Неделю спустя.
Дом снова встречает меня вкусным запахом еды и заливистым смехом двух самых замечательных женщин на свете: любимой дочери и ее милой учительницы, которые сидя на ковре в гостиной о чем-то весело щебечут. Самая красивая картина на свете. Уже неделю я прихожу домой и застаю девчонок занятых чем-то по дому. Будь то уроки, приготовление ужина, или просто игра. Вчера играли в карты. Когда я шепнул Марии на ушко предложение сыграть наедине на раздевание, она смутилась, заправила выбившуюся из строгой прически прядь волос, и прошептала тихое с укором: “Михаил”. С огромным трудом подавил в себе желание повалить ее на диван, растрепать шикарные длинные волосы, забраться руками под кофейного цвета свитер и заставить стонать от моих ласк и поцелуев. Но я обещал ждать и не трогать. Пусть подумает. А пока… Мне достаются пытливые взгляды, лукавые улыбки, бросаемые в мою сторону, когда Лизка не видит и тихий счастливый смех моей училки.
Несколько секунд любуюсь ими, пока Лизка не замечает меня.
— О, папа пришел, — приветливо бросается в мои объятия дочь, когда я вхожу в гостиную. Краем глаза кошусь на Марию. Она, вежливо кивнув в знак приветствия, опускает голову и смущённо смотрит в пол, думая, что я не вижу, как краснеют ее милые щечки-яблочки.
На персикового цвета ковре расстилается картонное полотно, пестрящее яркими цветами, рядом разбросаны фишки и небольшие карточки с надписями.
— Монополия? — приподнимаю бровь и кошусь взглядом на Марию. Она, мазнув по мне взглядом, кивает и снова смотрит в пол, собирая карточки и тасуя их.
— Ты как раз вовремя, пап. Мы закончили первую партию, прикинь, я выиграла, — лопочет дочь, убегая в кухню.
— Молодец, — негромко хвалю Лизку, сожалея, что она не слышит. На кухне шерудит чем-то, гремит, включает микроволновку.
Присаживаясь на ковер вплотную к учительнице так, чтобы наши бедра соприкасались. Она замирает на мгновение, видимо, желая отстраниться, но продолжает собирать игрушечные деньги и раскладывать их в ячейки.
— Как дела, Маш? — давлю взглядом, но она не реагирует. Вдыхаю лёгкий цветочный запах желанной женщины, и борюсь с желанием целовать ее долго, страстно, с упоением. Я знаю, что ей понравится. Я вижу, как остро она реагирует на мое присутствие. Но ведёт себя, как ледяная скульптура, отделываясь тихим:
— Все хорошо, Михаил.
— Из опеки не приходили?
— Нет. — Вскидывает голову, сканируя меня внимательным взглядом. — Я на прошлой неделе отнесла им характеристику Лизы, пообещала, что вызовов больше не будет. — Голос тонкий, тихий, еле слышен.
— Хорошо.
Слышу, как в кухне пищит микроволновка, и через полминуты рядом появляется Лиза с подносом, на котором выставлены тарелки и кружка с крепким черным чаем.
Рецепторы носа реагируют на аппетитные запахи, доносящиеся с подноса. Сглатываю подступившую слюну и сопровождаю голодным взглядом каждое движение Лизки, которая поставив поднос рядом со мной на ковер, садится напротив нас с Марией.
— Пап, ты же с нами? — кивает на цветную картонку. — Мы как раз следующую партию начинаем.
— Ага, — беру ложку в руку.
— Это равиолли с тунцом, — тихо произносит Мария. — И овощной салат.
— МарьВанна сама готовила, прикинь, здорово, пап, — тараторит Лизка.
— Здорово, — набираю еду в ложку и отправляю в рот. — Блин, как вкусно! Мария, вы волшебница! — восклицаю, набрасываясь на еду.
— На здоровье, — смущённо отвечает Мария, крутя в руках три цветных фишки.
— Тебе какую пап?
— Синюю.
