Я знал тогда, что мне не стоило соглашаться. Не стоило, вообще, отвечать на тот звонок.
Но во всем, что касалось Марго, здравомыслие мне отказывало. Как и благоразумие. И инстинкт самосохранения. Да, вообще, всё отказывало!
Безотказным был лишь я сам. Не умел говорить ей "нет". Никогда. Не смог и в этот раз.
От звуков ее волшебного голоса сердце начало бухать в груди, как ненормальное, заглушая голос разума и все аргументы "против". Я не слышал себя, не слышал никого и ничего вокруг. Лишь ее голос молоточком стучал по мозгам, не позволяя отмахнуться от нее и ее странной просьбы. Я, как прыщавый подросток-задрот, вкрашившийся в популярную одноклассницу, был согласен на всё.
Да и любопытство, признаться, подыграло моему неразумному органу — не тому, что в штанах, хотя он у меня тоже рассудительностью не отличается.
— Я хочу родить от тебя ребенка, — заявила она при встрече и, пока я обтекал, переваривая услышанное, добила зубодробительным: — И хочу зачать его естественным способом.
Мой мир перевернулся тогда. Если бы я делал ставки на то, что же за "деликатное дело" у нее ко мне, я бы жестко продул, потому что такой версии не было даже в самых смелых моих мечтах.
Еще бы! Когда мы виделись в последний раз, она сравнила меня с валютной шлюхой, и вдруг это неожиданное повышение до идеального отца ее ребенку.
Головокружительная карьера…
И хоть я долго думал, прикидывал, взвешивал, спорил сам с собой, решение в итоге далось мне легко, ибо оно было единственно правильным.
Логичным.
Естественным.
Настолько же, насколько противоестественным было ее бегство через месяц. И мой мир еще раз кувыркнулся.
Я потратил шесть лет на то, чтобы вернуть его в исходное положение, и вот она делает это снова.
"У нее ребенок", крутится на репите одна и та же разрушительная мысль. "Ребенок не от меня"…
Руки сами собой сжимаются в кулаки, сминая картонные ведра. Еда падает из них, рассыпаясь по моим брюкам и зашарканному ковру по ногами. Пофиг.
Испорченные штаны я переживу — как пережить другое?!
Как проглотить — и не подавиться — инфу о том, что у любимой женщины ребенок от другого мужика?!
Раздражение и бессилие бьют из меня фонтаном. Мне тесно в кресле кинозала, а кулакам недостаточно просто сминать, они хотят крушить, ломать и уничтожать. Так же, как меня изнутри уничтожают мои мысли.
И воспоминания.
"Кнопка могла быть моим ребенком… Должна была быть моей!" вдалбливаюсь затылком в подголовник.
Девочка.
Дочка…
Какая ирония. Ведь я хотел, чтобы у нас с Марго родилась именно дочь. Не сын. Я мечтал о девочке с глазами и улыбкой, как у нее.
Чтобы точная копия. Клон.
— Почему девочка? Разве ты не хочешь сына? — спрашивала Маргаритка, с сомнением заглядывая мне в глаза, будто пыталась увидеть в них, действительно ли я так думаю или просто успокаиваю ее.
— Хочу. И сына тоже хочу, — честно отвечал я. — Но дочку хочу больше.
— Почему?
— Истратить на нее весь стратегический запас нежности, который накопил за эти годы. С пацаном так не получится, нельзя быть с ним размазней.
— Мальчику тоже нужна любовь, — обиженно — сама она топила за парня.
— Любовь — да, но не проявления слабости и сюсюканья. Я потерял столько времени с тобой, хочу наверстать с ней, — притянув ее ближе к себе, прислонил спиной к своей груди и переплел наши пальцы. — Но есть и еще одна причина…
— Какая? — задумчиво спросила, свободной рукой выводя на моем бедре восьмерки.
— Когда я сам был пацаном, мелким совсем, мне лет десять тогда было, я обещал своей бабушке по отцу, что назову дочь в ее честь.
— А как ее звали? — приподнявшись, она повернула ко мне лицо.
— Евой Макаровной.
Улыбнулась.
— Макаровной не обещаю, а Ева, — проговорила медленно, словно пробуя на вкус. — Ева мне нравится.
Кнопке — имени ее я так и не знаю, а назвать единорожкой язык не поворачивается — подошло бы имя Ева. Но я любил бы ее, будь она хоть Агриппиной, хоть Апполинарией.
Лишь бы она была моей.
Нашей…
"Ну почему, Марго?" беззвучно вою в темноту, вновь с силой откидывая голову на спинку кресла. "За что ты так с нами? Почему она не наша?!"
Зажмуриваюсь, надеясь, что когда в следующий раз открою глаза, мир вокруг меня перестанет рушиться.