Возвращаюсь в комнату и со вздохом надеваю джинсы. Машка, сбежав в свою спальню, появляется в дверях зала, когда я застегиваю штаны. Футболку не надеваю принципиально. Пусть любуется. Залипаю на застывшую как статуя женщину в коротком фиолетовом халатике, надетым на голое тело. Соски острыми камешками соблазнительно выделяются под тонкой шелковой тканью. Стройные ножки просто сводят меня с ума. В следующий раз хочу закинуть их себе на плечи, доставляя больше удовольствия и ей и себе.
Машка теребит край халата, смущенно смотрит в пол. Длинные волосы растрепаны и роскошной копной струятся по ее плечам.
Чувствую в штанах напряжение. Несмотря на недавний заход, я хочу ее еще. Одного раза на сегодня мне мало.
Однако, удовольствие потом, сейчас нужно кое-что сделать.
— Маш, у тебя инструменты есть?
— Да. Папины остались, — убегает из комнаты, и через минуту тяжело дыша вносит огромный синий пластиковый ящик. Видимо тяжелый, судя по тому, как напряжены ее руки.
— Ты с ума сошла такие тяжести таскать? — подлетаю к ней и вырываю ящик из ее рук. — Показала бы где, я сам достал бы.
— Я как-то не привыкла, — смущенно тянет Машка.
— Привыкай, — целую ее в макушку. — У тебя теперь мужчина есть.
С тихим смешком Машка убегает в спальню. И приносит в руках коричневые домашние тапки, бросает их на пол.
— Полы холодные, Миш.
Ах ты ж заботливая моя!
— Это откуда? — выгнув бровь, удивлённо интересуюсь. Если ее бывшего…
— Анжелка принесла, — прижав ладонь ко рту смеётся Машка. — Для привлечения мужика в дом.
— Ритуал сработал, — соглашаюсь я, обуваясь.
— Еще есть красные труселя. Тебе нужно?
— Нет, спасибо. Это весь набор?
— Еще есть бритва и пена для… — осекается она. — Но это видимо лишнее.
Притягиваю ее за талию к себе. Утыкаясь носом в ее макушку.
— Если хочешь, я все сбрею, — шепчу я, имея ввиду бороду.
— Не надо, — Машка опускает голову на секунду, а потом одаривает меня взглядом своих счастливых серых глаз. — Мне нравится. — И убегает в кухню.
Я поднимаю тяжелый ящик и несу это добро в коридор. Разглядываю масштаб катастрофы.
Славкины орлы постарались на славу. Тяжелая деревянная дверь целехонькая лежит на полу, только с петель слетела.
Открываю крышку ящика и удивленно присвистываю. Он доверху набит полезными железяками.
— Мой папа плотник, — говорит Машка, появляясь с белым полотенцем в руках. — Он мне подарил такой же набор инструментов, какой у него дома лежит.
— Молодец твой папа.
Про ее бывшего муДа не спрашиваю, ответ и так ясен — хрен что этот прилизанный хлыщ тут ремонтировал.
— Машуль, приготовишь что-нибудь поесть, пока я тут поколдую? — притягиваю смущенную женщину к себе и с наслаждением вдыхаю цветочный запах ее волос. А еще она пахнет сексом и мной. Упоительное сочетание. Чувствую себя шкодливым котом, пометившим свою территорию. Никуда она от меня больше не денется. Моя.
— Я как раз собиралась. Думала, ты проголодаешься.
— Моя ж ты умница.
Пока Машка возится в кухне, я пристраиваю дверь на ее законное место, намертво прикрутив слетевшие от удара петли. Однако вся эта конструкция не внушает доверия. Дверь допотопная, такую еще в советское время изготавливали. Ненадежная от слова “совсем”. Завтра закажу ей новую. И оплачу. Безопасность моей женщины превыше всего. Из кухни доносятся умопомрачительные запахи, и я вспоминаю, что в последний раз я ел рано утром купленный в кафешке бутерброд.