Разобрав фишки мы начинаем игру.
Мне нравятся наши уютные посиделки. Так приятно, когда о тебе заботятся. Ужин вон приготовили. Не в первый раз уже. Не хочется оставлять их и перемещаться за кухонный стол, поэтому посылаю Лизке благодарный взгляд за то, что принесла поднос голодному папке, и, довольно ужиная, вхожу в участие в игре.
— Лизок, а ты уроки сделала? — стреляю в дочь взглядом, выбрасывая на картон игорный кубик.
— Да, там легко. Мы с Марьванной потихоньку готовимся к ЕГЭ. Она мне помогает. Ой, пап, а ты встал на моем заводе. Гони бабки, — выставляет вперед ладонь.
— Что за лексикон, Лизавета? — ворчу, вкладывая в раскрытую ладонь игрушечные деньги.
— Чем богаты, — пожимает дочь плечами.
— Лиза готова у экзаменам, только повторяет билеты, чтобы быть уверенной в своих силах, — объясняет Мария, кидая кубик на полотно.
— Ты на моей территории, крошка. Гони бабки — выставляю протянутую ладонь Марии и, словив ее возмущенный взгляд, посылаю воздушный поцелуй. Мария открывает рот, чтобы возмутиться, но косится на Лизку, внимательно следящую за нашими переглядками, и тут же захлопывает его. Покорно отсчитывает нужную сумму и с тихим вздохом кладет передо мной на ковер.
Так проходит около часа. Мы кидаем кубик, делаем ходы, платим налоги. Я смущаю Марию своими взглядами и подколками. Лизка вторит мне, и мы счастливо смеемся. Пока игра не подходит к концу. Разорив Лизку, мы с Марией, схлестнувшись взглядами, кидаем кубик и пытаемся выиграть друг у друга. Дочь, отделавшись невнятным объяснением исчезает в своей комнате. Теперь можно не стесняться.
— Ты мне должен… — Мария сверяется с записями в блокноте, лежащим рядом, — три тысячи.
— У меня закончилась наличка, — проверяю бумажки, называемые игровой валютой. — Натурой возьмёшь? — поднимаю голову и встречаюсь с офигевшим взглядом примерной училки.
— Что?
— Я говорю давай продам тебе банк.
— А! — тут же смущается Маша. — Хорошо.
— Рэкет чистой воды, — притворно ворчу я, тасуя карточки в поисках нужной.
— Ты сам предложил. — пожимает она плечами и лукаво так стреляет глазками. — Все по честному.
— Это всего лишь бизнес, детка. Давай пари, — предлагаю я.
— Я тебя слушаю.
— Если я выиграю, с тебя поцелуй.
— А если выиграю я? — задает вопрос училка, кокетливо склонив голову набок и прикусив нижнюю губку.
Слюной захлебываюсь от этого зрелища и выдаю:
— Проси что хочешь, — блефую конечно. Я в долгах, как в шелках и она прекрасно об этом знает.
— Я хочу, чтобы ты соблюдал дистанцию, — вмиг становится серъезной Мария.
— Я и так ее соблюдаю! — возмущаюсь я.
— Хватит томных взглядов и воздушных поцелуев! — отбрасывая игрушечные деньги и карточки, Мария поднимается на ноги, обтрушивая руками колени от невидимого мусора. Дома у меня идеальный порядок.
— Я обещал ждать и жду, не пристаю с поцелуями, не трогаю тебя! — возмущаюсь я. Сил уже нет терпеть этот целибат. Вскакиваю на ноги, упираю руки в бока. — Но и не разговаривать с тобой не могу.
— А подкалывать меня обязательно? — вопит Мария шепотом, чтоб Лизка не услышала.
— Это общение, Маш. Слышала о таком? — с каждым шагом подкрадываюсь ближе, пока не отказываюсь вплотную прижатым к ней. Мария тихо охает и выставляет руки вперёд в попытке меня остановить. Но тщетно.
