Маргоша встречает нас возле кофемашины с округлившимися от удивления глазами.
— Добрый день, Олег Константинович, — выдавливает и замирает с чашкой в руках.
Шустрая блондинка успевает за долю секунды просканировать нас до мозга костей, пройдя всевидящим взглядом с ног до головы. В карих глазах шок быстро сменяет любопытство.
Легко ее понять. Шершнев судя по всему решил, что теперь не отпустит меня ни на шаг. Ибо и в здание офиса, и в маленькую оборудованную на нашем этаже кухню, я захожу с плотно припечатанной к моей пояснице ладонью.
— Лена, — она улыбается и косится из-под наращенных ресниц на Шершнева, демонстрируя новенькие виниры по акции в какой-то клинике на краю нашей необъятной родины, — Павел Андреевич тебя искал. Что-то на счет проверки.
— Я зайду к нему позже, — нервно оглядываюсь на отклеившегося от меня Шершнева.
Он словно оглох. Не моргая смотрит на экран смартфона и что-то печатает. Попутно успевает задать нужные данные для своего кофе.
— Олег, мне нужно идти, — раздраженно цежу ему в затылок.
Ноль реакции. Похоже, стоит Шершневу окунуться в рабочий процесс, как все для него исчезает. За это невозможно его не уважать, но сейчас ситуация выглядит как-то глупо.
Злюсь. Словно мне нужно его разрешение, чтобы куда-то идти.
В конце концов, это и моя компания.
— Лен, Павел Андреевич сказал, что что-то срочное, — Маргоша переводит взгляд с меня на Шершнева.
Похоже, не только я здесь жду реакции одного робота.
Только ее не следует.
Ну и отлично.
Тряхнув волосами, удобнее перехватываю сумку с лэптопом, и стремительно удаляюсь.
Всплеск раздражения буквально толкает меня вперед. Без стука, я врываюсь в кабинет финансового директора. Останавливают меня только внезапные объятия.
Паша, обхватив меня в кольцо рук, прижимает к себе, не давая опомниться, чем вызывает волну возмущения. Я дергаюсь, только ничего не меняется. Он только усиливает давления, вызывая во мне приступ тошноты.
Нет, ну что за отвратительный парфюм?
— Я соскучился, — влажный, пошлый шепот достигает моего сознания вместе скольжением мокрых холодных губ по ушной раковине.
— Пусти меня, — кручу головой в попытках отодвинуться подальше.
— А что такое? — шипит Паша, до боли сжимая мои ребра. — Раньше тебе нравилось.
— Никогда мне такое не нравилось! — протестующе рычу и с силой толкаю его в грудь. — Пусти, мне больно!
Паша же, словно одержимый, толкает меня к стене и вжимает в ее вопреки всем протестам. Боль и отвращение накрывают меня с головой, когда грубые ладони вырывают мою блузку из-под пояса и скользят вверх, сжимая грудь.
— С Шершневым небось понравилось, да? — ревет он и дергает мой ремень.
Кожаный пояс до хруста вжимается в поясницу, выбивая из глаз поток искр.
— Ты совсем охренел⁈ — взвизгиваю и направляю колено ему в пах.
Удар приходится в бедро. Извернувшись, Паша блокирует мою ногу и демонстрирует звериный оскал. От желания плюнуть ему в рожу удерживает только одно — он взбесится окончательно.
Я не понимаю, что на него нашло. А ужас ситуации доходит до меня слишком медленно.
Я просто не верю, что это происходит.
— Паша, постой, — дергаю плечами, стараюсь втиснуть между нас ладони. — Паша, мы на работе.
— Утром ты тоже должна была быть на работе, — рычит он мне в ключицу, разодрав воротник, и зубами вцепляется в кожу. — А сама приехала в обед. С ним.
Сердце колотится, как бешеное. Кислород испаряется из легких, когда Паша накрывает мои губы свои.
Он практически высасывает из меня всю жизнь.
От этого прикосновения орать хочется еще больше.
Чужой. Он совершенно чужой.
Паша сжимает руку на моей шее, а я невольно вскрикиваю. Язык, словно острое жало, ужом проникает в мой рот, разгоняя ком в горле до нечеловеческой скорости.
Что делать в такой ситуации? Орать? В кабинете финансового директора, где шумоизоляция покруче, чем в студии звукозаписи?
Только времени размышлять нет.
Я с силой стискиваю челюсти. На моем языке оседает противный металлический вкус его крови. А Паша взвизгивает и отскакивает в сторону.
И в этот момент дверь в кабинет распахивается.
Перед глазами все плывет, а голова идет кругом. Я медленно сползаю по стене вниз и подтягиваю к груди колени, ошарашено глядя вокруг. Кажется, меня трясет. Вибрация идет по тонкой ткани на бедрах вниз и распространяется на побелевшие кисти. С силой тру предплечья и раскачиваюсь, стараясь компенсировать дрожь.
Сейчас отпустит.
Точно отпустит.
— Олег…
— Убью, тварь.
Голоса доносятся до меня словно через какую-то глухую стену. Мне даже кажется, что я слышу удары. Но перед глазами абсолютно ничего. Все расплывается в соленом потоке, что пеленой льется из глаз.
Я же никогда не была трусихой? Да и ничего же не произошло.
Только какой-то лед пробирается мне в сердце, промораживая внутри все до костей.
Как-то отдаленно понимаю, что у меня шок. В этот момент тугой ком, все еще сжимающий горло, дергается и ставит меня на колени. Жуткий спазм толкает вперед желудок и выворачивает меня наизнанку.
Не выдержав напряжения, с отвратительным звуком я выплевываю все, что скопилось во мне за эти пару минут.
Упертые в пол ладони подкашиваются. Мне не дают упасть руки, что тянут меня в сторону.
Все инстинкты самозащиты взрываются в мозгу, врубая аварийную систему. Я колочу воздух и все, что попадается под руку.
Не снова. Не могу снова.
— Нет! — взвизгиваю я и дергаюсь, пытаясь вырваться. — Не трогай меня!