Трясет от того, как он спокойно говорит о покупке дома.
В груди клокочет обжигающая ярость. Разлетается по всему телу. Жалит пальцы.
Так и хочется вцепиться в невозмутимое лицо.
— Почему ты такой? — выдаю со стоном, прижав ладони к щекам. — Что с тобой не так, Шершнев?
— Со мной? — бровь удивленно летит вверх. — Лен, ты себя слышишь?
Массирую пальцами веки, глажу виски.
Хочу убежать. Подальше от всей его холодности.
Он никогда не поймет, как я себя чувствую.
Это бесполезно.
Трясу головой и разворачиваюсь на пятках.
— Я понимаю.
Его голос, приглушенный и какой-то далекий, парализует. Заставляет замереть и обратиться в слух. Это настолько неожиданно, что вводит в ступор.
— Ты думаешь, что тебя загнали в угол, — выдает Шершнев и тяжело опускается на высокий стул.
Немое приглашение к диалогу я, к собственному удивлению, принимаю не колеблясь ни секунды. Моя злость куда-то испаряется в момент, когда я усаживаюсь напротив.
Уступает место осторожности и лучу надежды.
Если он поймет и не будет давить — то все выйдет гораздо проще.
Шершнев складывает на столе руки и сцепляет их в замок.
— Ты — мой руководитель, — поджав губы, глажу столешницу. — Теперь мы вместе работаем, — усмехаюсь и поправляю складки халата на коленях. — Мы живем вместе. Стоило приехать в больницу к отцу — оказалось, что и там — ты. Да, я чувствую себя загнанной. Я пришла к тебе сама, да, но…
— … Потому что у тебя не было выбора.
Останавливаюсь и глубоко втягиваю воздух. В носу першит, в горле оседает горечь сказанных слов.
— А теперь еще и дом, — смаргиваю мутный туман перед глазами и нервно облизываю губы. — Слушая, я тоже понимаю. Я не дура. Ты купил этот дом не для того, чтобы окончательно запереть меня. Тебе это просто не нужно.
— Но? — иголки зрачков внутри изумрудных радужек буравят меня насквозь.
— Но куда бы я не повернулась, Олег, — везде только ты. А я так не умею, понимаешь? Не чувствую себя в безопасности.
Шершнев кивает и обнимает ладонями кувшин с водой. Отводит помутневший взгляд, смотрит сквозь прозрачную жидкость.
А на меня накатывает облегчение.
Даже если ничего не изменится — эти мысли перестанут меня отравлять. И я больше пойму про Шершнева.
Сейчас его реакция мне не ясна.
Но даже то, как он слушает, кажется мне хорошим знаком.
— Этот дом — твой и твоих родителей, — пожимает плечами Шершнев не отводя взгляда от кувшина. — Я в нем просто гость.
Разочарованно вздыхаю и тру лоб.
— Олег, ты его купил, — наклоняюсь к Шершневу и касаюсь пальцев на запотевшем стекле кувшина, привлекая внимание.
Олег переводит взгляд на меня, но не дает установить зрительный контакт. Смотрит куда-то в сторону.
А меня посещает странное чувство.
Он растерян?
— Это много значит, понимаешь? — подаюсь вперед и нервно облизываю губы. — Понятно, что родители и я будем крутиться, как это возможно, чтобы выкупить его у тебя, но сколько на это уйдет лет?
Шершнев молчит. Хмурится и стучит пальцами по кувшину.
А мое сердце замирает.
Взгляд сам скользит по изящным длинным фалангам, а к лицу невольно приливает жар.
Слишком свежи воспоминания о том, что он ими вытворяет.
Невовремя.
— Ты чувствуешь себя заложницей? — голос Шершнева выводит из ступора.
Щурюсь. Прогоняю слова в своей голове, пробую на вкус.
Они словно не отражают всего.
— Скорее загнанным зверем, — вздыхаю и убираю руки.
— На тебя никто не нападает.
— Знаю, — поспешно отвечаю и часто киваю. — Олег, я и не говорю, что ты нападаешь. У нас сделка, все верно. Я все помню. И благодарна тебе за помощь…
— Неужели, — бормочет себе под нос Шершнев, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прервать свою вдохновенную речь.
— …И за дом тоже. Я рада, что отцу будет где восстанавливаться, а маме не придется никуда уезжать. Только мне бы хотелось, чтобы это место продолжило быть моим домом, — Шершнев удивленно округляет в глаза. — Не в смысле жить, нет. В смысле, чтобы я знала, что это родительский дом. Родовое гнездо, не знаю, — всплескиваю руками в попытке объяснить.
— Что сейчас ему мешает быть родовым гнездом?
— Это грубо прозвучит, Олег. Но как есть, — набираю в грудь побольше воздуха и выпаливаю на одном дыхании. — Я хочу, чтобы ты к этому дому не имел никакого отношения.
— Ну так давай я заберу залог, — Шершнев пожимает плечами, а я со стоном поднимаю голову. — И делайте со своим домом что хотите.
Невозможно.
И почему мне показалось, что мы сможем договориться?
Все рушится. Снова перед глазами маячит этот тупик.
А самое плохое то, что построила его я себе сама.
Ведь согласись я на самом деле на предложение Олега, без попыток найти способ от него бежать — все было бы иначе.
— У каждого есть место, в котором можно укрыться от всего мира. Даже от себя самого, — бормочу, не особо во что-то веря.
Больше на эмоции.
Все предельно понятно. Шершнев прав, даже я это понимаю.
Тяну колени к себе. Прижимаю к груди и обнимаю, пытаясь заполнить вновь возникшую внутри пустоту.
— Ты и так сделал много, — выдаю, уткнувшись лбом в колени. — Гораздо больше, чем должен был. Не надо ничего забирать.
Шершнев ходит практически беззвучно.
Это я обнаруживаю внезапно. Когда его пальцы приподнимают мой подбородок.