Мне нравится, как Машка готовит. Просто, сытно и быстро. Мне хочется, чтобы она готовила для меня всегда.
— Все готово, Миш, — кричит она из кухни, а у меня в груди разливается приятное тепло. Это звучит так мило, по-домашнему. — Ты скоро?
— И у меня все готово, Маш, — хриплю я ей в ухо, входя в кухню и вжимая теплую вкуснопахнущую женщину спиной в свой торс.
— Я сейчас накрою, — отстраняется она.
— Куда инструменты прятать, хозяюшка моя?
— Во встроенный шкаф на нижнюю полку, — кричит она из кухни, пока я складываю инструменты в коробку и закрываю ее. — Задвинь подальше.
— Хорошо.
Через несколько минут мы уплетаем вкуснейшие в моей жизни макароны с мясом в томатном соусе. Шутим, смеемся, рассказываем друг другу о себе. Я узнаю, что Маша — единственный и горячо любимый ребенок. Ее отец всю жизнь тяжело работал, чтобы прокормить семью. А мама работала учителем в школе, и Маша решила идти по ее стопам. Несколько лет назад ее родители продали свою квартиру и купили домик в деревне. Развели хозяйство, купили скот и живут на скромную пенсию. Не шикуют, но и не бедствуют.
— А где твои родители? — интересуется Маша.
— Я с ними не общаюсь. Ушел из дома, когда мне было шестнадцать.
— Почему? — охает она.
Убираю ложку в сторону, встаю с табурета и отношу грязную посуду в раковину.
Оперевшись на край раковины ладонями, молчу, подбираю слова.
— Понимаешь, мой отец — непростой человек, — каждое слово будто выталкиваю из себя сквозь хрип. — Он работал в милиции, дослужился до высокого чина. Его на работе все хвалили, ставили мне в пример. Однако отцом и мужем он был дерьмовым.
— Он обижал вас? — охает Машка.
Я открываю кран и мою тарелку с ложкой, раскладывая их потом по местам.
Не могу произнести это вслух. Нехорошо жаловаться на родителей, как бы плохо мне не было. Они меня родили, воспитали, сделали меня таким, какой я есть. Я должен быть им благодарен, однако чувствую лишь горечь.
— Я предлагал маме уехать, но она отказалась, — наконец произношу я, приседая обратно на табурет. Машка напряженным взглядом сканирует мое лицо. Глаза ее блестят влагой. — Ну ты чего? — ссаживаю ее с табурета на свои колени.
— Просто это так грустно, — всхлипывает она, прижимаясь своей щечкой к моей ключице, пуская по телу мурашки. — Ты такой хороший, а в жизни твоей все так плохо складывается.
Цепляю пальцами ее подбородок и губами стираю слезы с пухлых щечек-яблочек.
— Это все в прошлом, Маш, — шепчу я. — Сейчас у меня есть ты, моя дочь здорова, у нее все хорошо. И я счастлив.
Машка снова всхлипывает и обнимает меня.
— Мишка, какой ты замечательный.
— Женщина! — шутливо прикрикиваю на нее. — Отставить слезы! Идём в кроватку, — добавляю чуть тише.
— Есть отставить, — смеётся она, хлюпая носом.
Беру ее на руки и несу в спальню, аккуратно кладу на кровать.
— Одежду долой, — командую ей, а сам раздеваюсь.
Машка, выгнувшись кошкой и согнув свои шикарные стройные ножки в коленях, медленно развязывает пояс короткого халатика.
Вызывающе смотрит мне в глаза, облизывает свои пухлые алые губки.
Соскучилась сладкая моя. А меня не нужно соблазнять. С Машкой я всегда готов, что и демонстрирую ей, снимая джинсы, швыряя их возле кровати и позволяю скользнуть ее взгляду по моему накачанному торсу. Армейская привычка делать зарядку по утрам приносит свои плоды каждый раз, когда я раздеваюсь перед красивой девушкой. Но эта последняя. Единственная. Я так решил.
