— _???!!!
Три вопросительных и три восклицательных стоят здесь потому, что: перед Мансуром стояли трое, и всем троим хотелось спросить, и не просто спросить, а закричать от удивления на все Оренбуржье, но все трое не могли вымолвить ни слова.
Один из них, который больше всего любит ВОСХОД СОЛНЦА, был подавлен: великое Солнце назвали «одной из самых маленьких звёзд»! Другой, который умеет сочинять песни, был потрясён неслыханными прежде словами— Сатурн! Вега! Денеб! «Эх, хоть бы одно из них вставить в песню», — подумал он. А третий, мечтающий найти ещё один океан, был изумлён огромными числами: «Ты ломал голову: четыре или пять? А тут миллионы и миллиарды!»
Долго они сидели без слов. Потом раздался грустный-прегрустный голос.
— Как же так? — печально сказал Илюк. — Как же так? Солнце — величайшее из величайших, оно освещает весь мир, приводит к нам весну и лето, выращивает ягоды и яблоки, блеснёт — и светом своим в один миг наполняет все лотосы на озере, и вдруг — только «одна из самых маленьких звёзд»! — И своими огромными ушами Илюк закрыл глаза.
Опять стало тихо. Кеша и Мансур переглянулись: «лекция» Мансура вконец подкосила Илюка. Но как помочь Илюку? Ему нужно доброе слово! А что такое доброе слово? Разумеется, песня! И в эту тяжёлую минуту Острый Зуб понял, какой должна быть песня:
она должна быть красивой,
она должна быть правдивой,
и она должна другого (например, Илюка!) защитить-ободрить-вдохновить-успокоить!
И если Острый Зуб сейчас (в самое нужное время) не найдёт слов, которые поддержат друга в беде, то нечего впредь и пытаться складывать песни! Остаётся одно: уйти куда глаза глядят и там как-нибудь доживать свою неудавшуюся жизнь…
— Солнце… Солнце — одна из самых маленьких звёзд, — сказал Илюк, — но маленькая звезда освещает огромный мир! Легко делать большие дела, когда ты большой. А если ты маленький?..
И тут Острый Зуб подпрыгнул на спине Илюка. Песня была готова!
— И не только! — замахал руками будущий космонавт. — Солнце освещает не только нашу Землю, но и другие планеты! Вы думаете, Луна сама такая яркая? Как бы не так! Луна — тёмный и холодный шар, но отражает солнечные лучи, потому и светится!
— Солнце освещает и Землю, и планеты, и Луну! — вздохнул счастливый Илюк.
— Мансур, ты сначала куда полетишь: на Сатурн или на Вегу? — спросил Острый Зуб.
— Сначала — на Сатурн, а потом… — Мансур не успел договорить, как у Острого Зуба уже была готова песня.
Все засмеялись. Потом Кеша с Мансуром сели рядом с Острым Зубом, и Илюк покатал их верхом. Они долго говорили о народах, живущих на земле, о звёздах, живущих на небе, они спорили-смеялись-мечтали. И с почтением смотрели на величайшую маленькую звезду, которая своим теплом и светом заполнила весь мир.
Величаво звенела песня!
«Кто же смог придумать такую красивую?» — с завистью подумал Острый Зуб.
— Это поют про землю, куда мы пришли! — догадался Илюк.
Догадаться было не трудно. Всё так, как говорилось в песне. Илюк и Острый Зуб сегодня вышли в путь затемно. Они шли дремучим лесом и находили дорогу по свету кленовых листьев. Широкие листья клёнов светились, высвечивая из мрака другие деревья. Потом, когда уже рассвело, когда воздух стал голубым, а листья — сизыми, вдруг наступила кромешная тьма… Оказалось, друзья попали в черёмушник!
Свечерело. Два путешественника остановились на холме. Внизу лежало озеро. По озеру плавали утки, каждое перо у них казалось смазанным жиром — так они блестели! На другой стороне озера стояла деревня. Стены домов — оранжевые да коричневые, крыши — красные, рамы окон — голубые, а под окнами — высокие кусты с жёлтыми цветами.
А за деревней тянулось поле. Даже отсюда было видно, что это пшеничное поле, такое от него шло сияние! Сейчас там работал комбайн. Время от времени к нему подъезжал грузовик. Комбайн останавливался, пшеница широким потоком сыпалась в кузов машины. Через минуту полный грузовик уже мчался по большой дороге.
— Дружно работают, потому дело идёт споро! — сказал Илюк.
— С песней работают — вот и дружно! — уточнил Острый Зуб. — Илюк, вспомни-ка, что говорила Ласточка про Чувашию?
— Она назвала ее Страной Жёлтых Цветов!
— Разве про эту землю можно сказать только это? Острый Зуб уселся поудобней и тихонько замурлыкал.
У сочинителей это самая важная минута. Начнёшь вот так мурлыкать, и вдруг издалека-издалека двинется к тебе песня — ещё неведомая, непонятная. Тебя сразу бросает то в жар, то в холод, ты весь напрягаешься, ещё миг — и ухватишь первое слово, а повезёт, и всю строку.
Вот и сейчас Острый Зуб уже готов был цапнуть сразу целую строку, как вдруг по ту сторону озера, возле околицы, замычала корова и раздался истошный крик:
— Помогите! Спасите!
Там творилось что-то неладное. Кажется, мальчик дрался с коровой.
Не то что схватить строку, даже на Илюка не успел взбежать Острый Зуб — слонёнок затрубил и бросился на помощь. Сначала Острый Зуб пытался бежать за Илюком по траве, но скоро понял, что это пустая затея. Кто назвал её «травой»? Не трава это, а густая чаща, в которой можно проплутать всю жизнь. Тогда Острый Зуб — вот что значит смекнуть вовремя! — взобрался на маленькое деревце, чтобы осмотреться. Охая-ахая, пыхтя и кряхтя, влез на ветку повыше, поднял глаза и… До чего же он, Острый Зуб, несообразительный суслик! Прямо над ним сидела страшная птица — вся пёстрая, глаза огромные, жёлтые, неподвижные, когти как клещи, клюв как крючок! Это был филин — страшный враг сусликов! Вот так осмотрелся!
Увидев суслика, Крючок-и-Клещи захлопал крыльями и вытаращил глаза: откуда такой подарок?
Острый Зуб, который только что был готов петь на весь лес, еле-еле выговорил:
— Я… я… ка-кажусь к-к-кру-глень-ким… ко-ко-когда си-сижу… а так… я… ко-ко-кожа да ко-ко-кости…
— Ух! — Крючок-и-Клещи ухнул так, что Острый Зуб чуть замертво не упал с дерева. — Ниче-го!
— Как «ничего»? Я — кожа да кости, кожа из рогожи и кости из гвоздей!
— Ты — суслик. Кругленький, жирненький суслик.
— Я очень маленький!
— Ниче-го!
— Меня в рот взять нельзя — такой я солёный! Знаешь, почему в Каспийском море вода солёная? Из-за меня! Я сполоснул там свою лапку — и огромное море стало солёным!
— Ниче-го! Солёное — в сто раз вкуснее.
Крючок-и-Клещи заскрежетал клювом и распахнул крылья — вот-вот вцепится в суслика.
— Ай-яй! Дядя идёт! Дядя! — завизжал тот. Крючок-и-Клещи опустил крылья.
— Кто идёт?
— Дядя мой! Храбрейший из храбрых, страшнейший из страшных…
— Ниче-го!
— …сильнейший из сильных, умнейший из умных…
— Ниче-го!