате.
Я смотрю на непонимающих детей и, тепло разливается внутри. Одной проблемой меньше. Уже легче. Интересно, что же могло случиться с Димиными родителями?
Хозяйка возится на кухне, периодически вытирая глаза платочком. Пытается отвлечься механической работой. Я её понимаю, сама так часто поступаю. Подхожу к ней и аккуратно сажусь на табурет.
— Тёть Оль, а Вы не знаете, они брали с собой мобильные телефоны?
— Светочка точно брала! Она мне позвонила минут через пять после их ухода и просила выключить кашу, которую она детям на завтрак варила.
— А они пешком ушли? Я видела, их машина здесь припаркована.
— Конечно пешком! Катюш, они же всегда пешком ходят, если есть такая возможность, ты же знаешь, как они любят гулять. Тем более, сколько тут идти до магазина? Десять минут в одну сторону. Они хотели свежих булочек к завтраку купить. — Женщина опять прикладывает платок к глазам и утирает слёзы.
— Я скоро вернусь, никуда не выходите! Будьте дома! — строго говорит Дима, неожиданно появляясь на пороге кухни.
— Я с тобой! — решительно вскакиваю с табурета.
— Нет! Ты останешься здесь! — он так резко обрывает меня, что я невольно опускаюсь обратно на стул. — С детьми. — Добавляет уже гораздо мягче.
— Иди, сынок, не переживай, мы никуда не уйдём. Будем сидеть здесь, ждать от тебя новостей. — Тёть Оля выходит следом за ним в коридор.
Дима кивает и смотрит на меня. — Если что, сразу звоните! — помедлив немного, выходит из дома.
Я киваю и отворачиваюсь, пряча слёзы. Мне не обидно, что он на меня рявкнул. Нет. Мне страшно! Я чувствую его страх, слышу его ядовитый запах. Он проникает в мою кровь, отравляет меня. Вижу, он что-то мне не договаривает. Видимо, узнал что-то такое, что я не должна знать.
— Дочка, может чайку? Поди замёрзла с дороги? — аккуратно спрашивает меня тёть Оля. — Пытается отвлечь.
— А кофе есть? — спрашиваю с надеждой, вспоминаю, что сегодня свою порцию кофеина я так и не получила.
— Конечно, есть! Сейчас сварю.
— Не спешите, я пойду, переоденусь и мне бы в душ, если можно.
— Конечно, конечно! Пойдём, Катюш, я всё тебе покажу.
Дети увлечённо смотрят «Каникулы в Простоквашино» по телевизору. Я обожаю этот мультик до сих пор и сама бы с удовольствием посмотрела его вместе с ними, но сейчас не время. Провожу ладонью любовно по их головам и поднимаюсь за хозяйкой по широкой лестнице на второй этаж.
Только сейчас замечаю, что дом очень большой и уютный. Вокруг чистота и порядок. Везде мягкие ковры, на стенах висят картины с изображением пейзажей. Возможно даже местных. Здесь тепло и очень комфортно, как будто я уже здесь бывала и не раз. Успеваю заметить, что из современного в доме только телевизор, ванная комната и газовое отопление.
— Тёть Оль, мне бы какую-нибудь футболку. Если есть. Мы с Димкой так неожиданно сорвались, что я совершенно с собой ничего не взяла. — Оправдываюсь перед женщиной. Мне так неловко. Ведь, я ей никто. Абсолютно чужой человек.
— Господи! Дочка, ну, что ты так переживаешь! Знаешь сколько у меня здесь вещей?! Хоть каждый день меняй, за несколько лет не повторишься.
Оставив меня одну, в выделенной мне комнате, тёть Оля вернулась к детям. А я решила немного осмотреться. Комната была маленькой и очень тёплой. Может даже слишком тёплой. Я сразу стащила свитер через голову и повесила его на спинку стула возле окна.
Здесь стоял большой шифоньер советских времён, в котором и находилась часть обещанных вещей гостеприимной хозяйки. Раскладывающийся диван, одно кресло и стол со стулом.
