— Привет, — вваливаюсь я в квартиру к Лизке на следующее утро, затаскивая за собой чемодан.
— Привет, сестренка, — удивленно тянет она, закрывая за мной дверь. — Ты чего так рано? Я тебя раньше воскресенья не ждала.
— По дочери соскучилась.
Сестры мы не родные, но дружим с детства. Лиза мне и сестра, и лучшая подруга, и мудрый советчик, и поверенный всех тайн. Поэтому только с ней я могла оставить своего ребенка, отправляясь с Димой в круиз по Итальянской Ривьере. Тащить дочь с собой мне показалось неразумным, хотя Димка предлагал. И поначалу я даже загорелась этой идеей — круто же побыть всем вместе, на море, на яхте, побыть семьей, но потом я вдруг передумала. И как же хорошо, что я не совершила этой ошибки! Будь Ева там со мной, я бы психовала еще больше. Я будто знала, чувствовала, что ей не стоит ехать.
Аха, чувствовала…
Если бы я знала, что, точнее, кто меня ждет в тех Лазурных водах, и сама ни за что бы туда не сунулась!
— Дочь спит, вообще-то. Ты же не собираешься ее будить?
— Спит? — бросаю взгляд на часы — действительно, еще рано.
На нервах я совсем потеряла счет времени. И это неудивительно. То, что я пережила за эту ночь, кого угодно выбьет из колеи.
Невероятная, невозможная встреча с бывшим и тайным отцом моей обожаемой дочери в одном лице, новость о его скорой женитьбе, его подозрительный интерес ко мне, а в довершении — вишенка на торте — не очень приятный разговор с Димкой, который так и не понял, почему я бросила его одного. Сойти на берег со мной он не мог, его держали дела.
— Пойдем чай гонять. Расскажешь, как ты соскучилась. — Откатив чемодан в угол, Лиза подталкивает меня в сторону ее крохотной кухни.
Мне всегда было трудно что-либо утаивать от Лизки, и сейчас тоже не удалось обмануть. Сестрицу мой ответ не удовлетворил, а значит, допроса не избежать. И скормить ей ту же бессвязную чушь, что и Димке на яхте, не получится. Поэтому, хоть чаю я не хочу, послушно перебираю ногами.
А следующие пятнадцать минут, сидя на стуле с высокой спинкой и по-домашнему подложив под себя ногу, я смотрю, как младшая дочь брата-близнеца моей мамы свершает священный ритуал заваривания чая. В полной тишине — она занята, а я не тороплюсь исповедоваться — Елизавета Андреевна шуршит пахучей железной банкой, скрипит чаинками по дну и стенкам фарфорового заварника, журчит кипятком и тихо дзынькает крышкой.
Только потом усаживается напротив и сходу задает единственно верный вопрос:
— Что за черта ты увидела на той понтовитой яхте, что сбежала с нее раньше времени?
— Кирилла, — признаюсь на выдохе.
Нет смысла скрывать — на ужине были журналисты и фотографы, — да и не хочу. Кому, как не Лизе я могу все рассказать? С ней одной могу обсудить эту судьболомную — для меня однозначно — встречу.
— Твоего Кирилла? — округляет и без того огромные глаза.
— Уже нет, — криво улыбаюсь. — Он был там со своей невестой.
— Вот же гондольер… — от души.
Обычно я ржу над ее креативными ругательствами, но сегодня мне не до смеха. Кирилл купировал мое чувство юмора.
— И как он? — спрашивает серьезно и осторожно, явно, боясь, что разбередит мои раны.
Они и так уже вскрыты.
— Он… Кирилл, — просто отвечаю. — Такой же, как всегда.
— А ты так же, как всегда, в него влюблена.
Это не вопрос, поэтому я не отвечаю.
— Как он повел себя при встрече?
— Странно. Правда, странно, Лиз. Непонятно. Нелогично. По-дурацки. Сначала гадостей наделал и наговорил, а потом пошел за мной на палубу и сказал, что хочет поговорить. Почти обнимал, по щеке гладил…
Я машинально поднимаю свою руку и повторяю его жест. Но от моего прикосновения коленки не подкашиваются.
— А ты?
— Ты же уже поставила мне диагноз: влюблена.
— Как ты вела себя при своем диагнозе?
— Я сбежала.
Лиза замирает на секунду, потом наклоняется ближе ко мне через стол:
— Ты, надеюсь, за Евой приехала не чтобы бежать с ней еще дальше?..
