Похоже, крыша ехала не у жены, а у меня. Я и ненавидел ее, и мечтал, чтобы она осталась. Даже не в качестве второй половины, а…кем-то навроде матери. Кем, по сути, она и была для меня все годы брака. Да, Милана всегда поддержит, Милана как преданная собачонка будет ждать с ' работы', даже если глубоко за полночь. Милана готова отдать все, что у нее есть, лишь бы я был счастлив. Много раз я успел пожалеть, что вообще в тот день повелся на эту шлюху Вику- будто не мог как обычно трахнуть ее где-нибудь в отеле?! Тогда все осталось бы как раньше — Мила, что ухаживает за мной, любит и ловит каждое моё слово так, будто я изрёк мысль, достойную учебников по философии.
Когда я пропадал в " командировках" или поездках " по работе", она никогда не возмущалась, ни в чем не подозревая. Точно ребенок наивный. Наоборот, после дикого секса с эскортницами, что был в миллиард раз приятнее, потому что был оплачен деньгами ее отца, я приходил домой, а она спешила навстречу со своими влажными большими глазами и вечным " Устал? Проголодался? Ванну, может, набрать?". Несмотря на усталость, она бегала передо мной на задних лапках. А уж это выражение искренней заинтересованности на ее лице, когда она, борясь со сном, слушала мои нелепые выдумки о том, как прошла поездка…Даже ностальгирую по тем временам.
Родная мать ко мне не относилась так, как то делала жена. Тогда я не ценил подобного- это даже раздражало. А сейчас, лишившись её заботы и внимания, успел по ним соскучиться.
Впрочем, не настолько, чтобы снова все похерить. Я должен завершить все, как и планировал. Не знаю, останется ли Милана со мной или уедет в дорогой "пансион" для душевнобольных, откуда уже никогда не выйдет- это решу по настроению. Вот сегодня, например, она меня невероятно раздражает. Да ещё Кристина заебала- ей, видите ли, замуж хочется. Стала ныть, что ее " все отшивают", а ведь ещё недавно смеялась в лицо, когда я предложил ей пожениться, едва решу с Миланой.
С другой стороны, нахер обеих. Когда у меня будут деньги и власть, вокруг меня будет столько баб, что мой член сотрётся в порошок.
А ещё я наконец увижу хоть каплю одобрения в глазах этой холодной стервы, своей матери. Когда появилась моя сестра, то мать, что всегда относилась ко мне как к ненавистной обязанности, стала проводить с ней двадцать четыре часа. Она выгнала ее няню, которая, как сказала она мне когда-то, запрыгнула в койку к отцу, стоило ей выйти за дверь. Я же стал ненужным даже отцу, который, как теперь понимаю, получал удовольствие лишь от того, что склонял единственного ребенка в семье на свою сторону. Мать отвечала на это ледяным равнодушием, но отец, думая, что это лишь игра с её стороны, старался удвоить усилия, играя роль заботливого папочки. Наивно веря в то, что приносит этой бессердечной суке невыносимые страдания, лишая любви сына. А потом родилась Валерия. Впрочем, мысли о ней путаются, в них, отчего — то, темноволосая молодая женщина, что плачет, ругаясь с отцом в кабинете. Замечая маленького меня, она отирает покрасневшие глаза рукавом, слабо улыбаясь мне…Иногда я вижу её с Валерией на руках. Возможно, это та самая няня…Она улыбается, уже не так грустно, как тогда. Но я. я не могу вспомнить больше ничего. Ничего, кроме всепоглощающей любви к сестре.
Когда я впервые увидел её крохотное сморщенное, покрасневшее от наружного плача личико, то пришел в ужас. Она показалась мне монстром, злобным гремлином, что ночью встанет из кроватки и съест меня. Но после, когда мне впервые разрешили ее подержать, я смотрел на сопящий среди пелёнок маленький носик- и такая волна любви и нежности оказывала, что слезы сами собой из глаз шли. А когда она однажды, обессилев от плача, обхватила своими крохотными пальчиками мой палец, умиротворенно уснув, я едва не сошел с ума от счастья. Хоть кто-то меня любит! Хоть кому-то нужен!
Я радовался ее успехам больше, чем своим — первые шаги, первые слова, рисунки, сначала просто каракули, а потом- пузатые человечки с руками- спичками, в которых угадывались очертания ее самой и меня… Моя маленькая художница. Моя любимая девочка…
****
Когда я вырос, женщины стали бегать за мной сами- примерно лет в 16 я заметил, как наша соседка, жена довольно известного в городе банкира, стала как-то иначе смотреть на меня. Смущаться, если встречала ответный взгляд. После пансиона, в университете, девушки сами бросались на меня. Кто-то поскромнее пытался сделать вид, что наша встреча — чистой воды совпадение, кто-то поуверенней в себе открыто предлагал познакомиться поближе. Естественно, я брал. Радовался, упивался тем, что нужен хоть кому-либо. До тех пор, пока не понял — я для них нечто вроде трофея. Да, вот так. Бытует мнение, что мужчины коллекционируют красивых женщин- поверьте, женщины в этом ничуть не отстают. Ни одна из них не видела во мне меня. Они не желали знать моих увлечений, интересов, переживаний. Не хотели слушать, слышать, равно как и говорить. Каждая стремилась достигнуть своего собственного пика — покорить такую недосягаемую вершину как сам Влад Киреев. И я стал играть по их правилам, что оказалось весьма неплохо. Никаких переживаний, лишних загонов. Только физиология и холодный расчет. Пару улыбок, ленивый комплимент- и они сами выпрыгивают из трусиков.
Но, как оказалось, красивой внешности мало- когда прошёл слушок о нашем банкротстве, вокруг меня осталось с десяток почтенных вдовушек и разведенок, рассчитывающих найти себе молодого и покорного муженька. С манерами, из высшего общества, непременно нищего- такой будет с благодарностью смотреть, исполняя каждую прихоть стареющей дуры. Но я хотел большего…