— Снимай эту тряпку, малыш, — ласкаю взглядом стройные ножки.
Приподнявшись на локтях и чуть поведя плечами моя малышка позволяет шелковой ткани соскользнуть с точеных плеч, демонстрируя свое обнаженное тело. Томно смотрит мне в глаза, чуть прикусывая пухлую губку белыми зубами.
Падаю ладонями на кровать, стараясь не придавить мою красавицу и впиваюсь в ее губы поцелуем. Машка пылко отвечает мне, запуская сноп мурашек по моей спине. Ласкаю руками ее бедра, забираюсь пальцами между ними. Она готова. Горячая и мокрая. Растираю смазку по ее губкам.
— Миша-а-а, — тихонько хнычет мне на ухо, выгибаясь дугой.
— Хочешь?
— Хочу.
— Попроси.
Смущается, краснеет, но взгляда не отводит.
— Миш, пожалуйста, — кричит она, когда я надавливаю на клитор массирующими движениями и вхожу пальцами внутрь.
— Попроси, сладкая моя. Я весь твой. Давай.
— Миша-а-а, — голова Машки мечется из стороны в сторону, длинные шелковистые волосы растрепались, образуя облако вокруг ее головы. Самое прекрасное зрелище на свете — желанная обнаженная женщина в постели, молящая о ласке. Только бы раскрепостить ее немножко…
— Скажи, чего ты хочешь, Маш. Скажи это в слух.
— Трахни меня! — не выдерживает сладкая, сокращаясь вокруг моих пальцев.
— Нет, так дело не пойдет, — шепчу серьезно, снимая трусы и устраиваясь между ее стройных ножек. — Мы займёмся любовью, моя хорошая.
Приставляю головку члена к ее губкам, вожу ею, размазываю влагу, чуть надавливаю, и Машка протяжно стонет. Шлёпает своими ладошками по моей заднице и тянет к себе, вынуждая войти на всю длину.
Как же в ней тесно! Горячо, влажно и так сладко! Где же ты раньше была, маленькая моя?!
Сердце стучит в груди, разлетаясь импульсами в такт каждому движению в ней. Дав ей привыкнуть к вторжению, вколачиваюсь быстро, хаотично, следя за тем, чтоб не морщилась от боли.
— С борщами… Ах! И котлетами? — задыхается Машка. Нашла время шутить.
— Борщами… и котлетами… будем… ужинать. Каждый. Вечер. — Вколачиваюсь на каждый выпад. — А любовью занимаемся мы с тобой, моя хорошая, — шепчу я, прежде чем снова ускориться.
Машка, закрыв глаза от наслаждения протяжно стонет, и этот звук отдаётся сладкой истомой в моем теле.
— Миша, Миш, пожалуйста, — снова просит она и я понимаю, чего она хочет.
Надавливаю на клитор пальцем и Машку трясет в оргазме. Ее плоть вокруг моего члена сокращается, руки лихорадочно мечутся по моей спине.
— Миша-а-а.
Припадаю к ее шее губами, ловлю языком капельки пота. Машка открывает глаза, взгляд ее расфокусирован. На губы лезет радостная улыбка.
— Миша, — словно впервые увидела восклицает она.
— Ты кого-то другого ожидала увидеть? — изгибаю правую бровь.
— Нет, нет, нет, — смеётся она, обнимает за шею и сладко целует.
— Понравилось?
— Очень, — восторженно выдает она.
— Мы ещё не закончили, — делаю выпад бедрами.
— Ох!
Закидываю ее ножки себе на плечи, целую лодыжки, не прекращая движений.
Под бедра хватаю, приподнимая. Меняю угол проникновения. Машка хватается за простыни, стонет громче. Выгибается дугой. Шепчет в пустоту, словно молитву: " Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста". Знаю, что ей еще разрядка нужна, но следую своим эгоистичным желаниям, не даю ей этого. Хочу продлить удовольствие.