Теперь моя очередь таращить на нее глаза.
В первое мгновение меня возмутил ее наезд, но в следующее я задумалась.
Такая мысль меня не посещала, вариант вообще уехать из Москвы я не рассматривала, даже в голову не приходило. Но теперь, когда Лизка произнесла это… Это звучит и кажется разумным. Может, это и есть тот выход, который я ищу?
Реально. Если мы с Евой уедем, то никогда больше я не столкнусь с Потемкиным, даже случайно — под влиянием ретроградного Меркурия или велению левой пятки. У Кирилла не будет возможности узнать о ней, узнать о том, что он — отец, и забрать у меня дочь. Боже, это же так просто! Почему я сама об этом не подумала? Это…
— Глаза потуши. Загорелась она… — приземляет меня сестра не на шутку строгим голосом, по моему лицу безошибочно считав ход моих мыслей. — Куда ты собралась бежать? Как? Вот прям от меня стартанешь, с этим чемоданчиком? — кивает на дверной проем.
— От тебя не получится. Мне понадобятся документы и деньги, — рассуждаю я вслух. — И вещи, и…
— Мозги. Попросишь у Гудвина, когда доберешься до Изумрудного города. Мы с Евой как раз сейчас читаем "Волшебника", она подскажет дорогу… Даже не думай в эту сторону, Маргарита Александровна, — резко меняет интонацию с наставительно-язвительной на категоричную. — Ты никуда не побежишь. Ни с моей крестницей, ни одна.
Про мозги было обидно. Но, подозреваю, и справедливо.
— Почему?
— Потому что бегут только виновные. В чем ты виновата перед твоим Кириллом?
— Он не мой.
— Про немого будешь втирать его невесте, когда она увидит вас вместе, а мне не надо.
— Ты стихами заговорила, — улыбаюсь несмело, делая попытку понизить градус нашего общения, ибо реально ту мач.
— Если понадобится, я могу и спеть. И сплясать. Если это поможет достучаться до тебя с простой истиной, что бегством проблему не решить.
— Зато можно сделать так, что проблемы и не будет. Если Кирилл никогда не узнает о Еве, он…
— Ты сказала, он уже хочет с тобой поговорить. Раз ты сбежала, ты боишься, что разговор будет о ней?
Отвечаю кивком.
— Значит, ты допускаешь вероятность, что проблема уже существует. И хочешь оставить ее неразрешенной? Это же бомба замедленного действия, Ритк. Если ничего не сделать, она рванет. И нас всех зацепит взрывной волной. Нет, ну ты всерьез думаешь, что, если у Кира есть хоть крупица информации, хоть крошечное сомнение, он просто отпустит тебя? Даст сбежать? Да он города сметет, горы свернет, океаны осушит, а тебя достанет. Ты уже однажды убегала. Забыла?
Я не забыла…
— Ладно, фиг с ним, с Киром. А Дима? — вновь резко меняет она тему, а меня насквозь пронзает чувство стыда, что я не вспомнила о нем.
"Дима!" В отчаянии прикусываю губу. До крови.
Лиза молча отрывает от рулона и подает мне бумажное полотенце. Прижимаю его к ране.
— Про Диму-то ты не подумала… Конечно, все мысли о ненаглядном Кирилле, куда там всяким Димам?
— Прекрати! — срываясь, бросаю полотенце на стол. — Дима не всякий. Он очень хороший, любящий, заботливый, щедрый. И я не имею в виду деньги. Он — идеальный. Я его люблю, и Ева тоже.
— Про "люблю" заливай кому-нибудь другому, в остальном даже не спорю. Только чего же ты от своего идеального бежать намылилась?
— Я не от него бегу! — вскидываюсь снова.
— А получается, что и от него. Или, думаешь, он с тобой в бега подастся? Бросит свой процветающий бизнес, новую квартиру в центре, забьет на перспективы и рванет с тобой на электричке в закат?
Ответить на это мне нечего — не про электричку же возражать, — поэтому я хмуро молчу.
— А главное — как ты объяснишь ему, что гонит тебя прочь из столицы? Неужто правду расскажешь? — Лизка очень наигранно пугается.
— Тебе бы в актрисы, — бурчу сердито.
Но на этом мой протест сдувается, потому что странно негативить на правду. Пусть и неприятную.
— А тебе — к Гудвину, — огрызается беззлобно. — Так что, расскажем Димке, что у его обожаемой Евы уже есть отец?