Илюк бросился к Младшему. Орлёнок лежал распластавшись, и на кустик, за который он зацепился одним крылом, капала кровь.
За три дня Илюк так осунулся, что от весёлого щекастого слонёнка только хобот остался. И походка и голос — всё изменилось. Это был совсем другой слонёнок. Он думал только об одном: неужели Младший умрёт?
По нескольку раз в день Илюк ходил к реке, приносил в хоботе воду и поливал задыхающегося от жары орлёнка. Там, где лежал Младший, выросла весёлая зелёная трава, но орлёнок слабел с каждым днём… И никто не мог ему помочь!
Но урок Старшего Орла не прошёл для Илюка даром. Когда ему стало совсем невмочь, когда ему захотелось ушами закрыть глаза, он вспомнил правило: «Даже в самые тяжёлые минуты не теряй головы, возьми себя в руки (Илюк обхватил себя хоботом), успокойся и обдумай, как быть дальше…» Илюк подумал — и вспомнил своего спасителя Чабана! Вот кто поможет им! Он человек, он должен знать всё! Он знает всё!
— Ждите меня! — закричал Илюк. — Нам поможет Чабан! Я иду!
— Как? А я? — растерянно забормотал Острый Зуб. — Как же так? Я ещё вчера обошёл всех друзей и родственников, сообщил, что не сегодня завтра уеду на слоне… — Но тут же всплеснул лапками: —Ах, сколько у меня было дел! Но ничего не поделаешь, придётся всё отложить. Надо отправляться в путь с Илюком. Илюк, сам подумай: как ты пойдёшь один? Ни прямых дорог, ни обходных путей не знаешь! Здесь нужны опыт и смекалка Острого Зуба! Как же тут без Путеводного? Что ж, придётся мне усесться на тебя, Илюк! Надо торопиться! В путь!
Конечно, они встретились как старые друзья. А старые друзья любят посидеть, поговорить о том о сём. Но сейчас гости очень спешили, и потому разговор был только о самом главном.
— Я думаю, мы решим это вместе, — сказал Чабан. — Представьте себе бурую скалу. Стоит она, может, уже сто веков, и сто веков ничего там не росло. Но пришла вода, и вырос куст…
— Волшебная вода! — сказали овцы.
— Волшебный куст! — сказали Илюк с Острым Зубом.
— …и на том кусте выросли алые ягоды, — продолжал Чабан.
— Волшебные ягоды! — сказали все. — Они вылечат орлёнка!
— Вот мы и решили вместе: нужно идти к Нуреку! Туда, где перекрыли дикую реку Вахш. «Вахш» по-таджикски означает «бешеный». На этой бешеной реке построили самую высокую в мире плотину. Неподалёку от плотины и растёт Алое Сокровище — куст с волшебными ягодами. Но чтобы сорвать их, нужно переплыть бешеную реку и подняться по отвесной скале. Спешите!
— Надо идти семь дней, пройти через Пустыню — Будущий оазис и через Оазис — Бывшую пустыню, — сказал Чабан.
Но когда ранен друг, когда ему нужна помощь и всё зависит от твоих ног, семидневную дорогу можно одолеть за три дня. Слоны, как бы ни торопились, бежать не любят — ровным спокойным ходом они пройдут столько же, сколько другой — галопом и поскоком.
— Одно и то же — пески, пески… — вздохнул Илюк.
— Ничего подобного! Не «одно и то же»! — возмутился сидевший на нём житель здешних мест. — Пески пескам — рознь!
Иногда чуть-чуть намекнут, чуть-чуть подскажут — у тебя глаза и раскроются! Посмотрел Илюк и увидел: действительно, пески пескам — рознь. У них и цвет разный: светло-жёлтый, оранжевый, красноватый, тёмно-коричневый. Они и лежат по-разному: грядами, холмами, буграми — или же вздымаются, как горы. Пески бывают подвижные, то есть сыпучие, и неподвижные, поросшие травой и кустарником.
Сейчас Илюк шёл по сыпучим холмам — барханам. Было раннее утро. Песок прохладный, чистый, без единой соринки, с мелкой рябью — ступать приятно.
Весна ещё не кончилась, а это самая весёлая пора в пустыне. Звенят жаворонки, распевают удоды.
Но прошло несколько часов, и пустыня уже полыхала жаром. Песок обжигал ноги, синее небо помутнело в дымке. Птицы умолкли, спрятались в тень кустов.
— И мне пора в шатёр! — беспокойно заёрзал Острый Зуб.
Илюку стало грустно: его товарищ решил спрятаться, значит, он хочет остаться здесь! А ведь Илюк уже привык к попискиванию и посвистыванию Острого Зуба, который успел поведать ему историю всей своей жизни.