Но ее словно током прошибает. Мультиоргазменная моя. Замирает на миг, и тут же пульсировать вокруг моего члена начинает. Сжимает все так, что я не выдерживаю. Изливаюсь в нее с громким стоном и ее стон эхом вторит мне. Музыка для ушей.
Знаю, что после долгого перерыва у нее там натерто все, хотя я старался аккуратнее действовать.
Повременить со следующим разом нужно. Но как ее из объятий выпустить — не представляю.
Она моя идеальная. Наполняет жизнь смыслом.
Лежу на постели, прижимая ее сонную крепко и думаю, думаю, думаю…
— Маш, давай больше без этих мужиков, а? Я устал гоняться за тобой и выдворять их.
— Я хотела…
— Что?
— Понимаешь, Виталина и Вадим… — приподнимается на постели, садясь. Прижимает колени к груди, обвивает их руками. Словно в кокон снова забралась. — В общем они хотят, чтобы я подарила им свою квартиру.
— С чего она взяли, что ты это сделаешь? — тоже приподнимаюсь. Обнимаю ее за плечи.
— Помнишь, ты Вадима избил?
— Избил, это громко сказано, — хмыкаю я. — Так, припугнул маленько. И что?
— Он снял побои. Виталина грозится, что Вадим пойдет в прокуратуру, если я не отпишу ей квартиру.
— А ты что? — хмурюсь я
— Я решила доказать ей, что ты мне не так дорог, как им кажется и привести на их свадьбу другого мужчину, — она поворачивается ко мне, изогнув ноги.
— Гениальный план!
— Миш, они бы тебя посадили! — так доверчиво смотрит на меня, ведя тыльной стороной указательного пальца по моей щеке. Как маленького утешает. Но мне нравится.
— Ну отсидел бы. Ты бы меня ждала?
— Нет! — качает она опущенной головой.
— Нет? — обида маленьким уколом колит в сердце. — Я думал, что немножечко нравлюсь тебе.
— Нет, то есть я не хочу, чтобы ты сидел в тюрьме. Ты же не виноват. Ты защищал меня.
— Маш. Давай сразу договоримся. — цепляю пальцами ее подбородок, вынуждая смотреть в глаза. Настроен я серьезно. — Ты — моя женщина, и отныне ты под моей защитой. Со своими проблемами я сам разберусь. И с твоими тоже. Тебе больше не стоит никого бояться. Ясно?
— Да, Миш.
— Тогда засыпай, моя хорошая, — целую ее в висок.
Она укладывается, спиной прижимаясь к моему боку.
А мне не спится.
Я занимаюсь любимым делом, но в последние годы оно не приносит мне радости. А теперь… Приходя домой, хочу видеть ее счастливую радостную улыбку. Сердце заходится в диком танце от мысли, что я все делаю не зря. Ловлю преступников, получаю нагоняй от начальства, защищаю своих родных. Лизка и Машка — мое все. Мои девочки. Чудные, беззащитные. Люблю…
Я люблю Машу всем сердцем. Грудь наполняется болью от мысли, что больше не увижу ее, что не будет ее в моей жизни. Не отпущу.
Прижимаю к себе свою женщину теснее и шепчу на ушко:
— Маш.
— Ммм, — еще не отошедшая Машка поворачивается на постели и с недоумением во взгляде смотрит на меня.
— Не убегай от меня больше, — прошу с мольбой в голосе.
На ее лице расцветает радостная улыбка. Она смущенно утыкается носом мне в подмышку.
— Не буду, Миш.
Идилию разрушает телефонный звонок моего мобильного. Машка, потянувшись к моим джинсам выуживает оттуда телефон и не глядя на экран передает мне.
Лиза. Холодок пробегает по спине. Может случилось что?
— Паап, — шепчет дочурка, а у меня волосы дыбом на затылке встают от страха за нее.
— Лиз, что случилось? Ты в порядке?
— Да… тут это… Мама приехала.