На стене, как и на полу, висел ковёр, который удивительным образом преображал маленькую комнатушку. Созерцать мягкое ворсистое полотно с замысловатым узором было куда приятнее, чем скучные голые стены. Наверняка он здесь висел не только для красоты, но и для сохранения тепла. Плюс ко всему, он позволял немного отгородиться от посторонних звуков. Так делали наши соседи по подъезду в моём далёком детстве.
Двери в остальные комнаты были плотно закрыты, и я не осмелилась туда зайти. Хотя очень хотелось взглянуть хоть бы только одним глазком на комнату Светланы Владимировны и Андрея Дмитриевича. Может там осталась какая подсказка, ну, или хоть что-нибудь. Только я не спросила у тёть Оли, какая из закрытых комнат, отведена пропавшим людям. Теперь уже поздно.
Прихватив чистое полотенце и длинную футболку, я пошла в ванную комнату. Телефон я держала в руках, не выпуская, периодически названивая на знакомый номер, слыша в ответ неизменно-ненавистный голос робота. В ванной мне пришлось с ним расстаться. Я разделась и вмиг покрылась гусиной кожей. Здесь было ощутимо прохладнее, чем в других помещениях. Я быстро влезла в холодную душевую кабину и включила до упора кран с горячей водой. Прохладные струи хлёстко били меня по лицу, отрезвляя, возвращая надежду и уверенность.
Я обожаю принимать душ, подолгу стоять под упругими струями, но не сегодня. Расходовать воду в чужом доме, мне было неловко. Поэтому помывшись наскоро не совсем ещё нагревшейся водой, без мочалки, я быстро вылезла и вытерлась насухо мягким полотенцем, чтобы не простудиться. Мне даже удалось не намочить волосы. Слишком длинные, долго пришлось бы сушить, а фена я здесь не увидела. Хотя, не исключено, что он находится в одном из многочисленных шкафчиков, в которые я тоже предпочитала не залазить.
Я ждала звонка от Димы. Не хватало определённости. Я до сих пор верила в то, что с Димиными родителями всё хорошо. Плохие мысли я отгоняла прочь.
Новая футболка оказалась не только длинной, но и очень широкой, габариты у нас с тёть Олей диаметрально противоположные. Пришлось частично заправить её в джинсы, как сейчас модно. Спускаясь вниз по лестнице, я ещё раз набрала номер Светланы Владимировны и, услышав заезженную фразу, тихо чертыхнулась.
С кухни доносились оживлённые голоса детей и умопомрачительные запахи. Желудок опять напомнил о себе болезненным спазмом. Самое время для обеда, а я ещё даже кофе не пила. Есть мне категорически не хотелось, а вот от кофейка, я бы не отказалась.
Внезапно телефон в моих руках ожил, заставив моё сердце замереть и пропустить удар, я впилась глазами в экран. Это был Завальский. Ну, наконец-то!
— Да, — тихо ответила я, так и не спустившись вниз до конца.
— Я в девятой городской больнице. Никому ни слова. Бери такси и приезжай. — Кладёт трубку, не дождавшись моего ответа.
Голос его был таким сжатым, глухим, просто жутким, что у меня кожа дыбом встала. Перед глазами резко потемнело и я вцепилась рукой в перила, чтобы ненароком не упасть. Уверенность в положительном исходе таяла на глазах. Я начинала верить в то, что произошло нечто нехорошее. И мне было очень страшно.
— Дочка, ты чего здесь прячешься? — мягко спросила меня тёть Оля, выходя в коридор и вытирая мокрые руки о передник. — Идём обедать, детвора уже начала.
Я растерялась. — Тёть Оль, я…, мне в город нужно! Срочно!
Брови хозяйки взметнулись вверх и, предупреждая её протест, я продолжила уже более уверенным голосом.
— Дима забыл у меня в сумке свой кошелёк со всеми документами. Растяпа! Только что позвонил и попросил срочно его привезти. Ни денег, ни документов! — потрясла я мобильным для убедительности. — Вы не могли бы заказать мне такси в город, пока я переоденусь?
— Хорошо, но это же так дорого… — растерялась женщина, — может, лучше на автобусе поедешь?
— Тёть Оль, времени нет! Мне быстро нужно.