Илюк поискал взглядом шатёр, о котором говорил суслик. Никакого шатра не было. Но Илюк остановился, чтобы Острый Зуб мог спрыгнуть на землю.
— Ты что встал? Дорога каждая минута! — закричал Острый Зуб.
— Ты же хочешь спрятаться…
— Да-да! Давно хочу! Давно пора! Я скоро весь обгорю, в уголёк превращусь, в горстку пепла! А тебе жалко свой шатёр-шалаш-навес. Не хочешь пустить измученного путника! Был бы один шатёр — куда ни шло, а тут целых два!
«Что с ним? Неужели солнечный удар? Какие-то шатры мерещатся…» — с ужасом подумал Илюк.
Но тут так полыхнуло жаром, что Острый Зуб завопил:
— Скорей! Скорей подними своё ухо!
Илюк поднял уши.
— А теперь опусти!.. С ума сойти — какой прекрасный шатёр! — раздался из-под левого уха довольный писк Острого Зуба.
Мудрый Путеводный, даже сидя в тёмном шатре, знал, в какую сторону им держать путь:
— Три шага направо, потом три шага налево и — прямо!
Илюк, увязая в горячих песках, шёл и шёл дальше… Пустыня словно вымерла. Только ящерицы сновали. Выбегут и глядят немигающими глазами: кто он такой, этот большой путник, почему не прячется от зноя? А пройдёт Илюк, они забегут в его след и удивляются:
— Охо-хо! У этого Бегущего бархана каждый след — словно высохшее озеро!
Солнце пошло на закат. От барханов протянулись синие тени. Острый Зуб вылез из шатра, сел столбиком на спине слона и скомандовал:
— Шаг направо, шаг налево, шаг назад и — сто тысяч шагов вперёд!
Ночью у Илюка появился ещё один Путеводный — маленькая звезда, по имени Острый Луч.
Ночью пустыня изменилась неузнаваемо. Вышли на охоту те, кто днём прятался в норах. А на небе высыпали звёзды. Звёзды были крупные, ясные и совсем близко — протяни хобот и сорвёшь. Но вот показалась ещё одна, маленькая, — распустив три острых луча, она сияла далеко впереди.
— Острый Зуб! Нам надо идти к той звезде! Смотри, она показывает нам путь!
— Путеводный — это я! И нечего ей совать свои острые лучи не в своё дело! Впрочем, ладно, если ей так хочется, пусть светит, — строгим голосом сказал Острый Зуб.
Сказал-то он сурово, но сам был рад-радёшенек неожиданному помощнику — вокруг пошли совершенно незнакомые места.
Илюку тоже хорошо. Сразу два Путеводных у него. Один, с острыми зубами, командует днём: «Шаг — направо, шаг — налево!» А наступит ночь, за дело берётся другой, острыми лучами показывает дорогу.
На второй день перед ними раскинулась ровная, как стол, и твёрдая, как камень, глинистая пустыня. Огромные трещины разбегались по ней. И каждая трещина, казалось, кричала: «Воды! Воды!»
— Ничего… — бормотал Илюк, сердито оглядывая раскалённую пустыню. — Нурек усмирил Вахш? Усмирил. И тебя усмирит! Перестанешь жечь путешественников! Будешь оазисом!
Какая мука шагать по горячей, растрескавшейся глине! Но от рассказов Острого Зуба о своём дяде становилось веселее. У Илюка даже дух порою захватывало: вот это дядя так дядя! Собери подвиги силачей всех времен, сложи все вместе, и то рядом с подвигами дяди они будут выглядеть как кротовая кучка рядом с Гималаями. И просто удивительно: до чего же он, этот несравненный дядя, любит своего племянника!
Иной раз суслик от восторга перед подвигами дяди свистел. И свист пронизывал И люка насквозь: от левого уха до правой задней пятки. А это было щекотно. Один раз Острый Зуб свистнул особенно пронзительно. Тогда Илюк остановился и показал ему свой след. Посередине его была ямочка — там вышел свист. Они договорились: впредь, когда Острому Зубу захочется свистнуть, он сначала вылезет из-под уха и лишь потом свистнет.
Так прошёл второй день. Наступил вечер. Потянуло прохладой. Острый Зуб, съёжившись, сидел на слоне и весело попискивал, вернее, старался весело попискивать. Эта пустыня всё больше не нравилась ему. Неужели заблудились? Суслик с горечью подумал, что приказы «шаг — налево, шаг — направо» больше годятся для танцев, чем для серьёзного путешествия. И он с нетерпением ждал, когда обязанности Путеводного можно будет передать Острому Лучу.