Кладу руку на ее поясницу и резко вдавливаю в себя.
Другой рукой держу затылок, чтоб не дергалась и с наслаждением впиваюсь в эти мягкие сладкие губы. Резко сминаю поцелуем, не слушая протесты, рвущиеся из ее горла. Она колотит меня по плечам изо всей силы, но это лишь распаляет.
Кровь бурлит в жилах, в джинсах становится тесно. Задыхаюсь от нахлынувших чувств.
Я дурею от ее сладкого запаха. Какая она… Милая, нежная, невинная. Понятно, что уже давно не девственница, раз замужем была, но во взгляде ее ошарашенном… Мелькает что-то. Это ее хлопанье ресницами. Наивная.
Маша, смирившись и расслабившись, наконец податливо раскрывает пухлые губки. Высовывает свой язычок и глухо стонет, когда я с силой всасываю его в свой рот. Этот ее стон срывает последние бастионы терпения.
Как сладко. Твою мать, как сладко! Нахрена я согласился ждать и не трогать ее?! Это просто нереально. Дурак, да?
Дурак.
Но теперь все. Моя Машулька. Никуда не отпущу.
Уложу в койку и покажу ей небо в алмазах. И потом наручниками прикую, чтоб точно не сбежала. Или в процессе…
Грудь наполняется приятным томлением, пульс внутри стучит болезненным искушением. Я же так остановиться не смогу! Машулька, что ты со мной делаешь! Превращаешь в зверя дикого, голодного.
— Пап, вы уже доиграли? — нарушает нашу идиллию крик Лизки из комнаты.
Тяжело дыша наконец оставляю губы училки в покое и с сожалением отстраняюсь.
Мария, тут же отпрянув, прижимает руку к алым чуть припухшим губам.
По щекам ее снова расползается яркий румянец.
— Па-ап, — Лизка появляется в гостиной, окидывает взглядом раскиданные фишки и игровые деньги. — Кто выиграл?
— Ми-Михаил, — чуть заикающимся тоном врет Мария.
— Круто. Давайте следующую партию, — дочь переводит взгляд с пола на меня, потом на Марию, затем снова на меня.
— На самом деле мне уже пора уходить, — подаёт голос Мария и чуть пошатываясь направляется в сторону коридора. — Меня ждут, — добавляет она, не представляя какую реакцию это выдаст.
— Ооо, у кого-то свидание, — тянет Лиза.
Мария опешив тут же тушуется, вжимает голову в плечи, нервно смотрит по сторонам, и тянется рукой к своей сумке, лежащей на комоде.
А я ловлю себя на мысли, что раздражаюсь. Что? Какого хрена? Какое к черту свидание? С кем это у нее свидание?
— Кое-кому тоже не помешало бы… — отведя взгляд и склонив голову набок тянет нараспев моя дочь, имея ввиду конечно же меня. И этот ее тон раздражает ещё сильнее.
— Я подвезу, — бросаю Марии, направляюсь к выходу, по пути подхватив ключи с тумбочки в коридоре.
— Не нужно, Михаил. Спасибо. Я сама доберусь. Тут недалеко, — лопочет Мария, пряча виноватый взгляд, ищет глазами свою обувь, и найдя свои сапоги обувается.
А у меня в груди все кипит от раздражения и гнева. Меня, значит, отшила, и бежит на свидание с другим. Хрен тебе, Мария Ивановна, а не другой мужик. Моя ты.
Только для начала нужно выяснить какого черта ты собралась встречаться с другим мужчиной, когда есть я.
Мария, быстро надев свою куртку, выбегает за дверь и быстрым шагом семенит к лифту, надеясь убежать от меня. Не даю ей ни малейшего шанса на побег, становлюсь рядом в ожидании движущейся сверху кабины.
— Миш, правда, не надо.
— Я сказал подвезу, значит подвезу, — рычу сквозь зубы, стараясь выровнять дыхание. Терпение, Миша. Только терпение. Иначе расхерачу тут все к чертям.